III. Охота на ведьм

США, Нью-Йорк Виви наклонилась, одной рукой придерживая одновременно и грозящее улететь вместе с ветром платье, и пакет, другой — пытаясь разобраться с упрямой застëжкой босоножки. Наконец та поддалась. Виви с облегчением выдохнула: оставалось лишь высвободить несчастную из плена… проявляя, по-видимому, чудеса ловкости и балансировки (но хорошо, что Мартин этого не видел)… Конечно, девушка напрочь забыла о светофоре. Движение на проезжей части началось настолько шумно и внезапно, что от неожиданности она пошатнулась, подалась назад и едва, стремясь удержать равновесие, не встала босой ногой на грязный асфальт, если бы не чья-то прохладная рука, деликатно, но крепко поддержавшая её под локоть. Виви обернулась, собираясь поблагодарить неизвестного (или неизвестную), но слова так и застыли на приоткрытых губах, и очередной порыв ветра начисто смëл их. Он был красив. Нет, не так. Он был чертовски красив. Настоящий демон… И внутренний художник в ней, с таким тщанием упокоенный поглубже и почти забытый, вдруг воспрянул духом и засучил ножками от удовольствия, умоляя наплевать на вежливость и нормы приличия и разглядеть лицо незнакомца в мельчайших подробностях. Старше неё, наверное, ровесник Мартину, то есть…неважно… Тëмно-каштановые волосы, растрëпанные сейчас ветром, как будто с умыслом, так, чтобы чëлка, косо и небрежно брошенная на густые, но удивительно аккуратные брови, привлекла внимание к глазам. Но и без того от них невозможно было отвести взгляд: зелëные, с хаотично разбросанными точками чёрных вкраплений и каким-то необыкновенным переливом, живо напомнившие ей любимчика коллекции минералов, доставшейся от дедушки, — хризопраз, загадочный, обманчиво туманный. Внимательно, изучающе смотрели на неё сверху вниз из-под тëмных ресниц, длинных, так редко встречающихся у мужчин. Тонкие, высокие скулы, греческий, но некрупный, изящный нос с острыми крыльями. Чувственный, изысканный изгиб ярких губ, фактурный, волевой подбородок, как у неё… как у отца… И эта потрясающая гармония черт, пропорций и линий, неестественно идеальная, нечеловеческая… Волна ледяного ужаса поднялась и разбежалась мурашками по спине, приводя в оцепенение и устремляясь по определëнному ей чужими, мертвенно холодными пальцами пути — от локтя к запястью. Вампир… Вздрогнув, Виви отшатнулась назад — мимо, бешено вопя, пронеслись автомобили. Реакция незнакомца была мгновенной: девушка даже не поняла, как оказалась на безопасном тротуаре. Рассудок с трудом воспринимал происходящее — анализировать отказывался вовсе. Бежать, бежать — гулко стучало в висках, заглушая робкие попытки понимания, каким образом, ведь ноги не слушались, а если б и слушались, на одном каблуке далеко она бы не убежала, вампир, её фактически спасший (хотя из-за него она чуть не угодила под колёса, забавно вышло, да…) сейчас был прямо перед ней, склонившись над злополучной босоножкой, а путь к отступлению перекрыл другой, приближающийся лениво, не торопясь, уверенным в своих силах хищником. — Quel genre d'oiseau s'est mis en force? Вскользь брошенная фраза, обращëнная, по всей видимости, к своему соплеменнику, произвела на Виви неожиданный эффект. Конечно, девушка сразу определила, кто подразумевался под пресловутой пташкой. Вмиг вспыхнувшая злость подавила страх, отрезвляя, заставляя думать. День, людно — не посмеют. Охотнички… — Une association ennuyeuse et vulgaire, — процедила она. Её «спаситель» обернулся моментально, удивлëнно вскинув идеальную бровь. — Mademoiselle parle français? — вкрадчиво поинтересовался он и жестом остановил своего приятеля. — L'observation phénoménale! — едко отреагировала Виви, при этом не преминув отметить, что тембр голоса незнакомца, тягуче медовый, ему, определëнно, шëл. — L'une de mes nombreuses vertus, — ничуть не смутился вампир, подходя к ней и беззастенчиво, в упор её разглядывая. Девушка только собралась ответить, что, судя по первому, и остальные его достоинства не дороже ржавого цента, но дальнейшие его действия совершенно сбили с толку: незнакомец вдруг опустился на колено, нимало не беспокоясь за чистоту светлых брюк, и поставил у её ног главную причину, по которой, собственно, Виви здесь и оказалась. Каблук дорогой обуви был изрядно поцарапан, но цел. Следом на асфальте оказался платок. — S'il vous plaît. Игнорируя заботливо расстеленный белоснежный платок, Виви просто вдела наверняка грязную ногу в босоножку (и песок будет противно свербить по коже), стремясь уже привести к финалу неловкую и опасную встречу. И чëрт её дëрнул вновь встретиться с ним взглядом. Виви наблюдала раньше подобные взгляды мужчин, но со стороны. Впервые, теперь уже снизу вверх, так смотрели на неё, заинтересованно, волнующе откровенно… Низкий и громкий сигнал истомившегося в ожидании автобуса положил конец этой затянувшейся немой сцене. Сглотнув и стараясь не зацикливаться на мысли о том, сколько оттенков красного на её пылающих щеках способно уловить вампирское зрение днём, Виви неуклюже пошатнулась, ширкнув незастëгнутой босоножкой. — Permettez… Сама галантность… Но Виви вырвалась из-под гипноза его чар, сунув ему в руки, уже потянувшиеся к треклятой босоножке, бумажный пакет с книгами и в мгновение ока самостоятельно расправившись с застëжкой. — Merci, Monsieur! — бросила она через плечо, подхватывая пакет и стремительно выпархивая на спасительную полосу перехода, думая лишь о том, чтобы как можно быстрее оказаться рядом с Корой, там, где дальше и дальше от жуткого и странно притягательного наваждения, где совсем другое и совсем другие, в обманчивой безопасности чужой реальности. — Вот это скоро, — проворчал водитель, когда Виви протискивалась сквозь турникет, одновременно пытаясь оплатить билет: правильная последовательность действий — последнее, что её сейчас волновало. — Да моя хромая бабуля быстрее до канадской границы добежит… Кто, интересно, мне компенсирует такое отставание от графика? — Вы очень добрый человек, мистер, — уверила его Кора, хватая подругу за ледяные запястья и утягивая на сидение с собой рядом. И вот сейчас Виви накрыло. Она почти не слушала болтовню Коры про «ну он реально красавчик, но взрослый очень, да? «, " не, ты видела, видела это?», «да после того, как вы чуть не сожрали друг друга глазами, ты официально изгоняешься из лампового сообщества девственниц»… Не слушала, пряча мелко дрожащие руки в шорох и шуршание порядком истрепленного пакета, находя сквозь бесконечный поток машин то, что нужно было поскорее забыть, цепляясь рассеянным взглядом за холодную ухмылку на ядовито красивых губах. Не смея выше, зная, что он тоже смотрит на неё… — Не узнаю, тебя, Этьен… — Жан подошёл ближе, вставая за плечом и с лёгкостью прочитывая направление его взгляда. — Ни номера, ни даже имени… — Скучно и пошло. И финал был бы достаточно предсказуем. Даже с такой. Прелесть, не правда ли? Очарование, свежесть и наивность юности. Та зыбкая грань, когда налившийся соком бутон замер, готовый брызнуть роскошью созревшей красоты. Строптивая, уверен, не глупа… Да, поистине чу́дная пташка. Я доверяю своему чутью, а оно мне говорит, что это далеко не последняя наша встреча. Нет?.. Значит, у неё появился шанс. И пусть финал предсказуем, самое сладкое — процесс, и я собираюсь насладиться им в полной мере. *** А кричать нельзя… Не потому что связки, мышцы, органы, кости расплавило, растворило, превратило в ещё живой, огнедышащий студень. Не только потому… Они не позволяют… Горит, хрипит, бредит… Чудовищно… Это не боль. Страшнее. Тонкий панцирь кожи лопается, расползается, сквозь трещины сочится вязкая, кислотная субстанция. Она. Она ещё видит… Мертвенно тусклый, холодный, ровный свет, белые фигуры, маски, мелькающие в перчатках ланцеты, скальпели, шприцы, острое что-то страшное… Страшно… И кровь. Её? Что с ней творят, что с ней творят… творят… Отключается… Но освобождения нет, есть боль, есть геенна огненная… сама она… расползается, поглощает… все реки текут в море… к тому месту… откуда реки текут… они возвращаются… чтобы опять течь… она видит… со стороны… не рассудком уже… безумием хватает воздух… лает беззвучно… раздирает досуха вросшие друг в друга губы… бредит, она бредит… невозможно… вынести… она бы не смогла… почему жива… и эта морда… не звериная, не человеческая… и этот змеиный свист… — Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой, ma cherie… Остынь, Адора, уймись… Пусти другую. Повторим ещё раз, Эмилия… Алый… терпеть не может алый… боль, кровь… глаза звериные… нет… алые… страшно… Мама, страшно!.. забери!.. мама… защитит папа… защитит… он сильный… он принëс котëнка… беленький… Рокко… такой смешной… они играют в саду… они… долго… так весело… и мама не сердится, что пропустили ужин… Вот зовëт… Бегу, мамочка, уже бегу!.. Рокко испачкался… и оцарапал коленку… не больно… Совсем не больно коленку… даже нет ничего, даже крови…не больно… больно… всю… и почему на экране… она, Рокко… на экране… не может… не может!.. не правда… трясëт… Не правда!.. Не может!.. Почему так трясëт?.. — Ну… Просыпайся! — ещё одна бесцеремонная встряска и… хмурое лицо хозяйки небольшой квартирки. — Всю ночь ворочалась, орала, как больной слон… Эми тыльной стороной ладони отëрла со лба холодный, липкий пот, откинула назад мокрые волосы, отклеила от груди влажную сорочку. — Извини, — скомканно произнесла она. — Я не хотела тебе мешать. — Сдурела совсем? — Ассаль смотрела на неё со смесью жалости и усталого раздражения: любое слово или действие толковались как-то совсем не так и неминуемо отмечались извинениями со стороны испанки. — Мне, если надо задрыхнуть, могу хоть под банкой байка. Часто у тебя такое? — Да, бывает. Последнее время. — После обращения? — Да, — прозвучало тихо, неуверенно, Эми отвела взгляд. — Где-то здесь была моя сумка… А, вот… Неловко подтянув её к себе и с четвёртой, наверное, попытки расстегнув дрожащими пальцами молнию, испанка зашуршала содержимым. Долго… Нудно… Полностью погрузившись в процесс. Ассаль здесь явно была лишней. Но уходить не торопилась. — Потеряла чего? — поинтересовалась темнокожая, решив проигнорировать невербальные сигналы о том, что ей не мешало бы удалиться. Эми удивлëнно (ой, ты всё ещё здесь?) подняла голову: — Нет… То есть они должны быть в сумке. Я помню. — Кто они? — с деликатностью у Ассаль по-прежнему было туговато, зато упорства было не занимать. Испанка ожесточённо закусила губу, отложила в сторону сумку, молча уставилась на собеседницу, словно решаясь на что-то… — Лекарства, — коротко выбросила она. На этот раз Ассаль промолчала, но её поднятый подбородок и сложенные под грудью руки говорили сами за себя. — Я бы не хотела начинать сейчас этот разговор, — конечно, малохольная попытка избежать ответа потерпела полное фиаско. — А я бы хотела понимать совсем слегонца больше, раз уж я за тебя отвечаю, феечка. Надо как-то наши хотелки подружить, а? — Хорошо… Ладно, — Эми вцепилась в одеяло, — мои таблетки. Седативные, антидепрессанты… Я всегда отличалась повышенной тревожностью, восприимчивостью. Тяжёлые в моральном плане события значительно усугубляют моё состояние. Предпоследним таким стала смерть мамы. Последним… — Обращение, — завершила вместо неё Ассаль. — Да. Эти таблетки мне врач выписывал. — И чë? Вывозит? — Наверное… Раньше всегда помогали. — Я не про раньше. — Не знаю. Так вроде бы ничего, но кошмары какие-то снятся… Чушь какая-то. Раньше было похожее, но таблетки помогали. — Не хочу расстраивать, но теперь тебя спасëт только сила веры (такой пример у Ассаль перед глазами был: Мия какое-то время свято верила в эффект успокоительных, и вроде даже помогало, да и специалисты в центре, где она сейчас работала, не брезговали подобным приëмом). Можешь верить, или пустить их на сувениры, или снова смотаться в больничку за лошадиной дозой: регенерация, бессердечная ты сука. — Значит, дело в этом… А сколько… — недоговорив, Эми бросила взгляд на браслет. — Одиннадцать?! Maldita sea! — Ого! Эт ты типа ругнулась сейчас? — Мне должны были задания прислать, я — отправить. С ноутом решить надо… Да и вообще… А полдня уже прошло… Вроде бы включала будильник… Ничего не понимаю… — Да не кипишуй! Всё разрулится. Это я гуделку твою вырубила: всё равно ты была вне зоны доступа… — и поймав странный взгляд испанки, добавила. — Подумала, хоть сейчас выдрыхнешься… — Спасибо… за заботу, — эмоции, которые считывала Ассаль, словам, мягко говоря, не соответствовали. — Слушай, феечка, если чë не так, ты лучше прямо говори: и мне проще, и тебе полезнее. — Всё нормально. Глупо злиться. Извини. — Глупо извиняться за каждый пук, а злиться — нормально. Насчёт ноута — здесь через три дома, в цокольном, нормальная контора. Чувачок один там пашет, Айк… Скажешь, от меня — скинет. Адрес оставила. Главное, не заблудись. Если чë, кричи, бей и беги… Ну полюбас ты это проходила. Мой номер у тебя есть. Буду не очень далеко: в пару мест заехать надо и на работу. Бывай… О! — спохватилась она на самом пороге. — Есть захочешь — хавчик в холодосе. Не стремайся, бери. Магаз в доме, если чë надо… Ключ я тебе переслала. Сможешь одна? Или со мной лучше? — Я вменяема, дееспособна, не надо со мной носиться. — Большая девочка типа? — Как-то ведь я жила раньше. — Раньше все мы как-то жили… Ладно, феечка… — Слушай… — перебила её Эми и тут же замолчала, смутившись. — М? — Ассаль заинтересованно склонила голову набок. — Может, это прозвучит невежливо… Ассаль закатила глаза. — Но у меня есть имя. Вопреки ожиданиям Эми, темнокожая широко улыбнулась, обнажив белые зубы: — И возможно, яй… В смысле, окей, Эми. И уже от входной двери донеслось: — Если чего почуешь, хренотень какую, звони! Услышав, как щëлкнул замок, испанка поднялась с дивана, подошла к окну, убирая от шеи влажные от пота волосы, отдëрнула штору: огромный, чужой, шумный мегаполис вовсю дышал дневной суетой. Наблюдать со стороны смысла не было — Эми предстояло стать еë частью. Вздохнув, она вернулась к дивану, вытащила из сумки контейнер с лекарствами, открыла. Знакомые баночки так убедительно обещали покой и защиту… — Если она права, это просто привычка. Обойдусь, справлюсь. Решительно защëлкнув крышку, девушка закинула контейнер обратно в сумку, твëрдо вознамерившись избавиться от него при первой возможности. *** Такие встречи были для Мии очень редкими, и оттого особенно дорогими. Беззаботно потягивая ледяную воду с лимоном, обсуждая околосветские сплетни, новости о знакомых, какие-то корейские новинки в уходовой косметике, было легко, хоть и ненадолго, забыть о своих проблемах. С Тришей всегда было легко. Но совсем уйти в былую студенческую бесшабашность всё же не давали… Может быть, тон, которым подруга отчитала недавно принятую в штат девушку-косметолога, как-то не так говорившую с постоянной клиенткой… Или невыгодно подчеркнувшие возрастную усталость кожи (хотя Триша тщательно следила за собой) солнечные лучи, ненароком заглянувшие в окно… Или пробившееся сквозь обыкновенную её беззаботность отчаяние, с которым она разговаривала с няней своего сына. Какой уже по счëту… На этот раз пострадала одежда няни и намертво приклеенный к крыльцу коврик соседа. Хотя, как выяснилось, побуждения были благородными: старому мистеру Фостеру теперь не нужно было, кряхтя, всякий раз поправлять съезжающий в сторону коврик, а няня наконец была поймана с поличным на том, что пользовалась духами своей работодательницы (Эйдан добавил в дорогой французский парфюм свой супершпионский настой из фломастеров)… В итоге были потеряны и духи, и остатки терпения сварливого старика, и, видимо, няня… Мия, ставшая невольной свидетельницей разговора Триши и с няней, и с сыном, безоговорочно заняла сторону Эйдана. Он вообще ей нравился, любознательный, самостоятельный для своих неполных шести и очень активный парень. Ему просто не хватало внимания. Папаша после развода немедленно свалил в закат, отделавшись порой перечисляемыми алиментами. Триша сейчас была занята продвижением своего бизнеса. Да, в будущем сеть салонов могла стать надëжным источником дохода. Вот только родители нужны были Эйдану не в будущем, а прямо сейчас. С отцом всё было ясно. На Тришу легла двойная ответственность. И жить на что-то тоже было нужно. Желательно, хорошо… Мия осознавала, что эта тема для подруги болезненна, потому старалась не касаться её лишний раз. Однажды она предложила отправить Эйдана к Мартину или Максу, но Триша отреагировала бескомпромиссно: её ребёнок не станет соприкасаться с тем миром, он будет расти обычным, достаточно и… Тогда подруга недоговорила, но было ясно, кого она имела в виду… Теперь же Мия с горячностью отстаивала правоту Эйдана… Триша сопротивлялась вяло, скорее для виду… И когда судьба няни висела на волоске, в лучших традициях драматического жанра, явились они. — Путь к просвещению оказался настолько тернист и извилист? — Мия говоряще скосила взгляд на часы, затем посмотрела на дочь, чья чрезмерная бледность в сочетании с лихорадочным румянцем выглядела подозрительно. — В каком пространственно-временном кармане потерялись почти тридцать минут? — Их поглотило ненасытное чрево ливнёвки, — в тон ей ответила Виви. — Вместе с частью каблука. Сегодня я проявляю чудеса ловкости и удачи. — Ну насчëт последнего я бы поспорила, — пробурчала Кора, — если б такой взялся меня спасать, я бы полноги в решëтку запихнула. Виви бросила на черезчур разговорчивую подругу испепеляющий взгляд. — А вот с этого момента поподробнее… — подняла бровь Мия. — Так, — встряла Триша. — Все подробности между делом, опоздуны. Марш каждая на свои позиции! Но проходя рядом с Виви, толкнула ту под локоть, прошептав: — Телефончик взял хоть? Мия только покачала головой. Они действительно разошлись по позициям. Виви выбрала маски для волос, лёгкий макияж и маникюр без покрытия. Мия вплотную занялась ногтями, при этом периодически посматривая на Кору, которая с упоением выбирала между тонами «жгучей латины» и «знойного поцелуя». — Что, не выдержала душа, да? — усмехнулась Триша, замечая, куда направлены её взгляды. — Столько стараний, шикарный свой цвет… — Я просто пытаюсь представить… — А то я не вижу. Ладно, давай просто не настолько радикально… Можем затонировать тебя в светлую медь. Надоест — смоешь. Ммм? — Знаешь, на что давить… А мне надо в офис заехать… — Девчонки всë равно здесь надолго. А ты уже приняла решение. — Всё-то тебе известно… — Карла, — Триша обратилась к яркой мулатке, завершающей сложную стрижку, — возьми после эту девушку, я объясню, что нам нужно… — и победно улыбнулась. Ладно… Стоило признать, что особого желания появляться на работе не было. Да и блицкриг ей бы не удался. Стэфани собиралась согласовать с ней информацию для участия в крупном грантовом проекте… Значит, не сегодня. Тем более сегодня её мысли были заняты иным. Виктор наверняка подготовил что-то особенное. Для неё. И ей бы блаженно предвкушать… Но не выходило. Потому что он сейчас скрупулёзно анализирует каждое своё действие, приведшее к утру накануне. И за каждое готов держать ответ. Перед самым безжалостным и беспристрастным судьëй — собой. Мие его ответ был не нужен. Мия не задумываясь выступила бы на стороне защиты. Нет, сказать, что срыв Виктора ничуть её не испугал — погрешить против истины. Но она ни секунды не сомневалась, что Виктор справится, они справятся. Да, было неожиданно, непредвиденно, такого не случалось уже… с того самого времени… Но с тех пор ни единого раза… До утра накануне. Причины?.. Последние события, возможно, странное приглашение Мора, эмоции встречи… Подлили масла в огонь и нюансы физиологии… И не озвученное им никогда более «как я боюсь». Ведь раз от раза Виктор отпускал её всë дальше, запирая свой страх крепче, перебарывая, подавляя. Вот только страх не развеялся в воздухе, а врос в него, стал его частью и отравлял его, изматывал, глубинно, изнутри… Где-то броня самоконтроля дала слабину, обнаруживая его уязвимость… Обоюдоострую. Отчаянно нуждающуюся в ней — и отталкивающую… Но Мия отдаст. Доверит. Себя. До конца. Как звал он. Как жаждала она, но противилась природа. Она пойдёт. К нему, за ним. И Виктор услышит. И не позволит ничему между ними. Потому что поймëт. *** — Притираетесь друг к другу, значит… — Мартин, проверявший крепления канатов, съехал вниз и одëрнул задравшуюся футболку. — Типа… — кинжал Ассаль остановился за долю секунды до того, чтобы взрезать воздух, точно по центру мишени уже красовался его собрат. — Э-эй! — вампир поводил рукой, привлекая внимание девушки, сосредоточенное на чëм-то в области его торса, для верности сам осмотрел футболку на предмет возможных загрязнений, но ничего не обнаружил. — Ты чего? Ассаль прокашлялась: — Взвешиваю плюсы-минусы… — Жизни с новой соседкой? — Неа, секса по дружбе. — Прекращай… — Мартин усмехнулся и смущëнно потëр лоб. — Ну а что… Ты вроде ни с кем. Я вроде тоже. Третий месяц… Скоро на стенку полезу… Чего бы нам не… того, а? — Три месяца — это серьёзно, — опустив руки в карманы джинсов, Линн подошёл к ней ближе. — Слушай, давай я всë-таки доеду до второго зала, помогу разгрузить оборудование, ты пока вспомнишь, чего бы нам не того, а потом поговорим, да? — Потом придут мои. И сегодня я в Центре дежурю на вечернем выезде. И так, для галочки, я помню. — Я тоже. Правда считаешь, что оно того стоит? — А ты — не? Чëт обидно прям. — Так, хорош, приходи в себя, мне пора. Забрав рюкзак, вампир быстрым шагом направился к выходу. — Ладно, — Ассаль догнала его. — Стой, да сгодь ты! Мартин остановился, обернулся к ней. — Не заводись. Ну херню сморозила. Считай, неудачно прикололась. Говорю же, три месяца. Инстинкт вырубает мозг. — Я понял. — Забудь всё после «типа». — С этим проблем не будет. Тем более всё, что до, уже забыл… А вроде что-то важное… Всё ты со своей внезапностью.Точно, ваших прибыло… — Надо, кстати, взять как-нибудь сюда её… Поработаешь? — Помогу, направлю, подскажу, но вести сама будешь. У меня три группы, второй зал до ума довести надо, и Ви. — Помирились. — Не уверен, что можно обозначить так наши взаимоотношения. — А как тогда? — Изучение, наверное. — Ты соображаешь, что она не к тренировкам вернулась, а к тебе? — Я был рядом с её рождения. Ей привычно находить во мне комфорт и опору. Было, до моего отъезда. Надеюсь, вернëтся. По крайней мере, я чувствую, что нужен, хотя бы и в силу привычки. Но доверие вновь, видимо, придëтся постараться заслужить. — Да, леденцом и печенькой не обойдëшься уже. — Уже тогда не обходилось, — улыбнулся Мартин. — Заморочек прибавилось. Хотя ясен перец… Говорила тогда, нехрен было малую им отдавать. Линн криво усмехнулся. — Чего? — Пытаюсь вспомнить, что ты собиралась противопоставить Ван Арту. Кажется… — Иди в за…л, другой. — Иду. Всё произошло так, как должно было. Ви тоже такая, какая есть. Тебе просто с ней тяжело. — Ага, с Ван Артом мы тоже не на одной волне. — Мне она чаще напоминает Мию. — В каком месте? Ладно… не уточняй. — Ей многое приходится нести на себе и в себе, при всём том она очень настоящая, если добраться… — Ну ты не увлекайся особо… — Ассаль. — Не, я просто не врубаюсь, захрен тебе так впрягаться? — Вас у меня не так много. Ты, Мия и Ви. Потому для меня этот вопрос не стоит. И я обещал Ви, что не оставлю её одну. — Да вокруг неё… — Ты давно с ней говорила? Вообще видела? — Ну мы не пересекаемся особо… Так… А чего с ней? — Я обещал, — пожал плечами Линн. — Ясно-понятно, порожняком ты идти не можешь. Надо взвалить на себя, и жить станет веселее… — Полноценнее. — Значит, приведу Эми… Она ничё, кстати, так. Вполне в твоём… — Три месяца. — Ага. Надо выпустить пар. — Ассаль. — Да я вообще не о том, озабоченный. Сегодня ночью гонки на объездной… — У тебя же… как её… — Эми. Думаю, пару часов без мамочки протянет. Или тройку. Там не так далеко, если чë. — Можешь привести её на Третью парковую, буду там допоздна, послежу. — В смысле? — искренне удивилась Ассаль. — Ты не со мной типа? Кидаешь? — Дел по горло, да и нельзя, узнают. — Кто? Там молодняк один. Можешь вообще шлем не снимать. Так прям вкиношно будет: герой в мас… в шлеме — уделывает всех и валит в закат. — Заманчиво, — Линн подмигнул ей, ловко уходя от ответа и заодно — вообще. — А я о чём? — с порога прокричала вслед удаляющейся спине с рюкзаком Ассаль и, не доверяя убедительности собственных аргументов, добавила контрольный. — И ты с прошлого раза должен мне желание! *** Пока Карла трудилась над её волосами, Мия успела созвониться с Эми, договориться с ней о встрече завтра (её голос звучал как будто болезненно или растерянно, но испанка уверила, что всё в порядке), так же на завтра отложить беседу со своей помощницей, услышать от Миккельсена сиплое и крайне содержательное «Перезвоню позже», пролистать каталоги белья любимых магазинов, выбрать и заказать для примерки несколько приглянувшихся вариантов, обсудить с Камиллой еженедельное обновление сайта и окончательно оформить в голове «каприз», который сегодня будет исполнять её супруг… Разыгравшееся воображение, правда, пошло дальше, предполагая, как… — Скромнее, подруга, — шепнула ей на ухо Триша, поставившая на столик картонный стаканчик с кофе. — А то я уже завидую со страшной силой. — Триш! — вынырнув из мира приятных грёз, Мия встретилась в зеркале со своим пылающим взглядом и, смутившись, облизала губы, хватаясь за спасительный стаканчик. — Ну как, с одной стороны, завидую, с другой, вспоминаю всё и… Значит, Виви сегодня гостит у дедушки. И тут Мия поняла, что один из основных вопросов подвис в воздухе. Ещё и Виктор подозрительно молчал. — Вот это мы пока не решили… Из противоположного угла донëсся голос Виви, сидевшей за маникюрным столиком: — Папа уже всё решил. И я бы с удовольствием навестила дедушку, но Кора позвала меня к себе на ночь… — Если папа решил… — Он согласен. Только просил поставить тебя в известность. Поставила. — Мистер Уотсон?.. — наверное, со стороны это походило на блиц-опрос. — За, — раздалось слева. — Тренировка? — Доберусь сама завтра, одежду… позаимствую, после позвоню папе. Ну что? — Вы всё решили. А я что? Ты поставила меня в известность… — Ну, ма… Мия… — Да ладно, поезжай, конечно. — Да! Слева ей ответили счастливым похрюкиванием. *** На игру они, конечно, опоздали. Но жертва была оправдана. Кора с копной красных кудряшек выглядела сногсшибательно, и их появление на трибунах уж точно не прошло незамеченным. Реакция, правда, была по большей части молчаливая. Только Кристи, отделившись от толпы чирлидерш, подсела к ним, высокомерно протянув: — На складах дешëвой китайской лапши и краски произошëл взрыв, и они случайно породнились? — Ага, — неприлично довольно улыбнулась Кора, — но без пострадавших, смотрю, не обошлось. Тебя, бедняжку, вон контузило, аж всю перекосило… Ответить позеленевшая от злости Кристи не успела. Трибуны разочарованно загудели. Питчер школьной команды совершил неудачный бросок… Игра вообще выдалась напряжëнной. Фоллы почти всё время просидели на скамейке запасных: похоже, Трентон решил преподать им урок за пропущенную тренировку. Зато в предпоследнем иннинге на поле вышли сразу оба, раззадоренные до предела вынужденным бездействием. Против такого напора противник не устоял, и со счётом 7:4 сбылось предсказание Брайана. Девчонки ждали у пустующих скамеек во внутреннем дворе: продираться к ним на поле или рядом с раздевалкой сквозь безумную толпу школьниц было гиблым делом. Зато спустя полчаса парни прорвали кольцо осады и практически без потерь были на месте. За радостными обнимашками, поздравлениями Фоллов с победой и Коры с неожиданным возвращением, шутейками и прочим Виви заметила тень разочарования и обиды на лице подруги: эффекта «вау», ради которого всё и затевалось, от Адама она не получила. Но Кора не была бы Корой, если бы распустила нюни и испортила вечер. Отметить всё сразу решено было придурковатой подростковой комедией (а выбора особо и не было) и вëдрами поп-корна. Виви совершила последнюю попытку, дробя компанию на пары, выхватывая под локоть Брайана:"Мы с тобой в одной цветовой гамме!» И сели они на другой ряд: желающих смотреть это убожество на большом экране нашлось немного. Оказалось, в принципе, весело. А как иначе? Их комментарии вывозили даже «План 9: из открытого космоса». Вот только шея младшего Фолла наверняка ныла от нефизиологичного для неё положения. Весь фильм Адам просидел вполоборота, бросая на Виви и Брайана странные взгляды. Расстались они уже под вечер у дома Уотсонов. Макс, забирая своих, подбросил и девчонок. Мистер Уотсон, добродушно и рассеянно улыбаясь, пряча слепые глаза за тëмными линзами очков, встретил их у дверей, нарочито долго ощупывая шевелюру дочери, затем неожиданно ухватил её за нос, пробурчав: — Вроде бы на месте. Проходи давай, неизвестный науке зверь. И ты, Виви, тоже. Ужин на столе. И только в комнате Коры, когда подруга, как ни в чëм не бывало, бросила на кровать пару длинных футболок, чтобы переодеться, Виви развернула её к себе: — Извини. Я не думала, что выйдет так. — Брось, козочка. Ты тут причём? Думаешь, я слепая? Лошадь к реке ты привела, но пить ты её не заставишь… Сама-то выбрала кого? — Они друзья, Кора. — Короче, Фоллы влипли… И если ты думаешь, что я расстроилась, то зря. Ну если только чуть… Но мне всё это жуть как нравится! — подруга оглядела себя в зеркало. — И ты всё ещё ничего не знаешь про мой сюрприз. — Хм… — Вот, — на покрывало шлëпнулся чëрный свëрток. Виви осторожно потянула за край чего-то… что оказалось чëрными, лаково блестящими леггинсами «под кожу», следом из свëртка выпал ультракороткий топ. — Это…что? — бровь Виви совершила странный кульбит. — Это, — Кора широко улыбнулась, усаживаясь на кровать по-турецки, — наш дресс-код на сегодняшний вечер. — Боюсь предположить… — И даже не старайся. Всё равно не угадаешь. Садись, я расскажу. Виви опустилась рядом. — В общем, — подруга выдержала драматическую паузу. — Пока нога росла, чтобы чем-то себя занять, я кое с кем познакомилась. — Угум, — промычала Виви, — интригующее начало. — Его зовут Расти, он на год старше, классный… — Инфа исчерпывающая… — Ты не дослушала главное. Он участвует в уличных мотогонках! Круто, а? — И… — Сегодня он меня пригласил. С тобой. Ну с ним друг будет. Виви, мы должны туда поехать! — Ты чокнулась. Чëрт знает куда с парнем, о котором ты знаешь хорошо если… имя? — А вот и нет, дурочка. Я знаю про него почти всё. Времени, как ты понимаешь, у меня было навалом, чтобы и расспросить его, и прошерстить по соцсетям. Даже общие знакомые обнаружились. Значит так, за полчаса до двенадцати они будут нас ждать на соседней улице, чтобы не разбудить отца, мы вылезем через окно: помнишь, тут как раз ветка к домику на дереве, а там лестница… Как всё закончится, привезут нас обратно. Отец спит крепко, никто ничего не узнает… Ну идеально же, а? — Ага… идеально… — пробормотала Виви. *** Таблетки отправились в мусорный бак за углом. С ноутбуком вроде бы тоже обещали помочь. О вынужденной задержке в отправлении заданий позвонила в деканат. Немного побродила по близлежащим улицам, попутно заглядывая в магазинчики, витрины которых казались интересными. Было странно душно, хотя пасмурно и ветрено, как будто не хватало воздуха. Найдя небольшой сквер с пустыми скамейками, Эми расположилась там, доставая из сумки приобретëнный в сувенирной лавке бумажный путеводитель по Нью-Йорку для туристов - почти букинистическое издание десятилетней давности (зато красочно оформленный, предельно понятный, да и достался он ей почти даром). Подняла голову, когда по носу и руке ударили крупные капли. Возвращаться до... в квартиру не хотелось, но погода портилась. Поднимаясь, ощутила лёгкое головокружение, вспомнила, что с вечера во рту не было ни крошки. В кафе рядом с домом Ассаль взяла кофе и первый попавшийся сэндвич. Кофе, выпитый по пути, не подействовал. Непонятная слабость, кажется, стала только ощутимее. Теперь, лëжа на диване, Эми через силу монотонно жевала безвкусный сэндвич, попутно пытаясь изучать карту района, но сосредоточиться не удавалось...«Хочу есть! — отчëтливо прозвучал в её голове странно знакомый голос. — Дай!» При взгляде на обкусанный сэндвич к горлу мгновенно подкатил кислый комок. Эми сорвалась с дивана в уборную. Вырвало. Но дурнота не отступала. Закружилась голова. Кое-как девушка доплелась обратно до дивана. От вида брошенного на пол сэндвича замутило сильнее. «Дай!» Эми подняла его и по стенке добралась до кухни, выбросила, подошла к окну, настежь распахнула обе створки, жадно втягивая предвечерний свежий воздух. Не помогало. Эми старалась дышать размеренней, глубже, насыщая лëгкие кислородом. Но с каждым глотком его как будто становилось меньше. «Пусти-и!» В панике она схватилась за горло, словно пытаясь ослабить невидимые тиски. Губы её посинели, на висках выступил ледяной пот… Надо позвонить, ей надо позво… Голос в голове звучал всё громче, срываясь на пронзительный визг… В глазах потемнело… Бродячая кошка, умывающаяся на нижней ступеньке пожарной лестницы, вдруг замерла, настороженно дëрнув ушами. Вертикальные зрачки мгновенно расширились. Вздыбившись и зашипев, животное попятилось… И исчезло, сметëнное промельнувшей тенью. Босая девушка в одной футболке, покрытой россыпью мелких красных точек и багровых подтëков, забившись в самый дальний угол за мусорными контейнерами, жадно вгрызалась в растерзанную, грязную тушку, не замечая тëмную, высокую, непропорционально широкоплечую фигуру, неслышно приблизившуюся почти вплотную. — Bon appétit, ma chérie! — свистящим шëпотом донеслось из-под глубокого капюшона.