Казалось, в эти несколько секунд, когда Дилюк стоял и наблюдал за своим новым знакомым, всё стало для него намного понятнее, чем было до этого. Отчего-то тяжело было оторвать взгляд от этого высокого синеволосого юноши, лучезарно улыбающегося и смотрящего на Рагнвиндра так беззаботно. Однако в глубине его взгляда все ещё читалось что-то, что, Дилюк чувствовал, отзывалось в нем самом. То же, что чувствовал Дилюк.
Наверное, общая беда все же объединяет.
Альберих — вот какая его фамилия, и теперь очень многое встало на свои места. Однако до сих пор не было понятно, как так могло случиться, что потерявший семью выходец из королевской династии примкнул к... обычному странствующему цирку?
— Господин Дилюк, — вырвал его из раздумий как и обычно чуть насмешливый голос, — Я покажу Вам лучшее место, с которого можно посмотреть представление.
— Правда? — Дилюк улыбается одним уголком рта, — Если господин Кейя будет так любезен.
"Господин Кейя" звучит теперь гораздо значимее, чем звучало раньше. В представлении Рагнвиндра его новый загадочный знакомый может быть и был представителем аристократии, но явно не такого высокого значения. Дилюк думал, это мог быть сбежавший из семьи какого-нибудь графа подросток, захотевший свободы и романтики, отец которого не принял его обратно после побега.
Кейя сначала выглядел для него ветреным и беззаботным человеком. Сейчас Дилюку уже не казалось, что история его жизни такая уж простая и безобидная.
— В таком случае тебе, — он снова незаметно перешёл на "ты", — Нужно следовать за мной.
К ярким красно-белым натянутым шатрам из парусины уже плавно стекались люди. Если честно Рагнвиндр не знал, откуда они были осведомлены о сегодняшнем представлении. Должно быть, где-то можно было встретить афиши, но он сам никогда не видел их на улицах города.
— Сколько стоит билет? — поинтересовался он, уже потянувшись за кошельком в нагрудном кармане.
— Не волнуйся, — Альберих посмеялся, хитро блеснув глазом и отсалютовав пробегающему мимо мальчишке со взъерошенными светлыми волосами и кучей пластырей на коленках, — Нет нужды платить, я лишь хочу, чтобы господин Дилюк увидел кое-что сегодня.
Юноша несколько недовольно закатил глаза, продолжая следовать за своим проводником.
— Ни пуха ни пера, господин Кейя! — мальчуган улыбнулся, посмотрев ему вслед и споткнулся на месте, едва не запахав носом в землю.
— К черту, Бенни, — ответил Альберих.
— И что же я должен увидеть? — спросил Рагнвиндр, сам едва не споткнувшись о собственные ноги.
Синеволосый юноша, глядя на это, не смог сдержать смеха, и Дилюк откашлялся в кулак, нахмурив брови.
В этом месте, казалось, Кейя позволяет себе больше, чем позволял раньше, возможно это ещё и потому, кто он на самом деле...
— Возможно, есть одна вещь, которая может заинтересовать, — просто отвечает он, и Дилюк уже догадывается, что он говорит о своем собственном номере. Рагнвиндр действительно не сомневается в том, что Кейя способен удивить не только его, но и остальных зрителей. В каждом его движении есть неуловимая грация и пластичность, что же будет, когда он поднимется под цирковой купол?
Ступив внутрь огромного шатра, Дилюк оглядывается по сторонам. Зрители уже начинают собираться, некоторые места заняты, но деревянных пустых стульев разнообразного вида ещё достаточно.
Внутри шатер оказывается ещё больше, чем выглядел снаружи, и Дилюк даже удивлен: неужели действительно столько людей придет на сегодняшнее представление?
Кейя проводит его к первому ряду, указывает на одно из мест вокруг круглой сцены и услужливо кланяется, как бы приглашая Рагнвиндра сесть туда.
— Вот оно, это, конечно, не персональное ложе, но и мы не городской театр. Однако я могу гарантировать, что обзор с этого места лучше всего. Возможно иногда, конечно, придется задирать голову, но Вы, господин Дилюк, будете так близко и сможете увидеть все.
Дилюк садится, и сидение оказывается на удивление удобным. Закатывая глаза снова на упоминание персонального ложа, он лишь сдержанно благодарит за предоставленное место.
— А теперь я вынужден Вас покинуть, — голос Кейи становится немного более глубоким, будто он предвкушает начало выступления не меньше зрителей; он покачивает бедрами, сложив руки на груди, встречается взглядом с Дилюком. И всё-таки, если смотреть с такой точки зрения, то юноша очень красив. У него загорелая смуглая кожа, яркий и ясный взгляд, длинные ресницы и тонкие черты лица. Он высокого роста, как и Дилюк, у него шелковистые волосы и подтянутая фигура, длинные ноги... Он выглядит статным, таким, какими должны выглядеть молодые принцы, и все в нем такое живое и такое при этом загадочное, он напоминает недосказанную и оборванную на самом интересном месте историю.
— Вижу, людей становится все больше и больше. Я уверен, что никто не выйдет отсюда без новых впечатлений.
— В таком случае, — Дилюк понижает голос до шёпота, — Ни пуха ни пера, господин Кейя Альберих.
И Кейя Альберих торжественно кланяется ему, отходя назад. В его выражении лица, юноша чувствует, есть что-то, что очень сложно опознать. Какая-то необычная эмоция, которую можно понять не сразу. Но Дилюк всё-таки понимает ее: это ликование и предвкушение. То чувство, когда ты знаешь, что точно победишь, и лишь ждёшь момента, когда станешь победителем. Очень самоуверенно, и поэтому, если честно, вызывает даже какое-то уважение. Дилюку нравится уверенность этого странного человека, который выглядит едва ли на два года старше восемнадцатилетнего Рагнвиндра.
Как будто в свои примерные двадцать Кейя Альберих получил от жизни все, и теперь лишь наслаждается. Может быть, Дилюк завидует ему, хотя в этом стыдно признаться. Во всяком случае этот человек выглядит таким счастливым, что от лучезарной улыбки трудно отвести взгляд.
— К черту, господин Дилюк.
И его фигура исчезает средь пробирающихся к своим местам людей, оставляя Рагнвиндра наедине со своими мыслями. Он оборачивается и видит, что зал действительно заполнен почти весь. Должно быть, это совсем небезызвестный бродячий цирк.
Когда места рядом с ним занимают тоже, свет в шатре тухнет, и на несколько секунд воцаряется полная темнота. Затем, внезапно, с яркой вспышкой зажигается снова, на краю сцены возникает невысокий темноволосый юноша с двумя косичками и начинает играть на барабане бой одной рукой. Второй рукой он тут же принимается играть на лире, потом, на секунду оторвавшись от барабана, достает дудочку, кладет барабан на пол, продолжая отбивать на нем ритм уже ногой, и освободившейся рукой помогает себе с дудочкой. Все разные звуки сплетаются в задорную, веселую мелодию, и зал аплодирует ему. Дилюк аплодирует тоже; он видел "человека-оркестра" когда-то в детстве, но этот юноша действительно, похоже, искусный музыкант, ведь несмотря на то, что он играет на стольких инструментах одновременно, мелодия звучит затейливо и приятно, и он ни разу не сбивается.
Он продолжает играть, когда на сцену внезапно запрыгивает ещё один человек. Это тоже молодой парень с длинными волосами, отдающими сединой, и Дилюк видит даже отсюда, какие большие у него глаза и что они красноватого цвета. Он поднимает две руки вверх, и тут же к нему выпрыгивают и два больших пса. Нет, Дилюк приглядывается, это не собаки. Это волки. Он никогда до этого не видел волков, слушающихся человеческих команд, но этого юношу они слушаются беспрекословно, перепрыгивая со платформы на платформу, а когда он достает обруч, начинают прыгать через него. Дилюк удивлённо вскидывает брови, любуясь красивыми животными, и все никак не может понять, как так вышло, что они слушаются этого невысокого, немного смешного мальчишку. Он часто слышал о том, что у волков слишком сложная психика для того, чтобы выступать в цирках.
Животные прыгают и через горящие кольца, когда мальчуган поджигает их, и Рагнвиндр с любопытством закусывает губу. Он спросит об этом мальчике у Кейи. Волки дают ему лапы, виляют хвостами, ходят по кругу вокруг него, прыгают через препятствия... Кажется, они слушаются его беспрекословно. Это удивительно, Дилюк, правду сказать, действительно никогда не видел подобного раньше.
Человек-оркестр меняет мелодию, и она становится более спокойной и при этом угрожающей, когда на сцену внезапно взбирается девушка, которую Дилюк видел ранее. Та, руку которой галантно и с нахальством поцеловал Кейя, когда они только пришли сюда. Она выходит в центр сцены, когда юноша с волками наоборот уходит, и ее походка, медленная, грациозная и приковывающая взгляд, чем-то напоминает походку Альбериха, только она более женственная и не такая быстрая, как его.
Она не улыбается, выглядит полностью серьезной и даже немного, возможно, раздражённой. У нее блестящий чёрно-белый красивый костюм, длинные ногти и вуаль на голове. Когда девушка достает из кармана неожиданно длинную шпагу, Рагнвиндр даже не понимает, как она могла уместиться там. И, раскрыв рот, она медленно погружает эту шпагу в него, закинув голову назад. Должно быть, это на самом деле какой-то трюк, но, безусловно, это выглядит эффектно. Сантиметр за сантиметром, длинное тонкое лезвие полностью исчезает в ее рту, и народ пораженно охает. Девушка останавливается на некоторое время, затем же начинает так же неспешно доставать шпагу изо рта, и, вытащив, выуживает из карманов ещё несколько лезвий — на этот раз уже метательных ножей. Она крутит их на пальцах, в одно движение разрезая апельсин, который ей подал из-за сцены кто-то из артистов, чтобы продемонстрировать, насколько ножи острые. Она перекидывает их в руках, жонглирует ими, совершенно не боясь ловить их за острые края, а потом, когда ей выносят мишени, совершенно не напрягаясь метает ножи назад, стоя к мишеням спиной, и попадает в яблочко в каждую.
Здесь Дилюк не может не охнуть удивлённо так же, как и весь остальной зал. Да, поглощение шпаги, это, конечно, просто трюк, но то, что девушка продемонстрировала сейчас не может быть просто трюком. Это умение, которое закономерно вызывает восхищение. Наверное, в этот самый момент Рагнвиндр понимает немножко больше о сцене и ее чудесах, чем понимал об этом в театре. Более того, сейчас, представляя жизнь бродячих артистов, она кажется ему вызывающе романтичной и маняще свободной...
Наверное, она и вправду такая.
Жаль, что Дилюк Рагнвиндр не может так, как они.
Должно быть, эти люди намного свободнее и счастливее, чем он.
Интересно, как зовут эту удивительную девушку? Когда она покидает сцену, Рагнвиндр старается вспомнить, называл ли Альберих ее имя, но в голове так и не возникает ее имя.
Он полностью погружен в процесс, не сводит взгляда со сцены. Он видит забавных клоунов с лицами в гриме и жонглера; совсем молодую темноволосую веселую гимнастку, которая гнется так, как, кажется, не могут гнуться люди; он видит девушку с синими волосами и в большой ведьминской шляпе, что показывает невообразимые фокусы, которым Дилюк не может найти объяснения; того самого "Бенни", как назвал его Кейя, мальчика, проезжающего на двоих лошадях одновременно и делающего на них акробатические трюки. Бенни падает с них так страшно, что, Дилюку кажется, что, упав с такой скорости он мог бы разбиться насмерть, и когда весь зал шокированно замирает, поднимается, показывая всем большой палец вверх и, как ни в чем не бывало, спокойно удаляется со сцены.
И когда юноша, все это время без устали играющий на нескольких инструментах сразу, затихает, Дилюк готовится к чему-то, что для него затмит все предыдущие номера. Он уже догадывается, кто это должен быть.
Мелодия начинается снова, на этот раз парень с косичками играет лишь на лире. Мелодия подвижная, страстная и глубокая, и Рагнвиндр даже не замечает, заслушавшись ею, как под крышей шатра натягивается канат и как, единожды качнувшись от чужого движения, он замирает и не качается больше, когда мягкой походкой по нему босыми ногами ступает человек.
У него желто-оранжевый, обтягивающий фигуру, костюм. Дилюк задирает голову, чтобы видеть его, и ему кажется, что человек на канате смотрит только на него. Золотые пуговицы костюма блестят в лучах фонарей, направленных на эквилибриста, неспешно шагающего по канату с гордо расправленными плечами. Его утонченный, элегантный силуэт приковывает взгляд, и Дилюк не может не смотреть на него.
Это именно Кейя Альберих.
Дилюк заворожен красотой и силой, скрывающейся в этом молодом воздушном гимнасте, смело вышагивающем по канату. Кто-то указывает на него пальцем, кто-то, кажется, задерживает дыхание, наблюдая за ним. Зал погружен в тишину, лишь маленький юноша играет на лире, когда Кейя внезапно, дойдя до середины, бросается вниз с каната под испуганные вопли людей, и цепляется за него руками в полете.
Дилюку стыдно признать, но его сердце в эту секунду пропускает удар.
Кейя протягивает ногу, цепляясь ею за канат, подтягивается, ставит на него вторую, снова восстановив равновесие и раскинув руки в разные стороны, чтобы удержаться.
Рагнвиндр ищет страховку на его теле, но ее нет.
Кейя Альберих так красиво и восхищающе играется со смертью прямо сейчас, когда, встав на канате, поднимает одну ногу и делает ласточку. Сохраняющий равновесие чудом, он перехватывает лодыжку поднятой ноги руками, ни разу не качнувшись. Кажется, что он, словно птица, зависает в воздухе, и законы гравитации неведомы ему.
Опустившись и перехватив канат руками снова, он повисает, держась ими, цепляется ногами вновь, и теперь висит уже вниз головой, зацепившись за канат ступнями.
Дилюк чувствует, как мурашки пробегаются по его телу. Он как будто и сам находится там, на месте Кейи, под куполом на большой высоте. Он так легок, так прекрасен и так удивляет воображение.
Рядом с эквилибристом вертикально опускается лента, и он хватается за нее руками, отпускает канат ногами и перелазит на нее. Он оказывается то запутанным в эту ленту и висящим вверх-ногами, то в два движения снова оказывается в нормальном положении и спокойно держится за нее. Он выполняет десятки гимнастических и акробатических трюков, и Дилюк Рагнвиндр с широко раскрытыми глазами аплодирует ему каждый раз.
Воздушный гимнаст делает шпагат в воздухе, запутавшись ногами в ленте и остаётся так, улыбаясь и кланяясь аплодирующему залу.
Каждое его движение отточено до идеала, и за каждым его трюком хочется жадно наблюдать, не смея отводить взгляда. Зрелище, которого Дилюк никогда не видел. Что-то, сравнимое лишь с волшебством.
Артисты бродячего цирка могут быть потрясающе талантливыми, — Бенни вытягивает на сцену большие качели и принимается раскачивать их, — аловолосый юноша никогда бы не подумал, что когда-нибудь будет с раскрытым ртом смотреть за представлением в шапито, будучи уже взрослым человеком, а не ребенком.
Когда качели поднимаются особенно высоко, Кейя неожиданно прыгает с ленты. В этот раз ему буквально не за что зацепиться, и весь зал напуганно вскрикивает. Дилюк прикусывает язык.
Секунда, вспышка, свободное падение.
Кейя приземляется аккуратно на раскачивающиеся качели, расставляет руки и, когда Беннет останавливает эти качели внизу, салютует и кланяется.
Дилюк помнит лишь то, что встаёт и аплодирует уже стоя. Ещё помнит, что на сцену летят цветы, десятки цветов, одиночные и букеты... Когда вся цирковая труппа выходит и берется за руки, весь зал взрывается аплодисментами, и они не утихают несколько минут.
Это было что-то о свободе, такой манящей и такой непостижимой, что-то об одиночестве, Дилюку показалось так, и о силе человеческого духа.
Жаль, что он не додумался купить цветов на это чудесное представление. Ведь Кейя на премьеру Гамлета подарил ему лилию.
В сердце у Дилюка сворачивается теплым клубком доселе неизвестное ему чувство, слишком слабое и незаметное, чтобы можно было что-то о нем сказать.
Когда аплодисменты, наконец, стихают, Рагнвиндр скромно приникает к сцене, поймав взгляд голубого глаза.
— Поздравляю с успехом, — говорит он, видя, как вздымается загорелая грудь, — Это было блестяще.
Сложно выдавить из себя что-то ещё, потому что у него попросту нет слов. Теперь он смотрит на этого человека немного иначе.
Кейя заливисто посмеивается, и грудь его блестит под светом больших сценических прожекторов.
— Спасибо за внимание, господин Рагнвиндр. Это то, что я хотел, чтобы Вы увидели.
Теперь Дилюк понял, о чем он говорил.
Теперь он действительно очень многое понял.
