Stigma

      К тому времени, как самолёт приземлился в аэропорту Инчхон, у Чонгука было лишь одно желание: быстрее добраться до дома и завалиться спать. А ещё лучше — добраться до дома Тэхёна и завалиться спать там, чтобы хоть так быть к нему ближе, и не так сильно чувствовалась разлука. После полутора месяцев, проведённых вместе, возвращаться к привычной жизни было непросто, ведь здесь снова придётся прятаться по углам, скрывать свои отношения и вообще делать вид, что они с Ким Тэхёном лично не знакомы. Чонгуку такое было не по душе; они расстались всего четырнадцать часов назад, а сердце от тоски уже болело и рвалось обратно, но Гук отвлекал себя мыслями о хёнах. Они хоть и были в курсе, что их тонсен всё это время отсутствовал в Сеуле, но того, что его не было даже в Корее, они не знали, и Чонгук подумывал о том, что уж этим может с ними поделиться, хотя наверняка отхватит леща за молчание, но к этому не привыкать.       Сходя по трапу, Чон чувствовал себя откровенно разбитым и уставшим; свою лепту внесла разница часовых поясов, а в самолёте, несмотря на комфортабельный бизнес-класс, кресла, какими бы удобными они ни были, всё равно не способны заменить кровать, хотя самым большим минусом, конечно же, было отсутствие Тэхёна рядом. Единственным облегчением стало то, что не нужно было скрываться. На Чонгуке надета белая футболка, светло-синие джинсы с дырами на коленях и серые кроссовки — ничего общего с тем Чонгуком, который полтора месяца назад улетал отсюда в смешанных чувствах. Он шёл один, без Тэ, и не приковывал к себе внимания, а потому отпала потребность в маскировке. Бейсболка с маской покоились на дне сумки, а пластыри остались в аптечке, которая должна будет прилететь завтра вместе с Тэхёном, потому что у Чонгука не нашлось для неё места. Но это был единственный плюс, и его явно было недостаточно для того, чтобы не ощущать отсутствие старшего так явно.       В зале прибытия сновало много народу, и Гуку то и дело приходилось тормозить или резко менять направление, чтобы ни в кого не врезаться. Ему не стоило труда представить, что завтра все эти люди будут толпиться здесь, чтобы подойти как можно ближе к Ви и сунуть ему камеру прямо в лицо. В отношении уважения личного пространства гавайские Виженери вызывали у него гораздо больше симпатии. Вздохнув, Чон нахмурился: стоило вызвать такси, поэтому он уже потянулся за телефоном, который по-прежнему был выключен, как у самого выхода его кто-то окликнул.       — Господин Чон, — коснулся его плеча водитель Тэхёна. — Идёмте со мной, машина припаркована у входа.       Чонгук приветственно поклонился и слегка улыбнулся: Тэхён умудряется даже на расстоянии заботиться о нём — водителя вот вызвал, чтобы тот его домой отвёз. В душе тут же наступила весна, распустились цветы, а напряжение, донимавшее с самого отеля, наконец угасло. Чонгук покорно потопал за водителем и без возражений передал ему свою сумку, которую мужчина бережно уложил в багажник; Гуку по-прежнему было немного не по себе от того, что этот человек был в курсе их отношений с Тэхёном, но тот держал язык за зубами, и Чонгук старался сильно на этом не зацикливаться. По привычке усевшись на заднее сиденье, он откинул голову на спинку, блаженно выдохнув, и некоторое время так и сидел, мысленно придумывая, чем занять себя до вечера, потому что сейчас ложиться спать было чревато последствиями: тогда на восстановление режима уйдёт много времени. Машина быстро петляла по городу, и Гук снова потянулся за телефоном, помня о своём обещании написать Тэ после того, как сядет в такси, но теперь ещё нужно было и поблагодарить его за заботу. Вот только включить его так и не успел, потому что внезапно понял, что дорога, по которой везёт его машина, вела не к его квартире, и даже не к дому Тэхёна.       — Это ведь не мой район, — многозначительно протянул Чонгук, обращаясь к водителю. — Куда мы едем?       — Я не могу ответить на этот вопрос, мне даны лишь указания привезти вас. Вы сами поймёте, как только мы окажемся на месте.       Расслабился ли Гук после такого ответа? Честно, он не выскочил из машины на ходу лишь потому, что знал этого человека долгое время, ещё дольше его знает Тэхён — значит, причин думать, что его завезут в лес, нет никаких. И всё же нежелание ответить на банальный вопрос изрядно напрягало, телефон снова был забыт, а Чонгук прилип к окну, пытаясь угадать, куда они направляются. Ну, судя по расположению улиц, они в центре города, только вот парень никак не мог понять, зачем именно: Тэ отдал распоряжение куда-то заехать перед тем, как отвезти его домой? Вряд ли, тогда водитель просто сказал бы об этом; раз ему запретили говорить, Тэхён тут ни при чём. Липкое ощущение надвигающихся проблем заползло под футболку, жадно облизало рёбра и осело где-то под сердцем. Если только это окажется каким-нибудь очередным сюрпризом от Тэ, Чонгук ему по возвращении реально пропишет леща, а потом наверняка начнёт эти сюрпризы ненавидеть: так ведь и до инфаркта довести недолго! Вдохнув поглубже, Чонгук попытался заглушить свою тревогу мыслями о том, что узнает всё, когда доберётся до места.       Вот только когда машина подъехала к зданию лейбла, где работает Тэхён, вопросов стало ещё больше.       Плавно свернув на подземную парковку, машина проползла в самый конец и затормозила почти у лифта; без вопросов выдав Чонгуку маску, он проинструктировал его, как и на какой этаж подняться, заверив, что там его встретят и проводят, куда нужно. Из машины Гук выходил на непослушных ногах, понимая, что Тэхён вряд ли рискнул бы устроить ему сюрприз в здании HYPE, да ещё и так открыто. Но тогда какого чёрта он здесь делает? Поднявшись с первого уровня парковки на первый этаж и следуя указаниям, Чонгук прошёл к пункту охраны, где назвал своё имя; двое высоких темноволосых мужчин в спецформе дотошно обыскали его пинпоинтером, и, не найдя ничего, что представляло бы угрозу, молча выдали пропуск, позволив Чонгуку уйти в противоположный конец холла, к другим лифтам. Войдя внутрь и нажав кнопку десятого этажа, Чонгук нервно стиснул кулаки: кто бы знал, что процедура досмотра окажется такой... унизительной? Возможно, это связано с тем, как на него смотрели охранники — будто ему здесь не место. Гук покачал головой: если это всё же сюрприз, он просто убьёт Тэхёна.       Едва створки лифта разъехались, он увидел перед собой худого улыбчивого блондина; на нём был светло-серый костюм, белоснежная рубашка и до блеска начищенные чёрные ботинки. Волосы уложены в идеальную причёску, да и сам парень выглядел дорого и со вкусом, что, в общем-то, неудивительно, учитывая, где он работает. Встречающий светился новогодней ёлкой, будто увидел перед собой как минимум Ви или лучшего друга — хорошо вышколен. Только от его вида Чонгуку стало совсем не по себе, не его это уровень, да и задуматься пришлось ненароком: он же... не в курсе, что Чонгук парень Тэхёна, правда?       — Здравствуйте, господин Чон! Я Кан Хёну, личный помощник и ассистент господина Чо Гису, мне поручено встретить и проводить вас. Как добрались? Надеюсь, поездка была приятной? Хотите чего-нибудь? Чай, кофе, сок, минеральная вода?       Помощник выдавал вопросы со скоростью автомата на фабрике, и у Гука голова пошла кругом, но имя менеджера Тэхёна неприятно резануло слух: вряд ли его позвали за тем, чтобы попить чаю и познакомиться поближе. За секунду он успел передумать кучу разных, не самых приятных мыслей и почему-то остановился на самой пугающей. Боже, с Тэхёном же ничего не случилось? Чонгук ведь так и не включил телефон, не связался с ним, чтобы поговорить, и теперь чувствовал себя безответственным идиотом.       — Здравствуйте, — он вновь вежливо поклонился, стараясь ничем не выдать внутреннего волнения. — Всё в порядке, спасибо. И нет, ничего не нужно.       — Как пожелаете, — с прежней улыбкой кивнул помощник. — Но если передумаете — дайте знать.       На автомате следуя за Кан Хёну вдоль длинного коридора, отделанного в серых тонах, Чон без интереса разглядывал висевшие там и тут картины и старался не задумываться о том, что ждёт его там, в точке «Б». Он вообще пытался ни о чём не думать, а просто представлял это здание как место, где работает всеми любимый и обожаемый Ви, но от таких мыслей становилось только хуже. А ещё Чонгуку отчего-то казалось, что поездка в принципе будет единственной приятной вещью за сегодня. Остановившись вслед за помощником у одной из дверей, Гук ещё разок окинул коридор глазами и столкнулся взглядом с Мин Юнги, который как раз вышел из-за угла с небольшой папкой в руках, которую внимательно пересматривал. Заметив Хёну в компании незнакомца, Юнги остановился и внимательно просканировал Чонгука, и под его взглядом Чон почувствовал себя голым.       В жизни этот человек производит ещё большее впечатление, чем по телевизору.       Коротко постучав по поверхности тёмно-коричневой двери, Хёну проскользнул в кабинет и, получив явное разрешение, пригласил Чонгука войти, хотя сам не остался, скрывшись в коридоре. У людей на таких должностях наверняка много работы. Чтобы привести мысли в порядок и подготовиться... к чему бы то ни было, Чонгук принялся осматривать кабинет, который, в общем и целом, оказался достаточно безликим. В помещении отсутствовали какие-либо личные вещи, не было даже фотографий на столе или стенах, которые позволили бы составить первое впечатление о человеке; шкафы были заставлены папками с документами, небольшими статуэтками и сувенирами, наверняка купленными на отдыхе за границей, и... всё. Поверхность тёмного рабочего стола была завалена бумагами, на полке стояло несколько книг по менеджменту и управлению, а на стене напротив окна висела картина в стиле абстракционизма. Лично Чонгуку всегда казалось, что это и не стиль искусства вовсе, а какое-то уродство, но каждому своё...       — Здравствуй, Чонгук, — отвлёк внимание Гука на себя мужчина, сидевший в кресле за столом и всё это время молчаливо позволявший ему осматриваться. От Чонгука не ускользнуло то, что менеджер обращался к нему неформально. — Проходи, присаживайся, где тебе будет удобнее.       Выбор был невелик: либо диван, стоявший перпендикулярно столу, откуда было бы не очень удобно вести разговор — а Чонгук здесь наверняка именно за этим, — либо пара удобных стульев аккурат напротив Гису. Сидеть прямо перед этим человеком Чонгуку не хотелось, но показывать, что ему здесь не по себе, он не хотел, поэтому, поклонившись — сегодня он делает это чаще, чем когда-либо, — уселся на стул, стянув маску с лица. Руки машинально сложил на коленях, сцепив пальцы в замок, чтобы хоть куда-то направить свою нервозность, и вопросительно уставился на менеджера.       — С Тэхёном ведь ничего не...       — Нет-нет, с ним всё в порядке, — перебил Чонгука на полуслове Гису, задумчиво посмотрев куда-то сквозь парня. — Пока что.       Если это прозвучало не как угроза, то Чонгук просто не знал, как это назвать.       — Что вы имеете в виду?       Чо улыбнулся, однако глаз улыбка не коснулась: те оставались холодными.       — Ох, Чонгук, ты ведь не глупый парень и наверняка догадываешься, о чём пойдёт речь. — Чонгук отрицательно покачал головой, хотя понимал, что это по-любому как-то связано с тем, что они с Тэхёном встречаются. — Нет? Что ж, в любом случае не вижу смысла ходить вокруг да около. Я попросил Инсона привезти тебя, чтобы поговорить начистоту: у Тэхёна проблемы.       — Проблемы? — нахмурился Гук.       Он тут же напряг память, чтобы прокрутить воспоминания и понять, говорил ли ему Тэ о чём-то подобном, но на ум ничего не приходило. Он никогда не видел Кима даже раздражённым, тот только делился иногда тем, что чертовски устал и хочет отдохнуть, но никаких разговоров о проблемах не было. Перед поездкой на Гавайи Чонгук не заметил никаких отклонений в поведении старшего или чего-то, что указывало бы на надвигающиеся на старшего неприятности, а уж на самих Гавайях им обоим явно было не до внешнего мира. Хотя... Предпосылки для подозрений всё же были — Тэ ведь вёл себя странно по отношению к нему, и Гук сам виноват, что не стал давить на Тэхёна и не попытался выяснить, в чём дело. Его хён частенько возвращался домой хмурым и обнимал Чонгука так сильно, даже как-то отчаянно, что поневоле должны были возникнуть подозрения и причины для серьёзного разговора, но Чон предпочёл не давить.       О чём же Тэхён ему не рассказал?       — Ты наверняка знаешь, что жизнь знаменитостей всегда подвергается жёсткой критике по любому поводу, — многозначительно посмотрел на него Гису. — Компания внимательно следит за тем, чтобы наши артисты имели безупречную репутацию, а их имена не мелькали в статьях с нелестными заголовками и не создавали для этого прецедентов. Когда мне донесли, что Тэхён встречается с парнем... Я не стал давить на него, пока вы двое тихо сидели в четырёх стенах за высоким забором на его территории и нигде не светились вместе, но ваша совместная вылазка на Гавайи навела в прессе шороху и подкинула нам ненужных вопросов. И дай Бог, если все так и продолжат придерживаться версии, что ты — всего лишь один из его близких друзей. Но представь, что случится, если журналисты пронюхают, что вы напропалую трахаетесь — знаешь, что ждёт Тэхёна? Общественность разорвёт его на части, на гильотину отправят не только его самого, но и его семью, и весь ближайший круг общения, под раздачу обязательно попадёт и лейбл, потому что незнание не освобождает от ответственности — в общем, расхлёбывать последствия ваших игр будут все. И ладно бы Тэ встречался с девушкой, но парень... Ты ведь ведёшь его фанбазу, должен помнить, какой шум был в прессе, когда прошёл всего лишь слух о том, что Тэхён гей. А тут — такая нелицеприятная правда...       — Откуда вы знаете про фанбазу? — округлил глаза Чонгук.       — Думаешь, я позволил бы ему встречаться неизвестно с кем? — хмыкнул менеджер. — Служба безопасности ещё в апреле собрала на тебя подробное досье, чтобы выяснить, что тебе от Тэхёна нужно. И хорошо, что ты оказался всего лишь мальчиком, который по уши вхлопался в своего кумира — а если бы ты преследовал какие-то корыстные цели? Но и это не самая большая проблема. Ты ведь в курсе, что ему по контракту запрещено иметь отношения? И что лейбл вчинит ему иск, если этот пункт контракта будет нарушен? Знаешь, сколько он потеряет из-за того, что тебе захотелось его внимания? Это просто чудо, что директор ещё не в курсе вашей интрижки, иначе ты просто разрушил бы Тэхёну жизнь.       У Чонгука вдоль позвоночника пробежали ледяные мурашки, волосы на загривке встали дыбом, кончики пальцев похолодели от страха. Он действительно чуть не сломал карьеру Тэхёна? Боже, знал ведь, что его эгоизм до добра не доведёт, столько раз себя одёргивал и всё равно пошёл у него на поводу... Собственное счастье так затмило разум, что он умудрялся забывать, что встречается с мировой знаменитостью, а не с обычным парнем, и хотя он боялся сделать что-либо, что может навредить его хёну, всё же сумел допустить ошибку. Теперь понятно, почему тот был таким мрачным: он знал, чем ему грозят отношения с ним, Чонгуком, и всё равно не отпускал.       Выходит, они от своих чувств оба ослепли, забыли о реальности.       — И чего вы от меня хотите? — глухо поинтересовался Гук, хотя уже догадывался, каким будет ответ. — Зачем я здесь?       — Ты здесь из-за моих надежд на то, что у тебя разума и здравого смысла окажется больше, чем у Тэ, — подтвердил его догадки Гису. — Я говорил с ним о вашей... ситуации, и далеко не один раз, пытался достучаться, но о расставании с тобой он и слышать не желает. Готов собственноручно свою карьеру и жизнь загубить ради тебя — думаешь, это равноценный обмен, Чонгук? Тэхён работал девять лет, чтобы получить то, что он сейчас имеет, и он потеряет всё из-за своего упрямства и твоей жажды внимания, понимаешь? Или — и это ещё хуже — добровольно откажется от всего, чтобы быть с тобой. Неужели тебе хочется, чтобы это случилось с ним?       — Нет! — испуганно воскликнул Чонгук; его нервы уже были натянуты до предела, а чувство вины душило, не давало вдохнуть, но он повторил чуть тише: — Нет, не хочу. Но разве я виноват в том, что полюбил? Я не выбирал, это просто... произошло.       — Я рад это слышать, ребёнок, — Гук едва заметно дёрнулся от такого обращения и вцепился пальцами в подлокотники. — В индустрии развлечений редко встретишь бескорыстных людей. И я верю, если твои чувства настоящие, если ты действительно любишь Тэхёна и желаешь ему счастья, то оставишь его и позволишь ему сохранить свою репутацию, а заодно и жизнь без этого клейма.       Чонгук вздрогнул снова. Так вот кто он в жизни Тэ — позорное клеймо, которое разрушит его карьеру, если продолжит идти на поводу у собственных эгоистичных порывов. Он должен был подумать об этом раньше.       Ох, не стоило ему тогда соглашаться на встречу с номадом: лучше любить его на расстоянии, чем становиться источником проблем для него.       — Вы сами сказали, что Тэхён меня не отпустит, — прокашлялся Гу. Горло пережимало от спазма и желания разреветься, но он себе этого не позволит — не здесь и не перед этим человеком. — Если я предложу ему расстаться, он просто запрёт меня в своём доме и будет держать там, пока я не забуду об этом предложении и не передумаю.       — Именно поэтому тебе лучше просто... исчезнуть, — улыбнулся менеджер уголками губ, — сейчас, пока его всё ещё нет в Корее. Он знает твой адрес и телефон и наверняка попытается с тобой связаться, когда вернётся, — он кинул взгляд на часы, — должен был уже сесть в самолёт. Поменяй номер телефона и поживи пока у друзей. Тэхён упрям и настойчив, особенно если дело касается того, чего он хочет, но я уверен, что через пару недель ему надоест бегать за тобой. Конечно, он будет расстроен или зол, но жизнь всё расставит по своим местам; у него впереди мировой тур на несколько месяцев, так что будет время отвлечься и забыть об этом.       Чонгук горько усмехнулся: его чувства к Тэ — не более чем «это». Но самое страшное то, что менеджер прав — ему нужно уйти, если он не хочет, чтобы из-за него у старшего были проблемы. Наверное, это и есть самое искреннее проявление любви — когда ты отпускаешь человека, чтобы у него был шанс на спокойную счастливую жизнь.       — Я вас понял, — кивнул он, поднимаясь на ноги, которые почти не держали. — Только... Позволите задать один вопрос?       — Конечно, — с любопытством махнул ему рукой Чо.       — Если вы изначально знали, чем всё закончится, почему не остановили это раньше? Почему позволили Тэхёну влюбиться?       — Думаешь, он серьёзно в тебя влюблён? — снисходительно уточнил мужчина. — Чонгук, вы знакомы без году неделя, откуда у него могли взяться серьёзные чувства к тебе?       — Вы сами никогда никого не любили...       — Думаю, эта сторона...       — Нет-нет, это был не вопрос, — печально улыбнулся Чонгук перед тем, как подойти к двери и взяться за ручку. — В противном случае вы никогда не допустили бы того, чтобы Тэхёну разбили сердце, или не просили бы меня сейчас бросить его.       — Это шоу-бизнес, мальчик, — жёстко ответил Гису. — В этой индустрии до сантиментов никому нет никакого дела. Да и на одних чувствах далеко не уедешь.       — Вы за столько лет так и не поняли, да? Виженери любят Тэхёна именно за это — за его эмоции и искренние чувства. Лишь поэтому он всё ещё здесь и любим миллионами.       Не дожидаясь чужого ответа, Чонгук выскользнул в коридор и буквально понёсся к лифту; тот по-прежнему был на его этаже, поэтому он спрятался в безопасном нутре стальной конструкции. Парень не помнил, как спустился на первый этаж, как отдавал пропуск охране, даже лиц не видел — настолько ушёл в себя. Даже про маску не вспомнил. Из головы выветрились мысли о том, где он, когда Чонгук выходил через парадные двери, забыв о том, что на паркинге его наверняка ждёт Инсон и оставленная в багажнике сумка с вещами, и брёл прочь от здания лейбла. Перед глазами всё расплывалось — набежали давно сдерживаемые слёзы. Он не видел, что люди, шедшие навстречу, странно на него смотрели, не видел, что уже успели опуститься сумерки, а небо заволокли тяжёлые свинцовые тучи, отчего стало ещё темнее. Чонгук не разбирал даже, куда вообще идёт, лишь бы отсюда подальше. Конечно, забыть Тэхёна он не сможет — не после того, что между ними было; в отличие от старшего, Гук влюблён гораздо дольше и крепче, но зато у Тэхёна есть хотя бы небольшой шанс переболеть, успокоиться и жить дальше. Возможно, однажды ему на жизненном пути встретится девушка, и он поймёт, что даже его ориентация была ненастоящей, не то что чувства к Чонгуку. Сомневался ли в них сам Гук? Конечно, нет. Тэхён не мог обманывать его, он ведь совсем не такой. Но, возможно, Тэ обманывал самого себя, когда говорил, что любит Чонгука?       «Ты действительно в это веришь? — вопрошал внутренний голос. — В таком случае любил ли ты его сам?»       Чонгук разочарованно махнул головой: они оба друг друга любят. Но чувства Тэхёна длились не так долго, и Чон надеялся, что его любимый хён действительно перенесёт этот разрыв гораздо легче.       Чонгук не почувствовал первых тяжёлых капель, которые смешались на его щеках вместе со слезами, но с каждой секундой дождь усиливался, прохожие попадались на пути реже и реже, стараясь укрыться, где можно, а Чонгуку просто было всё равно. Дождь не может быть страшнее реальности. У Гука внутри вообще глубокая холодная зима. Там метель завывает леденящим душу голосом, пронзая сердце тысячей льдинок, которые причиняют боль не хуже острых иголок, и медленно превращают его в кусок льда. Оно больше не греет, не бьётся ради одного-единственного, в которого смогло так сильно и бесповоротно. Судорожно трепыхнувшись в последний раз, падает куда-то вниз и разбивается на сотню тысяч осколков, которые немилосердно пронзают душу, оставляя после себя бреши, превращающиеся в одну огромную чёрную дыру в груди. Чонгуку казалось, что ему прямо под челюстью затянули стальную петлю, от которой больно было почему-то физически; ему с трудом удавалось дышать, пока эта петля расползалась, становилась шире, затягивалась всё туже, стискивая горло обручем, пока душили слёзы.       Хорошо хоть сердце не болело — его попросту не стало.       Чонгук пропустил момент, когда ноги перестали держать, и рухнул на колени прямо в лужу, в которую забрёл, не глядя. Людей на улице уже не было, он не боялся, что его кто-то увидит в таком состоянии, а даже если и да — не всё ли равно? Это не хуже разбитого сердца. Усевшись на пятки, не обращая внимания на давно промокшую одежду и грязные разводы на джинсах, он тяжело вдохнул и надрывно выдохнул, позволяя дождю смывать с лица солёную влагу. Чонгук не хотел домой, его там никто не ждал и вряд ли когда-то будет в ближайшем будущем. Он задумался о том, что ему действительно стоит какое-то время пожить у Сокджина, хён точно не выставит за дверь и поможет пережить этот кошмар, обрушившийся на голову кувалдой, но сейчас и видеть никого не хотелось. Жаль, нельзя исчезать из мира в какое-нибудь блаженное ничто хотя бы на время; куда-то, где можно было бы, словно раненому зверю, зализать раны, и если не залечить до конца, то хотя бы подлатать зияющие дыры в груди, а потом вернуться обратно и пытаться жить дальше. Но вся эта боль, которую сейчас испытывал Чонгук, стала своеобразной платой за то, что он позволил себе жить в своих фантазиях; что поверил, будто может запросто встречаться с кем-то вроде Ви, и ему не придётся за это расплачиваться.       Наивный идиот. И неисправимый эгоист.       Чуть всё не разрушил. Вовремя остановили.       На улице уже лило как из ведра, дальше пары метров перед собой Чонгук уже ничего не видел, а от холода — ещё и ничего не чувствовал, даже стука собственных зубов не слышал, — и оттого не заметил, как на его плечи опустились чьи-то ладони. Незнакомцу пришлось крепко вцепиться в него и хорошенько встряхнуть; из-за этого зубы Чонгука клацнули особенно сильно, парень чудом не прикусил себе язык, но зато смог сфокусировать взгляд и безразлично уставился на... Юнги.       — Совсем больной — сидеть на холодном асфальте под таким дождём?!       С силой потянув его вверх, как безвольную куклу, Юнги заставил Чонгука подняться на ноги, что тот сделал, скорее, из уважения, чем от желания. Сил не было никаких, всё, чего хотелось — опуститься обратно в грязную холодную лужу, где, по мнению самого Чонгука, ему было самое место, но Мин этого мнения явно не разделял. Зачесав ему чёлку со лба, он внимательно всмотрелся в глаза Чона, которые казались абсолютно стеклянными, тяжело вздохнул и потащил его за собой. Как оказалось, Чонгук всё это время просидел не так далеко от проезжей части, и Юнги вёл его к своей машине, которая стояла у тротуара; мотор работал на холостом ходу, фары моргали аварийкой, потому что в этом месте стоянка была запрещена, а в салоне приветливо горел верхний свет. Молодой продюсер грубо впихнул его внутрь и даже сам пристегнул ремень безопасности, наплевав на то, что Чонгук вымок до нитки, и с его одежды ручьём льётся вода прямо на кожаный салон. И если уж Мин Юнги, находящемуся в здравом уме и трезвой памяти, плевать на это, то Гуку, который уже вообще не понимает, где он и зачем, и подавно.       Забравшись в салон следом, Юнги бросил быстрый взгляд на своего неожиданного пассажира, сразу включил печку, чтобы младший скорее согрелся, выключил аварийку, переключил передачу и повёл машину к ближайшей парковке, которая отыскалась у давно закрытого кафе. Парень, что сейчас сидел рядом и трясся не то от холода, не то из-за слёз, явно не был настроен на беседу, но разговорить его Юнги придётся, потому что парня этого он знал, хоть и заочно, и разговор между ним и менеджером слышал — подслушал, если быть до конца откровенным. И когда Чонгук из кабинета вылетел, Мин решил за ним проследовать, потому что выглядел парень так, будто собирался как минимум глупостей натворить; его это не касалось, но Тэхёну он дорог, и хотя вмешиваться в их отношения Юнги не собирался, за Тэхёном всегда присматривал, советы давал, да и Чонгука ему стало жаль: Гису с ним жестоко обошёлся.       Парень трястись не перестал, на обращение к себе не реагировал, и Юнги, всю жизнь бывший пацифистом и в принципе человеком спокойным — в чём-то даже хладнокровным, — впервые не сдержался и дал ему хорошую отрезвляющую пощёчину. Его рукоприкладство себя оправдало: схватившись за пострадавшую часть лица, Чонгук пришёл в себя, ошарашенно распахнул глаза и повернулся к Мину.       — З-за что?       Его нижняя губа немного дрожала, будто он снова собирался расклеиться, и Юнги почувствовал, как кольнуло в области сердца. Этот парень с большими оленьими глазами выглядел каким-то невинным мальчишкой, выпавшим из чьего-то кармашка, и Юнги попытался задушить в себе это невесть откуда появившееся желание обнять и пожалеть — лишь ещё сильнее нахмурился, вцепившись в руль.       — Заканчивай сырость разводить и говори, куда тебя отвезти.       Чонгук похлопал глазами, будто пытался понять, чего от него хотят, и судорожно вздохнул: кажется, начинает успокаиваться, хотя до адекватного человека ему пока далеко. Он назвал адрес Сокджина — первое, что пришло в голову, да и в любом случае туда собирался, Гук всегда к старшему хёну тянулся, когда нужна была поддержка, — и принялся утирать слёзы ладонями.       — У меня в бардачке салфетки есть, возьми. Не три лицо руками.       — Почему ты мне помогаешь? — буркнул Чонгук, не столько из вредности, сколько от смущения из-за того, что его в таком виде застали — да не кто-нибудь, а сам Мин Юнги. Но за салфетками всё же полез.       — Стоило оставить тебя на улице? — вскинул бровь продюсер. — Возможно, ты не в курсе, но двустороннее воспаление лёгких твои проблемы не решит.       Чонгук на это ничего не ответил, только выдохнул шумно и глаза прикрыл, а Юнги как будто и не нуждался в его ответе. До самого дома Сокджина парни ехали молча, и Чонгук изо всех сил отвлекался на своего водителя, чтобы хоть чем-то заглушить эту ноющую боль в груди. Но мысли пугали: вот сейчас Мин его высадит и уедет, и за что цепляться Гуку, чтобы окончательно не сойти с ума? Он без Тэхёна уже завтра задыхаться начнёт, не протянет и недели без старшего, и вряд ли найдётся хоть что-то, что сможет его отвлечь.       Въехав в тёмный двор с одним-единственным работающим фонарём над подъездом Джина, Юнги зачем-то щёлкнул блокировкой, увидев, как Чонгук отстёгивает ремень и тянется к ручке. Тот дёрнул её на автомате, уже поняв, что это не сработает, и повернулся к Юнги с немым вопросом в глазах.       — Обычно я в чужие отношения не лезу, да и проблемы других меня не касаются, — начал тот, ероша пятернёй волосы. — Но ты имеешь отношение к Тэхёну, который, я уверен, будет выглядеть ничуть не лучше, чем ты сейчас, когда узнает, как ты с ним поступил.       Гуку не стоило усилий сложить два и два, чтобы понять, что Юнги слышал всё, о чём они с Гису говорили, но у него не было ни сил, ни желания его осуждать: в конце концов, он ведь друг Тэхёна.       — Я не...       — Помолчи, — перебил его Мин. — Я знаю, ты пытаешься сделать, как лучше для Тэхёна — или думаешь, что знаешь, как для него будет лучше, — но я прошу тебя: не будь идиотом. Я знаю Тэ гораздо дольше, чем ты, и я почти уверен в том, что он не остановится, пока не вернёт тебя, а в итоге наломает дров ещё больше, чем если ты останешься с ним. Ты ему очень дорог, неужели ты хочешь, чтобы он страдал без тебя?       И вот опять то же самое: один говорит, что Тэхён будет страдать с ним, другой — что без него... Кому верить?       — Он уже начал их ломать, — хрипло каркнул Чонгук, чувствуя, как вокруг горла снова начинает затягиваться петля. — Ты ведь видел, как он отвлекается на интервью и наверняка косячит где-то ещё, верно? Он уделяет мне времени больше, чем своей работе, я отвлекаю его, даже когда не рядом, из-за меня он всё потеряет. А когда вскроется, что он гей...       — Хватит говорить со мной словами Гису, — Юнги сдавил пальцами переносицу. — Ты ведь сам так не считаешь. К тому же это и называется первой любовью — когда в голове мысли лишь об одном человеке, когда витаешь в облаках и хочешь быть только с ним, а не думать о какой-то работе или своей репутации. Люди плевались бы ядом, даже если бы Тэхён после завершения карьеры объявил о том, что женится на какой-нибудь актрисе, тебе это не хуже меня известно. Человеческие ожидания редко оправдываются, потому что они хотят всего и сразу. Вопрос в том, стоит ли вообще жить ради чужого мнения.       — Они разорвут его на части, Юнги-хён, — выдохнул Чонгук.       — Это их не касается, — не согласился Мин, негласно позволив младшему так к себе обращаться. — Его личная жизнь — это его личная жизнь.       — И что ты предлагаешь?       — Поговорить с ним, — пожал плечами тот. — Возьми пару дней на раздумья, приведи голову в порядок — я почти уверен, что ты всё равно придёшь к тому, что вам вместе лучше. Но ты реши, нужен ли он тебе со всеми грядущими проблемами, которые будут в любом случае, или не так уж сильно ты его любишь?       — Это нечестный вопрос, — возмутился Чон, даже боль немного заглохла. — Я люблю его сильнее, чем кого-либо. Но он ведь свою карьеру из-за меня похоронит.       — А без тебя он похоронит репутацию лейбла, будь уверен, — усмехнулся Юнги. — Потому что, как я уже говорил, я знаю Тэхёна гораздо дольше и лучше. Он тебя любит так же сильно, как и ты его, и мириться с твоим уходом не станет.       — Сомневаюсь, что ему позволят сделать что-либо, что может очернить репутацию лейбла, — невесело хмыкнул Гук: боль возвращалась. — Но в любом случае спасибо за совет. И... Присмотри за ним, ладно?       — Конечно, — кивнул Юнги со слабой улыбкой: всё, что мог, он сделал, его совесть чиста.       — Спасибо, хён.       — Стой, — прихватил его за локоть Мин, когда Чонгук снова потянулся к ручке. Продюсер потянулся во внутренний карман и извлёк оттуда чёрную визитку; та выглядела весьма минималистично: только аккуратные цифры и имя. — Я, конечно, не психолог, но если захочешь поговорить — звони. Это мой личный номер.       Гук кивнул, но вслух ничего не сказал — боялся разреветься от накатившей благодарности. Блокировка щёлкнула снова, и Чонгук вывалился наружу; на него тут же налетел холодный колючий ветер, пронизывающий до костей, и парень поёжился: успел согреться, пока ехал в машине. На этаж Сокджина поднимался как в тумане — кажется, у него начала подниматься температура, — и в дверь хёна уже не стучал, а практически жалостливо скрёбся. Сокджин его в подъезде помариновал немного, потому что заснул за просмотром сериала, не сразу услышал тихий стук и сначала вообще подумал, что показалось, но, увидев за дверью замученного и насквозь промокшего тонсена, удивлённо охнул.       — Господи, что с тобой случилось?! Заходи скорее!       Не дожидаясь его действий, Джин сам втянул его в квартиру, помог разуться и сразу подтолкнул в сторону ванной, где кропотливо настроил горячую воду максимально приемлемой температуры и помог Чонгуку раздеться до белья. Убедившись, что дальше младший справится сам, Сокджин сбегал в комнату за чистой сухой одеждой, которую оставил в ванной на стиральной машинке, а после ушёл на кухню, чтобы нагреть молока с мёдом и подогреть остатки ужина. К тому моменту, как Чонгук, отогретый, но по-прежнему разбитый, вошёл в гостиную, его уже ждали горячее молоко и кимпаб, а также готовый для сна диван. Сам Джин встревоженно всматривался в своего поникшего тонсена, у которого начали слезиться глаза; он молча подошёл к Чонгуку и без вопросов сгрёб в охапку, крепко обнимая, чувствуя, как младший в его руках задрожал. Гук за все четыре года их знакомства свои эмоции редко показывал, и оттого видеть его таким было гораздо больнее. Сокджин позволил Чонгуку выплакаться в своё плечо, подождал, пока тот успокоится хоть немного, а после усадил на диван и буквально силой принялся кормить, хотя Гу долго отпирался; но в итоге кимпаб был съеден, молоко выпито, а сам Чонгук надёжно замотан в тёплый плед — только глаза-бусины, опухшие от слёз, печально смотрели из-под края.       — А теперь рассказывай.