Под солнцем Кабула...

Хромов поднялся на четвертый этаж и остановился перед коричневой деревянной дверью квартиры, в которой он не был уже два года. Он покрутил в руках цветы, оценивающе смотря на них и думая, понравятся ли они матери или нет. Выдохнув, он постучал в двери и выпрямился. Вскоре дверь открылась и он увидел самую важную женщину в его жизни. — Вань, — голос женщины дрогнул. Она тут же заключила сына в крепкие объятия, глаза наполнились слезами, сдержать которые получалось с трудом. Наконец, когда она смогла выпустить сына и объятий, он нежно улыбнулся и протянул матери цветы. — Марина Петровна, сержант Хромов по месту прописки прибыл, — он отдал честь и рассмеялся. — Домой-то пустишь? — Ой, сынок, конечно, — Марина Петровна тоже посмеялась и отошла в сторону, пропуская сына в квартиру. — Вань, что же ты не предупредил, я бы приготовила что-то особенное. — Мам, ну зачем мне что-то особенное? — улыбка все еще не сходила с лица молодого мужчины. — Я всеяден, ты же знаешь. — Ладно, — махнула женщина рукой, вспоминая о непритязательности сына. — У меня котлеты есть. — Вот и отлично, — воодушевленно хлопнул в ладоши Иван, предвкушая то, как он впервые за два года отведает маминых котлет. — Все, я бегу, — улыбнувшись, Марина Петровна быстро ретировалась в кухню. Хромов же, поводив её взглядом, разулся, прошел в ванную комнату, вымыл руки и прошелся по квартире, с неподдельным интересом рассматривая все вокруг. Вот его комната, где вещи стояли так, как и стояли два года назад, вот комната родителей, где тоже ничего не изменилось, вот гостиная, где из нового была только ваза. Взгляд Хромова упал на одну из фотографий, где был его отец в парадной форме ВДВ, на погонах было по четыре маленьких звезды, а на лице мягкая улыбка. Хромов тоже улыбнулся и вздохнул. Это была последняя фотография папы. — Ванечка, готово всё. — Иду, мам, — крикнул Хромов и пошел в сторону кухню. — Мам, ты волшебница. — Смеясь, сказал он матери, когда глянул на стол, где помимо котлет стояла вареная картошка, салат из свежих овощей, консервированные помидоры. Марина Петровна достала из полки закупоренную бутылку коньяка, который держала для особого случая. Сегодня она о ней вспомнила, поскольку дембель и его долгожданное возвращение сына она считала особенным поводом. Когда Хромова достала из другой полки две рюмки, Иван с усмешкой покачал головой. — Мам, я же не пью. Ты забыла? — Точно! — спохватилась Марина Петровна. Она поставила коньяк обратно. — Ты садись за стол, Ванечка. Садись. — Когда сын послушно сел за стол, она стала накладывать еду по тарелкам. — Мам, мам, ну куда так много? Спасибо, — он улыбнулся и попробовал домашнюю котлету, приготовленную матерью. — Мам, вкусно очень. — Это хорошо, — на лице у Марины Петровны появилась теплая улыбка, она погладила сына по плечу. — Вань, какой ты… — Какой? — Взрослый. Мужчина! — с гордостью сказала она, разглядывая своего сына, который сейчас сидел перед ней в парадной форме. Два года назад она провожала в армию мальчишку, а сейчас она видела перед собой взрослого, крепкого мужчину. Взрослого, но все такого же улыбчивого, веселого и непосредственного. — Весь в отца своего. — Хромова вновь улыбнулась, только на этот раз улыбка получилось грустной, с тенью горечи и скорби. — В отца… — вздохнул Иван. Он оставил тарелку в сторону, сложил руки в замок и подобрался. — Мам, я тебе сказать должен. Я хочу поступать в Рязанское воздушно-десантное училище. После такого заявления радость Хромову покинула. Она с неподдельным страхом в глазах смотрела на сына. Потом женщина активно замотала головой. — Нет, Вань. Нет… Зачем ты это делаешь? — Мам, у меня дед был офицером, у меня отец был офицером. Я тоже должен им быть. — Нет! — неожиданно выкрикнула женщина. Она встала со стула и отошла к окну. В одно мгновение самообладание и спокойствие покинули её. — Мам… — Что? — она повернулась к нему лицом. — Что? Твой дед погиб на войне! Твой отец погиб во время исполнения служебного долга, как мне сказали. Ты тоже хочешь? Я потеряла отца, я потеряла мужа, я не хочу потерять сына. Я не хочу потерять сына! — Мам, ну… — Что? — перебила она его. — Ты думаешь, я не знаю, что ты на службе делал? Думаешь, я не знаю, что ты будешь делать, если станешь офицером? Вань, я тебя прошу. Нет! Я тебя умоляю, не делай этого. — Мам, ну почему я должен погибнуть обязательно? — растерявшись, спросил он. — Потому что это очень частый исход для тех, кто служит. Тем более там, где служил и хочешь служить дальше ты. Я эти два года молилась, чтобы тебя увидеть, чтобы ты был жив, здоров. Ты меня Вань не понимаешь сейчас, потому что у тебя нет еще своих детей, но когда-нибудь поймешь, — вздохнув, она заговорила спокойнее. — Ты же хотел до армии быть врачом, Вань. Подумай, сынок. Подумай. Хочешь быть офицером — стань военным врачом. — Мам, военных врачей тоже убивают, если отправят в горячую точку. — Но не сравнивай их с десантниками, — тихо отозвалась Хромова. — Вань, пообещай мне, что ты подумаешь… Иван встал и подошел к матери, обнимая её за плечи. — Я подумаю, мам. Я подумаю…