you're just my type

Для широкой публики Камисато Аято — загадка. Впрочем, это неудивительно, ведь за пределами поместья его редко кто видел, и он всегда предпочитал путешествовать как можно незаметнее, когда приходилось по делам комиссии Ясиро посещать другие места. Для персонала, работающего на клан, Камисато Аято — вечный трудолюбивый затворник. И даже от них молодой господин старается скрыться, уединяясь в своих покоях, дабы продолжать заниматься своими обязанностями. А для Томы? Для Томы Камисато Аято — источник бесконечного стресса. Вспоминая прошлое, ему стоило бы предвидеть это. Госпожа Аяка часто рассказывала ему о своем старшем брате, и одна черта, которая всегда всплывала в ее рассказах, была хорошо скрываемая, но яростная склонность ее брата к шалостям. В то время Тома смеялся. В конце концов, Тома и сам был немного проказником, если хотел. Несомненно, он мог бы справиться с этим человеком, верно? Но он ошибся. Тома хорошо помнит тот день, когда он наконец-то встретил Аято. Конечно, молодой господин был вежлив и дружелюбен, но в памяти Томы отчетливо запечатлелась доля секунды перед тем, как Аято ушел. Тот краткий миг, когда улыбка Аято слегка сменилась ухмылкой, когда он, как ни в чем не бывало, оглядел Тому с ног до головы взглядом, от которого лицо Томы необъяснимо порозовело, а сердце странно затрепетало. — Я с нетерпением жду встречи с тобой, Тома, — сказал Аято, его ровный голос омыл Тому подобно ласковой волне. Тома на мгновение замешкался, подавляя странное чувство в груди, прежде чем ответить: — И я, мой господин. Как же он потом жалел об этих словах! После их первой встречи Аято стал почти ежедневно просить у Томы время и присутствие. Тома, молодой господин хочет тебя видеть, Тома, молодой господин требует твоего присутствия, Тома, молодой господин хочет уделить тебе немного времени. Для персонала это были безобидные просьбы главы клана. Однако Тома от каждого вызова внутренне вздрагивал, потому что Камисато Аято — закрытая книга, трудоголик, любимый брат Аяки Камисато — по какой-то причине решил использовать Тому как отдушину для своих шалостей, разыгрывая с ним бесчисленные проделки, за которыми он с довольной улыбкой наблюдал все остальное время. Тома застонал, откинувшись на спинку кровати. От одной только мысли обо всем этом у него болит голова, но головная боль, по крайней мере, отвлекает его от боли в животе. Сегодня Аято заставил его съесть блюдо, которое он приготовил, и Тома чуть не умер, пытаясь сохранить на лице вежливую улыбку, пока сопротивлялся желанию выплюнуть еду в соседнее комнатное растение. Закрыв лицо рукой, Тома не может не признаться себе, что на самом деле он совершенно не раздражен. Несмотря на то, что эти выходки совершенно позорны, Тома осознает и понимает, что какая-то часть его души… очень, очень любит это. То, как Аято смотрит на него, когда он корчится, то, как Аято ухмыляется, когда он заикается и краснеет, то, как взгляд Аято становится чуть темнее, когда он смущается и… Нет. Нет, нет, нет. Тома не хочет думать о том, что всё это значит. Он намерен убегать от этого столько, сколько сможет. — Тома? — в дверь его покоев постучали. — Молодой господин зовет в свои покои. Тома закрывает лицо руками и испускает короткий стон. Он может убежать от своих мыслей, но от Камисато, мать его, Аято не убежать. *** — Вы звали, мой господин? — Тома входит в покои Аято, закрывая за собой дверь. Аято сидит на полу за столом, и когда он видит Тому, его лицо смягчается от серьезного выражения, с которым он работает, до легкой улыбки. — А, Тома, отлично, — Аято грациозно встает, жестом приглашая Тому подойти ближе. — Подойди сюда, пожалуйста. — Хорошо, — Тома направляется к нему, останавливаясь на приличном расстоянии. — Что именно вам нужно… — А, — Аято безмятежно улыбается. — Немного ближе. Знаешь что, позволь мне помочь. Аято делает шаг вперед, и Тома подавляет желание издать «ой» от того, как близко он подошел. — Мой господин, — выдохнул Тома, уже чувствуя знакомое тепло на своем лице. Прошло всего десять секунд, а Аято уже под кожей. — Я не понимаю… — Международная торговая ассоциация сегодня утром прислала Аяке несколько подарков, — спокойно говорит Аято, и в его глазах, как обычно, искрится восторг, когда Тома волнуется. — Одеколоны из Фонтейна. Она попробовала их, но запах ей не очень понравился, поэтому она отдала их мне. Я хочу узнать твое мнение об аромате. Не поможешь ли мне? — Конечно, мой господин, — покорно отвечает Тома, несмотря на то, что внутри он умирает. Еще одна уловка Аято, чтобы раззадорить его, и эта определенно возьмет главный приз за самое… самое-самое. — Я… как мне… Аято наклоняется, и дыханье Томы замирает в горле с тихим звуком. Тома не может даже притвориться, что выполняет эту дурацкую просьбу Аято, потому что Аято смеётся, звонко и заливисто. От этого смеха по позвоночнику Томы пробегает дрожь, в груди закипает смущение, и, что хуже всего, в глубине его души возникает тепло, голод. Тома физически не может больше этого выносить. — Вам это нравится? Издеваться надо мной? — спросил Тома, его голос стал немного громче, чем обычно. — Потому что похоже, что да. И даже слишком. — Хочешь знать правду? — говорит Аято, и, боги, он так близко. Тома уверен, что стук его сердца доносится до ушей Аято. Лицо покрывается теплым румянцем, и, несмотря на то, как сильно он нервничает, Тома понимает, что не может отвести взгляд от лица своего господина. — Было бы неплохо, наверное, — смеется Тома, но звук быстро затихает, когда Аято кладет руку на щеку Томы. — Правда в том, что… — слова Аято звучат тягуче-медленно, подпитывая жар, голод, растущий внутри Томы. — Мне просто нравится, как мило ты выглядишь, когда волнуешься, — его глаза опускаются к губам Томы, и парень чувствует, как решимость превращается в пыль. — Абсолютно восхитительно. В ответ на это Тома сокращает расстояние между ними поцелуем. У него не было времени корить себя за то, что он совершил, возможно, самый глупый поступок в своей жизни, потому что Аято возвращает поцелуй с жадным голодом, увлекая его назад, пока спина не ударяется о стену комнаты, выбивая воздух из легких Томы. Аято прижимает свое тело к телу Томы, облизывая его губы. Тома задыхается от этих ощущений, давая Аято возможность углубить поцелуй. Все ощущается так остро, что Тома пытается ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть в обморок прямо здесь; его руки оказываются на плечах Камисато и крепко держатся за них, пока Аято целует его до безумия. Только от этого — от мягкого тепла тела господина, от того, как господин пожирает его каждым греховным движением своего языка, от запаха одеколона, с которого все началось, — у Томы кружится голова, он ошеломлен, возбужден до предела и… Тома стонет, когда Аято прижимает ладонь к очень очевидной эрекции в штанах Томы. — Ну приветик, — Аято отстраняется, чтобы лукаво произнести эти слова, осыпая поцелуями линию подбородка и шею Томы. — Блять, — Тома закрывает глаза и стонет, пока Аято продолжает ласкать член Томы через ткань. — Пожалуйста, не говорите мне, что вы собираетесь продолжать издеваться надо мной даже во время этого… Аах! — А как иначе? — говорит Аято; этот чёртов ублюдок не испытывает никаких угрызений совести за то, что только что укусил Тому за шею. — Я только что сказал тебе, что мне нравится видеть тебя взволнованным. Кроме того… — Аято успокаивает языком укушенный участок кожи, и Тома вздрагивает от удовольствия, — похоже, тебе это нравится. — Нгх, — красноречиво отвечает Тома, и это единственное, что он успевает произнести, прежде чем его лишают дара речи, потому что руки Аято переходят к поясу, снимая броню, глаз бога, повязанный на кисточках, и маленькую поясную сумку. Аято ворчит, пытаясь снять все это. — Зачем ты носишь так много вещей на талии? Тома мог бы рассмеяться, но вместо этого он задыхается, поскольку Аято просто решает грубо сдернуть все это вниз, погружая руку в штаны, быстро захватывая член Томы и трогая его нарочитыми движениями. — Черт возьми, — Тома со стоном ударяется головой о стену, не совсем веря в то, что сейчас творится. Он чувствует, как Аято со смехом прижимается к его коже, а затем отстраняет свое лицо от шеи Томы и смотрит на его лицо с голодной жадностью во взгляде. Тома хнычет, как от ощущения руки Аято, неустанно работающей с его членом, так и от интенсивности, с которой Аято смотрит на его лицо. Часть его хочет отвернуться и спрятаться, но другая часть хочет смотреть, как Аято смотрит на него, хочет ощущать жгучее смущение, которое разжигает огонь в его внутренностях, хочет видеть, как глаза Аято загораются от восторга при каждом жалком звуке, который ему удается выжать из Томы. Контраст ужасен, он сводит с ума, он… …вызывает привыкание. — Так красиво, — мурлычет Аято, когда рука перемещается к головке члена Томы, и большим пальцем поглаживает чувствительную головку. Тома хнычет, его руки крепче сжимают плечи Аято. — Каждое выражение твоего лица, не дает мне насытиться. — А-аято, — задыхается Тома, упираясь бедрами в руку Камисато, и стонет от облегчения, когда тот перестает дразнить его и возвращается к манипуляциям с членом. И он возвращается, и возвращается с местью. Аято быстро и безжалостно дрочит ему, все ближе и ближе подводя Тому к оргазму. — Аято, я… — Продолжай, — говорит Аято с коварной улыбкой. — Я хочу видеть, как ты будешь кончать. Покажи мне. А Тома никогда не ослушивался приказа своего господина. Тома выгибает спину, кончая, удовольствие пробегает по его позвоночнику, как электрический ток, его тело превращается в живой поток ощущений, Аято же гладит его во время оргазма, выжимая сперму из члена Томы, пока тот не начинает вздрагивать от перевозбуждения. Аято удовлетворенно хмыкает, вытаскивая руку из штанов Томы. Тома задыхается, прислонившись к стене, а Аято смотрит на свою руку, покрытую спермой Томы. Ошеломленный и оттраханный, Тома не думает ни о чем, когда Аято медленно прижимает свои пальцы к открытому рту Томы. Тома просто делает то, что приятно, то, что правильно, и слизывает свою сперму с пальцев господина. Затем он осознает, что только что сделал, и лицо его становится ярко-красным. Аято вынимает пальцы изо рта Томы и смеется над его, без сомнения, очень смущенным выражением лица. — Ну вот, опять ты с этой очаровательной мордашкой, — Аято наклоняется, чтобы поцеловать Тому, и, касаясь его губ, Аято продолжает, — интересно, сколько еще я смогу выжать из тебя сегодня, — он говорит это как обещание, и Тома прекрасно знает, что Аято собирается довести начатое до конца. Желание и стыд снова разгораются в душе Томы, и он с нетерпением ждет, что же Аято приготовит для него в следующий раз.