Рядом с тобой

Тэн чешет пятку, наблюдая тренировку новой группы Fu2u. Полтора месяца назад они дебютировали с этой самой чечеткой, дурацкими туфлями и круглыми очками. Пятеро весёлых мальчишек, ставших друг другу друзьями едва ли не с первых дней, и оказавшихся теперь одной семьёй. Хореограф немного даже завидует краснеющему от шепотков Джемина Джено…  — А что происходит? Музыка играет, танец идёт! — Читтапон поднимается на ноги, удивляясь расхлябанности детей, Вот это он их избаловал или что?  — Тэн-ним, — Ренджун хитренько улыбается, — У нас послезавтра шоу, и мы хотели обсудить это друг с другом, а Вы, извините, но отвлеклись, Хореограф предчувствует, что через пару лет у него будет дёргаться глаз из-за правоты этого дипломатичного мальчишки, но сейчас он хлопает в ладоши и возвращает ребят к сотому прогону танца. / Читтапон пьёт с Лэем какой-то эль в непопулярном баре вечером вторника. Оба хореографа смеются, обсуждают подопечных.  — Ой бля, Лэй, когда ты уже перестанешь делать это вот движение рукой во всей хореографии? — таец делает то само движение и хихикает,  — Ты ничего не понимаешь! Это — как знак качества танца, персональная печать Лэя-лаоши, — мужчина делает глоток коктейля, — Любой, кто увидит хореографию, будет знать, кто её ставил. Госпожа Чхве запрещала так делать, но я, чёрт возьми, делаю! Меня должны запомнить, должны знать, что был такой человек, как Лэй-сонбэним, который ставил танцы всем этим рафинированным детям!  — Не называй их так: вполне себе обычные дети, — Тэн тут же прикусывает язык,  — Привязался? — китаец подзывает официанта, повторяет 'Китайскую грушу', а потом поднимает стакан, — Давай, больной ублюдок, выпьем за все нарушенные заветы старухи Чхве! Таец задорно чокается со старшим и залпом выпивает эль. Они какое-то время ещё молчат после.  — Моя девушка говорит, что слова карги Чхве не аксиома, а что-то вроде руководства к лайтовой жизни, пути наименьшего сопротивления,  — Этот гэгэ такой трезвый, или уже в хлам? — Тэн смеётся в лицо старшему,  — А ты сам подумай. Когда первые годы ищешь свой коллектив, то лучше не привязываться к детям, — мужчина молчит какое-то время, — Да и звать их 'детьми' то же самое, что и провести черту в рабочих отношениях, не терять уверенности перед ними: многие айдолы талантливее в танцах, пении, науках — чём угодно! И чтобы ты, как хореограф, как профессионал, не загонялся из-за этого, не думал вернуться в индустрию, не хотел повеситься в вечер субботы от безнадёги и бесталанности, ты зовёшь их 'детьми', становясь будто бы на ступень выше, Читтапон хмурится, поражённый посылом монолога.  — Первое время я гордился Сыльги, мол она — бунтарка, Сойка-пересмешница, а потом понял, какая она дура. Она не особо талантлива в продаже личика или голоса. Её талант был в танце! И она, желая большего, лишилась и того, что имела, — Лэй тяжко вздыхает и делает большой глоток, — Я тоже иногда думал, что лучше этих картонных детей, а потом видел, что они превосходят меня в шутках, знании языков, подсчёте прибыли. Лучше я буду делать то, в чём лучше них всех, буду помогать им в этом, помогая самому себе расти дальше. А вот это движение руками, — он делает характерный жест, — Это мой 'привет' карге Чхве, подпись художника в углу картины поверх рисунка,  — Лэй-гэгэ, давай до конца будем умными бунтарями, будем нарушать наставления карги Чхве, разрывать на части сердце и душу каждый раз, в каждом коллективе, потому что тоже талантливы, сообразительны, а ещё — достаточно смелые для всего этого! Два хореографа ударяют стаканы друг об друга с приятным звоном, залпом осушая их, и улыбаются. /  — В любом 'плохо' есть маленькое 'хорошо', — Тэн улыбается сидящему напротив Джено, которого отругали уже наверное вообще все за превышение показателей фансервиса на пару 'ДженоДжем', Мальчишка размазывает косметику со слезами по щекам:  — Но я не могу по-другому, он же рядом,  — Я тебе сразу сказал, парень, что надо быть умнее! — хореограф повышает голос и строже смотрит на айдола, — А теперь давай вот думать, что делать дальше. Кстати, какой чёрт надоумил тебя позвонить с этим вопросом именно мне?  — Доен-хен,  — Какой 'Доен-хен'? — Читтапон бы скорее поверил в Джонни, или даже в случайно встретившихся этому Ли Джека и Розу из NU, но Доен (?)  — Господин Ким Доен. Мы познакомились с ним полтора года назад, когда он искал Тэён-нима, а мы были трейни. Так и подружились, — Ли пытается улыбаться, но у лидера нового юнита получается откровенно плоховато,  — Окей, — хореограф понимающе улыбается, — Думаю, что менеджер Мун что-нибудь ещё придумает, но ты можешь предложить ему историю про раздельные комнаты. Многие так делают: чтобы фансервис сиял ярче, двух людей селят по разным комнатам, разводят в расписании, и когда они видятся на шоу, то, естественно, не могут оторваться друг от друга, наговориться вдоволь,  — Тэн-хен! — Джено тянется с объятиями к старшему, когда в комнате практик материализуется Джемин. Этот айдол стоит на пороге неприкаянной душой, отстраненно наблюдая за происходящим. На его плечо опускается ладонь тяжело дышащего Тэёна. Старший также пристально смотрит на своего любимого человека, не желая прерывать такой момент взаимопонимания между двумя людьми.  — Тэён-хен, любить всегда так больно? — Джемин через плечо смотрит на Тэёна, спрашивая шепотом,  — Не- … — лидер NU спотыкается на ответе, Он за локоть хватает мальчишку и тянет за собой в холл, сажает напротив. В попытке найти нужный ответ, Тэён вспоминает их с Читтапоном моменты. Случайные обрывки со времен трейни, первая встреча через пять долгих лет, последующие визиты айдола и холод хореографа, неожиданные открытия новых черт в Ли, сражения с самим собой, удивление своему любимому, испуг и восторг. Первые и 'снова первые' поцелуи, постоянные эмоциональные качели и долгие разлуки, страх и смелость сделать первый шаг, нервные отказы от близости и нужда вверить себя особенному человеку, горячие встречи и уютные вечера, ревность к сцене и людям рядом. Вдвоём они прошли едва ли не все оттенки чувств, узнали друг друга во всех эмоциях и, ознакомившись, поставили подпись о доверии и взаимной ответственности.  — Любить может быть больно, — старший кивает, — А в другой момент — головокружительно радостно. Ты можешь в эйфории чувств не увидеть неприятные черты, а разглядев, принять их. Не исправлять, не требовать избавления, но просто быть рядом, любить. Любить и принимать и эти плохие проявления твоего особенного человека. От простого нахождения вместе — если ты понимаешь, что значит 'по-настоящему вместе' — вы начнёте меняться; обтесывать друг об друга острые углы, тем самым нанося раны — не забывайте сразу лечить их. И если вы будете так постоянно делать, то станете уникальной картиной, из двух частей… Две детали пазла, которые раньше только отдаленно походили друг на друга, так вы станете идеально подходящими только друг другу — и никому кроме, Глаза Тэёна сияют. Он оборачивается на восторженный вздох и видит в коридоре замерших Джено и Читтапона. Джемин выжидающе смотрит: в его картине мира двое возлюбленных после долгой разлуки должны накинуться друг на друга с поцелуями, объятиями, как минимум. Но эти двое, напомнив младшим о камерах, медленно передвигают ноги по направлению друг к другу, протягивая руку для рукопожатия, и похихикивают от разочарованных взглядов детей. Это сейчас у них официальная встреча. А вечером, без посторонних взглядов, будет неформальная, своя собственная, пылающая страстью или тянущейся на часы нежностью. Они договорятся. Сами с собой, без слов или после долгого разговора — главное, поймать одну волну на двоих, успеть настроиться на частоту своего особенного человека. Каждому. Одним словом, они будут рядом.