Ковьелло: песнь первая

Проходит три глухих часа. Три часа Ковьелло сидит на обычном стуле (спасибо, что не на табуретке, учитывая, как относятся к агентам) и мнет в руках листы бумаги, которые ей любезно предоставил Нестеров вместе с парой карандашей и перьями. Это выглядело так, будто она была ребенком, пришедшим на его работу, и которому было бы скучно просто наблюдать за тем, что Нестеров продолжает выписывать какие-то буковки и закрывать папки, откладывая их в сторону, затем притягивая к себе новые. Его большой стол позволял ей спокойно расположиться с другой стороны и складывать из листочков какие-то фигурки. Как только она сложила третью розу из откуда-то взявшегося листочка с календаря, стало невообразимо скучно. До этого было просто скучно, сейчас уже просто невозможно было сидеть. Интересно, почему мужчина не отпускает её? Она недовольно поставила руку на стол, а после облокотилась на неё лицом, подперев кулаком щёку (причём сделала это максимально осторожно, чтобы щека не дай бог не отлепилась от костей). - Мне скучно, - произнесла она. - Порисуй, - ответил мужчина, и Ковьелло фыркнула, скатившись со стола и развалившись на стуле. - Можно я уже пойду? - Посиди, пожалуйста, пока я не закончу, - лаконично. Ковьелло недовольно выдохнула и замерла. Он закрыл очередную папку и открыл новую. Долго что-то писал, и Предвестница следила за его руками, не шевелясь. Но вдруг почувствовала, как её ноги что-то коснулось. Она чуть наклонила голову, чтобы увидеть, как лодыжка Нестерова протирается о её вытянутые сапоги. Её прошибло омерзение, но лицо не смогло выразить её эмоции - оно ещё неохотно подчинялось ей, и пока что было словно каменная маска, требующая определенных усилий. Но внезапно бешенство стрельнуло ей в голову: этот человек пачкает ей сапоги своей обувью. С другой стороны, это был Нестеров, который долгое время помогал ей, поэтому Ковьелло просто была не в праве возмущаться. Она сделала вид, что не заметила, и продолжила терпеть его нервные подёргивания ногой вдоль её голенища. Почти физически она чувствовала, как соскабливается нанесённый утром крем. И вдруг он задел носком её шнуровку, и на секунду маленький вулкан взорвался внутри. И Ковьелло заставила себя успокоиться, чуть улыбнуться, чтобы не вызывать беспокойств. Громко щёлкнуло перо. Это Нестеров ткнул им в лист с такой силой, что, вероятно, там появилась клякса! Но это и не важно. Ковьелло даже не вздрогнула, лишь более или менее почувствовала облегчение, когда мужчина убрал свои вездесущие ноги и вытянул руки к потолку, выгнувшись, словно дикий кот. - Ну что, моя дорогая, - он поднялся с места и медленно с лёгкой улыбкой обогнул её стул, внезапно положив свои ладони на девичьи плечи в ласковом жесте. Затем зашуршала одежда - он нагнулся, и уха коснулось тёплое (обжигающее) дыхание: - Время подошло. Ковьелло прикрыла глаза. Ну, это будет не так долго, а потом она наконец-то сможет пойти и заняться своими делами. Она встала и развернулась ко врачу, послушно опустив руки вдоль тела. *** Осторожно закрыв дверь, Ковьелло посмотрела по сторонам, решая, чем себя занять. Свои дела - это, конечно, хорошо, но внезапно очень перехотелось делать хоть что-нибудь. Может быть, пойти прогуляться? Ковьелло решила, что ей очень нравится эта идея, и побрела в сторону главного коридора, который выводил бы к остальной части дворца. Она жила здесь всего год, и только совсем недавно обрела смелость разгуливать по ветвистым коридорчикам. В основном, кроме подчинённых Дотторе она здесь никого не видела. Да и красота архитектуры заметно блекла, если нужно было отойти от главного коридора в стороны. Наверное, у каждого предвестника есть своя такая огромная территория, прилежащая к дворцу, где они занимались своей специальностью... Но в таком случае, насколько же огромен этот дворец? Спустя пару десятков метров появилась лестница, ведущая вверх плавным округом, и Ковьелло весело поднялась по ней, чувствуя необычную окрылённость. Да-да, эта лестница ей сильно нравилась. Иногда, когда было особо скучно, Предвестница бродила там и тут, разглядывая мраморные блоки, их спилы, трещины и шлифовку. А на этой лестнице трещин было очень много, они складывались в интересную паутинку узоров по бело-серому орнаменту. Затем, после округа лестницы наконец-то шёл главный коридор. И тут Ковьелло от неожиданности сбавила шаг, оглядываясь. По стенам бежали ленты фонтейнских огоньков, а их окружали пришпиленные к специальным отверстиям в стене лапы хвойных деревьев. В основном здесь были еловые ветки. И на некоторых покоились разные шары и конфеты, бумажные фигурки, старые игрушки маленьких размеров. Ковьелло шла вперёд и видела, как преобразилось здесь всё. Коридор был полностью закрыт ветками... И ещё тканью, которую она сначала не заметила - красной с золотистой тесьмой. Ну, конечно! Подготовка к новому году идёт с таким размахом ежегодно, потому что у снежных это любимый праздник! И Ковьелло очень нравилось наблюдать за этой суматохой. Настроение сильно улучшилось, и Ковьелло продолжила брести, осматривая стены. Только потом она заметила, что настенные фонари окружают свечи. Не заженные, просто украшающие. Но даже так они производили эффект, и Ковьелло почти чувствовала запах наступающего праздника. Она прошла ещё немного и вышла в открытую галерею. Колонны слева образовывали арочные проходы в главную залу дворца, и вот сейчас Ковьелло, признаться честно, опешила. Это был её второй новый год, но прошлый она просидела в своём крыле, помогая Дотторе, а он, почему-то, не очень любил всю праздничную атмосферу, предпочитая продолжать работать. А сейчас новогоднего настроения не было несмотря на приближающиеся тридцатые числа. Но в этой зале словно не могло быть даже мысли о том, какой же это по факту бесполезный праздник! Просто потому, что огромная ёлка, украшенная всяким барахлом, так же была обвешана кучей сияющих гирлянд из фонариков разной формы, огоньки приветливо горели. Тут висели не только конфеты, но и всё, что можно было повесить в принципе. Маленькие игрушки из стекла, большие игрушки из стекла, много бумажек, собранных в фигурки, золотые украшения, позолоченные украшения, поломанные старые вещички типа перьевой ручки или женских кружевных перчаток. Где-то она заметила баранки и печенье. И, конечно, огромная звезда на самом конце. Настолько много у неё было лучей, что даже неожиданно было. Звёздочка напоминала морского ежа в разрезе. И это не было уродливо, это имело свой собственный шарм. В теплом свете огней зала светились и украшения на стенах, всё те же еловые веточки, но и в некоторых местах в честь праздника были повешены детские рисунки с надписями. Ковьелло подошла к одному листовку на стене из целого ряда, и прочитала: Дорогая Тетушка Вьюга! В этом году я вёл себя хорошо, пожалуйста, можно мне собственные карманные часы? Я давно о них мечтал! Дорогая Тетя Вьюга, - следующее письмо было с интересными картинками, - будет здорово, если родители помирятся. Я ведь почти ничего не прошу... Но в прошлом году ты не выполнила это желание, наверное, потому что у тебя много других дел. Я, конечно, не очень спешу, но было бы неплохо, если бы ты помогла им... Я хочу жить в хорошей и дружной семье! Снизу пририсованы девочка (она была в платьице) и родители по бокам. Каким-то образом они вставали в своеобразный хоровод... И был ещё огромный рыжий кот, вон он, стоит в отдалении от людей. Тетушка Вьюга, здравствуйте! Хочу, чтобы в этом году весь-весь мир прекратил ссориться! Из-за этих ссор я не могу общаться со своим другом из Мондштадта... Его все дразнят и обижают. Меня тоже обижают. Пусть в этом году люди станут добрее! Опять интересный рисунок домика и синего снега. На каждом письме была подпись ребёнка, и Ковьелло слабо прикрыла глаза. Она не праздновала никогда новый год. И даже не знала о существовании Тётушки Вьюги. Как она могла знать? Насколько она помнила (воспоминания были давно угасшими) каждую зиму детей собирали добрые люди в каком-то старом помещении просто чтобы они не замёрзли на улице насмерть. Но не всем везло. Некоторые могли и не попасть туда. И тогда приходилось ютиться в крытых подворотнях, спасаясь от лютого холода. Как ты мог писать несуществующему человеку, если не мог читать? Как ты мог знать о чудесной бабушке, которая разносит подарки добрым и послушным детям, если тебя выбросили собственные родители и ты был вынужден воровать и драться за еду? Да и в принципе о Тётушке Вьюге Ковьелло узнала лишь спустя пару лет после того, как попала в армию. Фатуи свято чтили традицию писать желания на Новый год и оставлять их под ёлкой, чтобы им принесли подарок, даже если уверены, что подарка не будет. На самом деле, агенты обычно брали эти письма под общей ёлкой и читали, чего хотелось людям, закупаясь подарками на свои деньги. Мило. Делали ли застрельщики тоже самое? Наверное. А вот такие детские письма на стену клеили работники во дворце. Прислуга, секретари, другие агенты или застрельщики, даже капитаны и предвестники. Ковьелло была уверена, что большую часть из них наклеила Арлекино, потому что у неё был доступ к стопке детских писем. Может быть, тоже в этом году положить под ёлку записку? Хотя никто уже не успеет ничего ей подарить, конечно... Ну и ладно. Быть честной, Ковьелло не так сильно любила получать подарки, как саму мысль о том, что кто-то об этом думает. Просто потому что людская психология удивительна, хотелось изучать и изучать, а как ещё изучать, если не влиться в общую компанию? В данном случае - праздновать со всеми. Ковьелло вздохнула и пошла обратно, только подол шубы взметнулся от резкого её движения. Она пробежала весь путь за считанные минуты и постучалась к Нестерову. Тот неспеша подошёл к двери и повернул ключ в замке, выглядывая в коридор. - Что случилось? - он отошёл, распахивая дверь для предвестницы, - я бы предпочел увидеться завтра. В его руках была трубка, и вновь на столе куча папок. - Дай мне бумаги, - требовательно вытянула она руку, - и перо дай. - Что это так? - спросил он, - Ты же три часа здесь сидела и с бумагой, и с ручкой? - Мне не нужно было тогда. Мне нужно сейчас. Нестеров откинулся на стуле пожав плечами и указав ей на противоположную сторону стола, где остались её вещички. Ну ладно, можно и так. Ковьелло подошла, присела и посмотрела в задумчивости на лист, а Нестеров чуть склонил с интересом голову и наблюдал за её действиями. Ковьелло не замечала. Она придумывала, что бы написать, но в голову совсем ничего не лезло. В итоге она вывела своим корявым почерком первые слова: Дорогая Тётушка Вьюга, Прочитав это, Нестеров спрятал улыбку в ладони. - Пишешь письмо? - Нет, - заявила она, спрятав надпись за рукавом, - не подсматривай! - Я не подсматриваю, - он сделал вид, что отвернулся, но затем краем глаза наблюдал, и Ковьелло действительно убрала рукав, задумчиво покусывая конец ручки. Тогда Нестеров повернулся обратно. Ковьелло ещё кое-что наскрябала, поставила точку и в задумчивости закусила губу. - Что такое? - добродушно спросил Нестеров, - не можешь придумать, что загадать? - Не знаю, как подписать, - пожаловалась она, - это моё первое письмо... Подарки же обычно по именам раздают, а тут... Я. Доктор посмеялся. - Я не писал ничего, поэтому подпиши моим именем, - посоветовал он, - помнишь, как меня зовут? - Нет, - вредно ответила она, - и вообще, это же мой подарок! - Милая, я клянусь, что не буду трогать твои вещички. Просто сама подойдёшь и заберёшь его из-под ёлки. Или если мне принесут, я отдам его тебе. - Правда отдадите? - недоверчиво спросила она. - Честное слово. - Вашим словам я бы доверяла в последнюю очередь, господин Нестеров, - она открыто сморщилась, вызвав ещё один смешок. - Сейчас договоришься, и я заберу его, - хмыкнул он весело. Но Ковьелло показала ему язык и поставила подпись. Его имя. Да. А снизу пририсовала котика и ёлочку. И дату поставила. - Не говори об этом отцу, пожалуйста, - попросила она тихо, - я не знаю, как он отреагирует. - Я не скажу, - кивнул он и приподнял брови в неком жесте. Предвестница закатила глаза. Она раздражённо встала подошла и поцеловала его в щеку. - Всё? Теперь точно не скажешь? - Точно, - улыбнулся он ей. Ещё не хватало, чтобы отец потом её отчитывал за такое поведение. - Теперь я могу идти? - Конечно. Как только Предвестница скрылась за дверью, Нестеров усмехнулся и поднялся с насиженного местечка. Что ж, он знал одну "тётушку Вьюгу", который вполне мог позволить себе порадовать девочку. Тем более, что она нужна Нестерову желательно счастливой и душевно стабильной, чтобы было меньше проблем при работе с ней. Он вышел из кабинета, закрыв его на ключ, и направился в кабинет Ковьелло. Конечно, ему надо было не конкретно туда, а в смежную комнату, где располагался кабинет Сергея, чтобы попросить его кое о каком одолжении...