Чародейка

Остаток школьного дня тянулся долго, и Адель не могла быть счастливее, когда прозвенел последний звонок дня. Она была более квалифицированной, чем любой учитель там, но они пытались учить её. Это было унизительно, если честно. Остановившись в больнице, чтобы взять пакеты с кровью, и в баре, чтобы выпить, Адель входит в двери дома, более чем готовая поселиться в своей оранжерее и попрактиковаться в некоторых заклинаниях. — Я дома, и я принесла еды! — Молодец! А теперь заткнись, я читаю! Девушка закатывает глаза на голос Деймона, бросает свою сумку на стул и идет в подвал, чтобы убрать пакеты с кровью в морозилку. Однако, когда она собирается открыть крышку, она слышит хрюканье и крик боли. — Твою мать, — вздыхает она, устремляясь к подвалу как раз вовремя, чтобы обнаружить деревянный кол, который неведомой силой воткнула в живот Кэтрин. — Помоги мне! — Кэтрин бормочет, падая, сжимая кол. Адель бросается вперед, приседая рядом с Кэтрин. — Что, черт возьми, случилось? — Я не знаю! — Кэтрин кряхтит от боли, когда Адель вытаскивает кол, её глаза широко раскрыты, когда она смотрит на что-то позади ведьмы, — Аделина... Сальваторе оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как кинжал медленно выскальзывает из иссохшего тела Элайджи. — Какого черта?— она шепчет, но тем не менее принимает меры. Держась за руку, ее глаза начинают светиться, когда магия вытягивается из ее амулета, — Insendia. В этот момент Стефан и Дэймон бегут вниз, глядя между двумя девушками и огнем, извергаемым Первородным. — Что ты делаешь?! — Стефан кричит над пламенем. — Это ведьмак!— кричит Аделина, всё еще сосредоточенно вытянув руку. — Иди туда и сделай что-нибудь, — шипит Деймон, хлопая брата по руке. Стефан кивает и бежит обратно наверх.

***

Аделина устало потирает лицо и идет на кухню в два часа ночи. Узнав, что она убила ведьмака-подростка Мартина, она не могла не чувствовать себя виноватой. Особенно, когда его отец решил напасть на Елену в качестве мести. Она старается не позволить чувству вины слишком сильно поглотить ее, но оно все еще здесь. В любом случае, все эти проблемы могут подождать еще один день. Прямо сейчас она хочет мороженого, крови и бурбона за просмотром сериальчика. Пока Адель роется в холодильнике, она слышит, как две пары шагов медленно входят на кухню, и сразу узнает в них своих братьев. — Как у вас, ребята, нет мороженого? — спрашивает она, еще не оборачиваясь, —Меня не было несколько лет, и вы думаете, что не есть мороженое — это нормально? — Адель оборачивается и хмурится, глядя на мрачное выражение лиц Деймона и Стефана, — Что? — Я поговорил с Кэтрин, — первым говорит Деймон, нахмурив брови, — Мы знаем, Адель, — у Аделины перехватывает дыхание. — Что вы знаете? — Серьёзно? Собираешься прикидываться дурочкой? — слегка повышает голос Стефан, чтобы перебить их брата, — Почему ты решила, что должна скрывать это от нас? — у Адель пересыхает в горле, когда она пытается сохранить самообладание. Есть миллион других вещей, о которых она предпочла бы поговорить, чем об этом. Только не это. — Вы можете говорить о чем угодно, — продолжает она, поворачиваясь и открывая ящик для посуды, — А теперь, если вы меня извините, я должна... — Мы знаем о Наоми и Ное, — перебивает ее Стефан, — Мы знаем, что они мертвы, Адель. Ложка в руках Аделины падает на пол при упоминании их имен. Она медленно закрывает глаза, делая глубокий вдох. Деймон, положив руку ей на плечо, заставляет ее подпрыгнуть и развернуться, слезы в ее глазах угрожают пролиться. Она быстро смывает их, отказываясь сейчас плакать. — Откуда Кэтрин вообще узнала? — ровно спрашивает она. Деймон вздыхает, потирая затылок. — Ты знаешь эту старую сучку. У нее повсюду уши, — Адель кивает и обхватывает себя голыми руками. Она внезапно замерзает. — Почему была необходимость держать это в секрете? — спрашивает Стефан, наклоняя голову, чтобы попытаться установить зрительный контакт с сестрой. Адель избегает его взгляда, подходит и садится на один из барных стульев. Она задумчиво смотрит на свои руки, — Именно из-за них ты здесь, не так ли? Она не знает, что на это ответить. По крайней мере, не полностью. Потому что причина, по которой она здесь, намного сложнее. Наоми и Ноа Домингес были ведьмами-близнецами, которых Аделина встретила много лет назад, еще в 70-х, когда они спасли ей жизнь. Оттуда она сблизилась с ними, и благодаря магии они смогли оставаться молодыми и юными, не выглядя ни дня старше двадцати. Она любила их, проще говоря. Они были ее лучшими друзьями. Ключевое слово «были» — Да, — наконец отвечает она, все еще не поднимая глаз, — Проклятие Солнца и Луны. Ведьмы повсюду уже слышали об этом, и многие из них пытались остановить его. Наоми и Ной не были исключением. Но Ной…— Адель вздыхает, отводя взгляд. «Он стал одержим. Он так боялся, что Клаус нарушит естественный порядок вещей, что приехал сюда — в Мистик Фоллс — где, как он знал, должен быть лунный камень. Я думаю, он надеялся уничтожить его или что-то в этом роде… — Он сделал заклинание неправильно. Все пошло неправильно. Это испепелило его, — Деймон вздрагивает от ее слов, — Он связался с Наоми без ее ведома, чтобы направить и ее магию, но… Адель сглатывает, одинокая слеза скатывается по ее щеке и капает на белую столешницу, — Вот так я и увидела, как один из моих лучших друзей буквально превратился в пыль прямо передо мной. Скорбное молчание падает на троих. Дэймон и Стефан, возможно, не были так близки с близнецами как их сестра, но они считали их союзниками. Стефан считал их друзьями. Их смерть все еще ударила их в слабое место. — А почему я не сказала вам об этом? — Адель выпрямляется, вытирая лицо обеими руками и глядя вверх, — Я не знаю. Честно. Наверное, я просто не хотел об этом говорить… пока. — Ты пришла, чтобы закончить то, что они начали, — говорит Деймон, скрестив руки на груди. Адель кивает. — Честно говоря, меня не слишком волнует, снято ли это проклятие. Мы уже можем гулять на солнце, и оборотни меня не пугают. Ничего, — обеспокоенно переглядываются Деймон и Стефан, но, тем не менее, кивают. Они знают, что когда их сестра становится такой, её довольно трудно отговорить от чего бы то ни было. И да поможет Бог тому, кто попытается встать у нее на пути.