Дочь короля Демонов

      — Мхм, — сладко потянулась девушка, перевернувшись на другой бок и в последствии не обнаружив никого рядом. Она сонно разлепила глаза, зрение ещё фокусировалось из-за крепкого сна, но все же она смогла разглядеть, что никого рядом нет.       Девушка панически вскочила, даже не заметив, что одеяло соскользнуло и открыло взор на ее обнаженный стан. Осмотревшись, она сразу же начала вспоминать, что же вчера было. Из-за того, что она резко села, голова тут же заболела и дала знать, что вчера Рей была не совсем трезвая.       «Мы с Мицури выпили, я шла в комнату, споткнулась, едва не уронила вазу, а потом…»       Она прикрыла рот ладошкой, тупо глядя на одеяло, что скомкалось у ног. Осознание того, чем вчера она занималась с…       «О господи, он же мой учитель…я что, вчера призналась? Все как в тумане, почему-то.»       Воспоминания волной накатывались, и в итоге Рейн вспомнила, что вчера сама начала приставать к Ренгоку и признаваться в любви. Он ответил ей взаимностью и в итоге вот что вышло. Она покраснела от воспоминаний вчерашнего будораженного вечера и невольно улыбнулась. Прикусив губу, Рей задумалась, невольно глядя в одну точку и не заметив новоприбывшего. Она пришла в себя, когда ее возлюбленный немного потрепал ее за плечо и уже сел в постель с завтраком.       — Доброе утро, солнышко, — он нежно поцеловал девушку в лоб и улыбнулся ей самой счастливой улыбкой, которую она видела.       — Доброе утро, милый.       — Как спалось?              — Отлично. Давно я так не вырубалась. Спала как младенец. — Рей ещё немного потянулась, но заметив, что так и не накрылась одеялом, панически закрылась, но Ренгоку только ухмыльнулся, пробубнив: «чего я там не видел.»       Рей воззрилась на Кёджуро, что невинно помешивал кофе, иногда поглядывая на раскрасневшуюся любимую. Давно он такого не ощущал. Такие новые чувства, которые накрывают с головой, что даже перестаёшь осознавать всего происходящего.        Он влюбился как мальчишка в такую милую, но в тоже время опасную девушку. Она обладала могущественным даром, а ее дыхание было редчайшим. Он стал ее наставником и ни раз не пожалел об этом.        Такой талантливой мечницы он не встречал после Мицури. Они было чем-то похожи: обе любили вкусно покушать, обе были любвеобильные, но Рей отличалась от Мицури своим внутренним стержнем из-за тяжелого детства и юности, стойкостью и даже дерзостью.       «Заткнуть она, конечно, может.»       Если ее поместить в одну комнату с Санеми, от столпа ветра ничего не останется. Ренгоку невольно гордился этой чертой ее характера. Она сама была словно колючая роза, что колола своими шипами не менее больнее, чем острие ножа: темно-красные, переливающиеся всеми видами оттенков алого, светло-серые глаза, похожие на цвет металла, бледная, даже слишком, кожа.       «Действительно розочка, которую хочется сберечь и сохранить, как делал чудовище в знаменитой сказке.»       Пока она с удовольствием попивала утренний кофе, он любовался ею. Такого счастья Кёджуро и не представлял. Всю жизнь он не обращал внимания на отношения, на любовные похождения, на какие-то связи с женщинами. Они его не интересовали, с чего многие столпы делали свои выводы.       «Как сказал Обанай, Санеми и Тенген думали, что я — гей.»       Он невольно закатил глаза от наступившего раздражения. Вот он утрёт нос этим двоим, пусть только попробуют что-то сказать. Особенно в адрес его любимой. Хотя себя она в обиду не даст.       — Ты чего это резко нахмурился? — тут же спросила Рей, отхлебнув кофе.       — Да вспомнил кое-что, — нехотя ответил Кёджуро, глядя на обращавшуюся пенку в кружке.       — А что вспомнил? Не поделишься? Интересно же.       — Санеми и Тенген считали, что я гей, — скривился Кёджуро.       — Это я уже слышала, — Ренгоку приподнял бровь в вопросе, и девушка пояснила, — Обанай же сказал тогда на встрече. Ещё показал вот так на Шинадзугаву.       — Точно, вспомнил, — тихо ответил столп и вновь задумался.       «Какой-то он задумчивый…»       — Эй, все в порядке? Ты все равно какой-то задумчивый.              Хашира пламени вздохнул и собрался с мыслями. Когда он только проснулся, ещё долго глядел на мирно спящую Рейн и все думал: а взаправду ли это? Вдруг то, что вчера она ему признавалась — это лишь побочный эффект опьянения или бушующие гормоны?       Он не раз слышал, что женщины, порой, из-за гормонов совершают такое, за что потом стыдно не только им, но и объекту, на которого случайно навалилась такая волна. И сейчас Кёджуро сомневался в честности этого поступка. Он не является человеком, который будет лгать и использовать кого-то в свои целях.       Ложь — это самое ужасное, что может быть. Когда тебе врут в лицо, а человек думает, что ты ведёшься, так раздражает, что хочется послать его куда подальше и далеко-надолго. Ренгоку однажды пережил такое ещё в детстве, когда его «лучший друг» говорил, что его мать больна и ему нужны деньги на лекарства.       Возможно, это так и было, и отец на тот момент переживал за близкого друга своего сына, однако когда Кёджуро с отцом и братом однажды прогуливалась по городу, то увидели того самого мальчишку и его мамашу, что была здоровее всех живых. Такое оскорбление, такое бесстыдство, такое враньё никак не смущало шарлатанов.       Естественно, отец впоследствии преподал им урок, подав иск за кражу большой суммы денег. Что стало с той семьей, Кёджуро не знал, но раз и навсегда понял: ложь — это самый ужасный порок для человека. Возможно, честность и такая прямота, которой обладает сын Шинджуро, не всем по душе, но разве лучше лгать во всем и вся и жить на нервах, думая, прокатит ли уловка.       Как он думает, нет. И в данной ситуации, когда Рей резко призналась в своих чувствах, столпа выбило из колеи. Его будто ударили шаровым тараном, ведь даже в тот вечер, когда они целовались, ему казалось, что девушка жалеет об этом.       Но потом, это держание за руку, поцелуй в щеку перед сном, и это все его инициатива. Такие поступки напоминают хаотичное движение молекул газа, что не знают своей траектории и не имеют чёткого плана своего пути. Все очень хаотично и слишком непонятно.       Голова раскалывается от этого всего. Хочется просто взять, накрыться подушкой и никогда не высовываться. Вся та ситуация с демонами, накалившиеся отношения между столпами, много убитых и раненых, его отец, что вечно порицает сыновей, называя бестолковыми, пустоголовыми бездарями, плачущий брат, что боится отца как самого демона, многочисленные боли и раны на теле, а теперь ещё и Рей со своим каламбуром.       Вчерашний вечер — это целый сумбур, который никогда еще не происходил в жизни Ренгоку. Рей вчера ворвалась в комнату, пьяная и еле стоящая на ногах, а потом как с цепи сорвалась и сразу же полезла к нему. Да что, черт побери, происходит?! Его сознание кричало, что нельзя так.       Она должна хотя бы соображать хоть что-то, иначе это будет казаться использованием. Он потерял контроль над ситуацией и вот, что из этого вышло. Он лежал, обнаженный с такой же нагой девушкой, кожа которой покрыта многочисленными укусами и засосами, с растрёпанными волосами и умиротворённым лицом.       Но это все было неправильно. Ему нужна честность, ему нужно четко знать, что она чувствует. Он не верит в ее вчерашние слова, потому что она могла сказать это на эмоциях или как там это происходит?! Ему нужно услышать сейчас эти слова.       Прикосновение холодной ладони к сильно сжатому кулаку вывело Кёджуро из дум. Лицо Рей обеспокоенно, взволнованно. Глядя в серебристые глаза, Кёджуро всегда терял себя и тонул глубоко в этих глазах. Но сейчас нужно думать разумом, а не сердцем. Ему нужно знать ее истинные намерения.       Глубоко вздохнув, Ренгоку начал довольно строгим голосом, отчего Рей сразу же напряглась:       — То, что вчера произошло…этого не должно было быть, — эти слова прозвучали так громко, так резко, что бедная девушка побледнела как поганка, — Ты вчера была не совсем трезвая, ты наговорила многое и потом же первая начала, а я поддался и тоже наговорил многое. Я-я… — он начал заикаться, ведь вспомнил, что тоже признавался ей, но был абсолютно трезв, — я хочу знать…ты действительно любишь меня и готова быть со мной или то, что произошло вчера лишь побочный эффект опьянения?       Эти слова повисли в воздухе. У Рей будто выбили весь кислород, нечем было дышать. Хотелось плакать и кричать от отчаяния, ведь все, что она говорила, все было правдой. От всего сердца. Хотелось заорать: «ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ ЗАЯВЛЯТЬ, ЧТО Я МОГУ ВРАТЬ?!»       Хотелось поддаться эмоциям, залепить смачную пощёчину и выгнать из чертовой комнаты сразу же. Но нет. Она не будет на эмоциях кричать на него и заявлять, мол, как он смеет. Нет, она объяснит доходчиво, что все, что она говорила вчера — сущая правда и ничего, кроме правды.       Она не была пьяная в стельку, она хоть что-то соображала, а алкоголь только лишь подстегнул ее признаться и сказать все, что накопилось. Это свалилось на Ренгоку лавиной, она знала об этом, но он же ей вследствие также признался, а сам не пил ничего!       — Милый, — начала она как можно мягче и доходчивее, — все, что я говорила вчера и все, что я делала — это было не бездумно. Я все понимала, все осознавала и призналась тебе, потому что давно этого хотела, — она начала приближаться к нему, а тот сидел неподвижно как статуя, глядя прямо ей в глаза, а также нахмурившись.       — Я люблю тебя, Ренгоку Кёджуро. Люблю всем сердцем и говорю это сейчас, когда моя голова уже чиста. То, что я вчера первая полезла к тебе…это вышло случайно. Возможно из-за гормонов, — на это парень только ещё сильнее нахмурился, а девушка напряглась, — да, такое бывает, что я могу из-за гормонов себя вести вот так, но я об этом не жалею, — обхватила ладошками лицо, — ни капельки. Эта ночь была самой прекрасной, самой чудесной, я была счастлива как никогда. То, как ты смотрел на меня тогда… — она невольно прикусила губу, вспоминая тот взгляд, что горел адским пламенем, прожигая ее кожу насквозь.       — Это не передать словами. Я хотела тебя, по-настоящему. И сейчас хочу, по-настоящему, — расстегнула одну пуговицу на рубашке, — я всегда буду любить тебя и хотеть тебя, даже когда тебя нет рядом. Это мои истинные чувства, мои истинные эмоции. — вторая пуговица, третья, четвёртая… — Никакой мужчина не будоражил меня так, как делаешь это ты. — пальцы пробрались в волосы на голове Ренгоку и, схватившись за них, она потянула голову немного назад, открыв доступ к шее, — твое тело…твое лицо…да весь ты сводишь меня с ума. Я никогда такое не ощущала. Это не только влечение и наваждение, а ещё безграничная любовь, потому что только любимый может так обожать, — один поцелуй в местечко за ухом, — так боготворить, — укус, — так восхищаться тобой, — спустилась ниже и поцеловала выпирающий кадык, — так хотеть тебя, — она приблизилась к его губам и закусила нижнюю, ухмыляясь про себя, ощущая власть над ним.       Низкий, грудной стон вырвался из его груди. Но он держал себя, чтобы не вцепиться в ее бёдра и не повалить на постель, чтобы войти в неё сразу же и трахать быстро и жестко, пока она не потеряет сознание от нахлынувших оргазмов. Рей же продолжала его дразнить, целуя и покусывая его шею и верхнюю часть груди. Она все также что-то бормотала, но из-за гула в ушах он не слышал об этом.       Тяжело сглотнув, он попытался отстраниться от неё. Нет, он не может вот так поступать. Все слишком быстро, а желаний слишком много. Руки трясутся от наступившего возбуждения, но он держит себя. Челюсть крепко сжата, глаза опасно поблескивают, а руки, что легли на нагие плечи, сильно сжимают. Не зря же он вытачивал свою стойкость и выносливость для тяжёлых сражений.       — Рей, — выдохнул он, не совсем понимая, что этим хочет сказать дочь Музана, — т-ты хочешь…сейчас?       — А ты разве не понял, дурачок? — она ласково прикоснулась к его щекам, — по-моему, все, что я делаю, обо всем говорит ясно и понятно.       Она оседлала его, обняла тонкими руками сильную шею и прижалась лбом к его лбу. Его окутал аромат роз со смесью жасмина, темно-красные волосы накрывали женственные плечи как парео, дыхание ощущалось на разгоряченной коже.       Немного поёрзав, она ещё раз вздохнула и потянулась к его губам. В итоге стальная выдержка столпа пламени ушла к черту, и он жестко припал к ее губам, схватив за затылок и прижимая к себе ближе. Девушка тут же отвечает, крепче обнимая за плечи и отдавая в этот поцелуй все, что есть.       Он сжал в кулаке шелковистые волосы, прижал к себе ещё ближе, целуя ещё более жадно. По-хозяйски прикасаясь к бёдрам, он уложил девушку на постель, а сам навис над ней, не разрывая поцелуй. Чуть прикусил губу, вновь целуя, не давая ей и шанса вдохнуть. Она задыхается, потребность в кислороде уже возросла. Пришлось оторваться от таких желанных губ, что были так близко к ее, когда она вдохнула.       Руки предательски подрагивали, когда она пыталась стянуть с него рубашку, что сейчас вообще ни к месту. Он привстал и снял сам до конца. Рей не удержалась и прикоснулась к его торсу. Место, где бьется сердце, затем рёбра, кубики пресса, косые мышцы…       Хотелось прикоснуться губами к загорелой коже. Она уже привстала на локтях, как в дверь резко постучали, позвав столпа:       — Ээ, извините, господин Ренгоку, вы, кажется, брали завтрак в комнату? Вы уже поели? Я могу забрать? Рей панически легла под одеяло, оставив торчать лишь голову. Ренгоку накинул рубашку сверху и прошипел проклятия сквозь зубы:       — Блять, и как я открою дверь со стояком?       Он так смешно показывал руками на выпуклость, что Рей пришлось зарыться в одеяло, чтобы не засмеяться в голос. Кёджуро же панически искал в комнате хоть какой-нибудь предмет, который более менее скроет внушительный бугор на тонких штанах.       Рей в итоге решила помочь любимому, потому что уборщица уже настойчиво стучалась, но затем стуки прекратились, и та нарочито громко проговорила:       — Вот же столпы хреновы, делают, что хотят, а у нас проблемы потом.       Удаляющиеся шаги были слышны в комнате. Рей накинула халат, что нашла в ванной, и мигом высунулась из раздвижных дверей, ехидно отвечая этой уборщице:       — Не хочу ничего говорить, но столпы такие же люди и у них есть свои потребности, — она сделала акцент на слове «потребности», — к тому же, насколько я слышала, уборщицы обязаны не беспокоить гостей до десяти утра, так как многие спят после тяжёлых ночей. Так что будьте добры, имейте терпение и совесть хотя бы не беспокоить уставших охотников.       Она со злостью хлопнула сёдзи, но успев глянуть на искаженное от ярости лицо этой проклятой уборщицы, что, по сравнению с Рей, была страшной как смерть.       Она обернулась к любимому, что стоял чуть поодаль, и тут же замерла, жадно разглядывая вновь открытую грудь столпа.       «Это либо я такая извращённая, либо он реально очень сексуальный…»       Солнечные лучи падают на выточенную годами тренировок верхнюю часть тела. Кёджуро стоял у зеркала и рассматривал новообразованный шрам под ключицей. Это была небольшая кривая полоска, похожая на рубец. Его тело уже покрывает сотня таких шрамов. В зеркале он увидел, как Рей подошла к нему сзади и обняла со спины. Поцелуй в плечо, яркий взгляд в зеркале, обвивающие его талию руки…       — Кажется, нам пора идти на нормальный завтрак.       — Действительно. Эх, зря приносил. Все остыло уже. На меня уже эти поварихи обозлятся. Девушка хихикнула.       — Не обозлятся, ты слишком обаятельный, чтобы тебя ненавидеть, — она легонько щелкнула столпа пламени по носу, отчего тот мило покраснел. Кёджуро и вправду выглядел довольным, пусть он и не получил сегодня то, что хотел.       Но кто сказал, что этого не произойдёт вечером? Рей уже переодевалась. Она решила сегодня надеть форму охотников, чтобы соответствовать всем, кто здесь находится. Косясь, девушка увидела, что ее парень тоже одевается в форму.       — Меня так напрягают эти пуговицы до горла. Ужас просто, — пожаловалась она, на что молодой человек лишь пожал плечами.       — По сути, ты могла бы взять такую же форму, как у Мицури, но у неё ты видела, какой там вырез, так что, думаю, ты на вряд ли бы стала выставлять свою грудь всем напоказ.       — Ну только если тебе, — прошептала она себе, но Ренгоку это услышал и ехидно улыбнулся. — Жду не дождусь.       — Вот и жди, — показала язык Рей, вновь отвернувшись, чтобы застегнуть пуговицы. Он подошёл к ней и сам помог ей, ловко высовывая каждую пуговицу в петельку.       Ренгоку уже привык к такой форме, а вот Рейн никак не освоится. Кстати, сейчас можно было разглядеть ещё лучше лицо любимого. У него на носу она разглядела парочку веснушек, а ещё увидела шрам под бровью, причём довольно заметный.       — Понравилось что-то? — столп взял ремень и ловко обмотал им талию Рей.       — Мне все в тебе нравится, — улыбнулась девушка, беззаботно и легко.       — Отлично.       — А тебе в себе что-то не нравится?       Он вдруг замолк и немного нахмурился. Воспоминания о дразнилках местных мальчишек всплыли в памяти. Они обсуждали Кёджуро постоянно, ведь, как они считали, он был чудиком. Мало того, что у того диковинная внешность, так ещё и бредни несёт про каких-то демонов. Его считали эксцентричным и даже сумасшедшим. Его матери не раз говорили уйти от такого же чудаковатого мужа и оставить детей, ведь она так точно сойдёт с ума.       Рука с огромным терпением слушала подобные «советы» и вежливо отказывалась, а порой отшучивалась про то, что надо тут на кое-кого другого посмотреть, прежде всего на себя. Но в каждой шутке всегда была доля правды. Мальчику было довольно одиноко, и единственным другом для ребёнка была его мама, которая была всегда рядом и слушала все, что придумывал мальчик.       Рука никогда не понимала, почему ее мальчика считают каким-то эксцентричным, если он просто очень любознательный и действительно счастливый. Остальные дети в городке было довольно отрешенными, озлобленными и крайне несчастными. И даже хорошо, что маленький Кёджуро не общался с такими гнилыми людьми, у которых вместо мозгов желе.              — Сумасшедший, придурковатый, абсолютно не дружащий со своей головой, да ещё и с такой-то внешностью, — злорадный смех мальчишек подхватил слова лидера, который прижал мальчика к стене и пытался напасть на того, — урод да и только. Ну и что ты сделаешь, а? Мамке своей пойдёшь нажалуешься? Тебя ни капельки не колышет, ЧТО мы с тобой сделаем, если ты хоть слово пикнешь?       Удар кулаком в висок, но мальчик уклонился, и этот ублюдок разбил костяшки о бетонную стену, громко матерясь и уже готовясь напасть на маленького Кёджуро. Но мальчик лишь заломил руку за спину, отчего дразнящий громко запищал и чуть ли не плача.       Но Кёджуро было плевать на его мольбы, и он наклонился, нарочито тихо проговорив:       — Теперь вопрос в том, что Я с вами сделаю, если вы ещё раз ко мне полезете. Так не советую вам этого делать, — со злостью отпустив руку и пнув ногой, Кёджуро, не оборачиваясь, ушел. Хулиганы стояли в смятении. С того момента больше никто не лез к Ренгоку, зато больше уважать стали, потому что оказалось, что мальчик очень уважает женщин и пожилых людей и часто помогает тем.              Бандиты боялись, а взрослые уважали. А когда мальчик вырос в рослого, крепкого парня, все хулиганы стали шарахаться его как будто увидели демона. А ведь на самом деле…улыбка порой обманчива. Пусть она и постоянно на его губах, она не всегда счастливая. Улыбка эта не сулила ничего хорошего. Наступил судный день…»              Вспомнив тот день, Кёджуро сразу же помрачнел. Пальцы зависли на ремне.       — Эй, Кёджуро-кун? Ты чего застыл?             — Ты спросила, не нравится ли мне в себе что-то? Вот что я скажу: я в детстве жутко комплексовал из-за своих бровей, меня называли сумасшедшим, потому что я, как человек, выросший в семье бывшего столпа, знал о демонах все, но люди, походу, там настолько тупые, что до сих пор не верят. Я сам по себе эксцентричен и как назвал меня Тенген: довольно яркая личность. Во мне много странностей, много своих закидонов, много своих привычек и прочего, и многие этого не принимали. Считали меня больным на всю голову и советовали моей матери отправить меня куда-нибудь, ведь я так скоро и мать в могилу сведу, — Кёджуро невольно повысил голос, истерически посмеиваясь и улыбаясь. Рей, мягко говоря, была в шоке от такого, — Что и случилось…             Она взяла в руки щеки хаширы пламени и глядя прямо в глаза, лично гипнотизируя, проговорила:       — Никакой ты не сумасшедший! Ты самый лучший, понял? Твои странности, твои, ка как ты говоришь, привычки, твои закидоны, — ударение на это слово, — Это. Все. Твоя. Особенность. Это делает тебя тобой. Ты уникален, ты по своему прекрасен и ты замечательный человек. В тебе глубокое чувство справедливости, ты честен и откровенен. Твое сердце большое и наполненное любовью к близким. В тебе столько плюсов, в тебе столько замечательного, что даже ни один столп не сказал о тебе плохого во время беседы в доме госпожи Тамаё.       — Может они все это говорили за моей спиной?       — Откуда такая уверенность? По сути, да, ты, может быть, прав. Но также можно заявить, откуда уверенность, что они все будут говорить за спиной? Мы не знаем наверняка и не узнаем, потому что мы не читаем мысли других. Так что единственный выход из ситуации — это забить на то, что о тебе говорят. И учитывать мнение только твоих близких.       Сказав это все на выдохе, девушка немного отстранилась и скрестила руки на груди, чтобы дать молодому человеку прийти в себя.             — Я это все уже переборол, но…порой, это приходит…случайно, неожиданно. Спасибо за такие слова, они правда помогли, — взяв женские руки в свои, он поцеловал тыльные стороны обеих ладоней. — Ты прелесть.       — Приятно слышать, а теперь нам пора на завтрак.             Она взяла его за руку и повела из комнаты. Теперь он был не один. Они были опорой друг для друга, кем-то вроде мудрого наставника, который поможет в трудную минуту, близкого друга, которому можно будет вылить все, что накопилось. От от осознания этого по телу разливалось приятное тепло. Становилось хорошо, спокойно и умиротворённо. Все проблемы уходили на второй план. БылИ лишь только они. Он и она.