***
«Пожалуй, даже слишком много», — Майки лучезарно улыбнулся, принимая очередную коробочку с конфетами от девочки, с которой он и полусловом не перекинулся за все время учебы. И таких было большинство — одноклассницы, девушки из параллели — все они едва обращали на него внимание в обычный школьный день. Неужели День Святого Валентина, на самом деле, сводит девчонок с ума? Как бы там ни было, к концу учебного дня рюкзак Майки был до отказа набит шоколадом в ярких упаковках, в количестве двадцати одной штуки. Даже Рафу и Дону столько не перепадало в средней школе. «Да я чертовски популярен», — Майки ухмыльнулся и открыл шкафчик с обувью. На его кроссовках лежало несколько розовых конвертов. «Любовные письма?» — он удивленно огляделся по сторонам, ожидая увидеть шутников, которые решили его разыграть, но окружающие не обращали на него внимания. Поэтому он быстренько схватил письма, оставил сменную обувь в шкафчике и поспешил к кабинету Лео — в этом триместре они все угодили в разные классы. Как выяснилось, Лео получил лишь тринадцать подарков от девушек, а услышав о том, какое невероятное количество шоколада досталось Майки, предположил, что он просто популярен. — Только не налегай на все сразу — живот заболит, — произнес Лео своим привычным строгим тоном. — Ладно-ладно, я все равно не собирался есть в одиночку, — Микеланджело спрятал шоколад старшего брата в рюкзак. — Угощу Кожеголового! Он, на самом деле, собирался навестить своего друга в коллекторе, рассказать ему о том, как прошел день и поделиться сладким. — Пока, Лео-ни! — Майки показал Лео знак мира и припустил к воротам. Перебежал через дорогу и спустя пять минут уже отодвигал тяжелую крышку канализационного люка. Но, когда он уже собрался прыгнуть вниз, замер, а после резко обернулся. На несколько мгновений ему показалось, что за ним кто-то следит. Голубые глаза зорко оглядели переулок, но потом Микеланджело пожал плечами и спустился под землю. В последнее время он часто ощущал подобное, но списывал это на проблемы со сном и приступы удушья. «Все пройдет, нужно только не унывать», — успокоил он себя и снял со спины скейтборд. Колеса привычно застучали о бетонный пол ливневки, и спустя минуту Майки уже мчался по направлению к третьему колодцу — именно туда переселился его друг Кавазу после спасения с острова Гункандзима. Первое время он чувствовал себя неловко в присутствии Кавазу — все-таки он тяжело ранил его, когда был под действием сыворотки. Однако Кожеголовый нисколько не злился, а относился ко всему с пониманием и всегда был рад Микеланджело. Он мог часами выслушивать его болтовню, параллельно занимаясь какими-то исследованиями, чем сильно напоминал Майки Дона. Он тоже никогда не прогонял младшего, позволяя наблюдать за работой или просто создавать информационный шум, который обычно всех бесил. Тут впереди показалась знакомая развилка, и Майки ловко направил доску по гладкой стенке, спугнув несколько крыс. В нос ударил запах моря и сырости, но он не был неприятным. После тяжелого смога загазованного Токио здесь, вблизи побережья, дышалось куда легче. Несколько метров в темноту, и вот он нужный лаз. Майки зажал доску под мышкой и прошел сквозь разрушенный проем. До его слуха тут же донеслось негромкое хрипение джаза из старого граммофона. — Кожеголовый, это я! — произнес Майки, оставив скейтборд рядом со входом. За стенкой послышалось копошение, а затем показалась рослая фигура в белом халате. — Коскэ-кун, — густой глубокий бас Кавазу рокотом разнесся по тоннелю. — С возвращением. — Привет, — Майки смущенно почесал щеку. — Как твои дела? — Все в порядке, спасибо, — Кожеголовый слегка улыбнулся — получилось жутковато, но Микеланджело уже привык к особенной внешности своего друга. — Проходи, я сделаю тебе чай. Спустя пару минут Майки уже сидел на подушке в центре комнаты Кавазу, скрестив ноги по-турецки. Его друг возился с чайником, и Микеланджело оставалось лишь гадать, как он управляется с заваркой такими гигантскими пальцами. — Значит, сегодня ты получил много шоколадок? — Ага, больше, чем было у моих братьев, — Майки улыбнулся. — Странные девчонки, да? Весь год меня игнорировали, а сейчас… — Я бы… — начал было Кавазу, но потом покачал своей чешуйчатой головой. — Нет, ничего. — Что такое? — Майки нахмурился, принимая от него чашку с дымящимся чаем. — Да нет, — Кожеголовый вздохнул. — Не верю, что это может произойти с тобой. — Загадки? Я их не очень люблю, — Майки открыл одну из подаренных коробочек и уже хотел взять самодельную конфету, как вдруг мимо его уха прошелестела сталь — сюрикен со звоном ударился о бетонную стену убежища. — Враг?! — Кавазу вскочил на ноги, перевернув чайный столик, но тут из темноты показалась невысокая фигурка в школьной форме. Неверный свет скользнул по блестящим черным волосам. — Сина-семпай?! — Микеланджело, — её голос звучал слегка напряженно. — Не ешь этот шоколад. — Что ты имеешь в… — Она из Аси! — прорычал Кожеголовый и ринулся на девушку. То ли от шока, то ли из-за узкого пространства она не смогла увернуться — гигантская ладонь сжалась на тонкой шее. Ему хватило бы небольшого усилия, чтобы сломать её, но тут Майки выпалил: — Отпусти её, Кожеголовый! — Коскэ-кун, она следила за тобой, нашла моё убежище… — Я знаю, — Майки нахмурился. — И я тоже ей не верю, но не хочу, чтобы ты причинил кому-то вред. Сина-семпай, я не знаю, что тебе нужно, но хочу, чтобы ты немедленно ушла. — М-микеланджело… — просипела Сина, лицо которой уже приобрело голубоватый оттенок. — Не… ешь… — А вот это вообще лишнее, — Майки забросил в рот конфету. — Шоколад всегда будет моим… кх… кха! Внезапно щеку опалило болью изнутри, и Микеланджело поспешно выплюнул непрожеванный шоколад. Во рту стало солоно, на пол упало несколько капель крови. — Коскэ-кун! — Кавазу кинулся к нему, забыв про диверсантку. — Что с тобой? — Это… — Майки судорожно сглотнул, ощущая, что новый приступ удушья не за горами. — Кнопка? На его ладони, на самом деле, лежала запачканная в шоколаде металлическая кнопка. Спустя четверть часа, когда столик был возвращен на место, а Сина пообещала восстановить разбитый чайный сервиз — подарок Сплинтера на Новый год — они решили её выслушать. — Откуда ты знала, что там кнопка? — Майки все еще ощущал во рту привкус крови, и это было ужасно. — Слышала кое-что, — уклончиво ответила Куроками. — Если не веришь, то проверь остальные подарки. Они все с «сюрпризом». Кожеголовый без лишних слов принялся разворачивать коробки, а Майки лишь покачал головой. — Но зачем? Я не понимаю… — Это травля, Микеланджело, — голос Сины стал холодным. — Ты впервые сталкиваешься с таким? — Нет, но… — Майки поджал губы. — В средней школе доставалось лишь Рафу — меня защищали Лео и Дон. А Раф и сам отлично справлялся. А когда мы были все вместе, нас никто не смел обижать, мы ведь ученики додзё. — Здорово, когда есть те, кто может защитить, — негромко произнесла Сина. — Все так, — вид у Кавазу сделался мрачным, — как она сказала — во всех конфетах кнопки или стекло, а в шоколадных плитках… — Лезвия, да? — Сина вздохнула, а Майки покрылся мурашками. И он ведь хотел все это съесть да еще и Кожеголового угостить! — Это твоих рук дело? — Кожеголовый уставился на неё здоровым глазом. — Нет, — спокойно ответила Синигами. — Не скрою, что в прошлом я желала ему смерти, но сейчас я предостерегаю. Как вице-президент студсовета, я… — Значит, Коскэ-кун подвергается издевательствам? — Кавазу сжал кулаки. — Почему ты молчал? — Но ведь… ничего такого нет, — Майки вздохнул. — Меня не травят. Даже наоборот — почти не обращают внимания. — Это одно из правил травли в школе, — произнесла Сина с видом эксперта. — Они никогда не показывают своего отношения на людях. Но втайне это происходит постоянно. Неужели ты не замечал? — Нет, — Майки пожал плечами. — Хотя… пару раз учебники и тетради в рюкзаке пропитались колой, но я подумал, что сам пролил случайно. Потом как-то украли спортивную обувь, подвесив на баскетбольное кольцо. Но я без проблем её достал. — Ты… удивительный, как всегда, — Сина вздохнула, и вместе с ней Кавазу. — В самом деле для тебя это все выглядит как шутка? — Ну я тоже могу иногда приколоться, — Майки усмехнулся. — Братья не дадут соврать, но класть острые предметы в еду — это уже перебор. Неужели меня настолько не любят в школе? — Дело не в этом, — Сина опустила голову, — ты очень выделяешься, и это уже повод для травли. Знаешь старинную японскую поговорку на этот счет? — Эм… дай демону дубину, и он уничтожит мир? — брякнул Майки наобум, поскольку не был силен во всех этих присказках. — Торчащие гвозди забивают, — подсказал Кавазу. — Ты тот самый гвоздь, Коскэ-кун. И тебя пытаются уравнять. — Но я… — Микеланджело досадливо поморщился. — Не хочу быть скучным обычным старшеклассником — хочу красить волосы, носить футболки вместо рубашек, кататься на скейте и… — Ты делал это весь этот год, при этом умудряясь избегать травли, но впереди последний год школы, — Синигами бросила на него жалостливый взгляд, — самый тяжелый. — Ничего, я справлюсь, — Майки показал ей знак мира. — Думаю, что хуже, чем это, уже не будет, а если они захотят драки, то они её получат. — И это будет поводом к твоему исключению, — веско возразила Сина. — Пойми, что общество не на твоей стороне. — Она права, — Кавазу вздохнул. — В лучшем случае окружающие лишь сторонние наблюдатели. Стоит тебе выделиться хоть чем-то, как ты перестаешь вписываться в систему. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я с рождения был исключен из неё. — Это несправедливо, — Майки стиснул ладонь в кулак. — Ты ведь не виноват, что родился таким. Ты ничего не мог сделать с этим, да и не должен! — Общество считает иначе, — Синигами продолжала смотреть в стол. — И зачастую, внешность тут совсем ни при чем. Мишенью можно стать за любую мелочь, которая выделяет тебя среди серой массы. Даже в плохом ключе. — Ничего не понимаю, — Майки мотнул головой. — Наверное, я слишком туп для этого, но я уверен, что ничего больше не случится. Я просто не буду больше принимать подарки от одноклассниц и письма тоже… — Письма? — Сина чуть сузила глаза. — Тебе прислали любовные письма? — Да, целую стопку, — Микеланджело вытащил их из рюкзака. — Нашел сегодня после уроков в моем шкафчике. — Отлично, — Синигами протянула руку. — Отдай их мне. — Но… — Живо! — в её глазах зажегся какой-то опасный огонёк, поэтому Майки без лишних слов отдал письма девушке. Не то, чтобы он хотел их читать, особенно после этих подарков, но вдруг среди них найдется настоящее послание? Солнце уже клонилось к закату, когда они выбрались из ливневки, и Майки, повинуясь какому-то странному желанию, вызвался проводить Синигами до парка Уэно. Он понимал, что все это очень опасно и ему не стоит оставаться с ней наедине, но сегодня она вела себя на удивление нормально. И кроме того, он хотел спросить её кое о чем. — Сина-семпай, — неуверенно произнес он, когда они подошли к небольшому водному каналу. — Там в логове Кожеголового ты так уверенно говорила о травле, неужели ты тоже… — Да, в младшей школе, — спокойно ответила она, протягивая руку к темной глади. Несколько секунд спустя по ней прошла рябь, и показались цветастые силуэты карпов-кои. — Но за что?! Ты ведь… — щеки Майки слегка порозовели, — такая нормальная. — Ты так думаешь? — Сина тонко улыбнулась. — Я рада. Но тогда я, на самом деле, была идеальной мишенью. Мои родители были очень религиозными людьми. А когда я начала проявлять свой… «дар», они решили создать собственное учение. — «Дар»? Ты говоришь о той способности? — Майки нервно стиснул лямку рюкзака. — Предсказывать смерть? — Да, тогда я не понимала, что это плохо и… — Синигами вздохнула. — В общем, они основали собственный культ, сделав меня пророком. Тысячи людей приходили к нашему дому, чтобы узнать правду о своей смерти. Так продолжалось почти пять лет, пока наш храм не сожгли дотла родственники тех, кому я пророчила смерть. Майки сухо всхлипнул, не зная, что сказать. — Я предвидела это, Микеланджело, — лицо Сины оставалось бесстрастным, словно восковая маска. — Накануне мне было видение о том, что мои родители погибнут в огне, но я скрыла это от них. Посчитала, что тогда это закончится. Но ад только начинался. Мне пришлось вернуться в школу, и обидное прозвище — Синигами — я слышала чаще, чем собственное имя. Дети бывают невероятно жестокими. — Но как, — Майки сморгнул непрошеные слезы. — Как ты справилась с этим? — Травля оставляет лишь один выход, — она повернулась к нему, а потом чуть сдвинула рукав пальто. Тонкие белесые полосы пересекали бледную кожу в пяти местах. Микеланджело почувствовал, как к горлу подступила тошнота. — К счастью, меня нашла Караи, — Сина скрыла шрамы под рукавом. — Перевязала, а потом отвезла домой. Вот уж не знаю, что она сказала господину Саки, но до окончания средней школы меня больше не травили, а три года назад я вошла в клан на правах приемной сестры Караи. Это похоже на хэппи-энд, не так ли? — Да, но я до сих пор не могу понять, — Майки облокотился на перила. — Как ты смогла пережить это? Смерть родителей, травлю, а теперь ты в клане Аси. Не самое веселое место, на мой взгляд. — Я бесконечно благодарна им, — Сина открыла свой портфель. — Обязана жизнью и всем, что у меня сейчас есть. И для меня нет высшего счастья, чем служить клану. Сомневаюсь, что ты меня поймешь. — Зря, — он чуть улыбнулся, смотря на цветущие сливовые деревья. — Сплинтер и ребята — вот мой клан. И я счастлив с ними, так же как ты со Шреддером и Караи. — Ну и как после этого мне поступить? — Синигами вздохнула. — На самом деле, я шла за тобой до логова твоего друга, чтобы отдать тебе это. С этими словами она протянула ему маленькую коробочку, перевязанную оранжевым бантиком. Несколько секунд Микеланджело пялился на неё, не в силах пошевелиться. — Не волнуйся, никаких лезвий или яда. — Да нет, я не… — он слегка покраснел, но все-таки принял подарок. — Просто удивился. — Удивился? Чему? — Сина сделала небольшой шаг, отчего Майки едва не попятился. — Ну… получить шоколад от тебя очень неожиданно, — промямлил он, не зная, куда деть себя от смущения и нового приступа страха. — Вовсе нет, — она протянула руку и коснулась его растрепанных волос. «Я стал выше неё, — невольно отметил про себя Майки, но тут Сина максимально сократила расстояние, так что он мог рассмотреть каждую ресничку в её больших пугающих глазах. — Ты нравишься мне, Микеланджело, — прошептала она. — Знаю, что раньше я относилась к тебе не лучшим образом, но теперь все иначе. Ты доказал, что не просто легкомысленный мальчик-ниндзя. — Ч-чем же? — голос Майки дрожал. — Когда спас меня от когтей Рахзара, — Сина чуть наклонила голову. — И когда едва не убил его. Я видела запись из лаборатории Стокмана. Кто бы мог подумать, что ты способен на такое. — Так, стоп, — Майки резко отстранился, разрывая одурманивающую паутину её слов. — Мне это совсем не по душе, ясно? — Что? — Сина вздрогнула. — То есть… я хотел сказать, — он нервно почесал затылок. — Ты очень классная, Сина-семпай, и, на самом деле, нравилась мне, но… если я тебе нравлюсь лишь потому, что я кого-то там чуть не убил, то я откажусь. Он вернул ей коробочку с шоколадом. — Я не… — Синигами поджала тонкие губы. — Не понимаю тебя. Чем плохо то, что ты стал сильнее и жестче? — Всем плохо, — Майки снял со спины скейт. — Если быть сильным значит убивать и ранить людей, пусть даже врагов, значит, я хочу навсегда остаться слабаком. Пока, Сина-семпай, увидимся в школе. Он оттолкнулся ногой от бордюра, и доска понеслась вдоль цветущей аллеи. В груди вновь образовался горький удушающий ком, по щекам текли слезы, но Майки и не думал поворачивать назад. Ему было мерзко от самого себя — отшить девушку, которая не только призналась ему, так еще и открылась, рассказала о том, о чем вряд ли рассказывала кому-то еще, а он… Майки поспешно смахнул рукавом слезы и соскочил с доски. И все же, он не мог принять её чувства. Было грустно и больно от того, что она заметила его лишь после того, как он побил парня, который её доставал. «Наверное, это так же, как и в младшей школе — она пошла за той, кто отнесся к ней с заботой и вниманием, но мне такая верность не нужна. Да и с травлей я как-нибудь сам справлюсь».***
«Нет… это ведь просто шутка, да?» Обычное утро понедельника — кругом шум и гам, одноклассники рассаживаются по своим местам, а он стоит перед своей партой и тупо смотрит на фотографию. Улыбающийся Микеланджело в черной рамке. Кругом цветы, ароматические палочки и маленькая табличка с посмертным именем. — Хэй, ребят? — Майки натянуто улыбнулся. — Отличная шутка, но мне не смешно. Поможете убрать, а? Он бросил взгляд на одноклассника с соседнего ряда, но тот будто бы не слышал. Девочка позади него напряженно что-то читала в учебнике. Остальные стыдливо отводили глаза. Кто-то посмеивался, кто-то игнорировал. И на этом все. «Ха-ха, — Майки устало прикрыл глаза, ощущая новый приступ удушья. — Так вот она какая — настоящая травля?» — Так, класс, всем занять свои места, — на пороге появился классный руководитель. — Кто сегодня дежурный? Микеланджело так и остался стоять рядом со своей партой, ощущая, как по телу проходит нервная дрожь. Слезы стекали по щекам, но он надеялся, что учитель сможет как-то поддержать его. Скажет, что это плохо и велит шутникам убрать все это. — Что ж, тогда давайте начнем перекличку. Айзава? — Сенсей, — голос Майки надломился. — Вы разве ничего не скажете? — Ивамура? Ито? Идзуми? — учитель продолжал сухо зачитывать имена учеников, начисто игнорируя Микеланджело. Наконец-то он дошел до слога «Ха»: — Хамато? — он обвел класс внимательным взглядом, задержавшись на лице Майки всего на секунду. — Отсутствует, значит? — Сенсей, а разве вы не знали? — О чем? — Хамато-кун умер. Объелся конфет на День Святого Валентина. Должно быть, шоколад от одноклассниц был слишком острым. По классу прокатился нестройный смешок, но учитель никак не отреагировал. — Ладно, продолжаем, Харада… — Хах… — Майки нервно хохотнул, обвел взглядом весь класс, а потом выскочил из кабинета.