Сказки и Пряности

      — Ты видел, видел? — энергичный голос ударяет по барабанным перепонкам, вынуждая болезненно поморщиться.       Нет, Хэ Сюань не видел. Хэ Сюань вообще ничего не видел и не собирается видеть.       У него отняли единственную надежду на нормальный день. Тыквенный, Мерлин его, суп. Тарелки с горячим ароматным обедом раздали по всему столу факультета. Совершенно всем. Всем, кроме него! Просто невероятно.       — Видел что?       Только отозвавшись на столь абстрактный вопрос, слизеринец запоздало осознаёт, что, в общем-то, без понятия с кем разговаривает. И не то, чтобы у него имеются хотя бы примерные догадки: у него и друзей-то нет, только Хуа Чэн, изредка приглашающий на их посиделки молчаливого мальчишку с Когтеврана. Инь Юй, кажется? Тот, которого на первом году обучения половина школы воспринимала за нового призрака… В любом случае, голос уж точно не хуачэновский. Слишком непритворно жизнерадостный для такого засранца, как он.       Справа от него, уж слишком близко по меркам Хэ Сюаня, сидит юноша с ворохом кудрявых каштановых волос, заплетённых в кривую косу. Судя по проглядывающему из-под мантии жёлтому галстуку, он прямиком с Пуффендуя.       Пуффендуец.       За столом Слизерина.       Хэ Сюань знает всего лишь трёх идиотов, норовящих пойти против правила Хогвартса, ради того, чтобы умоститься за столом чужого факультета. Хуа Чэна, который при любой возможности усаживает свою тощую задницу на скамье Когтеврана, желая провести немного времени со своим любимым гэгэ; Цюань Ичжэня, странноватого дружка Инь Юя, вообще не разбирающего толком правила и не обладающего должными манерами; и крайне нахального гриффиндорца Пэй Мина, просто обожающего ошиваться у стола Слизерина, поближе к двум своим лицемерным друзьям.       (И красивым девушкам.)       Если первый пренебрегает правилами от большого искреннего желания выбесить Цзюнь У — и побыть с Се Лянем, конечно же — то остальные двое просто живое доказательство стереотипа о беспечности и глупости гриффиндорцев. Кто был этот четвёртый — Хэ Сюань не знает. Хочет ли он знать? Тоже нет.       — Расписание тренировок по квиддичу развесили! — радостно провозглашает незнакомец, словно это невероятно важное событие, до которого ему должно быть хоть какое-то дело.       Слизеринец сиротливо осматривает отвратительную похлёбку, полученную вместо желанного супа, отчаянно вздыхает и усаживается в пол-оборота, решая зачем-то поддержать импровизированный диалог:       — Ты в квиддич играешь?       Его собеседник резво тянется к хлебу, надкусывает небольшой ломтик, и продолжая разглядывать еду на столе, слепо пихает ему оставшийся кусок в руки. Хэ Сюань пожимает плечами, но подачку принимает. Отказываться от еды — грех.       — Я боюсь высоты, так что нет, — с набитым ртом принимается пояснять пуффендуец, окидывая его заинтересованным взглядом. — Но мой старший брат капитан команды факультета. И в этом году время его тренировок совпало с моим свободным временем, представляешь?! Я смогу посещать их и подбадривать его с трибун!       Хэ Сюань больше чем уверен, что поддержка на тренировках ни к чему, но вслух он этого не произносит. Слишком радостно выглядит этот парень.       Кто там у Пуффендуя капитан команды по квиддичу?.. Он без понятия, если честно. Он и матчи факультета посещает исключительно из-за Хуа Чэна, всё надеясь застать невероятный момент, когда кто-нибудь заедет ему по лицу в процессе.       — Понятно, — слизеринец лениво смахивает выбившуюся из высокого хвоста прядь, запихивая в рот хлеба. Зевает. — А ты здесь что делаешь? За столом Слизерина, имею ввиду.       Может правда спутал? Чёрт этих ребят с Пуффендуя разберёшь, всегда у себя на уме.       — М, мне стало немного скучно, — активно жестикулируя, поясняет собеседник. Заговорщески хихикает, а затем подмигивая добавляет: — Прохожу мимо вашего стола, а тут ты, такой симпатичный! А я ведь тебя раньше не видел здесь!       Хэ Сюань успешно игнорирует крайне неудачную и безнадёжную попытку пофлиртовать с ним.       Впрочем то, что его раньше не видели совершенно неудивительно. Ему нравится сливаться со стеной; спасает от лишних проблем и ссор. К тому же, так гораздо легче узнавать, что творится в более узких кругах школы. Не то, чтобы он заинтересован в делах кучки незнакомцев — вот недавно Пэй Мин раздраконил очередную слизеринку, а та в свою очередь спевшись с Ци Жуном, решила ему отомстить… — но коротать время порой приходится. Вот и слушает. И услышанным иногда — почти всегда — делится с Хуа Чэном. От скуки.       — Я тебя тоже не особо, — сухо признаётся он, помешивая похлёбку деревянной ложкой.       Лицо юноши вытягивается в картинном удивлении — слишком наигранном, по его скромному мнению — и он почти проливает на себя сок. Неверяще мотает головой. Наверное, он правда популярный. Что было бы неудивительно, учитывая его приятную внешность и беззаботную, по крайней мере, на первый взгляд, личность. Если даже легко раздражимому Хэ Сюаню было совершенно не тяжело, и даже в какой-то степени, приятно слушать его активную трель после пяти минут знакомства, то что говорить об остальных?       — Совсем-совсем? — глупо переспрашивает он, обиженно надувая губы. — А! Стой, ты точно должен…       Договорить тот не успевает. Их прерывает глухой удар об стол позади, и они синхронно поворачиваются на источник звука. Перед ними — самое настоящее сокровище! Две тарелки тыквенного супа! А, и Хуа Чэн, любезно пододвигающий их к Хэ Сюаню поближе, с подозрительным блеском в неприкрытом глазу.       — Какой я удачливый, однако. Мне наложили две лишние порции, — скучающе сообщает он. — Жри.       Повторять дважды не стоит: Хэ Сюань накидывается на еду без лишних возражений, жадно заливая суп в себя, практически разом. Ещё теплая жидкость приятно обжигает горло. Он чувствует удивлённый взгляд, мельтешащего перед глазами пуффендуйца, и инстинктивно фыркает, почти давясь съеденным.       Не так ему хочется запоминаться людям, вот только из двух зол: хорошего впечатления и утоления голода, он всегда выбирает второе.       — Приятного аппетита…? — запоздало бормочет тот, бесцеремонно протирая салфеткой его губы.       Хэ Сюань моргает, но от прикосновения не отшатывается.       — Ши Цинсюань, здравствуй, — нараспев втискивается между ними Хуа Чэн, кладя локти на их макушки. Чертила. — Какими судьбами за змеиным столом?       Слизеринец недовольно морщится, откидывая с себя товарища, а затем замирает, переосмысливая услышанное.       Ши Цинсюань.       Ши Цинсюань…       Ши…       О.       — Я просто…       — Ты брат Ши Уду? — с плохо скрытым омерзением перебивает он Цинсюаня, неосознанно хмурясь.       Теперь-то понятно, от чего он так удивился, что ему незнаком!       Брат-то у него действительно капитан команды по квиддичу. Ещё и староста факультета в придачу. Только слизеринского, на Пуффендуй с таким мерзким характером Ши Уду бы не пустили.       (Ходят слухи, что его и на Слизерин-то пускать не хотели, о чём речь?)       Ши Уду у них старательный; поспевает везде и всегда: и штрафов выписать, и снитч словить, и грязнокровкой пренебрежительно обозвать. Талантливый волшебник талантлив во всём. Или как там говорят.       — О. Да! Я об этом и пытался тебе сказать! Ши-гэ ты точно знаешь.       К его превеликому сожалению.       — Мхм, — без особого энтузиазма кивает Хэ Сюань, упираясь взглядом в вторую миску супа. Даже аппетит как-то пропал.       С Ши Уду у него связаны не лучшие воспоминания. Будучи старшеклассником с определённой репутацией и властью в руках, он не единожды портил жизнь Хэ Сюаню только поступившему на первый курс тогда. Потом правда, как раз ко второму, как-то совершенно охладел, забыв про его существование, но что-то ему подсказывало, что без вмешательства Хуа Чэна, подружившегося с ним, не обошлось.       Подумать только, вот этот вот ходячий кусок позитива и вот тот вот, сидящий на конце зала, сноб с недовольным лицом — кровные братья. Вопиющий ужас.       — А ты так и не представился, кстати! — напоминает Цинсюань, вытягивая ладонь, видимо вспоминая о манерах, которые до этого момента совершенно его не беспокоили. — Ши Цинсюань.       Ему, если честно, как-то уже расхотелось…       — Я догадался, — обречённо на секунду жмёт чужую руку, тут же отстраняясь. — Хэ Сюань.       — А у нас имена почти одинаковые, Хэ-сюн!       Хуа Чэн всё ещё внимательно буравит их взглядом, и к общей неожиданности, заходится в тихом фырканье-смешке. Хэ Сюань рад, что хоть кому-то смешно, потому что ему вот — ни капли. Впервые в жизни контакт с посторонним, малознакомым человеком, обошёлся без скоропостижного желания спрятаться где-нибудь в библиотеке, и конечно же, это должен был быть брат Ши Уду.       Судьба действительно ненавидит некоторых из них. Хэ Сюаня — больше всех.       И вообще, ничего смешного в этом вот братце Ши Уду нет, и в том что тот, с торжественным видом продолжает о чём-то тараторить, обещая с ним подружиться — тоже не смешно. Но его друг всё равно заметно развесёлый. Настолько, что хочется стукнуть сильнее обычного. Да и Ши Цинсюань чужое веселье подхватывает, параллельно приговаривая, что суп надо кушать потихоньку, наслаждаясь. И пихает ложку в рот, когда Хэ Сюань хочет огрызнуться.       — Влип ты, мой хороший, — выносит приговор Хуа Чэн чуть позже, с видом знатока, когда Хэ Сюань возвращается в их общую комнату, после трёхчасовой прогулки с Цинсюанем, на которую он точно не соглашался.       Слизеринец только устало потирает щёку и пожимает плечами.       Ци Жун, с которым они против воли делят спальню, кивает — пускай и понятия не имеет о чём это они:       — Чёрт болотный! Влип!       И что самое ужасное: он даже не может с ними поспорить.