***
Я ненавижу сон… Конечно, как гомункулу мне и не требуется много сна, но… Даже эти несколько часов превращаются в сущую пытку. И так все последние десять лет… К чему-то я уже привыкла, что-то я уже в состоянии вынести. В основном это сны где мама умирает, где мерзкие размытые чёрные руки душат ее, сверкая безумной ухмылкой во тьме. Воздух, как и жизнь ежесекундно покидают её тело, не способное ни на что, кроме предсмертных хрипов. Она уверяет меня, что и я вскоре разделю эту же судьбу. Чем ближе война за Грааль, тем более чёткими и зловещими становятся эти слова. Слова о том, что смысл моего существования близок к завершению. …Я повторюсь, из всех возможных, они самые простые и терпимые. Бесконечная кавалькада кошмаров, где я вижу её предсмертные мгновения, в которых нет и тени надежды. Ни спасения, ни даже лёгкой и безболезненной смерти. Вы спросите, что может быть хуже этого? Что ж, всё просто… Хуже ночи, когда мама жива… Потому что на каком-то инстинктивном уровне я знаю, что это не моя мама. Мама всегда улыбалась, всегда обожала меня, всегда пыталась защитить меня от судьбы, которая привела бы только к моей смерти. Она добровольно пошла на войну, навстречу своей гибели, пытаясь дать мне жизнь, которую я могла бы провести с моим папой. Но… ЭТО… Это не моя мама, она не была, да и не может быть такой. Жестокая, злобная, обольстительная, всегда приходящая в восторг от всех ужасов и мерзостей, которые мне показывает. И эти видения терзали хуже чем любая физическая пытка… Потому что в тех образах, которые ОНО мне показывает, всё что я вижу так это то, что мама лишь бессмысленно погибает, папа счастливо живёт с тем рыжим мальчиком, что так легко сумел заменить меня, в то время как всё что ждёт меня — вечное заточение и страдания в этом заснеженном аду.Он бросил тебя! Бросил вас всех!..
Эти слова, словно проклятие, раз за разом слетают с её уст. И несмотря на то, что я знаю что мама никогда бы не стала так презирать папу, часть меня не может не согласиться с этими словами… Согласиться с тем, что папа бросил нас, чтобы начать всё заново. Я могла жить с этим, будь это каким-то злосчастным поворотом судьбы, роковой случайностью или ещё чём-то, что вне пределов человеческих возможностей. Но я никогда не приняла бы то, что отец, прекрасно зная каким страданиям подверг нас обоих, сознательно сделал этот выбор и имеет наглость жить и улыбаться… Худшие из кошмаров случаются довольно редко, но с лихвой компенсируют это своим содержанием… В этих снах мама окружена и покрыта черной грязью, которая ведет себя скорее как разумное существо, чем как неодушевленный кусок грязи. Грязь корчится и искривляется, то обнимая её словно любовник, то душа словно насильник. И сквозь все это я слышу только, как мама кричит, смеется, плачет, умоляет, болтает и безумно хохочет. Ее настроение меняется от одного неустойчивого темпа к другому за считанные секунды. И всё что я могу сделать, так это в ужасе свернуться в клубок, пытаясь прикрыть рот и уши, не позволяя этой мерзости просочиться вовнутрь. Но сколько бы я не боролась и не пыталась… В конечном итоге всё что остаётся, так это тонуть в этом омуте, который обжигает и морозит одновременно, чувствовать как вся мерзость мироздания заполняет меня, истязая и насилуя мой разум, пока из моих уст не начинает раздаваться такой же безумный смех…***
Илия резко подскочила с кровати тяжело дыша, её небольшое сердце так сильно стучало, что будто хотело пробить себе путь наружу. Простая пижама, данная Широ промокла насквозь, а глаза бешено метались из стороны в сторону, давая понять что она одна, в незнакомой обстановке, где нет горничных, способных защитить её… — Илия, что-то случилось? Алые глаза судорожно искали источник голоса, пока не встретились с парой стального цвета. Их владелец присел у её кровати, блеснув лезвием спроецированного клинка, буквально источая жажду убийства. — Илия, скажи что-нибудь, ты… Её слова были прерваны тонкими руками, обвившими его шею с отчаянной силой. Тишина быстро сменилась тихими рыданиями и всхлипываниями. — Илия? Нерешительно приподнявшись, Широ легонько приобнял младшую сестру, всё ещё не зная как бороться с этой новой для него угрозой, к которой он совершенно не был готов. А когда он в чём-то сомневался, он просто думал, как поступил бы Кирицугу… — Илия, ты можешь встать? Никакого ответа, только дальнейшая дрожь и медленное увлажнение рубашки. Восприняв это как «нет», Широ осторожно взял девочку будто боялся, что она разобьется, как стекло, если с ним обращаться слишком грубо, после отнес ее на веранду, откуда они могли любоваться ночным небом и садом. В последние месяцы своей жизни Кирицугу часто брал с собой Широ и говорил о вещах, не связанных с тренировками, его сестрой, магией или искусством убийства. Это озадачивало мальчика, но эти воспоминания были странно… обнадеживающими и успокаивающими? Особенно теперь, когда упомянутого отца больше нет. Даже если он не понимал, почему они были столь успокаивающими и желанными, он надеялся, что место и пейзаж произведут на Илию такой же эффект, какой производили на него. Он хотел подняться и принести запасное одеяло, но обнаружил что это попросту невозможно. Намертво вцепившихся в него сестра отказывалась отпускать его. — Ты видела оскверненный Грааль? — …Да, — тихо ответила она, восстановив хотя бы подобие самоконтроля, вслед за чем наконец отпустила брата и накинула сверху одеяло, — Как ты узнал? — У отца… были такие же по мере его увядания и смерти. Эти симптомы и крики я едва ли с чем то спутал бы… — Крики? — Илия почувствовала как от этого слова в груди предательски покачнулось, — Всё… было так плохо? Молчаливо кивнув в ответ, Широ подтянул поближе небольшую жаровню, после чего в его руках появился богато украшенный кинжал, которым он ударил по ней, отчего вспыхнуло яркое пламя. Её разум как мага быстро осознал, что её брат создал некий мистический код с помощью своего неестественного метода использования Градации Воздуха. Она уже собиралась расспросить его об этом… Но в следующую секунду ей в нос ударил приятный пряный запах с лёгким оттенком цитруса, от которого она почти моментально почувствовала небольшое облегчение. — Отец часто чувствовал себя лучше после таких… сеансов. Может и тебе это хоть немного поможет, — сказал Широ, отвечая на невысказанный вопрос. Доказывая, что его теория верна, Илия почувствовала, как ужасы ночи медленно ускользают, когда успокаивающее мерцание пламени, которое не было проклято, погрузило сад в умиротворяющую атмосферу, ароматный дым стимулировал ее нервы в естественное состояние покоя. А присутствие её… старшего брата? Младшего брата? Защитника? Кем бы он не являлся, его присутствие, возможность положить голову ему на грудь, слыша как бьётся его сердце… Всё это заставляло недавние кошмары казаться бесконечно далёкими… — Братик? — Да? — Ты… Ты правда намерен это сделать? Выиграть эту войну вместе со мной и убедиться что я смогу жить дальше? — Каждое слово, каждое обещание, я не преступлю ни одно из них. Кто бы или что бы между этим не встало… Я смету это. — Спасибо… — тихо пробормотала Илия, чувствуя как снова проваливается в сон, — Спокойной ночи… Широ бесстрастно смотрел на девушку, использовавшую его как подушку, после чего приобнял её за хрупкие плечи, мягко прижал сестру к себе. — Если все слуги на войне подобны тебе, я не смогу закончить её в одиночку… — сказал он, переместив взгляд на стоявшего рядом с ними голиафа, — Могу ли я доверять тебе? Мы собираемся уничтожить Грааль, раз и навсегда. Ты не сможешь обрести желаемое, ты просто исчезнешь. Кто-то мог бы осудить его за то, что он так откровенно разглашает конфиденциальную информацию, за то, что он с самого начала раскрыл тайну, которая потенциально может положить конец этому альянсу… но Широ был не кем иным, как прагматиком. Существо перед ним было настоящим зверем невероятной силы, безумие гармонично сосуществовало с острыми инстинктами, ю проницательным взглядом и фанатичной преданностью своему мастеру. Ложь здесь бесполезна и почти наверняка раскроется в какой-то момент в будущем… Его таланты к манипуляциям и лжи были больше направлены на введение в заблуждение людей и магов, а не великих героев прошлого. Почти минуту они смотрели друг на друга с каменными лицами и не отрывая глаз, пока в какой-то момент гигант не кивнул, немного опустив голову, вслед за чем растворился в астральных частицах. И сейчас, глядя на умиротворенное и спокойное лицо своей сестры, машина в человеческом обличье пробормотала фразу, кредо, которое определило его во многих, многих смыслах…I am the bane of her foes…