***
У Серёжи достаточно своеобразная комната: белые стены расписаны броской разноцветной краской из баллонов, над рабочим столом висят деки от скейтбордов, шкаф залеплен стикерами, в углу стоит синтезатор и парочка электрогитар, из мелочевки, украденные дорожные знаки и одинокий конус. Лёша и Оля расположились на диване, Вова сидит на подоконнике. В комнате царствовала напряжённая атмосфера, она была неоднозначной, нервной, наполненной разными, но в тоже время общими, мыслями. Владимир смотрел в окно: с девятого этажа мало что можно было разглядеть, но вот потихоньку восходящие солнце, видно было идеально. Он пристально следил за небесным светилом, тем самым пытаясь отвлечься от кровавой картинки, стоящей перед голубыми детскими глазами и, также, от кома тошноты, который неприятно напоминал о себе, всякий раз, когда в голову парня приходила мысль: "Вроде бы полегчало". Алексей сидел на диванчике рядом с подругой. Он то и дело посматривал, то на Олю, то на загадочно тихого Вову, но сейчас его неспокойный взор был направлен на записку в руках. Он вертел её, подгинал уголки, пытался прочитать, но всё было тщетно. Красивым аккуратным почерком было выведено красными чернилами предложение на французском. Вбивать в переводчик ребята уже пытались, но из-за большого количество своеобразных "загагулин" ничего прочитать не удавалось. Ольга, укутавшись в плед, сидела прямо за Лешёй. Она облокотилась на прохладную стену и молча залипала в пол, иногда на затеганные стены. Девушка прекрасно понимала, что Алексей и Владимир обнаружили в коробке что-то не слишком приятное. Оляша так и не посмотрела на содержимое коробки, потому что очень сильно боялась узреть то, чего она очень сильно испугалась в детстве - явление самой смерти. Это случилось, когда они играли с Лёшей в лесу. На тот период времени, они были счастливыми беззаботными детьми, смотрящими аниме и черепашек-ниндзя по телевизору. И в один из августовских деньков они собрались на поляне специально для того, чтобы поиграть в покемонов*, им нравилось представлять себя героями огромного необычного мира данного мультфильма. Бегая по лесу, Оля и не заметила, как вышла на пустую дорогу. Она остановилась, огляделась, в поисках Лёши, но нашла лишь труп какой-то женщины на дереве. Эмоции были смешанные, в основном холод и страх. И сейчас она чувствовала себя абсолютно идентично. Ей совсем не нравилось происходящее. И даже несмотря на то, что девушка не видела труп животного в подарочной коробке, эта ситуация повлияла на неё сильнее всех. Она овладела её мыслями, эмоциями. Поэтому на Лёле сейчас лица не было, холод пробирал её тело даже через тёплый плед, кожа становилась гусиной, настолько мрачно стало на её душе, что хотелось тихо плакать. Наконец хозяин убежища зашёл в помещение, огласив тем самым конец напряжёнки. Он вручил Вове таблетку и минералку, а девушке и парню по бутылке прохладного гаража*. Серёжа взял из рук Лёши бумажку и сел на кресло. — Il est temps, — Пешков запнулся и прищурившись, снова всмотрелся в записку, — Il est temps de payer les factures, — карие глаза внимательно посмотрели на компанию друзей. — Ты умеешь читать по-французски? — Вова отлучился от своего занятия и заглянул в глаза цвета ореха. — Да, я ещё переводить умею, — Серёжа на мгновение замер, но потом продолжил: — пора платить по счетам. — Это там так написано? — показал пальцем на кусочек бумаги Лёша. — Да. Снова тишина. — Что происходит? — судожно спросила девушка. На неё сразу же обратились взгляды трёх парней. — Это же не Никита написал, логично же. — Никита? — ёкнуло в груди Вовы. Нос и щека давно зажили, но неприятные ощущения коснулись мест, куда бил некогда лучший друг. — Чё за Никита? — Семенюк хмуро посмотрел на подругу. — Так зовут бывшего Беллы, — она шмыгнула носом, — ну, который не отлипает от Лёши и его семьи, — все молчали, никто не хотел продолжать диалог. — Никита, — Братишкин подзадумался, — а если это тот Никита, о котором я думаю? Если это он мешает спокойно Лёхе, гопник же - гопник, — васильковые глаза мельком вгзлянули на друга, — нет, быть не может. — Это не он, это кто-то похлеще, — Оляша села поближе к Губанову и приобняла его за плечи, — может это какой-нибудь диллер? На такие ебанутые дела идут только нарики, либо криминалы. — Да, — согласился кудрявый, — это точно не Никитка и его припизднутые друзья, они только и умеют, что драться и питарды под дверь кидать. — Чего блять? — сердце Владимира заколотилось с бешенной скоростью. Он заморгал чаще, — Неужели это тот самый Никита? И петарды, блять, ёбанные петарды и Никита, август, чёртов август. Этого... просто не может быть. — В любом случае, — Серёжа сел рядом и обнял Лёшу, — мы всегда тебя поддержим и поможем. — Пиздец, — Вова смотрел на друзей и осознавал всё. Он понимал весь кошмар своего положения, он понимал, что ещё месяца два назад отравлял жизнь одному из самых добрых людей в своей жизни. От этого по телу растекалась горечь и на глазах выступали небольшие слезинки, — я урод. Я не должен находиться здесь, я не должен общаться с этими людьми, я просто не стою их, я мерзок. Владимир закусил нижнюю губу, стресс был настолько силен, что он прокусил её, во рту мигом почувствовался металлический вкус. В голове перемешались эмоции и, с привкусом крови, пришёл вид того самого послания с заброшки. Вове было гадко, очень гадко. Глаза стали мокрыми, но подавать виду нельзя было, он зажмурился и протёр их. В его голове творился диссонанс: что сделать? Рассказать Лёше или умолчать, а может быть просто уехать сейчас, а позже раствориться, исчезнуть из жизни этих людей, никак не объясняя? Всё равно никому и дела не будет, раньше ведь никто его не замечал, раньше у него не было тех, кто заботился, но с чего вдруг им будет не всё равно на него? Всем плевать на существование Владимира, это уже закономерность. — Можно начать жить заново, но прошлое никуда не уйдёт, рано или поздно все бы узнали о том, что слухи в какой-то степени реальны, — на душе стало ещё тяжелее, —очевидно, что гадкий утёнок, никогда не станет кем-то другим. Вова осторожно поднялся с подоконника и тихо произнёс: — Ребят, я наверное поеду, мне что-то нехорошо, — компания друзей понимающие взглянула на товарища, — Лёх, всё наладится, мы тебя поддержим, — он склонился над Губановым и трепетно посмотрел в глаза. В синих глазах бушевало море, море эмоций и сожалений и ледяные глаза напротив, будто прекрасно понимали это, но, дабы Алёша этого до конца не прознал, Владимир быстро отклонился и, слабо улыбнувшись добавил: — звоните если чё. Я поехал. — Давай, — кивнул Серый. — Пока, Вова, — грустно произнесла Оляша.***
Дверь в комнату Владимира тихо закрывается, парень прижимается спиной к ней и медленно сползает на пол. Новая волна осознания всего ужаса вновь приходит в голову. Голубые глаза по-сумасшедшему гуляли по комнате, дыхание было сбито, Вова будто боялся сделать лишний вдох, не хотел, чтобы вселенная услышала, что он жив. Парень слышал стук собственного сердца, он слышал всё, что происходило внутри него, тем не менее, он совсем не чувствовал собственных конечностей. Апогеем сей истерики стала мысль:— Я всё испортил.
По ушам бьёт музыка, а мысли в голове перемешались. Он сжал локоны своих волос в кулак и прикрикнул от моральной боли. Это была последняя точка кипения. В его понимании он испортил сейчас всё, что они с Лёшей старательно выстраивали на протяжении месяца. Он испортил свою, вроде бы как, чистую репутацию в глазах Алексея. После такой новости, возможно, Владимир станет никем для него, он станет тем самым школьным слухом - олицетворением всего мерзкого, что когда-либо пускали про него в родной школе. Он станет пустым местом и он будет ходить по школьным коридорам, переглядываться с Губановым, который будет его бесконечно сильно ненавидеть за содеянное.— Меня тошнит от самого себя.
Вова прикрыл руками раскрасневшееся лицо. Он лёг на пол, слёзы текли ручьями из красивых глаз. Он задыхался, ему было невыносимо плохо. Казалось, что каждый выдох и всхлип последний. Мир вокруг сжался до этого небольшого тёмного помещения, в котором лежал шестнадцатилетний мальчик, тот самый мальчик - один из тысячи тех грустных подростков России. Этот типичный, печальный ребёнок, тот самый, что столкнулся с моральными проблемами; тот самый, что ощутил на своей шкуре предательство друзей; тот, кому разбили в щепки сердце; тот, кем воспользовались, а потом выкинули, как старую мягкую игрушку, ту самую, с которой вы спали всё дество, а потом нашли замену. И этот самый подросток также разбит, также запутался, также не знает, кем он хочет стать и как ему разобраться в себе и своих проблемах, как и вы. Он сбит с пути, он не понимает себя, он не может понять себя и потому, так похож на вас, мой читатель.А у меня благая весть Теперь я знаю Кто отрицательный герой В моей судьбе
По телу пробегаются мурашки, они коснулись дрожащих плеч, рук парня зацепились вместе с холодом и страхом за подушечки пальцев. Он задыхался, он, будто умирал под музыку и самоуничижительные мысли. И всё-таки всему приходит конец, теперь он просто лежал на полу и безэмоционально глядел в потолок. Мыслей не осталось, как и слёз. Таких истерик у него давненько не было. Вова даже не загонялся так из-за травли. Владимир в целом всегда загонялся из-за себя и своих поступков. Внезапный звонок. Сначала Семенюк не замечал его, а затем, он будто проснулся и взял в руки телефон. — Серёжа? — Владимир посмотрел на экран смартфона, он уже хотел скинуть вызов, но, почему-то решил ответить. — Да? — Вова, — тревожный голос послышался по ту сторону, — Вова, ты можешь приехать в больницу центральную городскую. — А что такое? — Лёшину маму увезли на скорой. Вокруг шатена вновь образовался купол дрожащей тишины. Он держал телефон у уха и молчал, точно ожидал, как Серёжа посмеётся и скажет, что это неудачная шутка. — Что случилось с ней? — Что-то с сердцем, — дальше Сергей продолжил шёпотом: — мы сидим тут около двадцати минут. Лёша сам не свой. Я звонил Оле, она не может пока что приехать, а ты… можешь? — Я обязан. — Да, — Вова собрался с силами и снова сел, облокотившись на дверь, — я приеду. — Спасибо.***
Едкий запах медикаментов и хлорки. Владимир взволнованный стоял у стойки регистрации. Пожилая медсестра сердито перебирала свои бумажки, а затем обратила свой безучастный взор на парня: — Что хотели? — Здравствуйте, а подскажите, где отдел неотложки? — Второй этаж, — недовольно ответила женщина, — там будет дверь стеклянная, туда заходите. И всё. — Хорошо, спасибо. Семенюк торопливо зашагал по разбитой больничной плитке. Поликлиника выглядела достаточно жутко, атмосфера давила. Стены были выкрашены в блевотно-зелёный цвет, под светом жёлтых советских ламп, эти стены выглядели ещё хуже. По коридору стояли старые белые скамейки. Также, на стенах перед каждым кабинетом висели выцветшие памятки. Вова очень нервничал, он за пару секунд преодолел лестничный пролёт и проскочил через стеклянную дверь, наконец показалась кудрявая голова Серёжки и рядом с ним сидел Лёша, волосы которого небрежно были разбросаны. — Серёг, — Семенюк тяжело выдохнул. — Вова, — парень встал и пожал товарищу руку. — Какой ужас, — Вовин взор упал на Алексея. Он был явно разбит сегодняшним днём: его глаза напоминали две стекляшки, губы были сухими, челюсть сжата, кожа почти зелёная, это наводило на мысль: а жив-ли он вообще? — мне его очень жаль, он не заслужил всего того, что с ним происходит. — Лёша, — протянул Владимир, он приземлился рядом с другом и обнял его. Губанов сначала не обнимал в ответ, он, как зомби, сидел и залипал в одну точку, не проявляя ни одной эмоции, но потом он внезапно всхлипнул красным носом и крепко обнял Вову. На него накатили чувства: грудь вздымалась то вверх, то вниз, плечи дрожали - Алексей расплакался в плечо Владимира. — Солнышко, ну что ты, — заметив истерику, тепло прошептал Владимир, — всё наладится, всё обязательно станет хорошо. Мы рядом, мы всегда будем рядом, солнышко, — Братишкин аккуратно отпустил друга и взяв его за руки, посмотрел в раскрасневшиеся голубо-серые глаза, — всё будет нормально, ты веришь мне, Лёш? — брюнет неуверенно кивнул, по щеке скатилась слеза, Вова аккуратно смахнул её, а затем снова затянул одиннацатиклассника в уже родные объятия, — вот так. Они просидели так около десяти минут, пока Серёжа отходил в магазин за едой.***
Парни сидели в больнице около двух-трёх часов. Они пили кофе, которое Вова принёс с собой и кушали вкусняшки, купленные Серым. Ребята старались отвлекать Алёшу от тёмных мыслей, они заводили разговоры на разные темы, отвлекали и всячески поддерживали друга. И отчасти им удалось снизить тревогу и печаль Алексея. По крайней мере, Губанову начали закрадываться вполне адекватные мысли в голову. На последнем часу к ним подошёл врач: — Алексей Александрович, — мужчина многозначительно посмотрел на друзей. — Да, здравствуйте, — Лёша встал. — Так, здравствуйте, — врач пожал парню руку и начал листать папку в своих руках, — ваша мама приехала к нам несколько часов назад. — Как она? — нервно спросил брюнет. — Она пока что не проснулась, но по состоянию мы можем сказать, что она стабилизируется, — доктор улыбнулся, — ваша мама поправится через пару дней. — Это же просто замечательно, — Вова поднялся со своего места, он посмотрел на Лёшу и улыбнулся. — Да, — мужчина кивнул, — а вы друзья? — он посмотрел сначала на Владимира, а потом и на Серёжу. — Конечно, — ответил Пешков. — Можно кого-нибудь из вас на разговор? — Ну, — кудрявый посмотрел вопросительно на Семенюка, Братишкин мелькнул глазами, мол, иди ты, — давайте я. — Хорошо, пойдёмте. Серёжа и врач отошли. Владимир заулыбался. — Слава Богу пронесло, — облегчённо прозвучало в его голове. Вова посмотрел на брюнета: тот выглядел всё также устало и уж очень замучено. Голубые глаза выражали ещё некое беспокойство, но уже не такое сильное, как раньше. Десятиклассник решил не докучать Алёшу разговорами, ведь тот даже слабую улыбку не мог выдавить, и просто вновь заключил его в свои уютные объятия.***
— В общем, — Сергей и Братишкин стояли в коридоре квартиры Губанова, — я пиздец устал, это, конечно, кошмар, а не воскресенье. Я не представляю, как вы держитесь, — сострадательно сказал кучерявый Вове, — Оля сейчас спит дома, ей что-то тоже плоховастенько. Ты можешь посидеть с Лёшей? Я буду очень благодарен, — Пешков явно волновался за друга, — вы с ним достаточно близки, насколько я знаю. — Близки? — эта новость была такой же неожиданной, как и большинство за сегодняшний день, — Лёша обсуждал меня с Серым? — Мы месяц общаемся. — Да, — чутко улыбнулся парень, — но ему ты в душу запал, — Вовочка прикусил щёку изнутри, его глаза расширились от удивления, а щёки немного загорелись. Серёжа положил руку на плечо товарища, — спасибо тебе, ты очень хороший человек. — Нет, далеко нет. — И тебе спасибо, — вот и они впервые обнялись, — ты тоже хороший. — Ладно, — кареглазый отпустил Владимира, — я пошёл, если что-то случится обязательно пиши, звони. И да, я поеду домой, посплю часа четыре, под вечер поеду искать этого еблана, Никиту. — Если бы я поехал с ним, — Вова нахмурил брови, — я бы точно нашёл Ника и хорошенько разукрасил его лицо, только от этого хорошим я не стану. Не нужно притворяться. — Давай. Дверь захлопнулась. Семенюк закрыл советскую дверь на нижний замок, на всякий щёлкнул верхний и повесил цепочку. Ложный эффект безопасности – если кто-то захочет их грабануть, то он обойдёт всевозможные замки, но для Вовы количество повёрнутых замков создавало невероятное ощущение надёжности. Парень зашёл в комнату Лёши: тот лежал на кровати. Владимир взял плед и накинул его на плечи. Он открыл окно на проветривание, укрыл и Алексея одеялом, друг, в свою очередь, просто уснул добрым сном. Братишкин сел за стол и просто посмотрел на спящего Лёшу. — Хорошо, когда он спит. Такой спокойный, — Вова сделал паузу, — его жизнь очень тяжела. Он верит мне, его и по совместительству уже и мои друзья, тоже верят мне. Они считают меня хорошим человеком, — васильковые глаза зацепились за настеннные часы, — но это же не так. Я очень их разочарую, но с другой стороны я не могу уйти сейчас, я нужен тут. Брюнет немного улыбнулся сквозь сон и отвернулся к стене. Кажется, ему снилось что-то хорошее, что-то далёкое от реальности, от дел насущных, от бедности, от печали, от семейных проблем. — Но с чего я взял, что нужен тут? — Владимир сердечно глядел на макушку головы товарища, — и с чего Лёха взял, что я тот, кто ему нужен? Почему он мне поверил? Я бы себе не поверил. Шатен налил себе стакан прохладной воды, он написал маме о том, что находится в гостях, придет вечером. После он вернулся на исходную позицию и нашёл на полках стола интересную книгу - английскую классику. Эмили Бронте – "Грозовой перевал", по своей атмсофере роман впринципе подходил для того, чтобы отойти от событий этого дня. Так и прошли несколько часов. Вова улетел с головой в чтение, единственное, что его вытянуло обратно в реальность это голос, проснувшегося Лёши: — Вов, почему ты не поехал домой? — Пенсия, — воодушевлённо сказал Братишкин, — доброе утро, солнышко, — он встал, положил книгу на стол и сел рядом с парнем. — Вова-Вова, — через силу улыбнулся Алексей и посмотрел в васильковые глаза, — ты за меня переживаешь так, — голова вместе с взъерошенными волосами цвета смолы, упали на плечо Семенюка. — Как же хорошо с ним. — Мне стыдно, — произнёс Алёша. — А мне-то как, я готов под землю провалиться. — Почему? — Потому, — брюнет вздохнул, — я ввязал тебя и остальных в очередную передрягу, хотя я не хотел этого. — Ты же не можешь вывозить всё сам, — убеждал Вова. — Я всегда всё вывожу сам, — ледяные глаза проникновенно глядели в пару напротив, — я вывозил бедность своей семьи, я вывозил свою законченную сестру-наркоманку, я вывозил всех и вся. А вообще, Белла не такая уж и плохая, она уже не так сидит на веществах, хотя, — он сделал паузу, — я сомневаюсь в этом. — Расскажи, я выслушаю тебя. — Ну шо тут рассказывать, — хмыкнул Лёша, — я ошибся, я попёрся на ночь в какую-то заброшку и за это время случился глобальный пиздец. Мне звонила наша соседка, — он пытался набраться смелости, — и она сказала, что моя сестра закатила маме скандал, та, видимо узнала про наркотики. И ей стало плохо, а Белла, ну, а что Белла, она уехала куда-то, ей насрать было. Соседка скорую вызвала. Я в этом виноват. Я. — Лёша, солнышко, — Владимир приобнял его за плечо. — Я конченный, — вспылил парень, — я не мог порвать с этим Никитой и ебанутой компанией нариков целый год. Точнее, я как бы порвал, и Белла тоже осознала, что это пиздец. Она не общалась больше с этими оффниками, но вот перед самым переездом эти уёбки накидали мне петард под дверь, так ещё и окно разбили, туда закинули, — Алексей задумался, — это значило, что с моей сестрой они не закончили или это была конечная выходка для меня и Беллы? — Даже я не знаю ответ на этот вопрос, — Братшкину снова стало горько на совестви и душе, — но я точно знаю, что это месть. Никита мне так сказал, я помню, до сих пор. Нужно-ли это знать Лёше? — И сейчас, — Алексей разогнался, кажется, к его горлу подступал ком слёз, — какая-то хуйня, почему бы им от нас не отъебаться? — Ник, конечно, гопник, конченный, в каком-то смысле даже аморал, но он никогда, ни за что в жизни не издевался бы так над животным, — воспоминание с коробкой нахлынуло на Вову, — и он бы не перетягивал леску на заброшке. Бред, это не он. Это, очевидно, какой-то другой человек, более серьёзный и опасный. — Я просто устал, — Алёша тихо заплакал, — я устал от всего этого. — Я не могу так больше, не могу. — Солнышко, — шатен присел на корточки перед другом, он взял его холодные руки в свои, — я очень сожалею насчёт того, что с тобой происходит, — Вова раскраснелся, голова заболела также, как и перед недавней истерикой, — ты не заслуживаешь всего этого. Просто не заслуживаешь, как и я не заслуживаю тебя. — Ты чего?... — Я должен тебе сказать, — по румяным щекам скатились две слезинки, они оставили горячий след и раздражение на коже, — ты не верил слухам про меня, а вот, наверное, зря, — грустно усмехнулся Владимир, — в августе этого года я гулял со своей компанией, именно той плохой компанией, она действительно существовала до августа этого года, — начал парень, — и меня пригласили на очередное дело, помочь, друзья как никак, отомстить. И, мне это предложил мой бывший сейчас, но на тот момент настоящий, лучший друг - Никита, — васильковые глаза тщательно пытались разглядеть выражение лица Лёши, но сквозь пелену солёных слёз это было невозможно, — и я с ними кидал какому-то парню петарды под дверь, за что мне стыдно, мне пиздец, как стыдно. Не подумай, что я себя оправдываю, но я правда не знал, что месть будет такой, — Алексей пытался что-то сказать другу, но тому в голову ударила совесть и он больше не мог остановиться, — меня забрали в участок, где я их сдал. Одного из них привели к отвественности, а Никиту нет, из-за чего он меня побил после школы, — Вова разрыдался ещё сильнее. — Вов... — Прости, прости меня, я могу уйти, если хочешь. Мне жаль, правда, я не хотел, Лёша. — Вова, — холодные руки взяли лицо Владимира и направили на Лёшу, — Вова, всё в порядке, ты чего так. — Ты мне помог, — навзрыд ответил Семенюк, — а я с тобой вот так поступил. — Ты же не знал, что это я, — также сквозь собственные слёзы по-доброму рассмеялся Алексей, — тем более друзья - это друзья, и какими они бы не были бросать их нельзя, понимаешь? Да, они оказались не совсем порядочными людьми, но ты им помог, потому что ты предан был им. А такие друзья, как ты многого стоят! — Ты на меня не злишься? — Да шо ты так сразу, — Губанов прижал парня к себе, словно маленького ребёнка, — я не злюсь. Всё хорошо. Вов. Мне нравится, что ты не утаил это от меня, что ты мне сказал.