Мне никогда не хватит...

      Стэн сидит перед экраном своего старенького ноутбука, за окном — давно за полночь, а ему совсем не спится. Внутри всё бурлит, не давая даже спокойно лежать, хотя глаза уже давным давно слипаются.       Что-то не так.       Марш бездумно переключается между десятками разных папок с самым разным содержимым: от фотографий, скачанных из интернета, и до каких-то презентаций для школы или «личных дневников» — коротких записей, которые Стэн оставлял для себя, используя дату как название.       Раньше подобные записи помогали разобраться в себе, а сейчас служат просто как напоминание о тяжёлых и не очень периодах.       «Мы с Венди больше не вместе, в этот раз навсегда. Я чувствую облегчение, надеюсь, она не будет пытаться мне мстить за это» — самая старая запись, ей уже целых пять лет.       «Я скучаю по Венди. Мы общаемся как друзья, но мне от этого грустно» — спустя полгода.       «Мы снова вместе» — спустя месяц.       «Я больше никогда не буду с ней! Какая же она сука!» — спустя неделю.       Какие-то записи о школе и учителях, о близких и не очень друзьях... Забавно иногда читать как сам смотрел на вещи несколько лет назад, наблюдать, как со временем меняются взгляды и в какую сторону.       Самая новая запись — неделю назад.       Марш знает, что там написано, помнит наизусть. Но всё равно дважды кликает по иконке, словно надеется увидеть что-то новое.       «Я влюбился в Кайла. Отстой. Что мне делать?».       Обречённый вздох слетает с его уст, Стэн перечитывает эти два предложения несколько раз подряд.       Как так вышло вообще?       Трудно понять в какой момент это произошло. Стэн всё чаще стал засматриваться на своего рыжего одноклассника во время обедов и уроков, на душе становилось тепло, когда Брофловски смеялся или улыбался — а это происходит очень редко последние несколько лет, но это всё ещё можно оправдать тоской по былым временам: в конце концов, они прекратили быть лучшими друзьями ещё несколько лет назад, с тех пор общаются только изредка по школьным делам или же когда скучно и ничем больше заняться невозможно. В общем-то крайне редко.       Но когда при виде счастливого Кайла срабатывает рвотный рефлекс, который Марш с трудом подавляет каждый раз — это уже серьёзно и никак нельзя оправдать.       Стэн влюбился в Кайла. В своего когда-то лучшего друга. В другого мужчину. И от этого неприятно вдвойне!       Так тяжело сдерживать в себе эти чувства, тяжело от мысли, что уже меньше чем через год Кайл уедет куда-то и поступит в университет в каком-то большом городе — он даже рассказывал, куда хочет поступить, но Стэн как-то совсем не запомнил, знает только, что это едва ли не лучший университет в стране. И Кайл обязательно поступит туда, если захочет, он ведь не глупый, как Стэнли, он ведь учится хорошо. Нет, он учится отлично.       И когда Брофловски уедет — Стэн, может быть, не увидит его уже никогда. Сам-то наверняка останется на своей мерзкой сердцу ферме, потому что вряд ли сможет куда-то поступить. Да он никуда и не хочет, хотя, и на ферме оставаться тоже.       Дверь комнаты тихо открывается, Стэнли даже не замечает, как кто-то заходит в комнату, а когда слышит вопрос о том, почему не спит в такое время — вздрагивает, поспешно выключая экран ноутбука. Вошедшим оказался отец мальчика.       — Да я проект делал на завтра.       — Оу... Знаешь, твоя мама говорит, что в последнее время с тобой что-то не так. У тебя что-то случилось?       — Да нет, всё в порядке.       — Ты можешь мне рассказать о своих переживаниях.       Стэнли закусывает губу и закатывает глаза. Не хотелось говорить о подобном, уж особенно с Рэнди, но, наверное, нужно. А кроме отца поговорить о подобном не с кем. У Стэна сейчас даже друзей нет.       — Ну, пап... Мне нравится один человек, но я точно знаю, что не нравлюсь ему. Что мне делать? Просто жить дальше, как будто ничего не происходит?       Брюнет подходит к сыну и приобнимает того за плечо, а Стэн от этого только недовольно морщится, но в темноте этого Марш старший не увидит. Стэн никогда своего отца особо не любил.       — Признаться конечно. Ты же не можешь быть уверен в том, что человек не питает к тебе симпатии в ответ. Вдруг эта девчонка влюблена в тебя втайне? Ну а если нет... Ничего не изменится, но ты будешь наверняка знать, что у вас ничего не выйдет. И тебе станет лучше, потому что ты не вынужден держать свои чувства к ней в себе.       Стэн смеётся, но только одному ему понятно, что в речи Рэнди оказалось настолько смешным.       И каким бы неприятным ни был отец семейства Марш, разве он не прав? Кайл, конечно, вряд ли разделяет чувства Стэна, но... Почему бы не попробовать? Ведь хуже не станет, правда?       — Да, ты прав, пап. Я так и сделаю, спасибо.       На словах-то всё легко, но внутри — и в голове, и в грудной клетке — всё закипает от беспокойства и страха.       Признаться Брофловски... Звучит, как что-то, что не может закончиться ничем хорошим. Но может, действительно станет легче?       Сердце болезненно сжимается, словно сжато в тиски. Вместо сна Марш, пялясь в потолок, раздумывает о том, как будет проходить его признание и как на него среагирует рыжеволосая пассия. И на десяток вариантов лишь один приходится действительно счастливым для Марша и Кайл, расплакавшись, цепляется ему на шею и говорит о том, что очень давно ждал этих слов и влюблен в него уже десять с лишним лет! Правда совсем на реальность не похоже. Совсем.       Парень накрывает перьевой подушкой лицо.       Он не сможет признаться Кайлу.       Ему никогда не хватит смелости.       Но...       — Доброе утро, Кайл.       Рыжеволосый вопросительно выгибает бровь, осматривая Стэна с ног до головы. Выглядит он сегодня, мягко говоря, не очень: затуманенный взгляд, мешки под глазами, лёгкая щетина на лице, при одном взгляде на которую в ладонях чувствуется характерное покалывание.       Брофловски не отвечает; вместо этого достаёт из рюкзака толстую тетрадь в клеточку и протягивает Маршу. Стэн с недоумением глядит на парня.       — Ты же списать хотел, или чего тебе надо? — в его голосе чувствуется раздражение.       — Да нет, просто пообщаться.       Тетрадь вновь отправляется в рюкзак, рыжеволосый с явной злобой сверлит собеседника взглядом.       Кайл — едва ли не самый низкий мальчик в классе, к тому же худощавый. Ему никогда не нравилось быть таким, особенно когда чёртов Эрик Картман не может не обращать на это внимание. Правда, в этом году он практически успокоился и не донимает ненавистного сердцу еврея, что странно для всех. Эрик стал немного спокойнее.       Брофловски всё ещё прячет тёмно-рыжие кудрявые волосы под шапкой-ушанкой, иногда — под капюшоном свитшотов или курток, однако выглядит это довольно нелепо.       У него пальцы пианиста — тонкие и длинные, бледные, как и вся его кожа, а лицо усеянно веснушками.       Кайлу не нравилось в его внешности буквально всё, а Стэну никогда не хватит слов, чтобы рассказать о том, насколько Брофловски красивый.       — Алло, чувак? — Кайл щёлкает пальцами прямо перед чужим лицом. Стэн немного выпал из реальности.       — А-а, да. Ну, я подумал, что мы скоро перестанем видеться, потому что школу закончим, ты же поступить куда-то собирался... Было бы круто напоследок потусить.       На светлом лице Кайла по-прежнему нельзя прочитать ничего хорошего, сплошной негатив, сплошное недовольство от этого диалога. От этого слишком некомфортно.       — У меня очень мало свободного времени, Стэн, я всё время завален учёбой. Как-то не до этого. Извини.       — У меня день рождения через две недели, если ты не забыл. Может, хотя бы для этого найдёшь немного времени?       — Ладно. Но я не собираюсь нажираться с вами, как свинья.       — Я никого не буду приглашать кроме тебя. Можем не пить.       — С чего это вдруг? Поссорился со своими новыми друзьями?       — Да нет. Просто захотел провести время со старым лучшим другом. Ну а на обычную встречу тебя не вытащить из дома, только на праздник.       — Ну, ладно?       Ему никогда не хватит смелости признаться.