Верные клятвам

      Офис редакции газеты «Одинокий Стрелок»       Ноябрь 1996 года              Фрохики был вне себя от счастья из-за того, что Дана Скалли лично обратилась к нему за помощью. Он всячески тянул время, жаловался на слежку, требовал подключить средства блокирования прослушивающих устройств - в общем, отчаянно набивал себе цену в надежде задержать ее в своем логове подольше.       Малдер и Скалли терпеливо ждали, когда пыл коротышки угаснет.       – Ну, хорошо. А теперь рассказывай, к чему ты там подобрался вплотную, – попросила она, когда Фрохики, наконец, выдохся.       Если Скалли ждала ответа по существу, то в ближайшие несколько минут сбыться ее надеждам было не суждено. Пожилой Стрелок снова пустился в пространные рассуждения.       – Если начать с нужного места и в дальнейшем следовать этому пути, тогда даже потаённые секреты самых могущественных людей не будут в безопасности, – вещал он.       На этот раз не выдержал Малдер.       – Курильщик! Что ты о нём узнал?       Фрохики смерил его высокомерным взглядом, и наконец, снизошел до ответа.       – Возможно, всё. Его прошлое, кто он вообще такой, кем хочет быть… 20 августа 1940-го, Мехико. Агент Сталина убивает Льва Троцкого ледорубом. В этот самый момент, в тысяче миль к северу, в Батон-Руж, Луизиана, появляется он…       Заметив, как напряглись Скалли и Малдер после первых же его слов, Фрохики упивался собственной значимостью и говорил, говорил, говорил…              Никто из присутствующих не предполагал, что в эту самую минуту тот, кто их так интересовал, наблюдает за дверью офиса «Одинокого стрелка» через оптический прицел снайперской винтовки, слыша каждое слово с помощью оборудования, аналогов которому Фрохики никогда не видел.              Через час агенты покинули офис редакции, а следом за ними в дверях показался их добровольный информатор. Палец Курильщика уже готовился нажать спусковой крючок, но неожиданная мысль заставила его убрать оружие.       - Могу убить тебя, когда захочу, - самодовольно пробормотал он, пытаясь отогнать непрошенную мыслишку. Но та прочно засела в голове, и Курильщик сдался: - Только не сейчас…       И только отойдя на безопасное расстояние от подвала, Карл Герхард Буш был вынужден признаться самому себе, что сегодня вечером впервые в жизни струсил. Когда Курильщик собирался пустить пулю в лоб нахальному пигмею, сующему свой нос куда не следует, перед его глазами, словно подавленное воспоминание отчетливо предстало видение: пистолет, направленный ему прямо в лицо, знакомые, пылающие ненавистью глаза над черным зрачком оружейного ствола, короткая вспышка – и последовавшая за ней темнота, дающая понять, что час расплаты пробил.       Курильщик вдруг осознал, что если выстрелит в этого коротышку - ответной пули долго ждать не придется. Ни у Малдера, ни у Скалли не дрогнет рука, чтобы и в самом деле разнести ему череп. На этот раз его не спасет умение плести словесные кружева, называя черное белым, а зло – благом. Эти двое не остановятся, пока не найдут способ отомстить за гибель своего друга человеку, на чьей совести самые чудовищные преступления за последние тридцать лет.                     К Стрелкам Малдер привез ее на своей машине. Обратный путь прошел в молчании, и только остановившись у дома Скалли, он наконец решился заговорить.       - Может, рассказ Фрохики сам по себе ничего и не доказывает, - нерешительно начал Малдер. – Но по крайней мере, он устранил одно из главных противоречий в моих воспоминаниях и подтвердил правдивость твоих. Если в прошлой жизни Курильщик был нацистским охотником за евреями и убит Вандой в тридцать девятом году, то он вполне мог заново родиться в сороковом.       - Да, - утомленно кивнула Скалли. – И все же я бы хотела убедиться, что информация, которую добыл Фрохики – не совпадение. Извини, не могу отделаться от мысли, что мое подсознание придумало историю Адама и Лео, чтобы избавить тебя от чувства вины перед Мелиссой.       - Она правдива! – горячо заверил ее Малдер. – Ты же сама признала, что никогда не интересовалась историей Европы. Тогда откуда тебе известно об особенностях жизни евреев и поляков начала двадцатого века? Иногда ты произносила фразы на польском или русском языках – разве они тебе знакомы? А в самом конце заговорила на самом настоящем идише! Я дал послушать фрагмент записи знающим людям, и они распознали в твоих словах восточно-европейский диалект.       Его взгляд снова проникал Скалли душу, совсем как в ту ночь, когда она очнулась в объятиях Малдера после сеанса гипноза. Охваченная трепетом, Скалли не выдержала и опустила глаза.       - Есть еще кое-что, - смущенно добавил Малдер. – Понимаешь, мне кажется, что этот сеанс… разбудил и мою память. У меня словно озарения происходили: я слушал тебя и понимал, что смутно помню те события. Но ты, наверное, считаешь, что я поддался самовнушению, да? – с пониманием улыбнулся он.       - Не думаю, что это самовнушение, - признала Скалли. – Одно из таких озарений уже помогло тебе найти схрон в Теннеси и отсрочить гибель прихожан Вернона.       В машине снова повисло неловкое молчание.       - Спокойной ночи, Малдер, - разорвал тишину тихий голос Скалли.       - Хочешь, я сегодня снова побуду рядом? – хрипло спросил он. – Если опять приснится кошмар – я тебя разбужу.       Полумрак, царивший в салоне, оказался не в силах скрыть, как вспыхнули ее щеки от этих слов.       - Не надо, - торопливо проговорила Скалли. – Я в порядке.       Ей вдруг показалось, что Малдер подшучивает над ее недавними проблемами со сном. Но когда она набралась смелости посмотреть ему в лицо, то увидела лишь тревогу и озабоченность.       На душе сразу потеплело. Почему вообще ей пришло в голову, что Малдер станет смеяться? Он просто волнуется и хочет помочь.       - Спасибо, Малдер. Со мной правда все хорошо. Кошмаров больше нет.       Скалли не удержалась и накрыла ладонью его руку, лежащую на руле.       - Спокойной ночи, - снова прошептала она, прежде чем выйти из машины.                     Несколькими днями ранее       Даже если бы Скалли могла предугадать, насколько мучительными окажутся последствия гипноза, то все равно пошла бы на сеанс без колебаний. Все равно другого пути помочь Малдеру не было, а несколько дурных снов - ничтожная плата за то, чтобы он снова обрел почву под ногами.       Погружение в прошлое Скалли и правда перенесла намного тяжелее, чем ожидала. Она смутно помнила, как очнулась в кабинете Дженнифер, как, заботливо поддерживаемая напарником, еле-еле дошла до машины. Оказавшись на пассажирском сидении, окутанная знакомым запахом кожи и парфюма, она устало прислонилась к плечу Малдера и тут же снова провалилась во тьму.       Из забытья ее вырвали мучительное видение и встревоженный голос.              Она лежит на деревянном полу, накрытая обломками рухнувшей крыши. Ее грудь разрывается от боли при попытке сделать очередной вдох. Неожиданно доски в стене перед ней сдвигаются, образуя просвет, из которого на нее смотрит симпатичный светловолосый паренек. Он пытается расширить проем, но доски прилегают слишком плотно, ему не хватает сил. Нужна помощь, но страшный гул с запада подсказывает: времени, чтобы совершить задуманное, у него нет. Кажется, юноша тоже это понимает. Они протягивают друг другу руки, и Скалли чувствует, как ее ладонь обхватили крепкие пальцы. Парень что-то говорит, его слова помогают справиться с нахлынувшим ужасом, но в следующий миг невероятная сила, разметав лежащие вокруг обломки, отрывает их друг от друга. Она пытается кричать, но нос и рот тут же забиваются жидкой грязью с солоноватым привкусом, окончательно лишив возможности дышать…              - Скалли, проснись!!!       Малдер тряс ее за плечи, вырывая из плена кошмарного сновидения. Мгновение спустя он прижал напарницу к себе, и, пытаясь помочь выровнять дыхание, принялся успокаивающе гладить по спине.       - Это сон, Скалли. Все в порядке, ты дома, - повторял Малдер.       Медленно приходя в себя, она огляделась по сторонам. Слабый свет из коридора разогнал кромешную тьму ночи, и Скалли поняла, что действительно находится в собственной спальне. Одежда на ней оказалась та же самая, в которой она пошла к гипнотерапевту, только с ног кто-то заботливо снял туфли.       Пытаясь припомнить, что произошло после того, как она села в машину, Скалли в смятении осознала, что, скорее всего, в квартиру Малдер внес ее на руках. Нелепое беспокойство о том, что их могли видеть соседи, на несколько секунд отогнало воспоминание о страшном сне.       Но новая мысль заставила забыть о неловкости.       Сеанс! Неужели это он спровоцировал кошмар?       Судя по виноватому виду Малдера, так и есть.       - Прости, - проговорила Скалли слабым голосом. – Похоже ничего толкового мне вспомнить не удалось.       Извинения Скалли явно поставили его в тупик.       - О чем ты? Я даже надеяться не мог, что столько всего узнаю с твоей помощью!       Он немного отстранился и нежно провел рукой по ее щеке. Его взгляд был полон такого благоговения, что Скалли вдруг ощутила себя божеством, явившим кающемуся грешнику невиданное чудо и даровавшим долгожданное прощение. От этого взгляда остатки кошмара растворились в ночи, а волнение, охватившее ее, оказалось совершенно не похожим на привычный страх за их жизни. Тревожный стук сердца отдавался в ушах, дыхание стало прерывистым, и Скалли отчаянно пыталась подобрать слова, которые заставили бы Малдера отвлечься от почтительного созерцания и помогли бы вернуть ей душевный покой.       - Тогда может объяснишь, какое отношение имеет варшавское гетто к видению разрушенного и затопленного дома? – спросила она наконец.       Маневр удался. Лицо Малдера стало озадаченным.       - Не знаю. Ни о чем подобном ты не рассказывала, - задумчиво отметил он.       - Значит, это видение возникло само по себе и не связано с попыткой заглянуть в прошлые жизни? – допытывалась Скалли.       - Возможно, - согласился Малдер. - Надеюсь, твой кошмар – просто случайность и больше не повторится.       Он явно боялся, что сеанс мог нанести ущерб ее психике.       - Ты расскажешь, что мне удалось выудить из памяти? Я совершенно ничего не помню, - расстроенно призналась Скалли.       - Конечно, - кивнул Малдер. – Только не сейчас. Тебе нужно как следует выспаться.       В его взгляде снова появилось то странное и волнующее Скалли выражение, но, словно взяв себя в руки, он постарался говорить ровно и спокойно:       - У тебя эмоциональное перенапряжение. Ты находилась в трансе почти четыре часа, и все время говорила без остановки. Но до самого конца держалась так уверенно, что мне и в голову не пришло, скольких сил тебе стоили эти воспоминания. Прости, что не догадался остановить сеанс раньше. Дженнифер сказала, что последствий быть не должно, просто нужно выспаться, но дала визитную карточку врача, если проблемы все же возникнут. Он работает с негативными последствиями погружений в гипноз. Так что отдыхай, Скалли. Я выпросил для нас на завтра выходной, а до утра побуду на диване в гостиной на случай, если тебе что-нибудь понадобится.       Малдер говорил настолько решительно, что возражать не имело смысла. К тому же она действительно чертовски устала. Успокоенная тем, что напарник останется рядом, Скалли быстро переоделась в пижаму, нырнула под одеяло, и, закрыв глаза, погрузилась в спокойный целительный сон.              Под утро кошмар вернулся, но стоило ей застонать, как Малдер тут же оказался рядом. Теперь он сидел в кресле рядом с ней, видимо поэтому остаток ночи прошел спокойно.       Наутро напарник позвонил врачу, которого рекомендовала Дженнифер. Он больше не сомневался, что видения Скалли – пробужденное сеансом воспоминание об одной из прошлых жизней.       Через пару дней сны о наводнении сошли на нет, но еще неделю Малдер, не спрашивая разрешения, являлся под вечер к ней в квартиру и располагался на диване. Только окончательно убедившись, что душевное равновесие Скалли восстановлено, он вернулся к себе. Однако это не помешало Малдеру и дальше относиться к ней, как к хрустальной вазе, готовой от любого неосторожного движения разбиться вдребезги. Забота напарника окутывала ее, слово теплое одеяло, но вместе с тем заставляла чувствовать себя скованно.       Скалли вдруг поймала себя на мысли, что ей не терпится увидеть прежнего Малдера, но ожидание этого момента почему-то наводило тоску.              Хотя Малдер сразу отдал ей кассеты с записью сеанса, Скалли согласилась с тем, что лучше узнать о содержании пленки от напарника. Оба опасались, что прослушивание записей снова вызовет приступы ночных кошмаров.       Она внимательно вслушивалась в рассказ, не испытывая никаких эмоций по поводу злоключений Лео и Адама. Услышав о клятве, якобы приковавшей Малдера к Мелиссе в далеком прошлом, и о предательстве последней в годы второй мировой, Скалли лишь недоверчиво хмыкнула: похоже, и к ее «воспоминаниям» нельзя относиться всерьез. Скорее всего, она поддалась соблазну сочинить собственную историю и заставить Малдера поверить, что никаких обязательств перед Мелиссой у него нет.       Скалли было очевидно, что напарник рассказал ей не все. Что же такого она успела поведать, чтобы Малдер перестал видеть в ней просто коллегу и друга, а стал относиться к ней так, словно… словно никого дороже в жизни у него больше нет?       Но спросить об этом прямо Скалли так и не решилась.                     Штаб-квартира ФБР, офис «Секретных материалов»       Вашингтон, округ Колумбия       Январь 1997              – Я не полечу в Филадельфию, – заявила она.       В ответ Малдер посмотрел на нее так, словно Скалли была взбунтовавшейся кофеваркой, до сих пор служившей ему верой и правдой.       Что Малдер о себе возомнил? Вальяжно прохаживается, несет чушь о русской мафии и ее связи с НЛО, небрежно отдает ей приказ отправиться с проверкой по пенсильванским притонам… И в голосе эгоистичного тупицы нет даже тени сомнения, что она беспрекословно бросится выполнять его указания!       Жизнь Малдера опять сосредоточилась на работе, а все вокруг, даже она сама, обратились лишь в средство достижения одному ему ведомых целей. Нашел Пятницу при Робинзоне, Санчо Панса при дон Кихоте, или Бертуччо при графе Монте-Кристо! В голове ее крутилась еще одна, самая неприятная аналогия: покорная собачонка при безответственном хозяине.       Неужели Малдер и впрямь считает, что предназначение Скалли – преданно ему служить?       Он даже не соизволил спросить ее мнение по поводу этого Пудовкина и целесообразности слежки за ним. Вручил билет и не допускающим возражения тоном принялся отдавать распоряжения.       «Разве ты не этого хотела? – вкрадчиво спросил ее внутренний голос. – Ты так боялась, что Малдер, освободившись от самобичевания из-за Мелиссы, займется тем же самым из-за тебя. Радуйся – теперь он свободен от чувства долга перед вами обеими!»       Да, пожалуй, к ней действительно вернулся прежний Малдер. Вот только сама Скалли с тех пор сильно изменилась.       Она уже начала привыкать к проявлениям нежной заботы и почти перестала внутренне сжиматься, если Малдер вдруг ласково приобнимал ее за плечи, или словно мимоходом касался лица кончиками пальцев, как вдруг его словно подменили. Приходилось признать, что эти изменения разочаровали Скалли. Ей даже показалось, что они отдалились друг от друга еще больше, чем в тот день, когда погибла Мелисса Ридель. И надо же было этому случиться как раз тогда, когда ей больше всего была нужна его поддержка!       Еще пару недель назад Скалли рассказала бы напарнику о пугающем намеке Леонарда Беттса, о симптомах, подтверждающих правдивость этого намека… Но поведать о своих страхах нынешнему Малдеру, ставшему похожим на бесчувственное бревно, было выше ее сил.       Похоже, ей предстоит самой справляться со своими проблемами.       Именно из-за этого, обдавшего холодом, ощущения одиночества Скалли вдруг отчаянно захотелось испортить благодушное настроение Малдера.       Она понимала, что ведет себя по-детски, устраивая идиотскую ссору из-за стола, но ничего не могла с собой поделать. А Малдер словно ничего не замечал: продолжал сыпать колкостями, предлагал устроить развлекательное шоу, которое вернуло бы ей интерес к работе. И эти насмешки заставляли Скалли чувствовать себя еще хуже.       Конечно, в конце концов она взяла чертов билет к глубочайшему удовлетворению заносчивого болвана. Где уж ему было догадаться, что накануне посещения мемориала ветеранов Вьетнамской войны Скалли все-таки прослушала кассеты с записью сеанса. А днем раньше получила первые неутешительные результаты медицинского обследования.              Прослушанная запись заставила ее наконец поверить в то, что воспоминания о прошлых жизнях не были плодом воображения. Понимание еврейских традиций, знание Талмуда, слова, произнесенные в минуты сильного волнения на незнакомых ей языках – даже при сильном желании Скалли была не в состоянии сочинить все это без предварительной подготовки.       Зато теперь можно не удивляться странным взглядам Малдера после сеанса: он узнал, что Скалли связана с ним той же нерушимой клятвой, что связывала его с Мелиссой Ридель до второй мировой войны.       Но если подтвердится диагноз – значит, ей придется нарушить клятву, разве нет? Ведь раньше ей не доводилось умирать первой.       Что ж, может и к лучшему, что Малдер решил придерживаться исключительно рабочих отношений. Зато не будет долго страдать, когда придет ее время уйти.       По крайней мере, в этот раз она встретит смерть в собственной постели.                     Штаб-квартира ФБР, офис «Секретных материалов»       Вашингтон, округ Колумбия       Три дня спустя              Малдер даже не пытался остановить нескончаемый поток слов, надеясь скрыть обуревавшие его злость и уязвленное самолюбие. Но издевательское замечание про татуировку на заднице показало, как мало он в этом преуспел.       – Неужели все из-за того, что я не поставил тебе стол? – спросил он наконец, так и не решившись задать вопрос, который мучил его по-настоящему.       Оба понимали, что стол тут ни при чем. Просто щит, призванный скрыть друг от друга истинные мысли и чувства, и явное свидетельство того, что в их отношениях назрели серьезные проблемы.       Больше всего Малдера бесил тот факт, что, несмотря на все старания разозлить напарницу, лицо Скалли оставалось спокойным и невозмутимым. Словно для нее было в порядке вещей оголять зад в каком-то вертепе ради изображения гребаной змеи, а после проводить ночь с незнакомцем, оказавшимся к тому же убийцей.       – Не все в этой жизни крутится вокруг тебя, Малдер.       Слова Скалли прозвучали как пощечина, и ему захотелось причинить ей такую же боль.       «Надо же, а под гипнозом ты совершенно другое говорила!» - чуть было не выпалил Малдер.       Но из-за неожиданной догадки желчное замечание застряло в горле.       Рассказывая Скалли о том, что удалось вырвать из ее подсознания, Малдер умолчал и о клятве Александры, и о решении Лео остаться верным давнему обету. Ни к чему зря ее смущать, решил он. Скалли обо всем узнает, когда придет время. И конечно, она не могла знать о том, как потрясли Малдера ее слова перед самым выходом из транса: «Я всегда буду рядом, пока нужна ему».       Но если Скалли ничего не помнила, а он обошел столь деликатную тему молчанием – почему она решила, что Малдер считает себя вправе распоряжаться ею? Конечно, весь месяц он вел себя как кретин, то пытаясь сблизиться, то, видя ее недоумение и понимая, что она не готова к развитию отношений, дистанцируясь и делая вид, что его интересует только работа. Но если быть честным, он и раньше нередко вел себя как эгоистичный ублюдок, так почему же Скалли задумалась о своей роли в его жизни лишь сейчас?       Малдер почти физически ощутил, как испарились злость и обида, а вместо них появились понимание и грусть.       – Ты прослушала кассеты, да? – тихо спросил он.       Там, где оказался бессильным сарказм, ласковый голос пошатнул невидимую стену вокруг Скалли. Она подняла глаза и слегка кивнула.       «Значит, Скалли тяготится своим обязательством, - подумал Малдер. – Этим безрассудством, она хотела доказать себе, что имеет право жить без оглядки на кого-либо».       Но зачем было идти на такой риск? Ей ли не знать, что даже от прилично одетого незнакомца в столь сомнительном заведении можно ждать чего угодно! Вряд ли только досада заставила ее совершить глупость. Казалось, Скалли перестала ценить собственную жизнь.       Но больше она не будет изображать бесчувственную статую – Малдер заставит ее признаться, что с ней стряслось.       Он сам не заметил, как улетучилось желание иронизировать и срывать на напарнице обиду. Все вопросы и проблемы показались пустыми и незначительными на фоне того, что у Скалли какая-то беда.       Малдер подошел ближе и осторожно коснулся кончиками пальцев подбородка, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.       – Есть что-то еще, о чем мне следует знать? - мягко спросил он. - Не хочу лезть в душу, но если с тобой что-то случилось, лучше, если об этом расскажешь ты, а не Скиннер или Блевинс.       С каждым сказанным словом лицо Скалли неуловимо менялось. Когда Малдер умолк, то увидел, что она готова разрыдаться и лишь невероятным усилием воли держит себя в руках. Он понял: что бы с ней ни произошло – Скалли боится признаться в этом даже самой себе.       – Я все расскажу, Малдер, – прошептала она, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу слезы. – Только не сейчас. Через несколько дней. Еще ничего не известно точно, но обещаю, что как только получу результаты, ты будешь первым, кто о них узнает.       Малдер не удержался и снова, как месяц назад, нежно погладил ее по щеке, стараясь не задеть поврежденные участки кожи.       Его осторожная ласка, казалось, разрушила еще одну преграду между ними и придала Скалли смелости. Она вздохнула и посмотрела на напарника.       – Если для тебя это важно, то я не спала с Эдом, – сказала она твердо. – Просто заночевала в его квартире. Из-за шторма ни один таксист не согласился приехать в тот салон, а до дома Джерса оказалось ближе, чем до отеля.       Признание Скалли пригвоздило Малдера к месту. Мгновенно сопоставив факты, он осознал, что услышанное – чистая правда. Он сразу должен был понять, насколько глупыми и нелогичными были его подозрения, но чертова ревность начисто отшибла ему мозги!       Он явственно представил полутемную комнату, в которой угадывалась обнаженная до пояса фигура мерзавца с гниющей раной на плече. Конечно, Скалли не смогла остаться равнодушной к чужому страданию и оказала ему помощь. Наступившие облегчение и эйфория разбудили низменные инстинкты, и Эд попытался склеить симпатичную незнакомку, смотревшую на него с такой теплотой и сочувствием. Несмотря на хорошую физическую подготовку, Скалли понимала, что не сможет справиться с высокорослым крепким мужчиной, к тому же, судя по расширенным зрачкам, накачанным какой-то наркотой. Поэтому она просто застыла, выжидая удобного момента для удара, и лишь сжатые в кулаки руки могли бы выдать ее напряжение.       Словно подтверждая правдивость его догадок, Скалли продолжила:       - Эд уже успел упомянуть о разводе, и мне показалось, что ему чертовски хочется выговориться. Поэтому я согласилась поехать с ним, ведь в тот момент хотела того же…       «Почему ты не поговорила со мной?! – чуть было не завопил Малдер, но, вспомнив о пренебрежительном отношении к напарнице в последние дни, прикусил язык. И так понятно: - Потому что вел себя как полный мудак и думал только о себе».       - В какой-то момент в Джерса словно демон вселился, - задумчиво произнесла Скалли, словно до сих пор пытаясь постичь логику психопата. – Но потом он опомнился и отпустил меня. У него оказался такой жалкий и виноватый вид, что я списала странное поведение на стресс и боль. И пока он не решил, что я хочу выдать его ФБР, ничего необычного за ним больше не наблюдалось.       Малдер не сомневался, что все произошло именно так, как рассказала Скалли.       Надо же было так ее оскорбить своими подозрениями! И как теперь избавиться от презрения к самому себе? Разве что…       – Я знаю, – вдохновенно солгал Малдер, глядя прямо в глаза Скалли. – Ни секунды в этом не сомневался.       – Так уж и не секунды, – недоверчиво хмыкнула она. - Поэтому встретил меня с утра, словно… - Скалли умолкла, пытаясь подобрать подходящее сравнение. – …словно я за один день сдала тебя сразу всем нашим врагам.       Стараясь казаться правдивым, Малдер решил хотя бы отчасти не лгать.       - Прости, - виновато произнес он, убрав наконец ладонь от ее лица, чтобы взять за руку. – Ты не представляешь, как я испугался, узнав, что этот подонок чуть не сжег тебя в печи. А когда прочитал про татуировку, то страшно разозлился, потому что не просил тебя внедряться в банду настолько глубоко. В общем, меня занесло, - смущенно улыбнулся он.       И хотя Скалли слова Малдера явно пришлись по душе, верить ему она не спешила.       - И все-таки, как ты понял, что между нами ничего не было?       Малдер ненадолго задумался.       – Н-у-у-у, я был бы полным идиотом, если бы решил, что ты пыталась позвонить мне из любовного гнездышка, в которое завалилась с первым встречным, – рассудительно заметил он. – Вряд ли тебе настолько безразлично, что я о подумаю о твоем поведении.       – А может, я сбросила звонок именно для того, чтоб ты об этом не узнал?       Малдер покачал головой.       – До случая с татуировкой, я не помню, чтобы ты когда-либо сначала что-то делала, а потом думала. Нет, скорее всего, ты повесила трубку, потому что вернулся Джерс. Говорить при нем у тебя возможности не было, верно?       Скалли кивнула. Кажется, она начала понемногу верить, что сарказм, с которым Малдер встретил ее сегодня утром, был вызван страхом за ее жизнь, а не утратой доверия.       – К тому же, судя по результатам осмотра квартиры, спали вы в разных комнатах, - продолжил напарник. – Если бы между вами что-то произошло, не думаю, что Джерс ушел бы. Нужно быть полным кретином, чтобы твоей компании в теплой постели предпочесть кушетку.       Не в силах и дальше изображать невозмутимость, Скалли ощутила, как ее лицо заливается краской. А тщеславная радость Малдера от того, что он сумел пробить ее броню, смущала еще сильнее.       - Да и детективы не стали бы делиться с тобой результатами осмотра квартиры жертвы, если бы у них возникло хоть малейшее подозрение, что ты любовница подозреваемого, - продолжил Малдер. - Хоть ты и агент, но в столь… пикантной ситуации… тебя бы заподозрили в укрывании преступника. И раз ты без колебаний сказала, что из ФБР – значит, краснеть тебе было не за что. Так что, если бы между вами что-то было – ты бы сейчас не со мной разговаривала, а давала показания, как возможная сообщница Джерса.       Похоже, приведенные доводы убедили Скалли и заставили окончательно оттаять. На губах наконец-то расцвела улыбка, и она робко прижалась к плечу Малдера. Этот простой жест растрогал его так же сильно, как и признание в любви, сделанное Скалли под гипнозом. Он протянул руки и обнял ее в ответ.       – Если тебя угнетает клятва, которую дала Александра, то знай: тебя она ни к чему не обязывает! - выпалил вдруг Малдер. – Только я не знаю, что нужно сделать, чтобы ты в это поверила.       Скалли слегка отстранилась и подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Ее губы неожиданно скривились, словно она снова собиралась заплакать.       – Насколько я поняла, решить проблему достаточно просто, – ответила она. – Соверши по отношению ко мне предательство – и тогда чары волшебным образом развеются.       От ее предложения к горлу Малдера подкатил ком. Он, конечно, болван, но не настолько, чтобы отказаться от такого подарка судьбы, каким была для него Скалли.       Малдер покачал головой и приблизился вплотную, с трудом подавив желание закрыть ей рот поцелуем. Еще не время. Не сейчас, когда она так уязвима.       – Если бы я знал, о какой клятве речь, – сдавленно сказал он. – Я принес бы тебе такую же.       Слова Малдера потрясли Скалли так, что у нее задрожали губы. Она изо всех сил старалась не дать волю чувствам, и Малдер на миг отвернулся, создавая ей видимость личного пространства. Теперь, когда у нее появилось иллюзия одиночества, эмоции наконец хлынули наружу потоком слез.       Услышав всхлип, Малдер так же резко развернулся обратно и прижал Скалли к себе, готовый впитать в себя все тревоги и страхи рыдающей на его груди женщины, дороже которой у него никогда не было.                     Госпиталь Тринити,       Отделение неотложной помощи,       Вашингтон       Октябрь 1997 21-45              Малдер хотел повидаться со Скалли перед завтрашним слушанием дела об убийстве: еще неизвестно, получится ли прийти сюда утром. От Мэгги он уже знал, что «лекарство», украденное из Министерства обороны, эффекта не возымело. Ее слова заставили сжаться сердце от страха: если Малдер не приедет в больницу прямо сейчас, то может больше никогда не увидеть ее живой.       Но когда он вошел в палату - Скалли крепко спала, поэтому не почувствовала, как Малдер встал возле кровати на колени, как прижал к лицу ее ладонь.       «Не уходи, Скалли, - молил он. - Я не такой сильный, как ты, каким был Лео, поэтому не смогу остаться здесь один в ожидании твоего нового рождения. Мне придется повторить путь Ванды: найти и уничтожить тех, кто обрек тебя на смерть; убивать их одного за другим до тех пор, пока не погибну сам».       Малдер чувствовал, как невыплаканные слезы рвутся наружу. Но выхода не находилось, и он тонул в соленом потоке, не чистом и прозрачном, а мутном и грязном, словно вобравшим всю горечь прожитых лет. Тонны черной жижи закрутили его в водовороте, словно песчинку, заставляя задыхаться и умирать в этом месиве.       Но неожиданно страх и боль сменились покоем и умиротворением. Голос, казавшийся знакомым и родным, шептал Малдеру, что он выдержал испытание и не только смыл с себя старый грех, но и заслужил право на награду.       Грязевые потоки схлынули, вода снова стала чистой, и течение, ласково покачивая на волнах, вынесло Малдера на знакомый берег.