Flower Power

      Они сели в Опель и тихо выехали с парковки. Уже вечерело, и к их приезду к Серёже обещало стать совсем темно. Брать телескоп Антон отказался: он заказал его, только потому что из окон Сити совсем не было видно звёзд, а смотреть предпочитал невооружённым глазом.       Квартал Сити проехали в неловком молчании. Серёжа пытался отвлечься от того, что Антон снова сидит совсем рядом. Да и едут они в квартиру, где всё произошло – только вот едут в этот раз с куда более невинной целью.       – Ты рассказал Алине? – Спросил он, чтобы как-то перебить принуждённую тишину.       – А? – Переспросил Антон. А потом кивнул: – А, ну да.       – Когда ты только успел? – Тихо удивился Серёжа.       – Почти сразу, – Антон пожал плечами. – Когда собирались за заколочкой, мы с Алиной раньше тебя спустились – и я рассказал.       – Я, если честно, не ожидал, что ты так сделаешь.       – Ты в то утро был такой злой, – хохотнул Антон, – что я понял: или я это сделаю, или у меня проблемы.       – Извини, – погрустнел Серёжа. – Ты не должен был.       Антон снова тихо посмеялся:       – Да я шучу. Просто решил попробовать рассказать кому-нибудь. Не могу же я всю жизнь от всех прятаться.       У Серёжи отлегло от сердца. Снова стало как-то неудобно тихо.       Серёжа чувствовал себя обязанным ответить что-то на Антоново признание в чувствах. Это было бы честно.       Но проблема в том, что он и сам не знал, что говорить. Он больше понимал, что чувствует к Антону, как к парню, хотя все эти чувства были очень тесно переплетены со стыдом и ощущением собственной бессовестности. А с другой стороны, он знал, что, по-хорошему, должен бы чувствовать к Антону-подопечному. И это «должен» казалось единственно правильным, но абсолютно невозможным. Не было у него сил относиться к Антону просто положительно-нейтрально. А сказать «Антон, я влюблён в тебя с самого первого дня. Хочу жить с тобой, обнимать тебя, делать всё, чтобы ты был счастлив» как будто было позволительно только с последующим самоубийством, потому что причинять вред детям нельзя. И тот факт, что Антон так часто казался взрослым, заставлял Серёжу чувствовать себя ещё более виновным.       Вот и сейчас, в этой повисшей паузе, Антон сидел совсем спокойно, не пытаясь выйти на откровенные разговоры. Он, возможно, понимал, что Серёже нужно время, чтобы распутать все эти заморочки в собственной голове. И от этого понимания Антон снова выглядел очень взрослым.       – А ты говорил, твой отец поехал в Воронеж? – Спросил, наконец, Серёжа, чтобы сказать хоть что-то.       Спросил и почувствовал себя ужасно глупо. Ну серьёзно? Вы едете вдвоём смотреть на звёзды и сейчас будете разговаривать о рабочей поездке его отца?       Но присутствие Арсения Сергеевича, пусть и мнимое, всегда немного притупляло чувство вины.       Да и Антон отреагировал спокойно и достаточно открыто:       – Скорее всего, туда. Он там открывал компанию, когда только стартовал, так что, может, поехал за какими-то бумагами. По крайне мере, не знаю, где бы ещё он мог быть, – и, немного помолчав, добавил: – Вряд ли он бы уехал, если не что-то срочное. Это, скорее всего, из-за проблем с Власовым.       – А чего там за проблемы? – Спросил Серёжа.       С виду – расслабленно, чисто чтобы поддержать разговор. На деле – судорожно цепляясь за эту возможность проговорить о чём-нибудь постороннем до самой квартиры и искренне надеясь, что Антон не ответит в духе: «Да я, если честно, не особо в курсе».       Но Антон в эту ситуацию оказался посвящён. Даром что компания его не интересовала.       – Да отец с этим Власовым изначально были соучредителями. А потом Власов, вроде как, начал странно саботировать почти всё.       – Зачем? – Удивился Серёжа.       – Чёрт его знает, – пожал плечами Антон.       – И что потом?       – Отец отказался от сотрудничества, взял компанию полностью на себя. Он по бумагам был директором, так что с этим проблем не возникло.       – Ага… – Протянул Серёжа задумчиво. – А сейчас ему чего от вас надо?       Антон продолжал спокойно рассказывать всё, что знает:       – Он периодически докапывается. Это уже не первый раз, поэтому отец сначала просто посмеялся и сказал Марго не париться – она в «Лесси» недавно работает, не знает нюансов.       – Так а какие у него основания докапываться-то? – Всё ещё пытался разобраться Серёжа.       – У него каждый раз одна и та же песня, насколько я знаю, – ответил Антон. – Когда отец с ним расторг договор, он не сразу смог вернуть его долю, потому что сам был в стартовых кредитах по уши и ещё не очень твердо стоял на ногах. Как только у него появилась та сумма, которую Власов на старте инвестировал, – он сразу всё сделал по документам и по красоте. Но из-за того, что не вернул долю сразу, – Власов периодически возвращается и пытается судиться.       – И чего он хочет? – Насмешливо нахмурился Серёжа.       Для него этот странный спор выглядел, как бой лопатками в песочнице.       – Хочет больше денег, – ответил Антон, как будто это было что-то само собой разумеющееся.       – Так а на каком основании-то? – Не понимал Серёжа.       – Ну, потому что якобы к моменту, когда «Лесси» вернула деньги, она уже больше стоила, соответственно, и возвращать нужно было больше, а не столько же, сколько на старте. Типа как с инвестициями. А так как «Лесси» уже много лет на рынке и стоит очень много, плюс якобы «набежали проценты» по «долгу», состричь он собирается прилично.       Серёжа аж прибалдел от такой изобретательности:       – Ну, это же бред какой-то?       – Как я понимаю, – да, – кивнул Антон. – Именно поэтому у него до сих пор ещё ни разу не получилось. Но, вроде, сейчас у него то ли какие-то родственники затесались в политику, то ли что, но суды как-то сильно лояльнее рассматривают его иски, поэтому юристам «Лесси» в этот раз приходится прям сильно стараться.       – Жесть, ну и страсти там у вас, богачей, – только и мог сказать Серёжа.       – Да не говори, – посмеялся Антон.       В итоге Серёжа расслабился, принужденности постепенно выветрились, и до квартиры они доехали, болтая о разном.       В квартире всё ещё немного пахло краской. Они прошли на балкон, не снимая куртки, только тапки надели.       Вид с Серёжиного балкона, по его мнению, был замечательный. Никакие башни не слепили глаза. Двор освещали только окна их здания, много где зашторенные, снег уже сильно подтаял, потемнел и оголил асфальт, поэтому почти не отражал желтоватый свет. Ночь выдалась ясная, и звёзды были видны прекрасно: и близкие, и далёкие.       – Ого, красота, – озвучил Серёжины мысли Антон.       Он зачарованно смотрел в небо, уперевшись руками в балконные перила. Серёжа подошёл к нему и тоже наслаждением посмотрел вверх. Да, давно он уже не видел звёзд. Почти три месяца. В десятых числах апреля будет ровно три.       – Знаешь созвездия? – Спросил он у Антона.       – Некоторые знаю, – ответил Антон немного отсутствующе, продолжая любоваться Вселенной с маленького балкона.       – Малую медведицу? – Спросил Серёжа, мягко улыбаясь.       Антон даже возмущённо усмехнулся:       – Легкотня. Вон – Большая. А Малая – вот она, – и он передвинул руку чуть выше.       – Ага, – кивнул Серёжа. – А Орион?       – Тоже очень легко. Вон те три звёзды – Пояс.       Серёжа снова довольно улыбнулся.       – Вон там – Близнецы, – продолжал Антон.       – Нет, – возразил Серёжа.       – В смысле, «нет»? – Удивился Антон. – Вон – головы…       – Это Большой Пёс, – объяснил Серёжа. – А Близнецы, – он осторожно приобнял Антона за талию, чуть разворачивая, – Близнецы вон они, видишь? Головы и тела.       И он пальцем продублировал силуэты двух лежащих рядом фигурок.       – Точно, – удивился Антон. – Получается, я их в первый раз вижу. Всегда путал их с Псом…       Они постояли ещё немного, разглядывая небо, усыпанное крошечными алмазами, а потом Серёжа почувствовал, что Антон начинает замерзать.       – Как насчёт выпить чего-нибудь горячего и поехать обратно? – Предложил он, осторожно убирая руку с талии Антона.       Антон ответил, чуть помедлив:       – Давай.       Ну и отличненько. Серёжа чувствовал себя довольным. Ему было приятно, что он вместе с Антоном позанимался его любимым занятием. Будь квартира готова раньше – он бы и Алину привез. Но в глубине души он радовался, что обстоятельства так сложились, что им с Антоном не пришлось больше ни с кем делить этот момент. И уходить не хотелось (и он чувствовал, что Антону тоже не хочется), но всё хорошее рано или поздно заканчивается, так что… Что поделаешь.       Он запустил Антона в комнату и вошёл следом. Они скинули куртки на стул у письменного стола, и Серёжа уже собирался включить свет и пойти ставить чайник, когда Антон вдруг повторил тот жест, которым Серёжа приобнял его на балконе. Положил руку ему на талию. А потом – не притянул к себе, а сам осторожно притянулся к нему.       От неожиданности Серёжа замер, как вкопанный. Внутренний критик уже готовился включить тревогу и кричать «запрещено!», а самому Серёже того, что сейчас происходило, безумно хотелось. И он в нерешительности просто стоял, не двигаясь, не в силах ни остановить, ни продолжить эти объятия. А ещё, почему-то, очень боялся спугнуть Антона. Почему-то, казалось, что если Антон сейчас возьмёт на себя инициативу – то всё можно.       – Серёж, – раздался в темноте полушёпот Антона, и от его голоса Серёжу приятно обожгло изнутри. – Можно… тебя поцеловать?       И, подождав немного и не получив отказа, он осторожно наклонился ближе.       Серёжа, забывая дышать, едва заметно подставил губы, и, когда они, наконец соединились в поцелуе, он почувствовал, как Антон ощутимо расслабился, не получив в первые же секунды сопротивления. Он обнял Серёжу второй рукой – сверху, обхватив сзади плечи, и нежно, насколько это было возможно, прижал его к себе, сам тая от такой нежданной и желанной близости.       Серёжа тоже, наконец, обнял Антона, усаживая на кровать и садясь рядом.       Антон в этот раз был осторожен: он не жадничал, как в их первую ночь. Не старался в отчаянном волнении ухватить всё, до чего сможет дотянуться. С того раза многое в нём изменилось. Как будто он осознал, что Серёжа тоже может волноваться, что ему, возможно, тоже хочется, чтобы его комфортили и не торопили слишком. Его прикосновения стали куда более деликатными, осторожными. Антон словно спрашивал каждый раз: можно я положу руку тебе на плечо? А можно поглажу сзади твою шею? Я осторожно… И оттого, что Серёжа позволял все эти прикосновения, он не заводился, не начинал действовать агрессивнее, а только расслаблялся, становился всё более податливым. Как будто в этот раз не хотел спешить. Как будто хотел, чтобы они оба, наконец, как следует друг друга узнали.       Серёжа осторожно приподнял толстовку Антона, его футболку и медленно, палец за пальцем, запустил под них руки, обнимая Антона под одеждой, ощущая сначала его нежный горячий живот, потом – спину. «Можно. Тебе всё это можно», – как будто говорил Антон.       Серёжа осторожно переступил пальцами немного вверх по спине Антона, а потом снова вниз, опускаясь почти к бёдрам, чувствуя, как кожа у Антона тоже покрывается мурашками. Антон впервые за эти пару минут отнял свои губы от Серёжиных и сдерживаясь пропустил один стон. Не голосом – скорее, одним только дыханием. Как будто и он боялся спугнуть Серёжу. Как будто чувствовал, что именно в этот момент Серёжа думал: «Умоляю, только ничего не говори».       Серёжа большим пальцем нежно провёл Антону по щеке, приглаживая щетину, которая за время каникул отросла, почти как в тот вечер.       «И тебе не стыдно? – наконец, проснулся внутренний голос. – Собираешься снова трахнуть его? После всех обещаний, что ты себе давал?». Эти мысли обожгли неприятным холодом. Нет.       Нет. Об этом не хотелось думать. И Серёжа не будет. Это спонтанный, незапланированный секс, который случился импульсом, от переизбытка чувств друг к другу. В такие моменты себя не контролируешь, тут уже не до разумных мыслей и не до выполнения собственных обещаний.       И он агрессивнее поцеловал Антона, большим пальцем задирая подбородок, переходя на шею, заставляя своими касаниями пропускать новые приглушённые стоны. Ему безумно хотелось этого секса. И Антону тоже хотелось. Тогда на кой чёрт все эти дурацкие правила?!       Он стянул с Антона худи вместе с футболкой и жадно окинул взглядом его восхитительный силуэт, снова освещённый светом луны. Антон тоже запустил руки к нему под толстовку.       «В тумбочке должны были остаться презервативы», – подумал Серёжа во время очередного поцелуя и замер.       Вот так, значит, он себя оправдывает? Спонтанный секс, да? Неожиданный прилив нежности? И как это будет? Он «импульсивно» разденет Антона? Не посрывает с него одежду – именно разденет осторожно и даст раздеть себя. «Импульсивно» подготовит его, чтобы в процессе не было больно? И предусмотрительно наденет презерватив – тоже наверняка очень импульсивно. Какой ты лицемер, Матвиенко.       Он немного отстранился от Антона, опустив голову. Антон пару секунд просто молчал, давая Серёже прийти в себя, а потом нежно положил руку ему на щёку и попытался заглянуть в глаза:       – Серёж?... Всё в порядке?       Серёжа молчал. Ну, что здесь скажешь? Антон был с ним таким внимательным, осторожным, и так не хотелось его ранить. Но вернуться к состоянию «ну и что!» было уже невозможно.       – Серёж? – Снова позвал Антон, выцепляя его из этого отвратительного состояния нерешительности.       Серёжа выдохнул с какой-то бессильной злостью и поднялся за своей курткой.       – Одевайся, – велел он Антону.       Он не злился на Антона. Конечно, нет. Он безумно злился на себя. Но, видимо, его слова прозвучали так строго, что Антон даже спорить не стал. Просто тихо натянул на себя футболку с худи, забрал куртку и вышел в коридор.       Назад ехали молча.       Серёжа бесился сам на себя и тонул в рое мыслей, которые лишь время от времени отступали ненадолго во время его раздражённых выдохов.       Антон забился в угол своего сиденья и отвернулся в окно, лбом опираясь на пальцы. Видно было, что он тоже злится на Серёжу, но понимает, что спорить бесполезно.       – Ты взял ключи? – Угрюмо спросил Серёжа, когда они подъезжали к Евразии.       Антон помолчал некоторое время – явно не вспоминая, взял или нет, а просто из желания показать собственные эмоции.       – Взял, – наконец, отозвался он спокойно.       Серёжа остановил Опель у входа:       – Выходи.       Антон посмотрел на него растерянно:       – Почему мы не припарковались?       На этот раз уже Серёжа некоторое время молчал.       – Выходи и иди домой. Я завтра заберу вещи, – ответил он, наконец.       Антон, больше не в силах сдерживать эмоции, резко выдохнул:       – Ты уезжаешь? – Спросил он уже без злости, скорее, со страхом.       Вместо ответа Серёжа отстегнул Антонов ремень безопасности и повторил просьбу:       – Выходи.       Как же трудно было это говорить. Невероятно больно. Серёжа как будто сам в себя вонзал тонкие лезвия хорошо заточенных ножей. Но выбора нет. Нельзя встречаться со своим подопечным. Когда он принимал решение остаться с Антоном, чтобы ему помогать, он отказался от любых чувств к этому милому пацану. Но в последнюю неделю он свои чувства совсем не контролировал. А может, не только в последнюю неделю? Просто рядом с Алиной это стало заметнее, очевиднее… В любом случае, всё просто: раз он не смог отказаться от Антона, как от возлюбленного, – придётся отказаться от него, как от подопечного. Прекратить любые контакты, пока не сделал ему ещё хуже. Как раз заканчивается месяц. За апрель Арсений, вроде бы, ещё не платил, забегавшись со своими юристами. Значит, «Омни» спокойно может завершить этот контракт без выплаты неустоек.       – Пожалуйста, не уезжай, – попросил Антон в отчаянии.       – Я не могу, Антон, – тихо возразил Серёжа.       Дыхание у Антона участилось, и он явно снова начинал сердиться:       – Ты не можешь! И я исправил все оценки по алгебре – это просто нечестно!       Ну, вот всё и стало проще. Спасибо, Антон. Этот наивный аргумент как будто в моменте расставил все точки над «и»: Антон ещё не взрослый. И Серёжина любовь ему будет только вредить.       – Оценки по алгебре никогда не были условием для того, чтобы я остался, – ответил Серёжа, глядя перед собой.       Жестоко, но это правда.       – Знаешь, что! – Орнул на него Антон. – Достал! Так нельзя, ясно? Я не трехлетка: ты не можешь всё решать за меня!       Но эта, вспыхнувшая было буря, наткнулась на холодное Серёжино спокойствие:       – Я не решал за тебя, – объяснил Серёжа. – Я решил за себя.       Антон хотел было что-то возразить, но, видимо, не найдя подходящих слов, снова агрессивно выдохнул, вышел из машины и зашагал в здание. Налетевший ветер грубо распахнул его лёгкую куртку и растрепал волосы. И это выглядело так грустно, что смотревшему ему вслед Серёже на мгновение захотелось догнать его и закрыть от этого холодного, недружелюбного мира.       Но Антон скрылся за дверями Евразии, и Серёжа тронулся.       Он уезжал с пугающим ощущением пустоты, которое пытался заклеивать маленькими пластырями мыслей о том, что поступил так, как был должен. Но огромная пропасть заклеиваться не хотела.       Он оставил Антона одного. Одного в огромной Евразии. Одного в их странных, неблизких отношениях с Арсением… Совсем одного.       А вокруг него по ночным магистралям спешили куда-то автомобили. Кто-то запоздало возвращался домой, кто-то, может быть, ехал к любовнику или любовнице, а кто-то отправлялся работать в ночную смену. Мигали и переключали цвета светофоры. Некоторые водители сигналили нарушителям ПДД. Фонари заливали ночную Москву желтоватым светом. Начал накрапывать первый весенний дождь.       Жизнь продолжала кипеть.

Every single day – New world