Маскарад

      Недалеко от штаб-квартиры Мины было оборудовано жилое помещение на случай, если пришлось бы ночевать близ старого здания после какой-нибудь затянувшейся инвентаризации или после длительного собрания. Старшая Фрейзер часто оставалась на ночь в небольшом лофте, где, правда, было тесно и ей одной — так, во всяком случае, отзывалась сама Мина о квартире, и Коралина, слушая мать, представляла действительно тесное пространство, купленное с одной лишь целью: не тратить время на дорогу.       На деле, оказалось, Мина по своей излюбленной привычке недоговаривала — или преуменьшала, тут действительно Кора не могла ни за что поручиться, потому как до сих пор считала свою мать едва ли не самым скрытным человеком, с которым приходилось сталкиваться. Мина действительно могла считать просторный лофт с панорамными окнами неприметным тесным жильем, но это, по крайней мере в понимании Коры, было кощунственно. Минимализм в интерьере как будто наполнял жилище светом и воздухом, расширял пространство, и когда Коралина впервые очутилась во временном пристанище матери, то без преуменьшений с первого взгляда полюбила этот лофт.       Квартира ей сильно понравилась, может, даже чересчур, но ровно до того момента, пока Кора впервые не осталась ночевать в стенах обители Мины. Сейчас, по прошествии практически семи лет, она не смогла точно ответить, что повлияло на обуявший ее в ту ночь страх: то ли предшествующий тому звук выстрела этажами ниже, который из распахнутого в жаркую летнюю ночь окна был слышен так явственно, то ли представший перед ней в ту ночь облик Мины. Коралина Фрейзер тогда впервые в своей жизни увидела другую сторону жизни своей матери: та, бледная, но, как и всегда, невозмутимо-холодная, появилась на пороге минутами позже перепугавшего Кору выстрела в облегающем платье-футляре молочного цвета с алым абстрактным узором на ткани. От Мины тогда не пахло привычным парфюмом с ирисом и фиалками, нет; ее кожу тяжелым шлейфом накрыл едкий металлический запах, который Коралина смогла почувствовать, когда оказалась рядом с матерью. Девочка сначала было протянула к ней руки в совершенно бесконтрольном желании прижаться к родному человеку и ощутить некоторое подобие безопасности, но замерла, даже не коснувшись Мины, которая резким движением отмахнулась от дочери.       — Ты еще не спишь? Все в порядке, дорогая, мы обязательно обнимемся, только я, для начала, переоденусь. Это платье давно нужно было выбросить, — отозвалась Мина, потрепав по волосам Коралину, и скрылась в ванной комнате, даже не обратив внимание на то, как отпрянула от нее девочка, учуяв горклый запах, исходивший от кожи матери.       К собственному отвращению, Кора, оставшись одна посреди просторной комнаты, не испытала ужаса, когда поняла, что от Мины разило кровью, которая бордовым узором отпечаталась на платье.       Мина тогда долго и молча, без лишних объяснений обнимала дочь и даже легла возле нее на кровать, когда Кора, наконец, призналась, что уже несколько часов кряду не могла уснуть. Старшая Фрейзер гладила Коралину по растрепанным волосам, но все так же тягостно молчала, никак не комментируя свое появление. Наверное, той ночью — единственный раз, когда Кора решила остаться в маленькой квартире в Старом Готэме до утра, — она впервые поняла, что ее мать способна на самые страшные вещи. Передавалась ли жестокость по наследству? Могла ли при иных обстоятельствах Коралина быть так же холодна и безжалостна, как Мина? Девушка всегда думала, что они с матерью были непохожи, не считая цвета глаз, которые, очевидно, были унаследованы от нее, но что, если в ситуации, когда нужно будет от кого-то защититься, придется стать… ею? В темноте Кора не могла разглядеть лицо Мины, которая, кажется, тоже задремала после утомительных происшествий; и, наверное, к лучшему, потому что в сонливой безмятежности лица старшей Фрейзер Кора до чертиков боялась увидеть себя.       Воспоминания о ночи, когда Коралина практически стала свидетельницей незаконных действий ее матери в первый раз, нахлынули разом и как будто даже оглушили, стоило девушке переступить порог лофта, куда Фрейзер направилась сразу после окончания рабочего дня. Она здесь бывала редко, предпочитая тратить лишний час на дорогу до дома, только чтобы вновь не почувствовать фантомный запах чужой крови в воздухе. Кора приходила в квартиру и не задерживалась здесь дольше пятнадцати минут, как можно скорее стараясь сбежать из душного пространства, покрывшегося пылью за долгое время. Но сейчас, включая свет, она отчего-то подумала, что долго бегать больше не выйдет: она знала, что до последней прошедшей недели ей везло — не приходилось марать руки, можно было поручить всю грязную работу Кловису, помощнику матери. Он выполнял ее с завидным рвением, цепляясь за свой постоянно увеличивавшийся оклад, и Кора была свято убеждена в том, что деньги удержат его от предательства. Или, подсказал внутренний голос, она всеми силами убеждала себя в преданности Кловиса, а сама же не могла гарантировать ничего. Возможно, все это время ей везло, а колея событий, которую за собой повлекло появление Красного Колпака, в скором времени вынудит ее действовать иначе — решительно и бескомпромиссно.       И, видит бог, Коралина Фрейзер все еще не была готова к этому.       Девушка поправила кольцо на своем пальце и поднялась на второй этаж лофта, где все еще хранились некоторые вещи Мины, которые Кора отчего-то принципиально не перевозила к себе. Ей казалось, что все, побывавшее в этом пристанище, непременно несет в себе память о кровавых пятнах на ткани и запах разлагавшихся тел. На деле, одежда не пахла ничем, кроме, может быть, пыли, поэтому, надевая блузку и вишнево-красные штаны, Кора обильно опрыснула ткань духами, какими пользовалась ее мать при жизни. Нужно было выглядеть не просто хорошо — прекрасно, а держаться и того лучше, чтобы у Романа Сиониса не возникло и мысли о том, что Мина Фрейзер начала вести себя странно и подозрительно.       Только вот Кора, скрывавшаяся за ее личиной, прислушиваясь к собственной интуиции, была заранее убеждена в своем провале.       Настрой был в корне неверным, ведь если ей была дорога ее спокойная жизнь, то ей следовало как можно более уверенно и непринужденно вести себя, обсуждая с Черной Маской нависшую угрозу. А еще оставаться на связи с Красным Колпаком и, взглянув на сумку, Кора вздохнула, с Бэтменом — сразу после встречи. Она уже осталась с ничем, даже не разыграв козыри в рукавах, когда согласилась вести даже не двойную, а какую-то тройную игру с самыми смертоносными фигурами в Готэме. Не хватало добавить в список Джокера, и можно без раздумий лезть в петлю или принимать смертельную дозу снотворного — все равно ведь убьют.       Упав на кровать, Коралина достала маленький кейс, который своими размерами напоминал аккуратный портсигар. Его она нашла сегодня в штаб-квартире, куда заблаговременно заглянула не больше получаса назад, обнаружив футляр прямо на своем столе. Как и обещал Красный Колпак, он отправил прослушивающее устройство прямо в ее офис, и оставалось гадать, сколькой еще информацией о Мине, помимо местоположения ее штаб-квартиры, он владел. Такая вездесущесть пугала без всяких преувеличений, но отступать уже было поздно: когда ты всего лишь пешка, которую, вероятно, однажды вытеснит с поля другая более сильная фигура, остается только идти вперед, оттягивая свою участь. Умирать, правда, в свои совсем молодые годы не хотелось совершенно, решила Кора, открывая присланный Колпаком кейс. К ее удивлению, это действительно был портсигар, заполненный, правда, только наполовину: во второй его части лежал жучок, который необходимо было прикрепить к столу Черной Маски, и микронаушник, очевидно, чтобы слышать указания самого террориста-кукловода.       — Неужели ко всем твоим минусам нужно приписать еще и манию контролировать каждую мелочь?       — Предпочитаю считать это педантичностью и относить, скорее, к своим плюсам, нежели к минусам, — услышала искаженный модулятором голос Кора и тяжело вздохнула: часть ее все же надеялась, что слышать голос Колпака сегодня не придется. С удивлением, правда, она отметила, что коммуницировать с ним на неизвестно каком расстоянии было не так страшно, нежели обсуждать что-то лицом к лицу. Быть может, дело было в том, что не приходилось чувствовать прижатое ко лбу дуло пистолета и бояться при этом скорой смерти, но теперь его саркастичные замечания не вызывали неконтролируемую дрожь — только слабую безысходную полуулыбку. Как если бы ей вдруг стали безразличны всякие возможные последствия. Неужели Готэм рано или поздно всех приводил к такому состоянию?       — Постарайся не болтать мне в ухо, пока я буду на встрече.       — Буду нем, как рыба. — Он замолчал, и Коралина даже успела порадоваться тому, как быстро Красный Колпак сдержал свое обещание. Однако всего мгновение спустя он добавил: — Надеюсь, ты выбрала лучший свой костюм, чтобы очаровать старика Сиониса.       — Старика? По-моему, его возраст — одна из тайн, которую точно не разгадать, если не посмотреть его ID, малыш.       Коралина не знала, почему выбрала такое обращение, но отчего-то в тот миг ей показалось, что поддерживать образ сорокалетней женщины такими пренебрежительными обращениями — лучший из возможных вариантов. Вообще, стоило поменьше говорить с Колпаком, чтобы не сболтнуть лишнего: Коре не составило труда догадаться, что мужчина, очевидно, не слишком старый, учитывая то, как он отзывался о Черной Маске, был умен и наблюдателен, поэтому ее собственная манера речи вполне могла показаться ему странной. Коралина нахмурилась: вполне вероятно, что она стала слишком много надумывать в последнее время, так и до паранойи всего шаг оставался. Может, причина была в огромном количестве произошедших за прошедшую неделю событий, и Коре казалось, что она стояла в эпицентре происходящего или, по крайней мере, подобралась непомерно близко к нему. К счастью, Красный Колпак решил никак не комментировать ее ответ, и его молчание дало слабую надежду на то, что ее встреча с Черной Маской пройдет если не отлично, то, по крайней мере, сносно.       Ли: она направилась к Сионису. информацию о предполагаемых товарах, которыми может интересоваться КК, предоставлю по возможности.       Ли: если она вернется живой.       Кора убеждала себя в том, что бессмысленно было докладывать о каждом шаге псевдо-Мины, но оставаться на связи с Бэтменом значило чувствовать себя в безопасности. Пусть и в весьма призрачной и нестабильной, но в Готэме судьба была не ко всем щедра, и у большинства не оставалось даже такой слабой надежды.       Когда на телефон Мины пришло сообщение о том, что возле входа в дом ее ждал водитель, то Коралина в последний раз взглянула на свое отражение. Из зазеркалья на нее взглянули глаза матери, только в них теперь было то, чего девушка никогда не видела при жизни Мины: отчаянное желание сбежать и спрятаться, отступить, быть может. В этом и было их различие, поэтому Кора, складывая в небольшую сумку бежевого оттенка заряженный пистолет, мысленно клялась себе, что никогда не запятнает руки чужой кровью, как не раз делала Мина, навсегда навязав дочери отвращение к запаху ее и виду.

***

      Тим, оказавшись в малой гостиной, обессиленно рухнул на диван и запрокинул голову назад, прижимая кончики пальцев к зажмуренным векам. Глаза неприятно зудели после пяти часов, проведенных за широкими экранами компьютера, и это могло бы показаться сущей мелочью, если бы юноше удалось найти хоть какую-то стоящую подноготную Коралины Фрейзер, но, казалось, кто-то напрочь зачистил всю информацию, которая хоть чем-то могла скомпрометировать его подругу.       Подругу ли?       После обнаружения у Коры телефона, что накануне отдал Бэтмен загадочной Ли, ему было не по себе: Тим то и дело отвлекался от всех текущих дел, начиная размышлять о Фрейзер, которая, скорее всего, и была вчера на встрече. Ему показалось странным, что он не заметил сходств Коры и Ли самостоятельно, без нелепой случайности, произошедшей часами ранее в офисе. Что, если бы его рюкзак не задел сумку Коралины, и он не увидел бы улику, едва ли не кричащую о том, что девушка была замешана в деятельности наркокартеля? Неужели он, Робин, Тим Дрейк, чьи способности в обнаружении самых незначительных были едва не за гранью мыслимого, так и не заметил очевидные подсказки, находившиеся у него перед носом? Могла ли его необъяснимо-теплая привязанность к Коралине ослепить и отвести от подозрений так легко? Тим вздохнул, подумав, что одна только эта мысль причиняла ему боль, и он никак не мог разобраться, что ранило сильнее: участие Коры Фрейзер в играх, которые друг с другом вели главы наркоторговли, или его собственное бессилие в отношении девушки.       Он жаждал найти хоть какую-то информацию о Коре — только для того, чтобы убедиться в том, что он ошибался. О, он действительно хотел бы совершить ошибку в этот раз или даже притвориться, что ему показалось: почему нет? Это ведь нетрудно, и если Кора действительно была замешана в нелегальном бизнесе, то, во-первых, она бы в скором времени осталась без работы, учитывая предложение ее руководства обезвредить и низложить целый картель. А во-вторых… рано или поздно, пожалуй, ее тайна перестала бы таковой быть: Тим уже давно работал с Бэтменом в качестве Робина и знал наверняка, что если он берется за дело, то в конечном итоге наказания избегал редкий человек.       Только вот Коре он совсем не желал участи подобной той, что ждала преступников, с которыми он боролся уже много лет. В конце концов, вряд ли она знала, что работает бок о бок с Бэтменом, а по субботам ходит в бар с Робином и его подругой, которая тоже, в общем-то, работает на Брюса. Иногда ситуации, происходившие в его жизни, напоминали что-то в совершенной степени абсурдное, и Дрейку казалось, будто он был персонажем какого-нибудь сериала или книги. Но, к сожалению, здесь не приходилось рассчитывать на априорно хороший конец, поэтому приходилось действовать самому, перекраивать и по новой сшивать собственную жизнь. Тим провел ладонью по лицу и взял в руки телефон; быстро и почти не задумываясь, он отправил сообщение Коре с предложением встретиться в пятницу вечером.       — Подружке строчишь? — детский, но не по годам жесткий и даже властный голос раздался прямо над его ухом, и Тим от неожиданности едва не уронил телефон прямо себе на лицо.       Повернув голову в сторону источника внезапного звука в мертвенно-тихой гостиной, юноша увидел своего младшего брата, стоявшего за спинкой дивана и державшего на руках Цербера. На деле, конечно, не было у Дэмиана Уэйна мифического трехголового пса, (Тим в тот миг подумал, что на самом деле, если бы действительно существовала возможность купить мальчишке персонажа из греческих мифов, то отец наверняка бы уже приобрел пару-тройку), зато на его тонких руках нетерпеливо ерзал черный щенок добермана. Отец подарил его Дэмиану на прошедший день рождения, и в лучших своих традициях мальчик только холодно поблагодарил Брюса: тот, может, и расстроился бы, если бы сам не был скуп на эмоции.       Зато Тим однажды, проходя мимо незапертой комнаты Дэмиана, слышал, как тот заливисто и беспрестанно смеялся, играя с щенком, и чуть ли не в первый раз был похож на обычного ребенка, а не на инфернальное создание, напрочь лишенное человеческих чувств.       — Чего пришел?       — Если бы знал, что ты будешь так недоволен, то вообще бы не искал тебя. — Зеленые глаза ярко сверкнули в свете каминного огня. — Но Альфред, вообще-то, просил позвать тебя ужинать, потому что ты не ел почти весь день. Хотя мог бы и сам это сделать, телефон у него еще никто не отбирал, кажется.       — Ничего страшного, не думаю, что лишний раз подняться по лестнице было для тебя утомительно, — улыбнулся Тим, поднимаясь со своего места и мельком поглядывая на экран смартфона в надежде увидеть сообщение Коры. Но она молчала уже несколько минут после его предложения увидеться — как и весь сегодняшний вечер после нелепой случайности в офисе. — Заодно размялся.       — Хочу напомнить, что сегодня тренировку пропустил ты, так что еще неизвестно, кому из нас нужно размяться, — бросил через плечо Дэмиан.       Тут он, конечно, был абсолютно прав, ведь Тим после окончания занятий поехал не тренироваться, а в башню «Уэйн Энтерпрайзес» разбирать отчеты, хотя справедливости ради стоило отметить, что ему как Робину за такую сверхурочную работу никто не доплачивал. Иногда его поступки были лишены всякого смысла и не имели объяснения, и это действительно пугало юношу, привыкшего действовать выверено и рационально, поэтому сейчас главной задачей для него было не допустить подобной нелогичности в той части жизни, которая вынуждала носить маску Робина. Одно дело — совершать ошибки в повседневной жизни, которые не затронут ни одной жизни, кроме, может, его собственной, другое — допускать нелепые просчеты в амплуа героя этого города и подвергать опасности людей Готэма. Нет, твердо решил Тим, больше никаких посиделок с Фрейзер вместо тренировок.       Дэмиан, спустившись с Тимом в широкий холл, тут же направился к гардеробной с верхней одеждой, чтобы вывести маленького, но уже окрепшего Цербера на прогулку. Тима иногда забавляло то, как мало внимания Дэмиан уделял окружающим его людям, но зато всецело посвящал себя заботе о своем псе. И, конечно, тренировкам; иногда юноша даже думал о том, что брат специально с каждым днем улучшал свою физическую подготовку, чтобы в конечном счете сместить самого Тима с поста Робина. Такая мысль, правда, даже не вызывала зависти или хоть каких-нибудь опасений, зато наводила на совсем печалившие мысли: Дэмиану едва исполнилось восемь лет, а он уже рассуждал и думал, как взрослый, со свойственными его возрасту, впрочем, максимализмом и идеализмом. Однако Тиму, смотрящему на маленького мальчика в картинном желтом дождевике и резиновых сапогах, казалось совсем горьким то, что Дэмиан вырос раньше положенного.       Как, наверное, все сыновья Брюса. Как и сам Брюс.       — Мастер Тимоти, вы, должно быть, проголодались. По моим наблюдениям, вы сегодня едва ли позавтракали, — встретил Тима голос Альфреда в столовой, и юноша нахмурился в попытке вспомнить, что ему удалось съесть за весь день: вчерашний сэндвич из холодильника перед началом занятий и большой прянично-коричный латте — по пути в башню Уэйна, наверное, действительно не могли считаться полноценными приемами пищи. Однако он явственно ощущал только парализующую усталость во всем теле и, что, несомненно, было хуже, путаницу в мыслях, но вот в силу отсутствия тренировки сегодня, голода он все еще не чувствовал.       Ладно, правильнее было бы выразиться иначе: Тим не чувствовал, что голоден, ровно до того момента, пока не пересек порог столовой, где его тут же окутал запах горячей запеченной индейки в каких-то пряных специях. И в тот же миг, конечно, желудок скрутило от головокружительного аромата. Есть захотелось сразу же, и Тим, увидев сервированную для него тарелку, тут же опустился на стул, ощущая, как свело желудок при виде разрезанного стейка из индейки под брусничным соусом — фирменное блюдо их дворецкого (главного члена семьи, как, без всяких преувеличений, считал Тим). Альфред, конечно, любил готовить, но в последнее время, загруженный работой иного характера, делал это не так часто, поэтому закономерным было выяснить причину такого ужина. На вопрос Тима, правда, Альфред только пожал плечами.       — Мы еще не поймали Колпака, чтобы праздновать, — отшутился Тим с уже набитым ртом, — и Благодарение еще не настало, вроде.       — Сегодня в город должен приехать мастер Ричард. Я подумал, что было бы неплохо встретить его дома с небольшим ужином, — отозвался Альфред, и Тим застыл с поднесенной ко рту вилкой.       — Дик приезжает, и ты говоришь об этом только сейчас? — юноша моргнул в недоумении и свел брови. — А почему Брюс ничего не сказал? Или он тоже не в курсе?       — Насколько это мне известно, мастеру Брюсу он ничего не сообщил, — спокойным размеренным тоном пояснил Альфред и удалился из столовой, пожелав Тиму приятного аппетита, но в тот же миг Дрейк отложил приборы и подпер кулаком подбородок, задумавшись. Может, Дик оказался даже прав, не поставив Брюса в известность: тот бы наверняка воспротивился приезду старшего сына и попытался бы убедить Грейсона в том, что он был гораздо нужнее в Бладхэйвене. Но в маленьком городке хоть и существовала преступность, однако критической ситуации с беззаконием точно уж не наблюдалось. В отличие, конечно, от Готэма, который словно не мог существовать в спокойной обстановке с редкими мелкими преступлениями, что могли быть запросто решены полицией, а не группой авантюристов в плащах и масках. Тяжело вздохнув, юноша вновь принялся за еду. Да, пожалуй, помощь Дика была бы кстати, решил Тим: Брюсу необходимо было раскрыть дело Красного Колпака и отправить того если не в Аркхем, то в Блэкгейт — точно, а вот Робин планировал посвятить себя другому расследованию. Он, дожевывая очередной кусочек мяса, с надеждой взглянул на телефон.       Коралина по-прежнему не отвечала.

***

      Джейсон сложил в руки замок и опустил на них голову, внимательно вслушиваясь в разговор Мины и Романа, но уже чувствуя, как от напускной жеманности и подчеркнутой вежливости, подкатывала к горлу тошнота. Сионис за словом в карман не лез, и Тодд знал это наверняка, хоть со времен его бытности Робином и не слишком хорошо помнил Черную Маску (вернее, частично Джейсон, конечно, мог припомнить некоторые детали: истеричные крики на подчиненных, бездумную пальбу из подручного оружия по виновным и нет, а еще мольбы о пощаде Романа в минуты, когда он брыкался при удушающем приеме; но все это, конечно, не имело никакого отношения к манере его речи).       А Мина держалась неплохо и даже вела себя с Романом так, будто он был ее близким другом: иногда тихо посмеивалась над язвительными замечаниями в адрес Красного Колпака, что даже вынуждало Джейсона нетерпеливо закатывать глаза, временами уводила обсуждение в иное русло, начиная обговаривать поставки сырья и его повышенную стоимость. У человека, который был не знаком с обоими, непременно сложилось бы впечатление, будто бы Фрейзер и Сиониса связывало общее прошлое, и разговор велся так, словно напротив сидело два человека, всецело друг другу доверявших. Только чушь это все, решил Джейсон, хмурясь и потирая лоб. Сионис априори не мог верить никому, кроме самого себя, а Мина на его попытки заговорить о прошлом отчего-то отвечала пространно и двусмысленно, тут же стараясь перевести тему. Да, вновь подумал Джейсон, она держалась довольно сносно, но не настолько хорошо, чтобы не вызвать подозрения у параноика Романа, и Тодд даже удивлялся, как она не расслышала ноты раздражения в голосе Черной Маски.       — Он как будто совсем мальчишка, — глухо отозвалась Мина на просьбу Романа описать напавшего на них во время собрания террориста. — Во всяком случае, мне так показалось по его манере речи; назвал меня старушкой или вроде того — неужели я так плохо сохранилась?       — Ничуть, Фрейзер, ты словно совсем не вылезаешь из криокамеры в свободное время. Сколько знаю тебя, ничуть не изменилась, — фыркнул Роман, и Мина в ответ коротко хохотнула.       — Я сочту за комплимент.       — Нет, — вдруг отрезал Сионис, и офисный стул под ним скрипнул, как если бы он поднялся со своего места. — Это, скорее, подозрение: может, ты все еще работаешь на него и создаешь там какой-нибудь чертов эликсир молодости, откуда мне знать?       — На него? Ты о ком?       — Не притворяйся, Фрейзер, ты ведь не дурочка. Это, в конечном счете, с тобой продолжили сотрудничать, в твоих лабораториях, — голос Черной Маски раздраженно дрогнул, и Джейсон поправил наушник, стараясь внимательно вслушаться: вот и интересная информация, наконец, появилась. — Как твой удачный эксперимент, все еще жив? Не пойми меня неправильно, я никогда не считал тебя врагом, может, наоборот даже; конечно, до того, как ты уехала за своим ботаником в Калгари. Я до сих пор не понимаю, как можно было променять настолько прибыльное и удачное дело на тихую жизнь в горах?       — Меня надолго не хватило, сам знаешь, — выдохнула Мина. — Но это ведь не ревность в тебе сейчас говорит, правда?       — Нет. Поверь, такая стерва, как ты, свела бы меня в могилу раньше времени, — тихо рассмеялся Роман, и его голос прозвучал сразу из обоих наушников, поэтому Джейсон предположил, что Сионис встал ближе к Мине, может быть, даже склонился над ее ухом. — Но ты что-то скрываешь, Фрейзер, и не первый год.       — А я, по-твоему, должна на каждом шагу кричать о всех моих планах? Слушай, — она хмыкнула, прочищая горло, — я тебе верю настолько, насколько это вообще допустимо при особенностях наших, м-м, профессий, но если я буду докладывать о каждом своем шаге и решении, то рано или поздно лишусь денег, своих людей или даже жизни. С тем же успехом я могу рассказать Бэтмену о моих лабораториях в городе и сдать номера всех поставщиков, почему нет? Но давай начистоту: ты и сам ничего лишнего не говоришь, так что не тебе судить.       — Потому что, очевидно, я не могу знать, на кого ты работаешь. Почему бы Колпаку не завербовать тебя?       — Руки коротковаты и денег недостаточно. Я стою дорого, — рассмеялась Мина и услышала, как фыркнул обсуждаемый Красный Колпак в ответ, не удержавшись: забавно, что ее «дорого» всего-то равнялось цене ее жизни. — И мне не слишком хочется терять свою прибыль, знаешь, поэтому чем раньше ты выведешь мальчишку из игры, тем быстрее упростишь жизнь не только себе самому, но и мне. Так что, словом, я не вижу ни единой причины вставлять тебе палки в колеса, Роман.       Нужно было отдать должное Мине (Коралине? Джейсон едва ли мог ответить, кто из них был настоящим человеком, а кто — маскарадным костюмом, но, признаться, это его ничуть и не интересовало), говорила она спокойно и убедительно. Сам Тодд вряд ли бы на это повелся, но если Сионис действительно так хорошо знал Фрейзер, то, вероятно, здесь ей безопасность гарантировало ее общее прошлое с Маской. Но не могло ведь все сложится так просто, верно? Джейсон нахмурился: с другой стороны, Мина практически выполнила свою часть сделки, и Тодда не должна интересовать ее судьба, поэтому стоило отбросить ненужные размышления.       Отчего-то только получалось у него это прескверно.       — К завтрашнему утру эта маленькая проблемка уже будет решена, — после минутного молчания заявил Сионис, и раздался хлопок: очевидно, это его тяжелые ладони опустились на стол в его офисе. — И тогда, надеюсь, мы с тобой сможем более подробно обсудить другие аспекты нашей — как ты там выразилась? — профессии. Потому что, насколько мне известно, программу никто не останавливал, а ты ведешь себя так, будто не принимаешь никакого участия в ней.       — Всенепременно обсудим этот вопрос, только сначала убей Колпака, ладно? Он действует мне на нервы, — протянула Мина.       — Я все слышу и, возможно, даже припомню тебе это, бабуля, — не удержался от комментария Джейсон и улыбнулся, зная, что застал женщину врасплох своим комментарием.       — Рад был повидаться с тобой, береги себя.       — Я в безопасности, пока твои головорезы сидят смирно или занимаются поимкой надоедливого террориста. — Ты? Да, разумеется, ты в безопасности, Ми.       С этими словами раздался звук закрывающейся двери, протяжный вздох женщины, и один из наушников Джейсона, наконец, затих. Мина справилась: почти успешно, если не считать неловких вопросов Маски, на которые женщина так и не смогла дать внятных ответов. Однако это мало интересовало Джейсона, ведь она сумела установить жучок, перехватывавший аудиальную и электронную информацию, прямо под столешницей в офисе Романа Сиониса, и большего от нее Тодд не требовал. Пока, во всяком случае, потому что наверняка он еще вернется к ней с просьбой о сорока процентах выручки, ведь ее работа формально была завершена. Джейсон ухмыльнулся собственной мысли и встал из-за стола, понимая, что ему необходим был глоток крепкого кофе перед длинной ночкой выслеживания и перехвата поставки для Черной Маски — теперь было лишь вопросом времени, когда маленькое устройство взломает подключится к компьютеру Сиониса.       — Дэвид, слышишь меня? — раздался голос Сиониса из второго наушника, и Джейсону пришлось замереть на полпути к небольшой кухне. — Фрейзер ведь притащила из Калгари дочь, верно? Отправь к девчонке парочку парней, которые смогут развязать ей язык и допросить о делах ее мамули. Ну, в условиях, конечно, полной конфиденциальности.       А вот это уже дерьмово, подумал Джейсон, пытаясь представить, как много времени уйдет на зачистку корабля, транспортировавшего оружие для Черной Маски. В целом, если у него останется пара лишних минут, то стоило бы проверить Фрейзер и, возможно, переночевать в квартире напротив, чтобы убедиться в относительной сохранности Коры хотя бы на сегодня. В качестве, разумеется, хоть какой-то благодарности.