Маскарад

      За квартал до места, возле которого он обязался дождаться Коралину, сев на парапет крыши не самого высокого здания, Джейсон прижал руку к тяжело вздымавшейся груди, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание. Он передвигался быстро и хотел, правда очень хотел списать учащенное сердцебиение и одышку на физическую усталость, но его мысли хаотично метались и причиняли сознанию больший вред, нежели изможденность — телу. Джейсон думал о Бэтмене, как будто ощущал его взгляд, прожигавший спину, и прикидывал, сколько еще времени Брюсу может понадобиться, чтобы раскрыть личность Красного Колпака? От силы неделя; Тодд хоть и нестерпимо злился на него, отрицать и преуменьшать умственные способности великого детектива он вряд ли бы стал.       Джейсон отчего-то думал о своей замене: мальчик Дрейк тоже казался смышленым, и попадаться лишний раз ему на глаза — чревато, ведь в конечном итоге Тодд не мог гарантировать, что Тим будет оставаться выгодно-слепым к деталям, которые касались и Красного Колпака, и нареченного брата Дрейка. Что мешало ему однажды вдруг предположить, что появившийся из ниоткуда террорист — давно сгинувший Робин? Он вздохнул: к его собственному сожалению, жизнь часто вносила свои коррективы в идеально составленные планы, разрушая их до основания, и воля случая была столь велика, что порой пугала. Тем более, несобранным и растерянным Тим мог только казаться, ведь пересеклись они с Джейсоном в присутствии Коралины Фрейзер, к которой Дрейк так неровно дышал.       Но к черту мальчишку, страшным казалось не это; поистине пугала собственная разномастность мыслей, потому что они все чаще теперь вертелись вокруг этой самой Коралины, которая, словно детская шарада, выглядела нелепо, несвязно звучала, но никак не поддавалась решению. Тодд видел ее сквозь призму маски Красного Колпака, и она угрожала, бесновалась, пугалась и вжималась в свое кресло в желании поскорее отстраниться, но, кроме того, меньше суток назад Фрейзер сидела возле него на каменных холодных ступеньках, выкуривая вторую сигарету подряд, куталась в его куртку и тихо засыпала на его плече, болтая всякие бессмыслицы об опасностях Готэма и его неумелых защитниках.       Джейсон стянул с головы красный шлем, зажав его в руках и всмотревшись в гладкую поверхность. Несмотря на то, что солнце давно село за горизонт, а небо почернело от ночной тьмы и плотной пелены набежавших грозовых туч, света фонарей в городе по-прежнему оставалось достаточно, чтобы разглядеть в блестящей маске собственное отражение. Джейсон смотрел на лицо, прикрытое сейчас только черной маской-домино, но будто видел только восковую фигуру: пустой образ, вылепленный из страданий, собранный из неустанных тренировок, выкованный смертью — никаких эмоций, никакого сочувствия, только холодный расчет. Он был чем-то нечеловеческим. Или хотел быть, напомнил он себе, вспоминая, что в его заиндевевшей душе что-то дрогнуло, когда Коралина рассказывала историю про мальчика-героя, что вытащил ребенка из давящий толпы. Джейсон Тодд знал этого мальчика и даже видел его в зеркальном отражении когда-то очень давно; сейчас на него вместо живого мальчишки с хитрой улыбкой смотрел уставший мертвец, существующий исключительно благодаря горючей ярости в венах под бледной кожей, но все же…       Мужчина вздохнул, подняв взгляд и всмотревшись в ландшафт ночного Готэма. Тодд не хотел признавать, что ошибся, полагая, будто бы в Красном Колпаке не осталось ничего от Джейсона, однако и отрицать подобное было бы, по меньшей мере, глупо. Он родился с этим именем, рос с ним, и умер, и воскрес, и до сих пор иногда словно позволял себе быть Джейсоном Тоддом, причем в те моменты, когда, казалось, как никогда необходим был Колпак со своей черствостью и жестокостью, не допускающий никакого проявления чувств. В конце концов, пятничным вечером не Красный Колпак нес на руках заснувшую Коралину до ее квартиры, не он слушал ее размышления и не он дал согласие на еще одну встречу, нет: девушка говорила с Джейсоном, и это он ей отвечал, почти расслабившись от действия алкоголя и сигарет. И еще чего-то — давно забытого, пока совершенно неуловимого, но неизбежного. Джейсон вздернул уголок рта в кривой усмешке, а потом вновь надел шлем, который обеспечил фантомное ощущение безопасности.       Джейсон с таким усердным постоянством обвинял новую знакомую в том, что она пыталась разыграть два абсолютно разных сценария жизни одновременно, что не заметил, как и сам стал копировать ее поведение. Джейсон вдруг подумал, что заразился синдромом Коралины Фрейзер: тот, наверное, предавался воздушно-капельным путем, поэтому одного ужина и ночного разговора хватило для того, чтобы начать проживать подле нее в двух разных образах. И отчего-то Красным Колпаком возле нее хотелось быть меньше, чем просто Джейсоном. Не то чтобы он был уверен, что поступал совершенно неправильно, но если бы кто-то гипотетический вдруг дал сейчас Джейсону отрезвляющую пощечину с коротким призывом прекратить затеянный балаган с частой сменой ролей, то наверняка Тодд бы задумался и остановился.       Однако на крыше небольшого жилого дома он сидел в исключительном тихом одиночестве, и вразумить его было некому. В окружении мигающих городских огней остался только Джейсон и его тяжелые мысли о Коралине Фрейзер, которая парадоксальным образом будоражила внутри злость, интерес, раздражение и желание присматривать за ней — совершенно безумное сочетание эмоций, что не поддавалось никакому логическому объяснению.       Скользнув взглядом по знакомому зданию, маячившему вдалеке приглушенно-голубым светом вывески «Полиция Готэма», Джейсон нахмурился: он не знал, запомнили ли шестерки Сиониса то, что вырубила их вовсе не хрупкая девочка с трясущимися от ужаса руками. После того, как эта мысль отозвалась неприятным клокочущим ощущением в горле, напомнившим разочарование, Джейсон вдруг раздраженно одернул самого себя. Какое, в сущности, ему дело до того, как Фрейзер станет разбираться с последствиями того вечера? Он спас ее жизнь — в эгоистических, конечно, целях, — и теперь практически использовал ее, как собственное тайное оружие. Но если бы вдруг она пострадала тогда или, например, умерла, спросил себя Тодд, поглядывая на экран старенького телефона, который служил для связи с Фрейзер, в таком случае, как бы он реагировал?       Вряд ли Джейсон, даже если бы мог, успел бы дать ответ на собственный вопрос, потому что из встроенного динамика в шлеме донесся голос девушки, сообщившей о том, что она на месте. Джейсон сощурился, глядя прямо перед собой: на углу улицы, поправляя микронаушник, стояла сама Коралина Фрейзер в укороченной куртке из искусственного меха и платье, длина которого едва доходила до середины бедра. С такого расстояния трудно было рассмотреть выражение ее лица, однако Джейсону думалось, будто бы она, нервно дергая подол и переступая с ноги на ногу в неудобных сапогах на каблуке, морщилась от неприязни — и, вероятно, холода. Но конвенциально, по крайней мере, издалека, смотрелась Фрейзер эффектно.       — Выглядишь, как шлюха, — не удержался от комментария Тодд и увидел, что девушка, быстро оглядываясь, еще раз одернула узкое белое платье.       — Ой, тебе не нравится? — с наигранным беспокойством отозвалась Коралина, чуть понизив голос. Джейсон еще раз окинул взглядом Фрейзер и хмыкнул, оставив вопрос без ответа. Вообще-то, как раз наоборот. Ему нравилось. И это совсем не то, что Джейсон хотел произносить вслух. — Мог бы, в таком случае, найти более подходящую одежду и прислать мне вместо того, чтобы просто давать указания.       — Расслабься, это был комплимент: от тебя сегодня и не требовалось одеваться, как студентка приходской школы. Ты все сделала верно, у Сиониса, судя по всему, на такое стоит. — Губы Джейсона изогнулись в усмешке, когда в ответ он услышал, как Коралина фыркнула. — Отлично, а теперь надевай браслет. Только скрой хоть лицо волосами, ради всего святого, а то удивишь какого-нибудь вуайериста, следящего за тобой издалека.       — Ты сейчас себя имеешь в виду? — парировала девушка, при этом все же встряхивая волосами и скрывая за ними свои черты. Парой быстрых движений она защелкнула браслет на своем тонком запястье и вновь поправила волосы, лишь слегка потемневшие — если не знать, что произошло в ту секунду, то такое изменение в оттенке вполне возможно принять за игру света. Коралина вытянула перед собой руку, вероятно, осматривая изменившийся цвет кожи и хмыкнула. — Ощущения странные. С девушкой все… В смысле, ты знаешь, кому принадлежал этот браслет?       — Местная танцовщица, Милли Сахим, Маска часто заказывал именно ее в вип-комнаты. То, как именно он оказался у меня, останется моим грязным секретом, хорошо, принцесса?       В том, на самом деле, никакой загадки не было, и если бы Коралина настояла, то, вероятно, мужчина наверняка бы рассказал короткую и ничуть не занимательную историю. Но она не ответила, только зачем-то встряхнула запястье, сжав и разжав пальцы, а после сдавленно зашипела, как от боли. Джейсон нахмурился, не понимая, чем вызвана ее заминка, однако сам понадеялся на то, что сама хозяйка браслета была в порядке. Тодд встретил ее как раз у этого клуба в одну из ночей, когда не надевал свою маску на дело: однажды, не скрывая своего лица, прошел в заведение в сопровождении Милли. Он познакомился с мисс Сахим за полчаса до того, как пересечь порог клуба, что принадлежал Роману Сионису — просто угостил сигаретой спешно стиравшую слезы девушку в таком же поразительно-коротком платье, что и у Коралины.       Милли была красива в стереотипном понимании этого слова, только вот всего в ее облике как будто было слишком много — чересчур большие губы, неестественно густые ресницы, чрезмерное количество косметики. Потом-то, конечно, Джейсон разглядел замазанные на шее и скуле синяки, но в первые секунды подумал, что девушке просто нравилось привлекать внимание, ведь, заметив Тодда, она тут же натянула на лицо улыбку и поприветствовала его, словно клиента клуба — с должным кокетством и томностью во взгляде.       Джейсон провел с Милли вечер, а после — ночь, узнав, что, во-первых, она крайне рада, наконец, уехать с работы не с Романом Сионисом, а, во-вторых, что она собралась бежать из Готэма. По словам самой Милли, кроме того, в воскресенье ее ноги в клубе, не будет, и обыкновенно другие девушки работают, развлекая испорченных сынков городской элиты и самого владельца. Слушая Милли Сахим в тот вечер, Джейсон сперва даже обрадовался возможности отправить вместо нее Коралину, чтобы та стала свидетельницей разговора Черной Маски и Джеремии Аркхема — руководителя лечебницы. Сионис оказался более предусмотрительным и осторожным, нежели казался на первый взгляд, поэтому рискнул организовать встречу с Аркхемом на сравнительно безопасной территории, чтобы, вероятно, избежать прослушки.       И Джейсон нескрываемо радовался, понимая, что Коралина могла стать живым «жучком», который, при должной экипировке в виде смены облика, мог проникать куда угодно. Спустя, правда, еще какое-то время бессмысленной болтовни в тот вечер, проведенный с Сахим, Джейсон, глубоко целуя развязно стонавшую Милли, поймал себя на мысли о том, что уже несколько минут кряду думал о Коралине. Он пальцами обводил багровые синяки на коже едва знакомой девушки и отчего-то представлял, как такие же отметины могли остаться поверх тела Фрейзер, — и после этой вылазки подминать ее под себя так же мог кто угодно, рассчитывавший на секс на одну ночь с симпатичной девчонкой. Даже смердящий кровью бессчетных жертв Роман Сионис, если Фрейзер вовремя ноги не унесет. И по большому счету Джейсону должно быть все равно.       Но.       Он расправил плечи, словно пытаясь стряхнуть с них тяжесть навалившихся размышлений, и вновь посмотрел на Фрейзер, которая уже уверенно шагала в сторону клуба, так и не задав больше ни единого вопроса. Может, она и так все усвоила с первого инструктажа, который, на скромный взгляд Джейсона, казался предельно четким: крутишься в поле зрения Черной Маски, идешь за ним в вип-комнату, запоминаешь всю необходимую информацию, ускользаешь через служебный выход. На словах действительно проще, чем водить за нос мальчишку Дрейка, и если Коралине до сих пор удавалось последнее, то с сегодняшним заданием она должна была расправиться довольно быстро.       — Эй, Фрейзер? Будь осторожнее.

***

      Тим: «Так что, я оставлю документы в ящике?»       Тим: «Или ты спустишься?»       Кора: «Я сегодня ночую у Яз, посиделки, пижамная вечеринка, все дела. Буду очень благодарна одному почтальону на полставки, если он сложит все документы в ящик. Перед работой заскочу домой и быстро все просмотрю».       Тим: «ОК, босс, принято».       Тим: «Увидимся завтра».       Тим глубоко вдохнул на пять счетов и задержал дыхание на две секунды. Медленно выдохнул. Повторил действие в надежде на то, что простое действие успокоит его лихорадочное сердцебиение. Он сжимал руль своей машины до побеления костяшек пальцев, и взгляд его был устремлен на связку новых ключей, блестевшую по-особенному хитро на свету уличных фонарей, что пробивался сквозь мокрые окна. То, что задумал Тим, выходило за рамки морали и, кроме того, ставило под сомнение все заверения юноши о том, что он доверял Коре безоговорочно и окончательно. С другой стороны, постарался успокоить себя он, у Тима появились причины не доверять своей подруге в связи с некоторыми вскрывшимися обстоятельствами.       В которых он даже не был уверен, напомнил себе Тим, роняя голову на руки, сложенные на руле. Сердце заклокотало где-то в горле, и Дрейку стало не по себе от осознания, как далеко он готов пойти ради того, чтобы узнать правду. Было ли это низко, благими намерениями оправдывать нечестные поступки по отношению к человеку — девушке, действительно дорогой сердцу? Тим коротко усмехнулся, растягивая в улыбке сухие губы и ощущая, как трещинка на них засаднила, но даже легкое болезненное ощущение не отрезвило его мысли. Возможно, сегодня он сумеет найти доказательства причастности Коры к обороту наркотиков в городе, и тогда…       Ничего. Тогда — абсолютное, непреодолимое, горькое «ничего».       Ни один из тех вариантов развития событий, который мог последовать за нахождением улик, не радовал Тима совершенно, даже, скорее, наоборот — заставлял мучительно долго не выходить из машины, не подниматься к квартире Коры, не обыскивать ее апартаменты на наличие явственных доказательств связи с Миной Фрейзер. Тим медлил, но, во многом, причиной тому были и его сомнения, ведь окажись Коралина Фрейзер хоть сколько-нибудь причастной к наркоторговле, она бы не перестала быть собой, девушкой, к которой Тим привязался уже в первые недели общения. Она не прекратила бы быть его подругой, не утратила бы свою способность радоваться мелочам, наподобие карамельного капучино и круассана перед рабочим днем, что иногда приносил ей Тим; она все так же продолжила бы смеяться над его неуместными шуточками и колкостями, по-прежнему отвечала бы с очевидной иронией на простые просьбы и ездила бы субботними вечерами в бар по одной только просьбе юного Уэйна.       В том и заключалась основная проблема: даже будь она преступницей, Кора осталась бы собой, и один только этот, казалось бы, незначительный факт на корню обрывал всякие зачатки решимости Робина добраться до истины. Именно Робина, в очередной раз убедился Тим, крепко зажмуривая глаза, не Тима Дрейка-Уэйна, который с каждым днем все больше желал избавиться от своего бремени самопровозглашенного защитника города.       Перехватив одной рукой папку с неподписанными и несортированными офферами, юноша вышел из машины, глубоко вдыхая влажный холодный воздух. Ноябрь в этом году с каждым днем становился все прохладнее, и оттого настроение только ухудшалось — не хватало тепла и солнца, что хоть немного могли оградить и уберечь от излишних переживаний. Пока Тим поднимался к квартире Коры, он поймал себя на том, что вслед за бесконтрольной бурей догадок и сожалений его мысли словно накрыли плотным черным покрывалом, изолирующим всякие эмоции. И спасительная пустота, подумал юноша, сжимая в пальцах ключи от новой двери Коры, ощущалась в разы приятнее, нежели болезненное чувство стыда, душившее его весь вечер.       В конце концов, он действительно собрался проникнуть в квартиру своей подруги.

***

      Если бы музыка и перманентно моргавший свет могли душить, то, вне всякого сомнения, в клубе, что принадлежал Черной Маске, Кора с огромной вероятностью бы умерла от нехватки воздуха. Игравшие песни казались невыносимо тяжелыми, давящими на грудь и на голову, как будто заставлявшими прогнуться в языческом бесконтрольном танце, а разноцветные осколки острого света больно резали по глазам. И, несмотря на то, что Кора не раз проводила вечера в компании друзей, танцуя в разных клубах Готэма, в этот она не забредала ни разу — а если бы не Колпак, то никогда бы тут не появилась.       Коралина, проходя мимо зеркальной колонны, задержала на себе взгляд и оглядела новое, непривычное взгляду лицо. Его обладательницу звали Милли, и это — практически единственная информация, какую удалось вытянуть из разговора с Колпаком. Не то чтобы Кора старалась: ей едва ли хотелось знать все подробности его грязных секретов, как он сам назвал историю получения браслета. Во всяком случае, девушка предпочитала верить, что Милли по-прежнему жива, здорова и не пала жертвой бескомпромиссных решений Красного Колпака. В конечном итоге, ведь что-то человеческое в нем должно было остаться? И если у него действительно в груди билось живое сердце, способное хоть немного испытывать симпатию, в таком случае, за Милли переживать не стоило, ведь, по правде говоря, Коралина подумала о ней, как о сногсшибательной красавице. Карамельного цвета кожа, тугие темные локоны волос, миндалевидные глаза орехово-коричневого оттенка, слегка вздернутый нос и пухлые губы — о такой внешности можно только мечтать. Ей бы в пору быть фотомоделью, а не танцевать в клубе Сиониса, пусть и за, вероятно, приличную сумму. Помедлив мгновение, Кора потянулась к своем-чужому отражению и осторожно провела пальцами по стеклу и поджала губы, словно проглотив неозвученное извинение. Если вообще существовала возможность ощущать вину за то, что используешь без ведома чье-то лицо и имя, то именно это в тот миг чувствовала Коралина.       — Сахим, ты что здесь забыла? — Сквозь гремящую музыку услышала возглас Кора, когда чья-то крепкая рука перехватила ее предплечье. Девушка спешно повернула голову направо и увидела мужчину высокого роста с тонкими губами и в очках — в стеклышках, бликуя и ослепляя, отражались разноцветные огни. Лицо целиком разглядеть было сложно из-за недостаточного освещения, но судя по развороту плеч и росту, а еще, конечно, характерной формы очкам девушка поняла, что перед ней стоял помощник Черной Маски. Имени она его не помнила, однако точно знала, что он присутствовал в кабинете Романа Сиониса, когда Кора под личиной Мины пришла в его офис с визитом.       — Я… Вообще-то, у меня сегодня выходной, но я подумала, что буду нужна.       — Слава богу, мозги у тебя все еще на месте. Идем, — он потянул ее за рукав меховой куртки, и Кора покорно последовала за ним, — мистер Сионис рад будет тебя видеть. Хотя оделась ты, конечно, слишком… закрыто.       Слишком — что? Коралина, не удержавшись, изогнула брови, однако не стала даже пытаться перекричать гудящие басы музыки, облепившие ее со всех сторон. Уже второй раз она слышала оценку своего наряда за последние десять минут, и если первая прозвучала так, словно Кора нарядилась в костюм для ролевых игр, то вторая едва ли не приравняла самое короткое платье в ее гардеробе к монашеской рясе. До чего же отвратительно, подумалось Коралине в тот момент, когда она перешагнула порог вип-комнаты на втором этаже клуба, а дверь за ней шумно захлопнулась, тут же изолируя всех присутствующих от оглушающей музыки. Сиониса здесь еще не было, однако взгляд Коры сразу упал на мужчину некрепкого телосложения, с залысиной и в очках. Он держал в руках стакан с виски и неотрывно глядел в одну точку — куда-то за спину танцующей перед ним на постаменте девушки с яркими бирюзовыми волосами. Возможно, он еще не был пожилым, судя по ровной спине и довольно молодой коже рук, но лицо как будто принадлежало изможденному старику, и по одной только усталости в серо-голубых глазах можно было точно утверждать, что год его жизни наверняка шел за два, а то и за все три. Видимо, он и являлся Джеремией Аркхемом, о котором не раз за сегодняшний вечер упомянул Красный Колпак. В свои догадки и предположения он Коралину не посвящал, однако заверял, что встреча Сиониса с главой лечебницы несла в себе больший смысл, чем девушка могла предположить. Вообще, планы Романа и Колпака имели, как минимум, одну общую черту — они казались напрочь лишенными всякой логики.       — Чего застыла? Вставай рядом с ней, — выплюнул помощник Маски, стаскивая с плеч Коры куртку и оставляя ее в одном только платье на тонких бретелях. Он прищурил глаза за толстыми стеклами очков и перехватил двумя пальцами ее лицо, заставляя посмотреть прямо на него. — Ты бледная какая-то, жухлая. Давно так исхудала?       — Нет. Проблемы со здоровьем.       — Надеюсь, ты не подцепила сифилис или ВИЧ от последнего клиента, — прошипел ей на ухо мужчина, чуть склонившись: очевидно для того, чтобы диалог остался только между ними двумя. Тремя, поправила себя Коралина, представляя, что Колпак в тот момент тоже прекрасно слышал все слова прихвостня Сиониса. Он чуть отпрянул и улыбнулся уголком рта, хищно и зловеще. — В ином случае придется пересмотреть твой контракт.       Девушку затошнило. Сложить два и два совсем несложно, когда, во-первых, по словам Красного Колпака, Милли Сахим Черная Маска любил держать подле себя, а во-вторых, ей уже несколько раз недвусмысленно намекнули на то, что выглядела она недостаточно… привлекательно. Если до этого момента она практически не ощущала страха, то теперь чувствовала, как с каждой секундой он пробирался внутрь сквозь кожу через неаккуратное прикосновение к лицу и с каждым новым вдохом.       — Я в порядке. — В два широких шага Кора приблизилась к подиуму рядом со своей коллегой на один, благо, вечер. Она коротко окинула Коралину взглядом, и на мгновение девушке показалось, что в глазах танцовщицы мелькнуло нечто, похожее на искреннее сожаление — или же всего лишь воображение разыгралось, потому что уже секунду спустя та начала извиваться в медленном, манящем танце. Не успела Кора присоединиться к ней и положить руку на пилон, как помощник Сиониса протянул ей стакан с прозрачны содержимым. — Что это?       — Вода со льдом, — пожал он плечами. — Приди уже в себя.       Кора закивала и быстро осушила стакан с водой, чувствуя, что ее руки мелко задрожали. Она замерзла, испугалась, ощутила фантомную горечь от безвкусной воды на языке, в полной мере прочувствовала весь груз навалившихся в одночасье опасностей, и самое страшное в том ее собственная роль в создании своих проблем. Нерадивый паук, что сплел паутину настолько липкую, что сам стал жертвой своей хитрости. И теперь выхода было два — замереть и ждать смерти или же всеми силами пытаться выкарабкаться, пусть даже и почти без всякого шанса на спасение. Коралина выбирала второе: она прислушалась к музыке и вспомнила известные ей движения, которые были бы применимы сейчас. Держась рукой за пилон, она медленно, точно змея, прогнулась в спине в надежде, что ее тело помнило хоть что-то из занятий гимнастикой в детстве. Впрочем, вряд ли художественная гимнастика имела общие черты с танцами на пилоне, но Коре только и оставалось, что предполагать — она танцевала, как умела, и ей даже начало казаться, что у нее получалось, судя по голодному взгляду прихвостня Черной Маски.       Может, она бы и успела расслабиться и начать двигаться уверенно, если бы дверь не распахнулась и в помещение не шагнул высокий мужчина в ярко-алой рубашке с закатанными до локтей рукавами. На ладонях вошедшего красовались кожаные перчатки, а лицо скрывала черная маска в форме устрашающего черепа. Коралина продолжила танцевать, пытаясь вести себя раскованно, так, словно появление Романа Сиониса ничего не меняло.       Но на деле — да, меняло, сметало всю ее призрачную уверенность и вновь распаляло угольки страха в душе.       — Аркхем, старина! — нарочито радостно окликнул его Сионис, почти падая на широкий диван напротив Джеремии, крутившего в руках уже опустевший стакан. — Как тебе выпивка и мои малышки? Приятнее, чем застенки твоей обители, согласись.       — Все в порядке, — сухо отозвался Джеремия, и Кора повернулась спиной к говорящим лишь на мгновение, чтобы, запрыгнув на пилон, наклониться в повороте чуть ближе. Ее длинные волосы лишь слегка задели плечо Джеремии, но тот раздраженно отмахнулся, словно любое прикосновение причиняло ему едва ли не боль. Кора нахмурилась, когда Аркхем окинул недоброжелательным, колючим взглядом сначала ее, а потом и другую танцовщицу, куда более умелую, нежели Кора. Роман, заметив неудовольствие собеседника, коротко хохотнул.       — Девочки, не стесняйте моего гостя. Можете посидеть со мной, отдохнуть, раз танцы сегодня не поднимают настроение, — махнул он рукой, и девушка с голубыми локонами тут же бросилась к Роману, садясь на подушки возле дивана с кукольно-широкой улыбкой. Кора помедлила, наблюдая за картиной перед глазами: ее сердце тревожно забилось, когда пальцы Черной Маски будто в одобрительном жесте зарылись в шевелюру танцовщицы, и та прильнула к его прикосновению, точно кошка, изголодавшаяся по ласке хозяина. Она словно упивалась его касаниями, его близостью, и от понимания происходящего Кора вздрогнула, как если бы это ей провели пальцами по загривку. Но она только растянула дрожащие губы в усмешке, несмело шагая вперед. Сионис выжидающе поглядел на нее темными-темными глазами. Молча поманил рукой. Выждал пару секунд, прежде чем угрожающе податься вперед.       И она села рядом с ним на диван, тут же почувствовав, как тяжелая рука легла на ее плечо, а ладонь в перчатке огладила заднюю часть шеи. Наверное, впоследствии Кора станет вспоминать это действие, как самое отвратительное подобие ласки, и никому ни за что не позволит вновь касаться того места, подумала девушка, но не шелохнулась, вслушиваясь.       — Я, вообще, не просто так тебя пригласил, Джер.       — Пригласили? — Аркхем говорил негромко, и все же его голос как будто заполнил все окружающее пространство. Кора прижалась плотнее к спинке дивана так, будто вкрадчивый, пробирающий до костей звук его голоса окутал все ее существо, эхом пульсируя в подсознании. — По-моему, перехватить человека возле его дома и затолкать в машину против воли — не то, что обыкновенно называют приглашением, мистер Сионис.       — Разве иначе ты бы пришел сюда? — хохотнул Сионис и пальцами принялся перебирать волосы Коралины. Она дернула головой в его сторону в надежде скинуть его руку, но та только крепче вцепилась в темные кудри. Было практически больно. — И молчание стало ему ответом. Джеремия, я клянусь, зла тебе не желает никто из присутствующих; более того, если мы с тобой договоримся, то ты спокойно переживешь эту ночь и даже получишь честное вознаграждение.       — Как будто у меня есть право отказаться.       — Несомненно есть. Что я, зверь какой-то? Просто обыкновенно люди выбирают дружить со мной, а не идти против, — он притянул Коралину к себе, сжимая крепкими пальцами теперь уже ее плечо, и мир перед ее глазами будто пошатнулся: картинка стала нечеткой, а голос Романа, звучавший над ее головой, доносился словно из-под толщи воды. Она моргнула, поднимая глаза и перехватывая взгляд Сиониса из-за глазниц маски-черепа: — Правда, моя куколка?       — Все так, — кивнула Кора, почувствовав, что слова ей дались с трудом. Девушка нахмурилась, ощущая свой язык слишком большим, трудно поворачивающимся и даже тяжелым. Напрягшись всем телом, она сжала руку в кулак, чувствуя, как немели пальцы, а после взглянула на помощника Черной Маски, который неотрывно скользил взглядом по ее телу, едва улыбаясь. Возле него, на столешнице, стоял стакан, из которого Коралина пила воду.       Воду с горьким, неизвестным привкусом.       — В наше время, знаешь, трудно доверять кому-то. Друзья то и дело предают, союзники разрывают соглашения, и только деньги — деньги, мой дорогой друг, — могут гарантировать преданность. Ну, еще, конечно, страх, поэтому вот тебе задачка: что может случиться с малышом Шаем, если вдруг его отец перейдет дорогу не тому человеку? В жизни бывает всякое, в жизни жителя Готэма — тем более. — Аркхем, услышав последнюю фразу Сиониса, вскочил на ноги, сжимая руки в кулаки. Кора никогда не слышала о Шае, но несложно было догадаться, что мальчик — сын Джеремии, и Черная Маска сейчас открыто угрожал ребенку смертью. — Но! Если сердобольный отец соглашается на сотрудничество, то не только спасает своего сынишку, но и получает достаточно денег, чтобы купить ему много новых игрушек. Дэвид, доставай аванс.       Кора посмотрела на то, как помощник Сиониса вынул из своей сумки пачку стодолларовых купюр и помахал ей в воздухе перед лицом Аркхема. Тот с отвращением взглянул на грязно-зеленые деньги и медленно вдохнул через нос, словно пытаясь успокоиться. Девушка поежилась: она не хотела видеть этого, не хотела смотреть на то, как отцу угрожают смертью сына, не хотела чувствовать на себе руки Черной Маски, не хотела быть пожираемой взглядом Дэвида. Все, чего хотелось Коре — спать. У нее тяжелели веки, и она с трудом дышала, практически проталкивая воздух в легкие.       — Что нужно… от меня? — проглотив гадкие слова в адрес Сиониса, выдавил Аркхем.       — Вот так бы сразу! Мне нужна встреча с ним, — выделив последнее слово интонационно, заявил Роман. «С ним»? Брови Коры дернулись, и она действительно остановила себя от того, чтобы нахмуриться, в последний момент, не позволяя интересу проявиться на своем лице. Она ведь сейчас не вездесущая Коралина Фрейзер, она — Милли Сахим, привыкшая к подобного рода разговорам.       — Это невозможно: мы персонал не подпускаем ближе, чем на пять футов, о посторонних и речи быть…       — Занятия в школе у Шая Аркхема оканчиваются в два часа дня, за ним приезжает его мать, в пятнадцать минут третьего на красном «Шевроле» восемнадцатого года выпуска, — перебил его Дэвид, склоняясь над ухом Аркхема, что был внушительно ниже двух других мужчин. — Если ты думаешь, что мы здесь ради забавы собрались, то даем тебе подумать еще пару минут.       — Дэвид, брось, не запугивай его. Джер, правда, если бы не острая нужда, то я бы в жизни не обратился к тебе, но время неспокойное, да и развелось всяких… Словом, как тебе следующая неделя, скажем, четверг? Мне бы только поговорить с ним, и дело с концом.       — Четверг..? Н-нет, суббота после, — Коралина сосредоточила взгляд, пытаясь сфокусироваться на фигуре Джеремии, и увидела, как быстро и нервно сглотнул Аркхем, и только потом обратила внимание на то, что со спины к его левой почке прижимался ствол пистолета, — отбоя в 10 вечера. Да, лучше суббота.       — Чудесно, просто чудесно! Оставлю в расписании свободное окошко, — Роман радостно хлопнул ладонями по своим коленям и тут же поднялся на ноги. — А теперь идем, я провожу тебя на выход, чтобы ты вдруг не заплутал. Лайла, поедешь сегодня со мной, а то Милли, кажется, нездоровится.       Коралина с трудом подняла отяжелевшую голову, взглянув на уже удаляющуюся фигуру Черной Маски, и открыла рот в попытке что-то спросить. Лайла? Кто такая Лайла? А Милли — это… Она не помнила. Ей так сильно хотелось спать, о чем она и попыталась сказать человеку, потянувшему ее за запястье с огромной, как ей почудилось, силой. Пахнуло остро-кислым парфюмом, когда Кора безвольной куклой упала на грудь тащившему ее вперед человеку, а потом земля ушла из-под ног. Девушка подумала, что падает, и крепко схватилась за одежду стоявшего рядом — Дэвида, его звали Дэвид, вообще-то, — пытаясь удержать равновесие.       Коре потребовалась целая минута и сильный порыв холодного ветра, чтобы понять: помощник Черной Маски выволок ее на улицу. Замотав головой, Коралина постаралась увидеть парковку перед клубом или, на худой конец, других людей, у которых можно было бы попросить телефон, чтобы вызвать такси, но… никого. Только темный переулок, фонарь над служебным входом и мусорный бак, из которого крепко воняло чем-то тухлым.       — Фрейзер? Что с тобой? Почему так тихо? Ты закончила? — чересчур громкий голос, неприятно искаженный механическим модулятором, прозвучал в ее ухе, и она спешно оглянулась, надеясь увидеть его.       — Где ты?       — Эй, Сахим, я здесь. — Коралину поставили на землю, и она тут же привалилась спиной к стене, чувствуя, как ослабели ее ноги. Что-то теплое прикоснулось к ее ноге возле подола платья, и она захныкала, дернув ногой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Пальцы, пришло ей в голову запоздало: в тот момент Дэвид уже вычерчивал на внутренней стороне ее бедра линии вверх-вниз, подбираясь ближе к белью. Девушке захотелось отпрянуть, но тело совсем не слушалось ее, а спина и так прижималась к стене.       Дэвид надавил на ее плечо, и Кора податливо осела на холодную землю. Голые колени больно стукнулись об асфальт, а в районе затылка кожа заныла — мужчина, стоявший перед ней, потянул девушку за волосы. Сухие горячие пальцы обвели контур ее губ, надавливая на нижнюю, заставляя раскрыть рот чуть шире. Над ухом что-то зазвенело. Кора моргнула, пытаясь сфокусировать зрение, но картинка плыла перед глазами.       Ей было так плохо.       Боже.       — Ты сегодня такая несговорчивая и резкая. Пришлось немного твой пыл поумерить. Давай, сладкая, — он сильнее надавил на ее губу большим пальцем, — раскрой ротик пошире.       — А вот я на твоем месте и рот бы захлопнул, и ширинку застегнул. Смешно будет, если поутру найдут твой труп с торчащим из штанов членом.       Коралина, больше никем не удерживаемая, упала на промерзшую землю. Она увидела две пары ног — одни в лакированных туфлях, вторые в армейских ботинках. Громкие разговоры где-то высоко. Звонкий хрустящий звук и ругательства. Кажется, были угрозы.       Выстрел.       Глухой хлопок.       Пустота.