Le déluge

— Как же он мне надоел, — простонала Алина, остервенело обновляя ленту комментариев. Руневский, сидевший на противоположной части дивана и посмеивающийся над очередным новостным вбросом от службы внешней разведки, мелькавшим в дневной колонке CNN, снял очки и посмотрел на жену с удивлением. — Опять твой «доброжелатель»? — спросил он, — что пишет на этот раз? — Ничего нового, — вздохнула Алина, — «правительственная подстилка», «феноменальная дрянь», «предательница», а через пару комментов начинает клясться в любви. — Заблокировать пробовала? Алина посмотрела на него таким взглядом, что Руневскому захотелось прикрыться подушкой. — Я заблокировала его сорок четыре раза в инстаграмме и шестьдесят восемь в ютубе, — девушка театрально изогнула пальцы, показывая образовавшееся число, — он не успокаивается. — И даже муж-ФСБшник его не пугает, — ухмыльнулся Руневский, все-таки открывая на своём ноутбуке канал Алины в ютубе и внимательно вглядываясь в последовательность комментариев, — может, припугнуть его? — И думать не смей! — вспыхнула Алина, — от меня и так отписалось десять тысяч человек только из-за того, что я теперь официально твоя жена! — У тебя же их там было три миллиона, что решают десять тысяч? — Сам факт, Саша, сам факт того, что я — твоя жена, кое-что решает! — фыркнула Алина, вставая с дивана, но Руневский оказался проворнее: поймал девушку за руку, опрокидывая ее к себе на колени. — Ты что же, обо всем жалеешь? Алина тут же сникла. — Ну что ты, — она нежно потерлась носом о его щеку, — просто дай мне разобраться со своими проблемами самой, хорошо? Руневский лишь пожал плечами: переспорить Алину в некоторых вопросах было совершенно невозможно, что сто лет назад, что теперь, в двадцать первом веке. На следующий день Алина пришла домой встревоженная. В нервно подрагивающих пальцах она держала сложенный вдвое кусок бумаги. — Я это нашла в кармане пальто после того, как на метро проехала пару остановок. Руневский осторожно перехватил смятый листок. «Я всё знаю про тебя, любимая моя тварь. До встречи. Доброжелатель». — А я тебе предлагал пользоваться моей служебной машиной, — покачал головой Руневский, совершенно не ожидая, что Алина после этих слов запустит в него своей шляпой. — Ты меня не слушаешь! — перешла она на крик, — он следил за мной, значит, знает, где я живу! Где мы живем! — Нет, это ты меня не слушаешь! — в ответ завёлся Руневский, — этот маньяк ничего не сможет сделать, если ты будешь под федеральной защитой! Поэтому я повторяю: умоляю, возьми мой автомобиль. Ты не так часто выезжаешь из дома, чтобы эти твои оппозиционно настроенные соратники могли тебя в чем-то обвинить! Алина посмотрела на мужа, как на врага народа, и Руневский уже тридцать три раза успел пожалеть о том, что вообще ввязался в спор. Поджав губы, Алина со злостью рванула с плеч пальто и, обходя Руневского на большом расстоянии, проследовала в свою импровизированную студию. — Ты относишься ко мне, как к неразумному ребёнку! — крикнула она, хватаясь за ушибленный в порыве гнева локоть, — я сказала, что разберусь, значит, я разберусь! Прекрати пихать мне под нос свои полномочия, я наелась этим ещё лет семьдесят назад! Сколько можно! Я уже большая девочка, Руневский, не пропаду! Руневский лишь тяжело вздохнул: когда жена называла его по фамилии, это означало рубикон большой и долгой ссоры. В последний раз такая случилось в 1937-м году, и меньше всего ему хотелось бы повторять события того вечера. А на следующий день Алина пропала. Поначалу Руневский не придал этому значения — популярная блоггерша вечно бегала где-то допоздна со своими расследованиями. Звонить Руневский ей перестал ещё два года назад — знал, что она могла вести съемку на телефон, и звонок бы ее только разозлил. Но когда она не ответила на десятое подряд сообщение, а все-таки приставленный послеживать за ней стажёр из его управления отчитался, что «Алина Сергеевна вышла из метро на станции Крестовский остров, зашла в Старбакс и больше в поле зрения сотрудников ФСБ не повалялась», Руневский почувствовал, как его вот уже двести лет как мёртвое сердце камнем падает в пятки. Не уследил. Не уберёг. — Саша, прекрати паниковать, — приказал ему мгновенно взявший трубку и выслушавший всё Свечников, — и не думай действовать сам! Я пошлю группу! Но Руневский его уже не слышал. Выхватив из стола кобуру со служебным оружием и на всякий случай — полный магазин серебряных пуль, он вылетел из дома, не слишком соображая, как добраться до пресловутого Крестовского острова. Минут через двадцать активного бега он всё-таки выбился из сил и поймал такси. «Вышла из метро и направилась в Старбакс» — рассуждал про себя Руневский, пулей выскакивая из машины и озираясь по сторонам, в надежде рассмотреть знакомый зелено-белый логотип. Благо, тот был совсем неподалёку и все ещё приветливо мигал поздним посетителям. Милая девушка за кассой уже хотела было предложить гостю кофе на выбор, но, увидев удостоверение ФСБ, в раз сникла и начала кому-то звонить. — Положите трубку, — приказал Руневский невесть откуда прорезавшимся стальным голосом, — мне не нужно ваше начальство, мне нужен тот, кто работал здесь в дневную смену. — Я работала, — вышла вперёд коллега испуганной бариста, красивая девушка с пышной челкой под форменной кепкой. Руневский пригляделся — девушка показалась ему знакомой. Судорожно припоминая, откуда он мог знать это лицо, он спросил наугад: — Днём к вам за кофе заходила журналистка Алина Ру, скорее всего, брала охлаждённый капучино на миндальном молоке. Девушка округлила глаза, опешив от такой осведомленности, и тут же постаралась сделать вид, что слышит это имя впервые в жизни. «Угадал» — выдохнул с облегчением Руневский — «Это одна из тех девиц, что приходили к Алине на фан-встречу. Теперь будет покрывать ее во что бы то ни стало, думает, я пришёл Алину арестовывать». — Всё в порядке, — через силу улыбнулся Руневский, — я ее муж. Красавица открыла было рот, чтобы что-то спросить, но вдруг вспомнила о чем-то (наверное, мысленно прокрутила ленту инстаграмма своего интернет-кумира, где однажды все-таки промелькнул снимок со «свадьбы») и будто оттаяла: — Алиночка Ру у нас часто бывает! Она такая прекрасная!.. — начала было девушка, но стушевалась под грозным взглядом полковника ФСБ, — сегодня ее не я обслуживала, а наш новенький. Сказал, что фанат, и что подготовил для Алины сюрприз. Я и пустила его поработать! А потом Алина ушла, и новенький наш ушёл следом за ней, у него смена кончилась. Руневский сжал кулаки. — Имя и фамилия этого новенького и приблизительные внешние данные. Срочно! Девушка испуганно сжалась. — Высокий, красивый. Брюнет. Лицо такое, знаете, скуластое… Зовут Петя, фамилия как-то на «К». Карамзин, Каразов… Не помню. Но конца ее фразы Руневский уже не слышал. «Не может этого быть» — уговаривал он себя, несясь куда-то вглубь квартала, — «Это просто совпадение. Это не может быть тот Каразин, о котором ты думаешь». Вокруг не было ни души. Запыхавшийся Руневский не сразу понял, где очутился: вокруг торчала арматура, валялись какие-то блоки, в темноте то и дело мигали оставленные на ночь алые светодиодные фонари. «Стадион строят» — вспомнил Руневский. Страх полностью парализовал его чувства: он не знал, что делать, куда бежать, где искать, и наверняка ещё долго бы слонялся по закрытой строительной площадке с реальной угрозой провалиться куда-нибудь в незастывший бетон и провести там остаток своей очень долгой жизни, если бы вдруг не угодил мыском ботинка во что-то темное и вязкое. Руневский похолодел. Это была кровь, и она совершенно точно пахла Алиной. Судорожно вздохнув, он побежал по следу — не столько по каплям на песке, сколько по запаху, пока не дошёл до чего-то, в темноте напоминающего разломанную надвое строительную бытовку. Посреди развалин лежало изуродованное человеческое тело в лужи крови, а над ним, склонившись в неестественной позе, сидела оцепеневшая Алина. Живая. Издав гортанный вопль, Руневский ринулся к жене, на ходу падая на колени и осторожно, боясь навредить, ощупывая ту по всему телу на предмет повреждений. — Саша… — прохрипела девушка, исходясь мелкой дрожью. Руневский, нащупав в области рёбер жены ещё не успевшие зарасти переломы, чертыхнулся. — Тихо, не разговаривай, а то заживет криво, и придётся ломать заново. Он всегда говорил жестко, когда боялся. И, по роковой случайности, говорил он так именно с теми, за кого боялся больше всего. Алина всхлипнула, и Руневского будто ударили чем-то тяжёлым по голове. — Девочка моя, — прошептал он привлекая окровавленную жену к себе в осторожные объятия, — я так за тебя испугался… — Саша, я такая дура, — пропищала Алина, морщась от того, как внутри неё постепенно срастаются кости, — я тебя опять не послушала… Ты был прав, как всегда прав… Руневский посмотрел на истерзанное тело под их ногами. Свет алых фонарей скользил по обглоданным костям лица, но это ужасное зрелище почему-то вселило в Руневского чувство спокойствия. Не тот Каразин. Не он. Не призрак. — Что произошло? — наконец спросил он, когда Алина перестала дрожать и подняла на него глаза. — Я ехала забрать расшифровку своего последнего интервью, — чуть заикаясь, начала девушка, — зашла по дороге, как обычно, за кофе. Меня вот этот вот обслуживал… — она ткнула мыском кроссовка в окровавленный труп, — я вышла на улицу, а минут через 5 отключилась. — Он подсыпал тебе что-то в кофе, — догадался Руневский. — Очнулась уже здесь, привязанная к печи в бытовке велосипедным замком, — продолжила Алина, — вот этот… Доброжелатель… что-то говорил про то, какая я продажная тварь, раз сплю с государственником, и что он должен совершить всеобщее мировое правосудие. Руневский почувствовал, как непроизвольно наружу выбиваются острые клыки. — Он… — Не успел, — всхлипнула Алина, — я запаниковала и…. Я не хотела его убивать. Я очень испугалась. У тебя теперь будут проблемы из-за меня… Руневский неверяще смотрел в глаза своей жены. Перемазанная кровью, избитая, едва не изнасилованная и только что убившая человека, она умудрялась беспокоиться теперь о его служебном положении. Он только и смог, что теснее прижать девушку к себе в объятиях. Дорогой костюм и рубашка под ним уже успели насквозь пропитаться кровью. Вдалеке послышался гул сирен. Очевидно, группа Свечникова наконец-то добралась до места, — Ну что, моя милая, — начал Руневский, стараясь унять дрожь в голосе, — думаю, ближайший месяц нам стоит пересидеть где-то подальше от Петербурга, пока Свечников не замнет это дело. Алина взглянула на него исподлобья, и у Руневского отлегло от сердца: истерика заканчивалась, и его жена снова становилась самой собой. — Только не Смоленск, — заикаясь, произнесла она. Мертвое сердце Руневского совершило двойной кульбит и вернулось, наконец, в свой привычный ритм.