этот город, будто сошел с полотен, звучит карманная музыка шуршащих банкнот, новеньких пяти сотен. на площади святой катрин целую твой красный рот, отражаясь в калейдоскопе витрин. в моей руке твоя рука, и ты, безусловно, первая, мне не нужно твоё «наверняка» — сегодня будет достаточно простого «наверное» Ес Соя
Спокойно спать, пожалуй, было сложно всегда. В 2013, в 2023, после 2077 стало еще сложнее. Сложнее не спать, а, закрывая глаза, каждый раз видеть отрывки прошедшего. Желанного и ушедшего навсегда. Наверное, Керри просто уже устал. Слишком много тревожности валится на его голову. Вот, казалось бы, только зажил спокойно, без лишнего геморроя, чисто для себя, без всех этих безумцев, непостоянства, перепадов настроения и без снотворных, так жизнь подкинула ему нового психа. Яркого такого, согласного на любую авантюру, такого, от которого сжимается сердце, а улыбка по-дебильному лезет на лицо. Точно по уши втрескавшаяся малолетка. Это было приятно. Но таких ярких людей город зажевывает, глотает целиком. Не сложно было догадаться, что парнише осталось недолго. Настолько недолго, что Евродин старался сам себя обманывать. “ Не сегодня, не сейчас.» Все это превратилось в “ этим утром и немедленно.» А с чего мы начинали? Ах да, спокойно спать было нереально. Ну, просто не получалось заполучить себе эту прекрасную простую человеческую роскошь. Хотя бы из-за кошмаров, которые, не пропуская и дня, точно по расписанию приходили в определенное время. Открывая ночью глаза и мелко вздрагивая, рокер привычно потирал глаза, раньше ругался, сейчас же забил на это огромный болт, поднимаясь с кровати. Попытаться заснуть еще раз? Нет, увольте. Поток воды накрывает с головой, но то не сравнится с огромным цунами бесконечных мыслей, которые вьюжат, вертятся, терзают. Что ж, это становится даже уже смешно, по-блядски смешно. До чертового истеричного смеха. Прошел уже примерно… Год? Ради собственного успокоения Керри перестал считать дни, недели, месяцы. Точнее, делал для себя вид, ведь обманывать себя это то, что получалось у него лучше всего. Спроси Евродина, когда тот видел Ви последний раз? Он отвернется, безразлично пожмет плечами и с пустой улыбкой ответит «не знаю». Знает. Чертов лгун. Знает и всегда знал. Ви ушел хх.хх.2077 и ровно в этот год пришел в его, Керри, жизнь, оставляя свой незыблемый след на долгое время.Bring it back, bring it back Don't take it away from me
Стоп, «Queen»? Звуковые галлюцинации или Евродин правда слышит знакомую мелодию, пробивающуюся сквозь звуки воды, которую мужчина тут же глушит, внимательно прислушивается и берет пистолет, даже не зная собирается он стрелять в неизвестного, кто пробрался в его дом, или пустить пулю себе в висок, чтобы уже наконец не мучаться. Влажная поступь шагов. Керри не пытается идти тихо, что еще он будет делать в собственном доме? И почему охранная система не сработала? Черт бы ее побрал вместе со всеми роботизированными охранниками, за которых тот отвалил круглую сумму. Бесполезные механизмы. Руки крепко держат оружие, которое тяготится весом пуль — заряжено до предела, не хватит одной пули — Евродин не скупится на еще одну. Стрелять он точно умел, а Ви, довольно скоро после того, как они съехались, позаботился, чтобы Евродин не просто "умел", а делал это хорошо. В доме темно и глухо, огни города лишь чуть помогают видеть в этой тьме, все же на улице по-прежнему ночь. Глубокая ночь. — Кто ты и что ты делаешь в моем доме? — прицел ровно направлен в сторону незнакомой, крепкой фигуры, которая продолжала мучить струны бедной гитары, которая жалостливо взвыла, когда был неправильно взят аккорд. Звук неприятно режет уши, но это единственное, что повисло между двух мужских фигур, пока второй все же не решился говорить.I will be there at your side to remind you How I still love you — I still love you
— Снова хочешь меня пристрелить? Наши встречи не меняются, хах. — парень откладывает в сторону гитару, его глаза явно видят больше. Он улыбается темноте, щурит глаза и опирается на колени, собираясь встать. И тогда Керри стреляет. Специально мажет, а потом откидывает пистолет в сторону. Со злостью, а где-то на фоне слышатся звуки разбитого стекла. Голос, голос чертова мудака. Евродин не знает что делать, он хмурится, делает шаг назад, потом вперед, хватается за волосы и наконец громко, зло ругается матом. По хлопку включается свет и живая звезда рока видит, как человек напротив трогает на пробу собственное ухо, рассматривая кровь на своих пальцах. Видимо, Керри не слишком метко промазал. Пусть так, стоящего напротив хотелось придушить, своими собственными руками. А ведь парень выжидающе ждет, смело смотрит в ответ, пока Евродин борется с новым морем смутных эмоций, которые перемыкают его хлеще паленного брейнданса. Рокер смотрит в сторону, потом вновь на парня перед собой. Все такой же высокий, крепкий, загар, на без того смуглой коже, стал лишь чуть сильнее, волосы отросли, другая оптика, но даже в вздымающейся от дыхания груди, легких морщинах в углу глаз и мимике Керри узнает его. — Ви. — — Керри, я конечно знал, что ты ебнутый, но не …- парень делает шаг в сторону Евродина, медленный, не спешащий, размеренный, словно дающий фору — Нет, нет, нет. Не подходи ко мне блядь.- Евродин его опережает, выставляя перед собой руку и делает два быстрых шага назад, аккурат, чтобы подхватить откинутый ствол и направить его вновь в сторону Ви. Сердце неприятно колет, не физически, но тот словно может чувствовать, как сжимается горло, проглатывая вставший поперек ком, как часто бьется сердце, отдавая свой гул в уши. Керри хочет слышать чужие слова, но слышит лишь стук органов и треск костей реальности. — Эй, тих. Все, все, сдаюсь. Давай поговорим. — Ви поднимает ладони в безоружном жесте, замирая там, где стоял. — Замолчи. Просто замолчи нахуй.- Он столько времени ждал этого момента, столько раз просыпался в холодной постели от кошмара, в котором Ви уходит навсегда, а кошмар этот называется жизнью. Столько блядских раз он на задворках сознания слышал чужой задористый смех, слепые тени старых разговоров. Настолько долго, что в голове начала мелькать мысль, а не сходит ли он с ума. Да, вот так, по тупому, из-за мертвого парня. Такого, каких этот город с радостью перемалывает, пережевывает и выплевывает сразу в сухую землю — гнить и разлагаться. А сейчас вот он, стоит перед ним, живой и, сука, невредимый. Беги навстречу, обнимай, целуй. Дождался своего мужика, хуле. Прямо девушка солдата, ничего не скажешь. Но вместо этого в голове лишь одна мысль — вот он и свихнулся. А это пришла его шизофрения, тульпа, навязчивый голос, да что угодно. Что исчезнет ровно тогда, когда сюда войдет кто-то еще. Да. Он верно сошел с ума, полетел с катушек, шарики за ролики зашли, все. Вот так выглядит конец легенды рока Найт-Сити Иначе он просто не может объяснить, что сейчас, твою мать, происходит. — Керри.- Керри зажимает палец на курке, смотрит глаза в глаза, а потом смеется. Заливисто, по-музыкальному, красиво. Так, что Ви в смятении вскидывает брови, наблюдая, как красивое лицо искажает новая гримаса, как красивый, родной и одновременно далекий голос наполняют тихие хрипы. Мерзкие такие, такие от которых обычно бежит холодок по коже, такие, какие издает булькающее перерезанное горло. Так Евродин не фальшивил никогда в своей жизни. Ви правда в смятении, парень прекрасно знал, что эта встреча будет сложной, очень. И в тайне боялся ее, от чего, когда он успевает взять в руки чужую гитару пальцы слабо подрагивают, а в голове звучит решающее “ Ну, понеслась.» А как иначе? Позвонить и заранее договориться о встрече? Нет. Слишком нормально, слишком просто, слишком… адекватно? Безумие — это их жизнь, и они готовы утонуть в нем, радостно захлебываясь. Евродин улыбается, пряча лицо в сгибе локтя, а когда поднимает глаза, Ви понимает — тот плачет. Трясет оружием, словно это какая-то игрушка в его руках, а не заряженный пистолет из металла и стали. Плачет не навзрыд, крича о собственной боли и слабости, от этого еще страшнее. — Я надеялся сойти с катушек не так быстро. Однако вот ты, передо мной. — Керри мажет влажной щекой о руку, вытирая, смотрит вниз и снова смеется. Над своей жизнью, над своей глупостью, над своим помешательством, сумасшествием, над всей ситуацией в целом. Он, должно быть, все еще спит, точно, а все происходящее просто сон: кошмар или мечта. Ну не может человек, любимый когда-то и все еще просто одним утром уйти, пропасть, не выходить на связь почти два чертовых года, а потом просто вернуться. Просто, блядь, вернуться, как мог вернуться назад 521 день назад, прийти и разделить вечер в этом чертовом городе, под свет огней и шум дорог. Ви вновь пытается подойти ближе, невольно хмурясь. Да, прямо как раньше, когда меж бровей ложилась задумчивая морщинка, а губы сжимались в тонкую линию, пока глаза неморгающе смотрели в одну точку. Как раньше, словно ничего не изменилось и это не Керри направляет на него пистолет, словно это не его кожи касается холодная сталь металла и не его губами произнесены страшные слова “ Так стреляй, проверь.». Ведь только он сам, Ви, знает, что Керри никогда не выстрелит.Пистолет ударяется о каменный пол.
***
Керри припадает губами к стеклянному горлышку бутылки, жадно пьет, чем больше, тем лучше. На трезвую голову не хочется воспринимать и крупицу реальности. Морщась от резкой горечи, опаляющей горло, но уверенно глотая алкоголь с жадностью просящего воды в глухой пустыне. Ставит уже пустую бутылку на стол и подхватывает еще одну, спеша побыстрее открыть ее. Нажраться хотелось, пожалуй, не менее сильно, как тогда, когда Керри пропустил в себя мысль, что Ви может больше не вернуться. Вернулся, сука. Сидит напротив, живой, и вроде как, здоровый, внимательно смотря, как его парень, парень ли теперь, глушит вторую бутылку алкоголя, не желая слушать и слова, пока не, цитируя, “ Жди, пока я не буду достаточно пьян, чтобы воспринимать твои слова, как самую, что ни на есть, разпиздатейшую правду.» Наемник ждет, им надо поговорить, а Ви нужно время выбрать правильные слова. Столько времени прошло, что слова так и не желают складываться в правильные предложения. Сколько бы Ви не представлял эту встречу — все как всегда шло по пизде, одно радует — импровизация его конек. Евродин ставит полупустую бутылку на стол, поправляет халат, призывно вскидывает руками — готов слушать. А Ви не торопится говорить, словно не зная с чего начать. Но стоит тому открыть рот, он говорит все как есть, все что лежит на духу и в душе и все то, чем хотелось немедля поделиться. Диктуемые программой жесты превращаются в одну единственную эмоцию, серьезность — плотно опереться локтями о собственные колени, сцепив руки задумчивым замком. Наемник рассказывает Керри все так, как оно было, без капли вранья или опущения мелких деталей, ради другой окраски произошедшего. Рассказывает, как очнулся среди кочевников уже за несколько сотен километров от Найт-сити, вокруг лишь пустоши и дорога, и не намека на связь с цивилизованным миром. Как Панам рассказывала Ви, куда они направляются, зачем, почему, а у Ви не то что бы были силы сопротивляться и вновь не заснуть. Кочевники своих не бросают, а Ви, дитя этого города и этих улиц, волшебным образом, стал для них семьей, а ради семьи можно пойти на многое, даже против воли другого человека. Пожалуй, средь этой истории Керри верил только в решительную наглость Панам, которая просто взяла и сделала. Евродин был смутно знаком с кочевницей, но даже так знал о ее непростом нраве и взаимной неприязни друг к другу. Он должен был благодарить ее, за то, что разузнала об этом “ некто» на отшибе цивилизации, за то что рискнула и не прогадала, за то что именно ее нахальством Ви сейчас стоит здесь, на своих ногах, в своем уме, владелец своей жизни. Но более Керри хотелось ее ненавидеть, она же прекрасно знала обо всем, прекрасно понимала и сделала так, как сделала. Музыкант делает еще один глоток алкоголя, а Ви продолжает рассказ о своеобразном рипере-ученом, явно психе и помешанном, ведь только безумец взялся бы за дело Винсента. Тот взялся, без капли уверенности в удачности эксперимента, так, что Ви с уверенностью можно назвать любимчиком небес. Найти в глуши человека, способного оцифровать твою личность, восстановить все нейронные связи и вернуть твое сознание обратно — шанс один на миллион и корпорации заплатили бы миллионы за такого человека, его умения. Но, по закону жанра, настоящие сверхталанты совершенно неумелы в других сферах, предпочитая социальной жизни и благам, уединенность и одиночество. Только они, только их мысли, только полное погружение в дело. — Я провел в киберпространстве порядком 3 месяцев, как мне сообщили. Меня собирали по кусочкам, а потом я сам собирал себя заново, учась контролировать свое же тело. — Ви поворачивается спиной, оголяя заросший затылок, на котором красовался объемный такой шрам. Витиеватый, грубый, идущий ровно от затылка к основанию шеи, вдоль по позвоночнику и скрывающийся за воротом футболки. Такие делали лет 50 назад, если не больше, технологиями попахивало древними. Даже удивительно, что человек, способный сотворить такое, так и не познал чудес современного пластического зашивания. Либо безумец, либо отвергнутый гений, хотя зачастую эти две ипостаси отличает всего полшага. — Знаешь, я фактически вернулся с того света, хах. — — Пиздец. — лучше тысячи слов. Мужчина делает по-истине полное заключение всего того, от чего гремит голова после слов парня. И, в целом, больше не готов сказать ничего. Ви смог, смог вырвать у смерти свою жизнь, пожалуй, именно это и можно назвать настоящим рвением к ней. И не подумайте, Керри рад, правда рад, насколько может быть рад человек, узнавший, что его мертвая любовь воскресла, да и, по сути, не умирала никогда. Просто… Евродин соврет, если не скажет, что тому банально обидно, настолько, что эта обида переросла в жалкий гнев. Глупо и эгоистично, зато правдиво. Ведь можно было позвонить. Оставить хоть маленькое сообщение “ Я жив, вернусь». Можно было ведь? Этого было бы достаточно. Керри не просил о многом. Лишь то, чтобы в ответ на его сообщения, число которых даже он сам уже не помнит, пришло хоть одно в ответ. Вместо истеричной паузы, музыкант просто встает, шарится взглядом в поисках чего-то, а после несколько замедленной, но стоит отдать должное, не шатающе-пьяной походкой направляется на балкон. Евродин подхватывает пачку сигарет, уже начатую, коих по дому было разбросано в достатке. Вместе с Ви он пытался бросить, после — вновь начал. В руке та лежит уже привычно и не счесть того несчетного количества, которые были скурены за все прошедшее время. Когда стеклянные двери разъезжаются перед мужской фигурой, ночной воздух встречает горящие от алкоголя щеки, уши, приятной прохладой. Она не дает трезвости, ни капли, но заставляет приятному табуну мурашек пробежаться по телу — шелковый халат и трусы не лучшая одежда чтобы разгуливать в ней ночью. Это не мешает Керри опереться на ограду поясницей, зажечь огонь и закурить. Но не успевает тот затянуться, а из его рук уже вырывают горящий огонек, вдыхая в свои легкие ядовитый дым. Ви выпускает белые клочья наружу, позволяя им вьюжить вокруг, забираться в чужие волосы. Кажется, Ви раньше не курил? Или то только кажется, Керри уже смутно воспринимает воспоминания, до сих пор веря, что это лишь защитные уловки разума, желающего с ним поиграть или как там сказал этот долбанный ‘высококвалифицированный’ мозгоправ, которого Керри послал нахуй после первого же разговора. Парень наклоняется чуть ниже, только так, чтобы еле касаться друг друга носами и выдыхать в чужие губы новую порцию никотинового дыма — тянется за поцелуем. Жест просящий, знающий, принимающий тот факт, что Керри может его оттолкнуть. Винсент был реалистом и прекрасно понимал, что так, как раньше уже не будет. По-детски наивно на это рассчитывать, но, честно, хочется. Музыкант лишь жмет губами — вторит недавнему жесту Ви, поддается вперед, целует. И лишь одним этим мигом они вновь стоят на крыше высотки, опираясь на стеклянные перила, наблюдая как весь этот город лежит у их ног, а они впервые смыкают губы вместе, деля одно мгновение на двоих. Один миг, одна клятва — теперь они принадлежат друг другу. — Теперь я с тобой. —***
Учиться заново жить с любимым человеком трудно.