улицы злятся, шипят, как кошки, что были брошены. я вернулся в этот город, оказался, просочился — магия. целую асфальт подошвой туфель изношенных, ощущение пи****а и летнего лагеря. мне всё тут знакомо на запах и даже на ощупь, еще чуть-чуть и я головой улечу-тронусь, если не отведу тебя в самую весеннюю рощу и печати машина не обнаружит свой голос. и как долго меня скитало без этих религий, центр мира тут, думаю тихо, опасливо. давай за завтраком читать самые длинные книги, где все герои жили долго и счастливо. Ес Соя
Учиться заново жить с любимым человеком трудно. Очень трудно. С обеих сторон. Керри, каждый раз ловит взгляды окружающих, ловит собственные мысли и тактильные ощущения, дабы убедиться, что все происходящее не приступ психоза, а лишь меняющаяся реальность. Да, Ви тут, и это не игра его, Евродина, разума. Рокер улыбается так, как улыбался бы раньше, шутит, но держится стороной. Крайне тяжело за один день вернуть все то, что убивал в себе на протяжении чуть менее двух лет. Тяжело вновь заставить себя поверить, вновь заставить себя доверять. Керри старается. Старается на пепелище бывшей страсти, бывших чувств, разжечь старый огонь. Разве пепел может загореться вновь? Прекрасная возможность постараться доказать, что да, может. И может гореть еще ярче. Старается и Ви. Вновь влиться во всю чуму и вихрь жизни ночного города, восстановить то, что было, привнести новое, задирая новую планку, до которой надо допрыгнуть, ломая ноги и дробя колени. Самоуверенность и отвага, в случае с Ви — больное их проявление. Его возвращение в город поначалу было незаметно, после стало настоящей байкой о призраке вернувшегося, пока все, кто верил и нет, сами не убеждались в реальности всех историй. Вот он, легенда Найт-Сити. Легендам положено быть мертвыми, Винс — живое их воплощение. А Керри живое воплощение легенды рок музыки. Две легенды — одна история. По сути, изменилось в их жизни мало. Ви по-прежнему пропадал днями и ночами на улицах города, который никогда не спит и у которого всегда есть на тебя новые планы. Хотел просто прогуляться по улице — получил новую аварию, которую не шибко спешит разбирать полиция, а тебе стоит поблагодарить всевышнего, Бога, рептилойдов, да кого угодно, что именно ты не попал под колеса сегодня. Даже после всего произошедшего, наемник не спешит занять спокойное место фиксера, предпочитая вновь марать собственные руки. Уже по локоть в крови — своей, чужой, своих близких и любимых — чего уж сейчас терять. Верно, нечего. Разве что, «Посмертие». Вернуться в клуб было своего рода обязательным пунктом. С ним было слишком много связано и, пожалуй, Ви чувствовал настоящую ответственность за наследие Бестии. «Или он подчинит себе этот город, или город его убьёт. Третьего не дано.» Можно ли считать, что Ви нашел тот самый «третий вариант»? Все дни становятся слишком… Привычными? Раньше Керри и Ви и так жили каждый в ритме своей жизни, они могли не видиться и не созваниваться с неделю, но между ними всегда была тонкая линия связи. Не было в сообщениях «доброго утра» и «спокойной ночи» каждый день, было нечто большее и, как бы блевотно-сладко не звучало, волшебное, то, что заставляло трепетать каждый раз при виде другого, влюбляясь вновь. Не важно увиделись они впервые за неделю или то было их четырнадцатое подряд утро, когда они вдвоём решили организовать себе импровизированный отпуск, послав на две недели всех и вся, кроме доебчивых менеджеров Евродина. Те и из-под земли достанут. Да, пусть они уже давно, особенно Керри, переступили порог подростковой влюбчивости, не было «бабочек в животе», но было приятное теплое чувство в груди. «Это мой человек.» Сейчас они видятся каждый день, день, ночь — не столь важно. Ви взял привычку возвращаться домой — домом было принято называть жилье Евродина, никто не был против этого — всегда, а если нет — то обязательно писать сообщение с извинениями. Приятно, о тебе помнят, беспокоятся о твоих чувствах. Евродину даже сначала нравилась вся эта идея. Словно у тех самых счастливых, обычных, нормальных пар. Свое время на работу, свое друг на друга. Но само понятие… «нормальный» вызвало мерзкое склизкое ощущение на душе. Слишком нормально. Весь Ви был в безбашенности, резкости, ебанцой и готовностью ворваться на территорию мальстремовцев или тигриных когтей, не столь важно, один с пистолетом на перевес. Изъявить желание забрать Керри со студии, а в момент встречи, секунда в секунду, попросить выйти из чёрного входа, подобрать Евродина и помчать от вереницы патрульных машин под около недовольный крик Керри «Блять, Ви, опять?! — И я рад тебя видеть, Керри. -На газ дави и вперед смотри, придурок!» Прийти на встречу в крови, так, что с виду не разберешь своя или чужая, а потом мило ворковать о влюблённых глупостях и о новом культе мальстрема. Ведь, «Керри, они бабу сначала заморозили, а потом выпотрошили, думая, что она воскреснет.». Ви был… Керри ловит себя на мысли, трясёт головой. Почему был? Есть и сейчас. Примерный, блядь, мужик, который бесит своей идеальностью. Словно начитался тупых статей из интернета «Как быть примерным парнем?» Ни шагу в сторону, ни крупицы проступка. Евродин раздраженно бьёт по струнам, откидывает голову назад и трёт переносицу. Теперь их будни — чёртов день сурка. Контрольная улыбка с утра, чертово «доброе утро», день в собственных руках и заботах, а ночью вновь контрольное «привет, как дела, чем занимался» и приторно сладкое «спокойной ночи.» Иногда секс. Если, конечно, один еще не спал, пока второй не вернулся домой. Грех жаловаться, но Керри это злило, чертовски злил тот факт, что Керри тупо не понимает, что происходит. Что не так, как это исправить. И стоило поговорить, но даже так он не знает о чем «хэй, Ви. Ты вернулся какой-то не такой, но я и сам не знаю, что с тобой произошло, но от сладости наших будней хочется блевать.» Чушь, собачья чушь. Под весом этих мыслей Керри даже не заметил, как стал задерживаться в студии, чтобы, вернувшись, сразу лечь спать, придвинувшись под тёплый бок, или в холодную постель, только через время проснувшись от внезапной тяжести на другой половине кровати и от тяжелой руки, которая осторожно обхватывала его поперек талии. Спать лучше Керри не стал, зато притворяться научился отменно.***
Доброе утро. Как дела? Спокойной ночи. Снова, снова. Снова, блядь. Нет, конечно, порой они куда-то выбирались, но даже там их диалоги сходили на «нет». Ви все реже говорил о себе, все реже о работе, постоянно отмахиваясь, мол там не было ничего интересного. Конечно. Да. Керри верил, точнее, больше верил в нежелание Ви говорить об этом. Работа наемника в Найт-сити и «ничего интересного» явно концы даже не одной палки, но тоже никогда не встретятся. Евродин жал плечами, придвигая к себе стакан кофе, который хоть не отдавал пластиком и был похож на настоящий, говорил о чем-то отстраненном. Даже смешно. Прошло два года, а им не о чем говорить, кроме как о погоде и новостях, что крутят по радио в забегаловках. Ви, видимо, устраивало такое положение вещей, Керри не лез. Так, одним вечером Керри возвращается домой и вместо привычной темноты, тишины, его встречает плавно включающийся свет и Ви, сидящий на диване, рыщущий что-то в сети мобильника. Евродин чувствует себя неприятно пойманным, как мышь в мышеловку, в которой даже не было сыра. Или как нашкодивший щенок, давно ли он так себя чувствует в собственном доме? И давно ли возвращаться домой совсем не хотелось? Поздняя ночь, хотя такую уже стоит назвать ранней. Рокер задержался на одном из выступлений, на которое Ви не пришел. Если быть честным, Евродин и не приглашал его, но ранее это не мешало наемнику явиться без официального приглашения, ведь знал — на лицо Винса всегда забронировано вип место. Керри пьян, пожалуй, даже слишком. Однако, ему хватает трезвости нахмуриться, фокусируя взгляд на парне, его парне. Ви поднимается и протягивает тому руку. — Я тебя ждал. Потанцуем? — Керри тоже ждал, но часов пять назад, в большом зале клуба «Темная материя». Выискивал взглядом до концерта, во время — вглядывался в толпу, а после, прежде чем выйти к публике на бис, ждал в гримерке. Раньше Ви пропускал концерты только лежа на столе у риппердока или на очень серьезном задании, хотя, во втором случае всегда прибегал после. Грязный, оборванный, чтобы не светиться ждал не в зале, но главное было — успеть. Раньше. У нынешнего Ви, видимо, другие размышления на этот счет. По чужому щелчку включается музыка, старая. Старше чем Евродин ещё лет на 20, но тем не менее не теряющая актуальности. Где Ви только берет их? Вот серьезно? Такое старье, разве что, можно найти в вымирающих лавках для любителей винила. Терпеливо зависла в воздухе протянутая рука, на которой заметными линиями читаются стыки хрома и живой плоти. По факту — чисто техническо-практические линии, которые не несут за собой особого смысла, но Керри, под пьяным взглядом, они кажутся крайне красивыми. Словно сделанными специально, ради внешнего вида, умелыми руками рипера. А рипер у Винса и правда был умелым, раз даже после того, как парень попал в заветную «высшую лигу», да и в целом мог распоряжаться не плохими такими деньгами, он по-прежнему ходил к своему старому риперу, знакомому и другу. Наемник заметно притворно кашляет, намекая, что Керри слишком завис на одном разглядывании руки. Евродин даже не заметил того, переводя взгляд на парня, потом на руку, следом опять на парня. Ви никогда не танцевал. Точнее, танцевал, но редко, под градусом алкоголя, который сильно бил в взбалмошную голову, и в клубах, когда преследовал одну единственную идею — нажраться и отдохнуть абсолютно от всех мыслей, чувств, дел, да от жизни в целом. Керри, пожалуй, на своей памяти видел такое лишь единожды, а от того этот момент еще более ярко читался контрастом в сравнении с прошлым, с настоящим тоже. Керри быстро, бездумно вверяет свою руку в чужую, словно этот момент может призрачно исчезнуть, как все хорошие воспоминания из будущего. Словно старается зацепиться за того, старого Ви, непредсказуемого и похожего на оголенный провод, за который, что в перчатках, что без можно хвататься лишь с немым вопросом «Ебанет или нет?» Да, прямо так, не раздеваясь, не спрашивая ровным счетом ничего, просто покоряясь велению желания, ностальгии. Ви резко тянет того на себя, вжимает в упругую грудь и будь Керри нежной девчонкой, то у того прямо вот сейчас начались подкашиваться ноги, а дыхание перехватил огромный ком в горле. Но Керри не девчонка. Он отвечает с тем же наглым напором, обвивая талию наемника руками, прижимая накаченное тело к себе, удобно располагая ладони на чужих ягодицах, чем вызывает у Ви улыбку довольного сытого кота. Они любили грубо. Грубо и страстно. От того и танец сейчас походил на что-то среднее между брачными заигрываниями и борьбой на горячих точках. Особенно, учитывая заплетающиеся ноги Евродина. Последний раз он так напивался ровно в ночь, когда вернулся Ви. Может у наемника фетиш какой, делать необдуманные вещи глубокой ночью? Если такого нет, то Керри прямо сейчас даст таковому название. Голова соображала мутно, крайне мутно, словно весь разум лениво развалился где-то за заслоном. Все что оставалось Евродину — просто поддаться такой минутной вспышке огня. У него не было ни сил, ни желания думать почему и в честь чего у наемника возникла идея подкараулить его и сразу же после втянуть в танец. Даже будучи под градусом, рокер двигался намного более плавно, художественно — опыт игры на сцене не пропьешь. Не пропьешь и разум окончательно, который посылал заманчивый жар прямо по телу, когда оба мужчин жадно вжимались друг в друга, сохраняя минимальное расстояние только лишь между губами. Глаза в глаза, руки — словно хотят оставить синяки на чужих телах от напора, и движения под музыку, которые находили мало чего спокойного, только плотское желание. — Если ты хотел трахнуть меня, можно было просто сказать об этом, а не устраивать все это. — выдыхает Керри в чужие губы, ровно в момент, когда музыка затихает окончательно, а его толкают в сторону, заставляя спиной упереться в стол. — Если ты хотел заняться сексом, можно было просто сказать, а не сжигать яхту своего бывшего менеджера. — Ви передразнивает. Вот наглец. И широко улыбается, целуя мужчину. — Ладно, один-один. — Керри вжимается ягодицами в чужие бедра, заманчиво прогибаясь в спине. Грациозно. Сексуально. Позволяя горячей ладони провести по спине, забираясь под привычную белую майку. Евродин прикрывает глаза, свободно выдыхая, опираясь локтями о стол. Чужие касания ощущаются остро, бьюще ярким желанием в голову. Не так спонтанно и безумно, как было тогда, на яхте, но медленно растущее возбуждение ощущается не менее приятно. Особенно приятно ощущать себя желанным, чувствуя, как тяжелое тело нависает над ним, музыкантом. Ви действительно тяжелый, тяжелее, чем сам Керри, оно и понятно. Количество хрома и его функционал в теле наемника не сравнится с тем, что имеет при себе Керри. Ви с довольством утыкается в чужую шею ведет носом, выцеловывая золотые линии, родинки. Было приятно, что Керри оставил на своем теле прежние родинки и, еле заметные на смуглой коже, веснушки. Евродин откидывает голову назад, впутывая собственные пальцы в чужие волосы, Ви так их не остриг. Нет, голову привел в порядок и больше не походил на странствующего кочевника, но оставил себе длину. Примерно по подбородок, выбривая виски и затылок под ноль. Их приятно было трогать, длинные волосы — пропускать сквозь пальцы, сжимать, грубовато тянуть на себя, и потом вновь гладить короткий ежик на затылке, нащупывая оставшийся шрам. Ви целует Керри за ухом, крепкой хваткой сжимая чужой бок, дергая Евродина на себя. Рокер довольно хмыкает, выгибаясь сильнее, прижимаясь к груди Винсента. Он заводит руку за спину, хватает Ви так, как только может дотянуться, желая быть еще ближе. Парень ведет ладонью ниже, с привычной легкостью расправляется с чужим ремнем, запуская ладонь в штаны музыканта, спустив джинсовую ткань ниже. Им некуда спешить, на все время они предоставлены самим себе, но они жадно хватаются друг за друга, спеша угнаться сами не зная за чем. Вроде, алкоголем несет только от Евродина, но пьянеют оба. Рокер тянется к чужим брюкам желая расстегнуть их, но у наемника другие планы на этот вечер. Он вовремя перехватывает его руки, крепко сжимая запястья. С такой точностью убийцы, Ви подкрадывался к претенденту на ликвидацию, четко пережимая нужную артерию — вырубить, но не убить. Кажется, что каждое его действие вымерено вплоть до секундного промедления для передышки. Винсенту хватает ровно секунды, чтобы уткнуть Евродина щекой в стол, не позволяя тому даже шелохнуться в сторону. Интересно. Становится крайне интересно. Керри облизывает сухие губы и призывно расставляет ноги чуть шире. Думал тот согласится играть дрожащую жертву в тяжелых руках? Да скорее Арасака найдет труп Джонни и отсосет ему, чем случится это. Нахальная улыбка трогает губы музыканта, когда тот опирается щекой о стол, силясь выгнуть шею так, чтобы ухватить зрением хоть малейший кусочек происходящего за спиной. Там было на что посмотреть. А именно Ви, соблазнительно стягивающий с себя футболку. На деле — это выглядело глупо, чертовски глупо. Наблюдать за тем, как наемник еле-еле, кое-как, пытается стянуть с себя одной рукой футболку, второй продолжая удерживать чужие руки, а потом просто застревает в вороте — было той еще забавой. Керри тихо прыскает от смеха, прекрасно понимая, что все действия со стороны любовника мозгом рассматриваются не иначе как «сексуально». И трусы с тупой картинкой его же, Ви, лица, которые Керри подарил ему по приколу тоже сексуально. За такое паясничество Винсент звонко ударяет мягкой ладонью по голой ягодице. Не сильно, не больно, но предупреждающе. Так, что рокеру только и остается ткнуться лбом в холодную поверхность, не сдерживая добрую улыбку мол «все, все, не смеюсь. у нас только серьезный секс и ничего более.» Керри нравилась простота их отношений. Между ними почти нет недомолвок, если что-то выглядит, словно пиздец, никто не станет скрывать этого — легче прямо сказать, зная, что окажешься понятым. И хотелось бы рассказать о всех этих бабочках в животе, безграничной любви, неминуемой романтике, как в фильмах, но этого просто не было. Все слишком просто, легко и без лишних замыслов. Керри просто хотел Ви, а Ви просто хотел Керри. Всего и целиком. — Ви. Бляядь, давай. Рожай быстрее.- Евродин привычно ругается от нетерпения, а его полупьяный голос, вызывает только добрую усмешку человека за спиной. Сейчас лишь желание диктует их мысли, а Евродин всегда хотел все и сразу. Винсент любит его дразнить. Будь то легкие, почти неощутимые касания или яркие укусы, от которых, к сожалению, не остается и следа. С одной стороны — крайне удобно, ведь Керри не спешил обнародовать свою личную жизнь и то, что он с кем-то трахается. Конечно, трахается, но это явно не дело общественности, а следы от засосов тем более. Хотя. Однажды, Ви, чисто в рамках эксперимента, укусил Керри чуть ниже лопатки, прямо там, где не было и следа от хрома. Только ради того, чтобы проверить, а останется ли след на чужой спине? Остался. А еще у наемника остался синяк под глазом, куда сонный Евродин смачно зарядил локтем, ибо ну никак не ожидал, что по утру у его мужика хватит ума цапнуть его за лопатку. По старой ли памяти или нет, но Винсент цепляет зубами аккурат то самое место, когда нетерпеливо вжимается в бедра музыканта собственными. И Керри протяжно стонет, не скрывая своего голоса. Чего стесняться то? А стоны у него — выбивающие землю под ногами и срывающие тормоза, приятные на грани оргазма. Ви совершенно точно уверен — лучше этих стонов звучит только собственное имя, которое Керри судорожно выдыхает при каждом новом, грубоватом толчке. Бесцеремонном, жестком, резком — таком, каком Евродин любит. Евродин любит нежный, ленивый секс по утрам, быстрый и рваный днем, но больше такой, от которого сносит крышу. Такой. От которого дышать становится сложнее, а член крепко стоит в чужой, движущейся ладони. Руки затекают, кожа неприятно липнет и проезжается по поверхности стола, но сейчас это абсолютные пустяки, которые тонут в пучине страсти и желания, наркотиком, забравшимся под кожу. — Керри, ты невероятен. — дыхание сбитое, тяжелое, прямо над чужим ухом, мочку которого Ви довольно цепляет зубами, кусает и сам стонет, от того, насколько сильно сжимает его Евродин. Сильно, влажно и горячо. — Вии. Боже, бля-ядь — Керри клонит голову, открывая шею, куда и целует его наемник. Внятно говорить становится невозможно, слишком много чувств, слишком сильное, жгучее возбуждение висит мучительным грузом внизу живота. — Просто заткнись и продолжай меня трахать. Винсенту этого достаточно. Парень целует взмокший висок музыканта, наваливаясь на того лишь сильнее, буквально зажимая между своей грудью и столом, лишая того возможности даже мелко подмахивать бедрами, гонясь за желанием большего. Ви сам даст ему большее. В его памяти сохранились все чувствительные места на теле музыканта, он вымерено задействует каждое, устанавливая определенный темп движения ладони на чужом члене, немного не в такт собственным толчкам, но это даже раззадоривает сильнее, делая невыносимой попытку отсрочить оргазм и терпеть. Евродин выгибает спину, выжимая последние крупицы ускользающего удовольствия. Кожа к коже, сердце к сердцу, голос к голосу. Им двоим нужно пару секунд, чтобы перевести дыхание.***
— Ви, не спишь еще? — Керри подходит к кровати, вытирая мокрые после душа волосы. Горячий душ хорошо снимал всю усталость, хотя отражение в зеркале упорно говорило, что Евродину стоит восстановить свой привычный режим. И музыкант глотает пару таблеток, запивая их водой, оставляя стакан на тумбочке. Снотворное. Интернет сказал, что действенное, большего и не нужно. Правда или нет — проверит на собственной практике. Мужчина поджимает губы, смотря на лежащую фигуру. Ви выскочил из душа чуть раньше, ну конечно, концертный марафет, который размазался по всему лицу, нужно было смывать только Евродину. И кто придумал правило, что ночью тянет на откровенные разговоры? Этот кто-то точно черт, но он был чертовски прав. Музыкант долго откладывал этот разговор, долго убеждал себя в том, что он просто отвык, что скоро все вернется на круги своя, что Ви просто нужно время. Прошел почти месяц. Что изменилось? Ровным счетом ничего. Как было, так и осталось, предаться ностальгии и закрывать глаза — хороший выбор, но от этого становится лишь более тошно. — Мм? — лениво тянет наемник, его голос звучит тихо из-за подушки, но этого достаточно чтобы слышать. После секса хотелось спать, всегда, не важно насколько молод и горяч был Винсент, просто хотелось спать. Особенно после насыщенного дня, который был наполнен адреналином, бьющим в организм не хуже стимуляторов. — Что с тобой? Я знаю, что ты понимаешь, о чем я.-«Ну, понеслась.»
Ви молчит. Долго, даже слишком, настолько, что тишина становится гнетущей. Керри с некоторой обреченностью вздыхает, усаживаясь на кровать. Именно тогда он слышит за спиной чужое, глухое. — Я не знаю, Керр.