Мгновение

      Лаванья кусает губы, крепче сжимает перо и отчаянно пытается не задохнуться. Исследование за исследованием, отчёт за отчётом, она старательно бежит от него, скрываясь в тени библиотечных стеллажей.       Бежит от Аль-Хайтама, как от огня.       На улице стоит невыносимая жара, а Ананд лишь сильнее укутывается в одёжку, укрывая ненавистные колени и прочие недостатки, которые каждый раз замечает в зеркале. Девушка дёргает рукав собственной накидки, прячет за волосами щёки и старательно делает вид, что не слышит смех, раздающийся за соседним столиком. Они ведь наверняка смеются над ней, по-другому и быть не может.       Лаванья вздыхает. Может, ведь мир не крутится вокруг неё, так что соберись, Ананд, и закончи наконец-то свой доклад. Буквы уже плывут перед глазами не то от невыносимой духоты, не то от усталости, поэтому девушка сама не замечает, как проваливается в сон. — Многоцентровое двойное слепое рандомизированное проспективное плацебо-контролируемое исследование для определения иммуногенности, эффективности и безопасности вакцины от элеазара у больных добровольцев в возрасте от восемнадцати лет и старше.       Лаванья пытается вскочить с собственного места, но широкие ладони давят на плечи, заставляя сесть обратно. Спасибо Архонтам, что она хотя бы не напускала слюней на свою работу. — И как? — Голос, раздающийся над самым ухом, звучит насмешливо, — успешное исследование?       Ананд вздыхает и выпускает воздух сквозь стиснутые зубы, пытаясь вновь встать со стула. Руки всё так же давят на плечи, фиксируя на месте. Аль-Хайтам слишком устал бегать за ней и искать глазами в толпе, поэтому не намерен отпускать так просто, когда наконец-то поймал.       Жаль, что видит не дальше своего носа. — Достаточно, — сглатывает Лаванья, — у подопытных хоть и не вырабатывается иммунитет, но болезнь заметно замедляет своё развитие.       Мужчина цокает языком и… Прикусывает её мочку, заставляя Ананд подпрыгнуть на месте и попытаться вновь сбежать. — А кто замедлил твоё развитие? — Секретарь ведёт носом вдоль шеи, пока наконец не кладёт подбородок на женское плечо, — провела уже исследование?       Девушка сжимает ладони в кулаки, шумно втягивая воздух через рот, потому что не стоит реагировать на столь явную провокацию. Ведь именно этого Аль-Хайтам и ждёт. Но Лаванья догадывается, что это не первая ловушка в этом разговоре. И далеко не последняя. — Я… — Ананд изо всех сил пытается придумать достойный ответ, — никто. Никто не замедлял моё развитие.       Получается жалко. Потому что голос дрожит, а фраза звучит как оправдание. Мужчина фыркает ей в шею, кожей она чувствует его улыбку, а душой ощущает насмешку. Прекрасно, просто великолепно. Пораскинь, наконец, мозгами. Может, что и удастся придумать. — Мне пора, — предпринимает попытку побега девушка, — дома нужно покормить кота.       Секретарь хмыкает, целует её плечо и отступает. — Отлично, — Аль-Хайтам делает театральную паузу, — как раз хотел предложить то же самое. У тебя дома весьма уютно и очень даже вкусный чай.       Лаванья не сдерживает стон разочарования. Так просто он от неё не отлипнет — это было ясно с самого начала. Ананд быстро собирает документы, осторожно скрепляет их лентой, а затем прижимает к груди, будто щит, который сможет её защитить от мужчины.       Дорога проходит в напряжённом молчании. Атмосфера так сильно давит на плечи, что девушка сдаётся первой, не вынося больше тишины. — Чего ты хотел? — Шаркает ногой Лаванья, — я же уже все сказала.       Секретарь закатывает глаза, проходя внутрь помещения. Кот приветственно мяукает, тут же начиная тереться о мужские ноги. Предатель. Но Ананд всё равно его любит. И Аль-Хайтама тоже любит, но ни за что не произнесёт этого вслух, потому что это будет означать, что она проиграла. Кому — не очень-то ясно. — Раздевайся, — приказывает мужчина, — могу отвернуться, если стесняешься.       На мгновение девушке кажется, будто бы ей послышалось. Но секретарь действительно отворачивается, скрещивая на груди руки. Кот продолжает тереться о его ноги, поэтому Аль-Хайтам недолго остаётся без движения, нагибаясь к животному и гладя того за ухом. — Ты! — Возмущается Лаванья, — ты невыносим!       Мужчина фыркает, продолжая гладить питомца, прежде чем ответить: — Уже разделась? — Секретарь бросает взгляд через плечо, — ну вот и молчи, раз не можешь делать два дела одновременно.       Ананд вздыхает. Спорить с ним бесполезно, поэтому девушка тянется к вороту туники, затем сбрасывает длинные штаны. Оставаться в нижнем белье непривычно и стыдно, её передёргивает от одной только мысли, что сейчас её кто-то увидит.       Услышав, что шорох одежды стих, Аль-Хайтам поворачивается обратно. Выражение лица у него спокойное, не выражающее особых эмоций. Он приближается в два широких шага, присаживаясь на корточки рядом с Лаваньей.       Ананд пытается отступить и закрыться, но мужчина хватает её за бёдра, притягивая обратно. — Тихо, — успокаивает её секретарь, — ты и так достаточно от меня побегала. Хватит.       Голос Аль-Хайтама звучит строго и нетерпящим возражений. Какое-то время они проводят в молчании, пока мужчина поворачивает её во все стороны, сжимает кожу и проводит пальцами по отметинам. — У тебя немного толстые коленки, — начинает секретарь, — несильный целлюлит на бёдрах и ягодицах, растяжки на внутренней стороне ног, — Аль-Хайтам проводит ногтем по одной из них, — вижу ещё пару шрамиков.       С каждым словом Лаванья сжимается всё больше и больше, когда мужчина наконец поднимается с колен: — О, на плечах тоже есть шрамы, — секретарь прощупывает их подушечками пальцев, — это от прыщей, верно?       Ананд хочется плакать, настолько ей стыдно и неуютно. Она тянется к одежде, но Аль-Хайтам отбрасывает наряд ногой, обхватывая ладонями женское лицо. Внимательно его рассматривает, прежде чем сказать: — У тебя губы искусанные, — мужчина дышит практически в них, — и мешки под глазами.       Девушка вся дрожит, слёзы застилают взор, но она продолжает держаться. — Но мне плевать.       Лаванья дёргает головой, пытаясь закрыть лицо волосами. — Ты услышала? — Секретарь слегка её трясет, — мне плевать. Ты прекрасна.       Ананд задерживает дыхание и наконец встречается с ним взглядом. — У тебя красивые круглые бёдра, — Аль-Хайтам опускает руки к её ногам, поглаживая названную часть тела, — узкая талия, — ладони поднимаются выше, — эстетичные ключицы, — пальцы поглаживают выпирающие косточки, — красивые глаза, — мужчина целует родинку под одним из них, — и самый огромный букет комплексов, который я когда-либо встречал.       Девушка всё же не сдерживает слёзы. Опускает голову и чувствует, как горячие дорожки бегут по щекам, пока секретарь прижимает её ближе. Его сердце отбивает неровный ритм, а руки не прекращают её гладить тут и там.       Аль-Хайтам целует её волосы, приподнимает подбородок и заставляет вновь посмотреть себе в глаза: — Для меня ты всё равно остаёшься красивой, — мужчина трётся носом о её скулу, — самой красивой.       Лаванья всхлипывает. Руки, безвольно висевшие до этого по бокам, взметаются вверх, обхватывая широкую спину. Ананд первая тянется за поцелуем, а секретарь моментально отвечает, прикусывая её нижнюю губу практически до крови. Видимо, мстя за побег. — Знаешь, — усмехается Аль-Хайтам, — обычно после первого секса мужчина бросает женщину, а не наоборот.       Ананд смеётся. Глухо, едва слышно, но пульс у секретаря ускоряется. — Ещё раз сбежишь, — хрипит Аль-Хайтам, — прибью. Так и передай своим комплексам.       Девушка прижимается ещё крепче. — Больше не оставлю, — сипит Лаванья, — обещаю.       Мужчина верит.       А Ананд доверяет.