Мгновение

      Каору думает, очень много думает перед днём свадьбы. Но ни одной мысли о побеге не проскакивает в голове. Потому что она ответственная. Потому что она причинит боль. Потому что она опозорит. Потому что она его любит. Номура в очередной раз смотрит на белое кимоно, поправляет прическу, откуда торчат две узорчатые шпильки. Девушка ведь готова? Готова выйти замуж? Каору хотела бы вновь соврать, сказать, что нет, что ноги не предательски подкашиваются, а просто тут землетрясение. Что глаза на мокром месте не от счастья, и что руки трясет не от предвкушения.       У Номуры нет отца, который поведет её к алтарю. У неё нет и матери, которая даст напутствие в супружескую жизнь. Но девушка и сама все прекрасно знает. А если в знаниях и есть пробелы, то вряд ли кучка пьяниц смогла бы их восполнить. Каору опять вздыхает, опять дёргает рукав кимоно и опять в последний момент останавливает себя перед тем, как прогрызть губу до крови. Там ведь помада, из далекой Европы, которую Узуй достаёт специально для неё. Оставшиеся три жены лишь недовольно сверкают глазами, всякий раз видя, как Тенген проявляет к ней внимание. Бывший столп не врёт: он продолжает всех любить. Но, к сожалению, как бы он не старался, любимчик всё равно появляется. — Ты готова? — Веселый тон Шинобу разрезает тишину. Номура подпрыгивает на месте, невольно прикладывая руку к груди, где бешено бьётся сердце. — Дурацкий вопрос, — бросает Каору, — будто бы к этому можно быть готовым.       Кочо смеётся, кладёт ладонь на хрупкое плечо и с улыбкой отвечает: — Нельзя. Но не говори Тенген-сану, а то его удар хватит из-за наших слов.       Номура закусывает щёку и спрашивает: — Ты была у него?       Шинобу умеет смеяться одними глазами. И не было в её улыбки той натянутости, лишь сплошной восторг. Столп игриво хлопает ресницами, прижимает пальцы к губам и с усмешкой произносит: — Поверь, он нервничает куда эмоциональнее и разрушительнее тебя.       Каору достаточно знать только это. Она не одна в своих метаниях. Вдруг начинает играть музыка. Мелодия цитры льётся, заполняя собой всё вокруг. Гию входит с тихим скрипом половиц, кланяется и слабо улыбается, предлагая свой локоть. Кочо хихикает и подталкивает Номуру вперёд, отчего Каору едва не путается в подоле кимоно, но вовремя берёт себя в руки. Хватит, просто хватит.       Священник читает молитвы и проводит обряды, праздник начинается рано утром и заканчивается глубоко заполночь. Чтобы все боги лицезрели: охотники умеют не только скорбеть по погибшим друзьям. Они умеют смеяться, плакать от счастья и любить. И никакие демоны не посмеют у них это отобрать.       Когда они остаются наедине, Узуй осторожно гладит женскую щеку. Ладонь у него шершавая, вся в мозолях и шрамах. Но девушка лишь жмётся ближе. Его ладонь — самое тёплое и родное, что было у неё в жизни. Тенген опускает руку ниже, запуская под ворот кимоно. С непривычки Каору вздрагивает, сжимаясь. — Если ты не готова…       Номура не даёт договорить. Прижимается губами к губам напротив, размазывая по неопытности помаду. Мужчина смеётся, избавляет их от одежды и переворачивает. На немой вопрос девушки просто поясняет: — Изучай.       Узуй прикрывает на секунду веки, а затем смотрит невероятно серьёзно: — Твой первый раз в твоих руках. Ты ведь слишком гордая, чтобы доверить это мне, да, моя блестящая Каору-чан?       Номура кивает, пряча за волосами заалевшие щёки. Неуверенно ведёт пальцами вдоль шеи, нащупывая пульсирующую вену. Обводит мышцы торса, возвращается обратно к шее и впервые целует. В ямку, чуть пониже вены. Поцелуй выходит смазанным не только из-за помады. Девушка пару раз вдыхает и выдыхает, прежде чем… Всё же легонько укусить, засасывая на доли секунды кожу. Тенген вздрагивает, прикрывает глаза и запускает руку в рыжие волосы. Мужчина не привык быть ведомым. Но только с Каору он может себе позволить подобное. Поэтому пальцы из прядей быстро исчезают.       Номура двигается ниже — прокладывает поцелуями дорожку вдоль груди, целует каждый шрам. Некоторые из них ещё розовые — получены в последней битве. Горячим языком проходится по красной царапине.       Немой вопрос. — Нервы, — хрипло отвечает Узуй, — сегодня получил.       Девушка не смеётся, лишь задумчиво кивает. Она не лучше. Поцелуи спускаются ниже, Каору доходит до лобка, прежде чем лизнуть линию паха. Член дёргается, ударяя по груди. Тенген молчит, но красноречиво стонет. Номура вновь осматривает мужчину под собой. Ради неё он готов на всё.       И девушка готова на всё.       Когда она неловко насаживается на член сразу до упора, то из глаз брызгают слёзы, а живот сводит в болезненной судороге. Узуй шипит, гладит узкие плечи и тихо замечает: — Береги себя. Я подожду.       Каору делает всё наоборот. Впрочем, как и всегда. Даёт себе немного времени, чтобы боль отступила, как таким же размашистым движением вновь принимает плоть в себя. Номура хрипит от боли, стенки влагалища сжимаются, но эй, чего ты ждала от первого раза? Тут тебе не книжка, а герой-любовник из тебя так себе, Каору.       Тенген вздрагивает, поднимает оставшуюся руку и тянет к женской груди, сжимая. Приподнимается, губами накрывая сосок и слегка посасывает. Номура дрожит от ощущений, горячие прикосновения слегка смягчают боль. Мужчина давит на спину, заставляя прогнуться в пояснице. Угол проникновения меняется. Всё также больно, но отчасти приятно.       Девушка снова шевелит бёдрами, вырывая низкий стон.       Это их ночь.       И Каору Узуй больше никогда не будет нуждаться в том, чтобы врать окружающим. Ведь она — жена Бога всего блестящего.