Мгновение

      Мария никогда не была Машей, не была Марусей – исключительно Марией Романовой, потомком императорской семьи, которую назвали в честь одной из дочерей Николая. И это давило. Давило постоянное ощущение контроля, давили чужие ожидания. Девушка никогда не была собой – лишь бы оправдать, лишь бы достичь и не разочаровать. Но рано или поздно все перегорают, всем становится всё тяжелее дышать, спать и просто существовать. Романова знала – что-то непременно случится.       И она сбегает. Сбегает от семьи, сбегает подальше от светской жизни и выбранного жениха. Всё всегда должно быть идеально, всё всегда должно быть на высшем уровне, всё всегда должно соответствовать недостижимым стандартам.       Поэтому Мария Романова никогда не была Машенькой или Марусей. Слишком просто, слишком обыденно, слишком далеко от пафоса, который сопровождает её семью. Сначала было сложно. Непривыкшая к тяжелой работе девушка заливалась слезами – кому она сдалась с дипломом и без опыта работы? Её воспитывали как будущую домохозяйку и, быть может, как миленькое лицо какого-нибудь фонда. А от работы посудомойкой нежная кожа рук идёт трещинами и мозолям, потому что швабра дешёвая, а средства для посуды самые ядрёные, которые она когда-либо лицезрела.       Потом она становится официанткой. Опять же, красивое лицо и сексуальная фигура делает своё дело – Мария быстро становится популярной. А ярко-рыжие волосы и томный взгляд из-под ресниц заставляют мужчин оставлять неплохие, если не огромные, чаевые.       В Монде по-другому. Воздух чище, темп жизни медленнее, взгляды не такие равнодушные и улыбок куда больше. Романовой не по себе. Всё кажется фальшивым, неправильным, будто бы кто-то вылил приторный сироп, делая город почти игрушечным. - Так как нежнее звучит твоё имя? – Невзначай спрашивает Дилюк.       Девушка вздрагивает. Отрывает руку с тряпкой от барной стойки и просто пожимает плечами: - А тебе-то какое дело?       Грубо. Но только так Мария умеет защищаться. Она доверяет Рагнвиндру , но… Опять же, на языке всё слишком сладко. Она не привыкла. До сих пор пытается адаптироваться, хоть с виду и не скажешь.       Мужчина мог бы обидеться. Но лишь вздыхает, делает пару шагов и останавливается, смотря на Романову из-под пушистых ресниц: - Мне интересно всё, что связано с тобой. Так что…       Дилюк потирает шею, в момент сокращая расстояние и оказываясь непозволительно близко: - Просто ответь на вопрос.       Девушка не умеет краснеть. Но что-то ёкает в груди, заставляя прятать бледные щёки за волосами. - Будь добр – иди в пизду.       Рагнвиндр хмыкает и отходит, возвращаясь к своим делам, а Мария вдруг понимает, что… Он буквально прямо говорит о том, что заинтересован в ней. Тормоз ты, Романова, но девушка лишь только вздыхает, возвращаясь к уже сверкающей барной стойке.       После поцелуя всё становится… Сложнее? Непонятнее? Ещё более запутано? Спасибо, Мария, продолжай подбирать эпитеты и кичиться своим словарным запасом перед самой собой. Мужчина особо не скрывает своих чувств – он не берёт за руку, не целует на публике, но всякий раз презрительно дёргает уголком губ и прогоняет нежелательных поклонников. У Романовой вся шея пестрит засосами, руки в ожогах, а сама она особо не старается это скрывать. Точнее, ей не дают. Ну и пусть, ей как-то всё равно.       Донна смотрит грустно. Так грустно, будто бы Мария бьёт щеночка, когда на вопрос «вы вместе?» бросает простое «да». Не было драмы, но у цветочницы в уголках глаз собираются слёзы. Романова вздыхает – хотелось бы съязвить, но это как добивать лежачего. Совесть у неё всё же есть. - Ты ещё встретишь своего принца.       Донна всхлипывает, но улыбается. А потом протягивает букет из лилий, утирает влажные дорожки и сипло произносит: - Я рада за тебя. Господин Дилюк хороший, так что пусть у вас всё сложится.       Затем через силу улыбается, тихо добавляя: - Чур на вашей свадьбе цветы выбираю я.       Мария смеётся. Искренне. Открывает руки, приглашая, а Донна обнимает в ответ. - Ты тоже хорошая, Мария. Вы будете прекрасной парой.       Мария никогда не была слащавым «солнцем», «сокровищем» и «маленькой принцессой». Исключительно юной госпожой Романовой. Родители считали, что строгость – залог успеха. И плевать на всё остальное.       Дилюк тоже не называл её по-другому. Только «Мария», но всегда говорил это с неприсущей ему теплотой, отчего собственное имя перестаёт быть таким ненавистным и пафосным.       Романова шевелится на коленях – от Рагнвиндра пахнет парфюмом с ароматом мяты. Так, прижавшись к широкой груди, хочется провести остаток жизни. Грудь щемит от прилива нежности, отчего девушка тянется вперёд, накрывая сухие губы своими. Поцелуй лёгкий, едва ощутимый, но мужчина быстро его углубляет. Перо, которым он что-то пишет, едва слышно опускается на стол. Ощущение мозолистой ладони в волосах разгоняет кровь. Дилюк одним движением перемещает её на стол, тянет ворот блузки и рвёт непрочную ткань, второй рукой стягивая юбку. - Ты, убийца одежды, - хрипит Мария, - слышишь меня? Фу на тебя. Купишь мне новую.       Рагнвиндр ничего не отвечает, только слегка обжигает – Романова ясно понимает, что мыслит сейчас только она. Мужчина накрывает губами сосок, перекатывает между пальцами второй и вырывает стон из её горла. Дилюк возвращается к шее, кусает чуть ниже подбородка, оставляет пестрые засосы на ключицах и даже задевает плечи. Грудь горит от будущих ожогов, отчего Мария получает ненормальное удовольствие – смесь боли и приятных ощущений.       Рагнвиндр коленом раздвигает ноги, стягивает бельё слишком грубо – Романова опять слышит треск ткани. В отместку собственной ногой задевает пах, несильно давя на стояк. Дилюк не стонет – он только низко рычит и утыкается носом в шею, глубоко вдыхая цветочный запах.       Первый толчок грубый, несдержанный – Мария недовольно ёрзает, обнимает мужчину за шею и прижимает его к себе настолько сильно, что Дилюк просто падает на неё, хрипит и двигает бёдрами ещё интенсивнее. Романова привыкает быстро, подстраивается под ритм ещё быстрее. Царапает широкую спину, оставляя алые полосы. Раньше у неё был алый маникюр – теперь у неё в руках алый огонь.       Рагнвиндр закидывает женские ноги на себя, заставляя обнять свою талию. Мария задыхается от ощущений, которые дарит новый угол проникновения. Мужчина хватается за плечо – будет новый ожог. Рычит на самое ухо, каждый толчок всё более отчаянный. Романова тихо стонет, прогибается колесом и тянет красные волосы, царапая на этот раз кожу головы. Девушка направляет – заставляет поцеловать себя, прижимаясь опухшими губами. Дилюк кусает, одновременно с этим нежно поглаживая щёку. С ним так всегда – удовольствие на грани грубости и боли.       Мария смотрит ему прямо в глаза, а Рагнвиндр впервые низко стонет и кончает. Романова задыхается, потому что мужские пальцы находят клитор и, вразрез с толчками, стимулируют крайне аккуратно. Поэтому перевозбуждённая девушка, задыхаясь, следует за Дилюком.       Оба тяжело дышат, Рагнвиндр ласково трётся носом о её шею и тихо произносит: - Я опять не сдержался. Я… Теряю контроль с тобой, Ма…       Мария договаривает: -…руся. Так звучит моё имя.       Дилюку не нужно пояснять – он понимает всё без тыканья носом в конкретные ситуации и слова. Поэтому Рагнвиндр лишь произносит: - Моя Маруся.