Головоломка

— Красный, белый или зеленый? — в четвертый раз повторил Тасянь-цзюнь. Чу Ваньнин упрямо молчал. Он не станет помогать этому… императору лишний раз наступать на бессмертных! Он сохранит честь и достоинство, но не позволит… Тасянь-цзюнь лениво зевнул, сверкнули золотым нити на черном рукаве. — Я жду, Чу Фэй. Чу Ваньнин вспыхнул разом и до кончиков ушей, струны под пальцами- и те вздрогнули яростно, цинь, что должен был «услаждать слух императора, пока тот занят государственными делами», едва не свалился с колен. — Или ты хочешь, чтобы пострадали невинные? — скучающим тоном «добил» император, решив пойти со всех фишек сразу. — Зеленый, — пробормотал Чу Ваньнин. По залу плеснуло тоскливо-низкое «соль». Тасянь-цзюнь удовлетворенно кивнул, но тут же продолжил пытку. — Сладкое или соленое? Что «сладкое или соленое»? Не иначе, прикажет поставить узникам графины с водой — очень соленой, что невозможно пить, горше Восточного моря, или… — Я жду, Чу Фэй. Чу Ваньнин на всякий случай прижал струны. Он выдержит и гордо не издаст ни… — Пострадают… — Сладкое, — бросил Чу Ваньнин. …звука. — Теплое или холодное? Какая казнь лучше? Жар костров или холод бесконечных снегов? Нет сильнее мучения, чем выбирать пытку для невиновных. Тасянь-цзюнь об этом знает и, как ни в чем не бывало, пишет указ. Если бы приподняться и увидеть! Но для гордого ухода еще не время, быть может, он еще может кого-то спасти. Он молчал. — Я жду, Чу… — Холодное, — едва слышно произнес Чу Ваньнин, не отводя взгляда. С такого ракурса казалось, что под глазами Мо Вэйюя — росчерки синей туши. Но он заговорил и стало не до них. — Последний вопрос, — прищурился император, сияя откровенным довольством и  окинув Чу Ваньнина взглядом с головы до ног. — Нет! — Что «нет»? Ты не дослушал. Леность сменилась недовольством, пальцы переломили кисть пополам. Чу Ваньнин вскочил на ноги. С гуцинем в обнимку. — Дай слово, что не пострадают невинные! — выпалил он, сам дрожа натянутой струной. Тасянь-цзюнь замер. Взглянул на него раз. Взглянул два. И расхохотался. Точно потому, что Чу Ваньнин был так жалок и ничего, совсем ничего не мог изменить. — Пострадает? Разве что твоя гордость, — сквозь смех произнес Тасянь-цзюнь. Но Чу Ваньнин уже направился к двери. Чего он ждал? Чуда? Его слова для Мо Вэйюя- не более чем насмешка. Насмешка и только так, и… Вечером в павильон Алого Лотоса постучали. Странно, император предпочитал входить без стука. На пороге появился старый евнух, протягивая укрытый шелковым отрезом поднос. Чу Ваньнин открыл рот, чтобы гордо и решительно отказаться, но… — Если не возьмете- меня казнят! — отчаянно зашептал евнух. Чу Ваньнин немедленно принял поднос. Оставшись в гордом одиночестве, сдернул ткань… На подносе стояла наполненная толченым со сладким молоком льдом хрустальная вазочка. Лед усыпали зеленые рассыпчатые фисташки. Серебряная ложечка на подносе так и манила подхватить и попробовать лакомство. Раз его никто не видел, Чу Ваньнин так и сделал. Он попробует совсем чуть-чуть, только чтобы никого не казнили… Бессмертный Бэйдоу опомнился на последней ложке. «Зеленое, сладкое, холодное. Зеленое, сладкое, холодное». Детали механизма щелкнули и встали на место. Чу Ваньнин порывисто поднялся, распахнул дверь павильона, глядя на бессовестный дворец Ушань. Ну что же… Он отомстит. Сегодня же отправится на кухню и приготовит… соленое, горячее и белое. Белое с красным внутри. В конце концов… страдать должна не только его гордость. Никто не видел, как Бессмертный Бэйдоу, вернувшись в павильон… Улыбался.