Love is

Когда Линетт хочет привлечь внимание, она поступает совершенно по-кошачьи — что-то роняет, и судя по стуку и треску это была ваза, презентованная герцогу крепости Меропид дворцом Мермония, а не чайные чашки. Ваза довольно уродлива, так что Ризли не возражает. — Почти все, котенок, — не поднимает он от своих бумаг головы, быстро подбирая подходящие слова по привычным канцелярским лекалам. Бесшумными шагами Линетт подбирается ближе, усаживается на ручку его кресла. Покачивающий носок ботинка выдает ее нетерпение, а сложносоставной, чувственно-сладкий аромат духов явно принадлежит последней коллекции госпожи Амели, хоть обычно ее чуткое обоняние не терпит резких запахов. Губы накрашены ярче обычного, пепельные волосы уложены немного иначе. — Слишком долго, — наконец, не выдерживает она. — Стоило думать раньше, с кем связываешься, — на пару мгновений он задумывается, ставит на приказе последнюю точку. Бросает на нее искоса веселый, чуточку насмешливый взгляд. — Немолодой, скучный, вечно занятой тип с кучей работы. Ну еще тюремщик, но это уже скорее штришок к портрету. Только представь: мы будем идти по улице и все будут думать, что я отвратительный распутный мерзавец, соблазнивший невинную душу. Невозмутимо Линетт приподнимает бровь. — Стоит ли им знать, что это я тебя соблазнила? — и вид у нее такой, словно она даже несколько гордится собой из-за этого. — Ты ужасна, — смеется Ризли, откинувшись в кресле. На мгновение ее взгляд приковывает к себе один из потертых уже стикеров мелюзин на резной деревянной спинке. — Знаю. И иногда я делаю ужасные вещи, — говорит Линетт с болезненно-серьезными нотками, от которых смешно ему становится уже несколько меньше. — Но ты все равно пойдешь со мной на свидание. Холеный, ухоженный хвост выдает ее, немного нервно подрагивает, показывая как мало правды в ее несколько театральной браваде. Линнет циркачка, фокусница и актриса — за ее спиной всегда тень Слуги, Слуга всегда немного в ее голове — как у всех даже давно выросших детей, которые по-прежнему мнят себя спасенными, а не используемыми. — Можем никуда не идти… — негромко вдруг роняет Линетт. — Я просто останусь и дальше твоим секретом. Ее лицо очень спокойное, невыразительное даже. Как шпионка, как артистка Линетт чрезвычайно хороша и в умении скрывать чувства, и в умении их читать, но он все еще немного лучше. Может, потому что опытнее. И старше. И ничего не может поделать с этой новой, непривычной, такой теплой нежностью где-то под ребрами - но хочет, чтобы эта диковатая, упрямая, милая кошечка чуть чаще улыбалась от сердца, а не отточенно-театральной маской. Воспользовавшись моментом, Ризли вдруг сгребает ее в охапку и устраивает на коленях — со всей своей ловкостью и реакцией она успевает лишь взвизгнуть, беспомощно болтая ногами в воздухе. Из замысловатой прически выбиваются тонкие прядки, обрамляя ее лицо ореолом. — Я ведь тоже… по своему тоже ужасен, котенок, — говорит он уже мягче. — Знаешь, просто волнуюсь, наверное. — С чего бы это? — вывернувшись, подозрительно щурится Линетт. Ризли кусает губу, чтобы не рассмеяться. — Я никогда не ходил на свидания. Закатив глаза, она фыркает и говорит, что господин герцог абсолютно бессовестно врет — тем обиднее для завзятого интригана и лжеца, когда он говорит чистейшую правду, поэтому в наказание Ризли окончательно портит ей прическу и бессовестно сцеловывает помаду, которая ей не идет. А после совершенно искренне говорит, что даже растрепанная, раскрасневшаяся, она очаровательна. Фыркая, рассерженная Линетт говорит что господин герцог снова бессовестно врет. И все равно почему-то ему доверяется. Впрочем, маленькие радости простой, уютной и обычной жизни, которой никогда толком не было у них обоих… Почему бы сейчас хоть ненадолго обо всем не забыть и не попробовать их как конфеты из модной, безбожно дорогущего лавки на центральной улице. Наверное, он уже сможет позволить себе в итоге за все заплатить. Ну а пока они просто идут на свидание. **** Лини так полыхает, что странно как густые зеленые кусты вокруг них еще не дымятся и не горят вместе с ним праведным гневом из солидарности. — Если он немедленно не перестанет тискать ее руки, — сквозь листья снова и снова бросает он взгляды в сторону модного кафе, — я, я… — Что мы здесь делаем, Лини? — тихо спрашивает Фремине, но старший брат так увлечен своими переживаниями что не слышит его совсем. — Линетт будет вне себя если узнает, что мы за ней следили. Еще более тихо Фремине вздыхает — достаточно тихо, чтобы на этот раз Лини все же его услышал. — Не хочу чтобы этот человек обидел ее, — ворчит он, немного театрально ломая руки. Ходит взад и вперед между двумя пышными кустами дымных колокольчиков, машинально обрывая тонкие лепестки и рассыпая их под ноги, — В прошлый раз он ее вообще-то похитил! А что если теперь он угрожает ей? запугивает? шантажирует? Если это задание, о котором Линетт не может нам рассказать? Мы должны прикрывать ее, даже если она об этом нас не просит. «Этот человек» — герцог Ризли — похоже, слишком уязвил самолюбие Лини чтобы тот смог хоть ненадолго забыть об этом теперь. Фремине относится проще — он благодарен, что ни с его братом, ни с его сестрой ничего дурного в тот раз не случилось. Деликатный кашель рядом заставляет обоих подпрыгнуть и обернуться. Официант с подносом в руках глядит на неудачливых шпионов немного неодобрительно и осуждающе, и Фремине невольно втягивает голову в плечи. Ему тоже кажется, что он виноват — не может помочь Линетт, не может успокоить тревоги Лини. — Пирожные на вынос от господина вон за тем столиком. — справившись с собой, наконец, официант оставляет поднос на них и продирается сквозь густые кусты с видом полным достоинства. Покраснев от злости, с подносом в руках Лини сопит, прожигая взглядом несчастные кремовые пирожные. На веранде в тенистом уединении густо увитых цветами и зеленью пергол теперь только пустой стол и чайные чашечки. — Мне кажется, ей с ним хорошо, — негромко роняет вдруг Фремине. — С чего ты взял? — Ее ушки были постоянно приподняты, а хвост расслаблен и чуть распушен. Она улыбалась. И… думаю, она сама бы сказала об этом, если бы хоть ненадолго отрывала свои губы от его рта, — это слишком резкая и длинная фраза для Фремине. Он тут же утыкается лицом в пирожное и замолкает снова. Лини вздыхает и уныло тянется за своей частью сладости. Примиряется понемногу с тем, что с упрямством Линетт и ее дурацким вкусом на мужчин, наверное, ничего уже не поделать. А десерт и правда вкусный и дорогой — остается надеяться что хотя бы без фокусов.