Прости их всех. Или убей

Я открыл глаза и до отвратительного чётко увидел над собой потолок Больничного крыла. В теле были странные ощущения, но с другой стороны - какими они должны быть, после того, как об меня в очередной раз убился Волдеморт? Рядом кто-то пошевелился, и я перевёл взгляд, бросив гипнотизировать потолок. Это была Луна. Лицо у девушки было в саже, под глазами залегли тени, губы потрескались, а одежда выглядела так, будто она каталась по земле. Но серебристые, чуть навыкате, потусторонние глаза, горели интересом. Будто она увидела не Гарри Поттера, а единорога на коньках и в балетной пачке. — Привет! — сипло сказал я. Что-то странное с голосом. Я будто по-другому звучал. — Привет, герой! — мягко сказала Луна, смотря на меня во все глаза. Я окинул взглядом закуток, который мне организовали из нескольких ширм, больше никого не было. — А где все? Герми, Рон? — С Гарри Поттером. Настоящим. Зашибись. А я что, подделка, что ли? С другой стороны — это же Луна. Девочка, которая кормит мясом невидимых инфернальных лошадей. Ходит босой по осеннему лесу, сделала ожерелье из пробок от сливочного пива, и сводит Гермиону с ума разговорами про Морщерогих кизляков. — Они скоро придут к тебе. Не дари им эмоции. Не верь. Не бойся. Не проси. Не прощай. Верь только себе и своей интуиции, она никогда тебя не обманывала. Раздался шум голосов, шуршание ткани, шаги. Луна изящно встала со стула, прижала палец к губам и спряталась за ширмой, что стояла у меня в изголовье. Ширма, что была в ногах — отодвинулась, и в неё зашёл … Дамблдор! Я аж подскочил на койке. Кем бы не предстал Дамблдор в свете последней информации, это был мой наставник, опора, близкий человек. — Профессор… вы живы! — радостно воскликнул я и снова мой голос прозвучал странно. — Да. Ответ профессора был сух, как осенняя трава на лысой горе. И глаза не сверкали загадочно, лукаво, по-мальчишечьи. Сейчас передо мной стоял сильный и жёсткий маг. Победитель Грин-де-Вальда. И, скорее всего, Волдеморта. Я-то в обморок шарахнулся, как последний крестраж погиб, а вот что стало с Тёмным Лордом, пока моя личная история умалчивает. — Волдеморт? — я собрался и спросил то, что волновало меня больше всего. — Убит мной на дуэли. — Нагайна? — Убита Невиллом Лонгботтомом. Я даже осел от облегчения. Мерлин, наконец-то это закончилось. Ощущение давящей горы и стремительно утекающего времени пропало. Я только сейчас осознал, насколько оказывается на меня давил груз ответственности. Я будто тащил на себе целый мир. Мир магической Британии. Поэтому заданный мне вопрос выбил из колеи. Не сутью, тоном. Так говорит на допросе плохой полицейский, который собирается сломать тебе пальцы вне зависимости от правдивости ответа. — Как ты выжил? — старик буравил меня холодными голубыми глазами. Очевидно, по его реакции, то, что я пережил Аваду — было неожиданным фактором. Я и сам не ожидал. Я ведь поделился кровью с Волдемортом во время его возрождения и кровная защита матери уже не работала. Поэтому пожал плечами и ответил совершенно искренне: — Я не знаю. Я пришёл в лес, Волдеморт послал в меня убивающее заклятье, зелёная вспышка и темнота. А… — я уже открыл рот, желая рассказать о своей встрече на призрачном вокзале со Смертью, что предложила мне сесть в поезд, или жить, но вдруг вспомнил слова Луны: «не верь», — а потом я очнулся здесь. Я очень рад, что вы выжили, профессор. Как так вышло? — Мой брат Аберфорт, — совершенно безэмоционально ответил Дамблдор, будто речь шла не о брате, а о мази от подагры, — он пожертвовал собой ради всеобщего блага. На башне Астрономии был не я, а он под оборотным зельем. — Профессор, а где Рон, Гермиона? С ними всё хорошо? — Они со своим другом, Гарри Поттером. Я замер, шокированный. Потом огляделся. Я, кровать, ширмы, Дамблдор. Больше никого. И поднял на старика беспомощные глаза. Кто-то из нас двоих сошёл с ума. Надеюсь, это не я. — Видишь ли, мальчик, мы не знаем, кто ты, — загадочно произнёс старик. — Ты родился в Азкабане, у тёмной волшебницы, что даже под пытками и Веритасерумом не выдала своего имени, так как наложила на себя тотальный Обливиэйт. Я вздрогнул. Такое заклинание наложила на своих родителей Гермиона. Даже Легилименция после не могла выявить никакой информации о событии, что стёрли. Дамблдор же продолжал буравить меня взглядом, держа зловещую опереточную* паузу. Может он думал, что я помню, кто меня родил. Бля, звучит как бред. Меня родила в Азкабане неизвестная тёмная волшебница. Я покатал это в голове и отринул. Нет. Да не может быть! А как же вот это: «ты так похож на отца, но глаза мамины»? — Миррос! Передо мной зависла мерцающая плёнка зеркала. Из неё на меня смотрел незнакомый подросток. Тёмные гладкие волосы. Нечистые, всклокоченные, но не мои. Не торчащие в стороны. Шоколадные глаза. Полные губы. Аристократические черты лица. Человек в зеркале был похож на Тома Реддла из дневника. Я коснулся своего лица рукой. Узкой рукой с длинными пальцами и изящными запястьями. Не широкой, с короткими пальцами, как было у меня. Вернее, у Гарри Поттера … Я понял, что вижу себя без очков, а шрам на лбу, высоком, бледном лбу, зажил. От него осталась лишь тонкая ниточка, покрытая жирной блестящей мазью. — Кто я, профессор? — Я не знаю. — Но почему … — голос сел. Я прокашлялся. — Но почему я был Гарри Поттером? Как так вышло? — Когда Поттеры попали под пророчество, их спрятали по программе защиты авроров. В их доме под артефактами смены внешности дежурили два аврора. Ребёнка нам предоставил Азкабан. Ты был того же возраста, пола и … — … и меня было не жалко. — Да. — Жёстко сказал Дамблдор. — Я так понимаю, что я выживу, никто не ожидал? — Нет. В Годриковой лощине планировали операцию по захвату Волдеморта, но он пришёл раньше. В итоге группа захвата застала два трупа дежурных авроров, пепел от развоплотившегося Волдеморта и тебя с раной на голове. Почему ты выжил, никто так и не понял. Исследования показали лишь то, что в тебе крестраж. Тогда-то и стало понятно, что крестраж скорее всего не один и была затеяна многоходовая комбинация, в которой ты стал ключевым звеном. Специалисты отдела тайн пришли к выводу, что Волдеморт ещё возродится. И что ты, как уникальный случай живого носителя осколка души, имеешь высокие шансы найти все остальные осколки. Так как душа всегда стремится к тому, чтобы объединиться. Волдеморта будет притягивать к тебе. Тебя — к крестражам. Извини, ничего личного, мальчик. В моей голове летал бладжер, круша несущие конструкции. Родители — не мои. Сириус — не крёстный. Снейп — не враг. Я — не я. А всё, что происходило со мной, не импровизация, а чётко выверенный путь. Дурсли, ненавидящие магию, полнейшее незнание о мире магии, травля, испытания, обучение окклюменции, изоляция летом 96. Это была психоломка. Меня аккуратно, неотвратимо, целенаправленно подводили к необходимости пожертвовать собой. Прав был Снейп — я свинья на убой. Я должен был исполнить функцию. И умереть. Но я выжил. И мне кажется, я знаю, почему … Если до этого догадался Дамблдор — мне конец. — Меня казнят? — выдал мой болтливый рот. Ой, дурак! — Нет. Ты для магического мира никто. Как ты выглядишь, знает лишь узкий круг людей. Все, кто участвовал в проекте «Крестраж». Но они под обетами. Тебе лишь поставят ограничители на магию. Более того, Поттеры выплатят тебе компенсацию из личных средств. Как дублёру их сына. Мы не хотим начинать новую эру магического мира с убийства. — То есть Рон и Гермиона даже не знают, что я, это я? — Не знают. Артефакт смены внешности был разрушен Авадой Волдеморта. Тебя в истинном облике видела Нарцисса Малфой, когда Волдеморт попросил подтвердить твою смерть. Сам Волдеморт. А потом сотрудники проекта, которые следили за тобой, когда ты шёл на встречу с Волдемортом. Они должны были забрать тело, палочку и мантию. Тело тайно захоронить. Нарциссе Малфой дали возможность забрать из-под следствия мужа и сына за молчание. Хотя я голосовал за Обливиэйт и суд. Дамблдор не выбирал выражения. Конечно, я уже не его мальчик, а отработанный материал. Лишь по причине, по которой я оказался в лесу, откровенность дала сбой. Оказывается, я шёл «на встречу» с Волдемортом, а не на смерть. Прав был Снейп — я идиот! Теперь я понимаю, почему на меня так злился профессор. Не только из-за внешнего сходства с Джеймсом Поттером. А из-за того, что совсем не ценил свою жизнь. Жаль, нельзя сказать ему это в глаза. Я смотрел на Дамблдора и понимал, что совсем не знаю стоящего передо мной человека. Я бы закатил истерику, если бы не осознание того, что за ширмой Луна Лавгуд. Та, что сказала мне: "не дари им эмоции". И она права. Человек, стоящий передо мной, не заслужил от меня даже истерики. Луна, странная девочка с редисками в ушах, стала моим якорем в новой реальности. — Что требуется от меня? — Обет, ограничители, и живи как хочешь, мальчик. Я верю, что сделал всё, чтобы из тебя не выросла очередная тёмная тварь. — Мне это не выгодно. Так что можете быть спокойны, директор Дамлблдор. — Ты неплохо держишься. Повторяй за мной слова. — Он взял меня сухой длиннопалой ладонью за руку и начал произносить слова обета. Я вторил ему и на моё новое запястье лёг кровавый ободок обета. — Теперь ляг и расслабься. Будет неприятно. Спорить я не стал. Мой шанс унести ноги не стоило терять. Я лёг, расслабился и закрыл глаза. Дамблдор напевно и быстро заговорил на латыни. Внутри вдруг что-то болезненно сжалось и скукожилось. Я почувствовал слабость. — Всё. Не пытайся снять их, мальчик. Это чревато неприятностями. — Я сел и потёр грудную клетку. Значит, снять их можно. И то хлеб. — Джеймс! Подойди. Ширма отъехала, и в закуток зашёл … Джеймс Поттер. Погрузневший, постаревший, относительно того, что я видел в Еиналеж и на фото. Но это был именно он. Не_мой отец. Всё ложь. Всё ложь … Я поймал себя на том, что жадно вглядываюсь в его лицо, и опустил глаза. — Я хотел поблагодарить тебя за то, что ... За всё, в общем, — приятным баритоном сказал мне Джеймс Поттер, неловко потрепал меня по плечу, и кинул мне на колени мешок, звякнувший галлеонами. — Спасибо, сэр. Когда я поднял голову, рядом со мной стоял лишь Дамблдор. — Ты свободен. И тебе лучше здесь не задерживаться. — Я вас понял, сэр. — Прощай, мальчик, — многозначительно сказал старик и ушёл. А я опустошённо сидел на койке. Зашуршала ширма и меня мягко обвили тонкие невесомые руки. Запах водяных лилий и чернил окутывал, умиротворял. Луна пахла немного странно, но приятно. — Какое имя ты себе выберешь? — Реддл Томсон. — Загадка? Красиво. Приятно познакомится, Ред. Я Луна Лавгуд. — И мне приятно, Луна. Луна отпустила меня, а потом вытащила из пучка волос палочку. Протянула мне. — Тебе пригодится. — А как же ты? — я не верил своему счастью. Я ведь остался не только без имени, прошлого, родных, пусть даже погибших. Я остался без счёта в банке, друзей, мантии, палочки, карты, да бляха, у меня даже не было сменных трусов. Всё, что есть на мне, грязное, в саже, крови, пыли, земле, и я сам. Спасибо Поттеру за деньги. Без них я бы пошёл на башню Астрономии и прыгнул вниз, чтобы сесть таки в поезд. — Это не моя, — пожала плечами Луна. — Их тут много валялось после боя. Я подобрала одну на всякий случай. Как видишь, она пригодилась. — А как ты поняла, что я — это я? — этот вопрос был очень важным. — По мозгошмыгам, Ред. Они у тебя милые. — Луна, я …, — я вдруг ощутил, как по щекам потекли слёзы. — Не плачь, Ред. Всё хорошо. А после того, как ты сходишь к гоблинам на проверку крови — всё будет ещё лучше. Я поднял глаза и внимательно посмотрел на Луну. Её лицо было безмятежным. И прекрасным. Я только сейчас понял, насколько она красива. Вот такая, безмятежная, потусторонняя, в саже и царапиной на нижней челюсти. — Ты очень красивая! — Да, Невилл тоже мне это говорит. Мы будем счастливы с ним. И я назову нашего сына Реддлом. Мне понравилось твоё новое имя. Как и ты сам. Ты всегда мне нравился. — Спасибо! Луна легко поцеловала меня в уголок губ и ушла, оставив за собой лёгкий запах водяных лилий.