------
15 февраля 2022 г. в 02:00
Он никогда не следил за своим языком, но чувство меры было его шестым чувством. Он всегда флиртовал так, будто ходил по тонкому льду, и ступал он по нему так грациозно, будто делал это всю жизнь. Его талант — выводить Чана, будить в нем зверя всего парой слов.
Тихий смех и немного, совсем немного нелепые шутки, произнесенные еле слышно в небольшом помещении, усыпанном огоньками с теплым светом, полотенцами и ароматическими свечками. Его полуулыбка выглядит такой честной и невинной, а Чан молчит, смотрит в воду и пытается дышать ровно.
— О, хён, ты тоже чувствуешь? — Хёнджин глянул на старшего коротко, но не торопился, отводил взгляд медленно, отмечал все крошечные и неважные детали: отбившуюся от челки рыжую прядку и нервно-спокойные движения рук под водой, что вызывали небольшие волны.
— Стало теплее, да?
— Откуда это тепло идет, кажется, где-то здесь? — Хёнджин потянулся вперед, оттолкнулся от бортика и полез куда-то в середину, шарил руками под водой, будто пытался найти источник тепла. Он пару раз мазнул по коленкам старшего, и даже не повел бровью, лицо ни разу не дрогнуло.
Чан продолжал дышать, даже слабо улыбнулся. Его самый любимый, мягкий и податливый, теплый мальчик пытался коснуться кожей к коже, а Чан смотрел на то, как волосы время от времени падали ему на глаза и становились все более влажными, когда Хёнджин снова убирал их пальцами за уши.
Одна рука оказалась слева от его бедра, другая — справа, прямо на ступеньке под водой, на которой Чан сидел все это время. Темные-темные, его глаза пронизывали насквозь так умело и незаметно, что все ощущения сводились к одному общему, теплому и приятному.
— Что такое?
Рука шатнула толщу воды, задела мокрую футболку и вернулась обратно к опоре. Хёнджин играл по ему одному известным правилам, и спрашивать о них не было и малейшего смысла.
— Думаю, может, это из-за тебя тут так тепло стало, — сказал он и тут же отстранился, рассмеявшись в голос.
— Опять ты за свое, Хёнджинни, ну черт возьми! — воскликнул Чан строго, но на его лице была такая широкая улыбка, что никакие угрозы ни за что не возымели бы эффекта. Все происходящее с ними — игра в кошки-мышки, и Чан с каждой секундой приближался к неизбежному поражению.
— Ладно, ладно, все уже, молчу, — он поднял руки, как белый флаг. — Тут же камеры, — добавил он и отсел от старшего подальше.
В глазах плясали невыносимые смешинки, а на губах теплилась приятная улыбка. Чан боролся из последних сил. Больше всего на свете хотелось поцеловать его.