모잘 눌러쓰고 계속 달려
Хлопок металлической двери и следующее за ним полное опустошение. Проходящие мимо охранники с гробом в руках и подкатывающая ненависть к себе. Пульсирующее чувство в ладонях и ощущение нахождения в ней ещё живого сердца. Чонгук прекрасно знает, что будет дальше. Он уже переживал это, разве что в этот раз с большей ненавистью к себе и происходящему. Было бы чертовски приятно, если бы службы, наконец, обратили внимание на исчезновение четырёхсот человек и загадочные обстоятельства смерти после. Было бы прекрасно, если бы службы прислушались хоть к одному обращению и расследовали… Хоть что-то. Может быть, в этом случае над ухом Чонгука не завис бы Сухёк с очередным предложением? Может быть, Чонгуку бы не пришлось лгать, глядя в глаза своим друзьям? Может быть, в руках Чонгука не оказался бы осколок от бутылки содовой, который после случайно задел Чон Хосока? Может быть, Чонгуку бы не пришлось идти на махинации, чтобы после во лбу Мин Юнги сияла дыра? Может быть, Чонгук не взъелся бы настолько, что нанёс несколько ножевых Пак Чимину? И, может быть, Чонгук не оставил бы неизвестность за своей спиной, не оставил бы Ким Тэхёна на чёртовом песке? Хочется свернуть к общему блоку, сбежать в туалет и дождаться Джина, чтобы обсудить дальнейший план. Но этого не будет. С этого момента Чонгук сам по себе. Так было и так будет. Чонгук прекрасно знает, что будет дальше. Вот перед его глазами мелькает один пролёт за другим, вот вновь эта металлическая дверь, а вот пустота перед глазами, ведь на голову снова надели мешок. Секретность? Да к чёрту её, когда ты второй год подряд вытаскиваешь из себя ту личность, от которой предпочёл бы избавиться. Ноги вновь чувствуют неприятную лёгкость под собой. В нос вновь попадает солёный воздух. В ушах вновь шум, знакомый с самого детства. Вновь лёгкость лодки сменяется ковром машины, на котором Чонгук вновь поскользнётся. Ничего не меняется. Он стряхивает мешок с головы, как только машина трогается с места. – Это не в правилах, – тут же выпаливает знакомый голос, как ему показалось в прошлый раз, организатора. – Два поворота направо, один – налево, чуть прямо и ещё один, – Чон пытается отдышаться. – Налево. Просчитать путь, когда твои глаза не видят проще, чем вам кажется. Затаить дыхание, когда выпустите газ? – Он ухмыляется. – Ещё проще. Да и гением быть не нужно, чтобы догадаться, что едем мы от заброшенного порта Инчхона. – Я так и знал, что ты тяжёлый игрок, – организатор усмехается. Его пальцы тянутся к специфичной маске и стягивают её. – Я ещё в прошлый раз это понял. И спонсоры – тоже, – он кивает. Всё же младше, чем предполагал Чон. Почему-то в его голове выстроился образ человека, пожилого человека, который к своей старости скопил достаточное состояние и… ему просто скучно? Да. Просто скучно, именно поэтому он решил развлечься таким способом. – А что спонсоры? – О-о-о, пылал самый настоящий аукцион за тебя. Ты и не представляешь, какова на самом деле итоговая сумма, доставшаяся от них. – И мне её вы не выдадите, конечно же? – Чон усмехается, потирая запястья верёвкой. – Конечно. Организатор самодоволен. Возможно, даже излишне. Он так в открытую сидит и пялится на Чонгука, будто перед ним чёртов трофей, который лучше беречь. Чон знает такой взгляд. Он знаком ему слишком хорошо. Подобный Чонгук видел чуть больше недели назад. Голодный, азартный, жаждущий денег взгляд. А после требование согласиться на участие в играх этого года. Как же это надоело. До дрожи надоело. – Нужно признать, в этом году было тяжелее, – Чонгук машет головой. – Игры не такие… Детские? – Мы меняем концепцию из года в год, – так просто выкладывает карты на стол? – Тяжелее из-за друзей? А вот это уже подло. Конечно, мужчина прекрасно знает причину, по которой Чон в этом году показал результат хуже, нежели в прошлом. Он был более медлителен. Он сомневался. И всему этому есть лишь одна причина. Точнее, пять. – Я до последнего надеялся, что никого из них не увижу после возвращения, – Чон вздыхает. – Но они решили иначе. Дураки. – Но я должен признать, в этом году ты раскрылся куда лучше. В этом году у тебя была цель, и ты до самого финала боролся за неё. – Цель? – Чонгук усмехается. – Как и в прошлом году. – Деньги не цель. Никогда не была. Все те, кто приходит за деньгами, в конечном итоге плохо кончают. В этом году твой приоритет был иным. От резкого заворота машины щека встречается с холодным стеклом лимузина, и Чонгук недовольно выдыхает скопившийся воздух. Уже скоро конец этого путешествия. Уже скоро конец. – Только карту снова в рот не суйте, – он улыбается, отводя взгляд. – Вы мне все щёки изрезали в прошлый раз. – Как пожелаешь, – организатор поднимается, берёт в руки упавший ранее мешок и поднимает над головой парня. – Увидимся в следующем году? – Я надеюсь, что нет, – Чонгук улыбается напоследок. – Не задерживай дыхание в этот раз, а то мой авторитет будет подвергнут сомнению. – Как пожелаете, – он копирует манеру подачи фразы организатора и закрывает глаза. Резкий звук, схожий с подачей воздуха. Стоит посчитать до десяти, и придёт забвение. Всего лишь до десяти. Один? Два? Три? Четыре? Пя… Звуки стройки, зимний мороз, пронизывающий до самых пят – всё это встречает Чонгука на безлюдной улице не самого богатого района Сеула. Не хочется открывать глаза. Только не сейчас. У него чувство, что, как только веки распахнутся, его встретят обязанности, его встретят долги, его встретит вина, его встретит смерть. Он бы остался лежать здесь. Правда остался. Умер бы от обморожения? Да. Но, к несчастью, Чон Чонгук любимчик судьбы. – Малыш, вставай, – два удара по щекам. Знакомый голос. – Можно ещё пять минут поделать вид, что я без сознания? – Бурчит себе под нос Чонгук. – Нужно ехать. Прямо сейчас, – руки подхватывают Чона под подмышки. – К чему такая срочность? – Нехотя шепчет Чон, открыв глаза. – Ты один? Увидеть Сухёка одного, не в окружении амбалов их клуба… Что-то новое. – Вопросы потом, – тараторит названный начальник, помогая Чонгуку подняться. Он тут же хватает подопечного под руку и кивает за ближайший угол. Что-то не так. Что-то определённо не так, как в прошлом году. Они не спешат в банк, снять всю сумму до копейки и вложить в знакомую схему наркотрафика. Нет. Сухёк буквально запихивает Чонгука в машину. Не свою. Эта машина выглядела неприметной, той, которую мог позволить себе рядовой житель Сеула, не кричащий о своей успешной жизни. – Что с тобой? – Обрывает Чон, пристёгиваясь. – Ты встревожен? – Его взгляд падает на маршрут, который мужчина выстраивает на навигаторе. – Куда мы вообще едем? – Туда, где Чон Чонгук навсегда исчезнет. – А? – Он мгновенно озирается на пояс Сухёка. Личного пистолета нет. – Ты не грабанёшь меня. Пароль в этом году другой, его знаю лишь я. – С чего мне тебя грабить? – На мгновение мужчина отрывается от дороги. Всё же его взгляд схож с отцовским, пусть он иногда и был слегка настойчив в своих требованиях. – Доедем, я всё объясню, ладно? Если ещё несколько часов назад Чонгук был уверен в том, что сценарий прошлого года выполняется с незначительными изменениями, то сейчас?.. Очевидно, что что-то не так. Сухёк, который обычно пылал неподдельным спокойствием, сейчас явно был встревожен. А пистолет, с которым он буквально не расставался? А амбалы из клуба? Где всё это? Привычная картина рушится, подобно карточному дому год назад. Машину заносит на песке. Песке прекрасного берега. Сухёк глушит мотор и быстро покидает машину. Чонгук ещё раз озирается по салону и, не найдя никакой защиты, всё же следует за старшим. Сухёк идёт вперёд, а Чонгук, напротив, остаётся стоять у незнакомой ему машины, изучая поведение начальника. – И? – Чон смотрит исподлобья, не спеша отходить от машины. Запах у этой авантюры ему всё ещё не нравится. – Пока ты там развлекался, у нас произошла… – Сухёк суёт руки по карманам, недовольно цокая. – Смена кадров. Назовём это так. – И? – И моё слово больше ничего не значит, малыш, – он пожимает плечами. – Я буквально стал никем. – И? – Он не устаёт повторять один и тот же вопрос, ожидая ответ, который, наконец, его удовлетворит. Кровь, конечно, вскипает, но парень пытается не подавать вида. – И ты теперь тоже ничего не значишь для них. – Деньги? Влияние? – Брови Чона сводятся к переносице. Неприятный запах в воздухе будто усиливается с каждым новым словом Сухёка. – У них есть деньги, – мужчина пожимает плечами. – У них есть… Влияние. Побольше твоего. Поважнее твоего, я бы сказал. Все вопросы теперь решаются пулей в лоб и пытками. Ничего больше не нужно. – То есть… – Чонгук находит взглядом выступ и садится на него. – Они хотят слить меня? Нас? – Меня слили. Дело времени, когда найдут и… И когда моё тело выловят наутро, – Сухёк вздыхает глядя на воду. – Я? – Ты… Запись уже в полиции. Впряжётся за тебя твоё агентство или нет – это единственный вопрос, Чонгук. Отвратительно. Единственная причина участия Чонгука в кровавой бойне – наличие безопасного круга по приезде в Сеул. И он сдулся. Этот чёртов круг прямо сейчас сдувается на его глазах, и может ли он что-то сделать? – С Чон Чонгуком будет покончено, – глядя в пустоту сообщает обладатель имени. – Ты это сказал. И… Что это значит? – Пойдём. Сухёк обходит машину и после нескольких кратких манипуляций открывает багажник. Чон поднимается с места и следует за ним. В нос тут же ударяет неприятный запах, заставивший Чонгука зажать нос и отойти. Этот запах за год стал слишком хорошо ему знаком. Трупный. – Завтра его найдут здесь. С твоими документами, – он кивает на костюм Чона. – В этом. – Обыграем всё как… – Проигрыш, да. Предположим, ты проиграл в этой лотерее, – Сухёк откидывает окровавленную тряпку с лица мертвеца. Похож. Чертовски похож. – Всё то, что ты сказал до этого… Думаешь, они не постараются найти того, кто победил? – Кто-то из вашей компании остался живым? – Да… – Он закрывает глаза. – Но это проблемно, – тут же усмехается. – Почему же? – Потому что… Это тяжело, Сухёк, – Чонгук сглатывает. – Хотя, – он поднимает взгляд, подкусив нижнюю губу. – Ким Сокджин. Он не участвовал после перерыва, был охранником. Если мы можем это обыграть, то?.. – Да, – Сухёк сглатывает. – Карта не именная, так ведь? – Так. – Значит, деньги должны оказаться на его именном счету. – Да, – Чонгук быстро кивает. – Да, хорошо. Грязный костюм сменяется одеждой большего размера. Грязный костюм натягивается на дурно пахнущее тело. Грязный костюм на разлагающемся теле – всё, что сейчас останется о том, кто когда-то сиял на экранах. О том, чьё имя слетало со множества уст. Сухёк довозит Чонгука до ближайшего отделения банка. Кепка, маска – прекрасные атрибуты, чтобы не попасться на камеру. Даже если ребята, о которых говорил Сухёк умны, они не станут сравнивать доскональные данные в виде роста. Примут как данность. У банкоматов пусто. Это хорошо. Чон тянет руку из кармана пальто, чтобы выхватить карту банка из джинсов, но останавливается. Рост не сравнят, а вот тату на руке заметить могут. Он качает головой, будто виня себя за неосмотрительность, и уже левой рукой достаёт карту, после вставив её в банкомат. Рука замирает над цифрами. Левая рука. Безымянный палец. С чёртовым кольцом. С чёртовым парным кольцом. За эти пять дней оно стало таким родным, перестало чувствоваться… Может быть, Чон хотел бы отмотать время назад, изменив развернувшийся сценарий. Может быть. Он пытается отогнать мысли. Указательный палец давит на цифры в порядке выданного на играх номера 0-0-4-2. Чонгук готовится перевести всю сумму на выбранную пешку в лице Сокджина, вот только… Пин-код неверный. Чон сглатывает, не понимая, что происходит. Привычная картина всё больше и больше походит на карточный домик. Она рвётся, открывая посреди дыру, в которую Чонгука всё больше затягивает. Дыру неудачи. У него есть всего три попытки, одну из которых он истратил. 0-2-9-6. Прошлогодний. Неверный. Дыхание учащается. – Чёрт подери, – себе под нос шепчет юноша, хаотично бегая взглядом по цифрам. – Не могли же вы… Он сглатывает. Достаточно громко сглатывает, оставив в горле ком. Указательный палец давит на ноль. На ноль. На четвёрку. На четвёрку. На табло виднеется зелёная галочка, а Чонгук просто падает на колени. Падает. А вместе с ним и несколько капель на грязный пол. Он ненавидит их. Ненавидит тех, чьи поручения выполнял целый год. Ненавидит тех, кто вновь организовал игры. Ненавидит тех, кто смотрел на драму, которую Чон развернул на поле Кальмара. Ненавидит себя. Рука сжимает слякоть под собой, оставив отпечаток. Чонгук, наконец, поднимается и, сделав несколько махинаций, нажимает кнопку подтверждения. Основная часть суммы уходит на счёт Джина, а остаток в карман Чона. Осталось немного. Он успокаивает себя этим. Ненависть ко всему исчезнет, как только он достигнет конечной точки своего сегодняшнего пути. Чонгук обдумал этот маршрут ещё четыре или пять дней назад. Дело остаётся за малым. Дойти до нового берега и встретить последнюю надежду. Надежда. Да, ему бы очень хотелось дойти до этого берега и встретить Хосока, который тут же обнимет и выпишет братский подзатыльник. Встретить Юнги и Чимина, получив от них несколько шуток и подталкивание к Тэхёну. Встретить Намджуна, выслушав его очередной совет, как будет или было бы лучше прожить эту неделю. Встретить Сокджина, увидеть его улыбку и понять, что всё не так уж и плохо. Он здесь. На последнем берегу. С последним выжившим перед ним. – Я рад, что всё получилось, – тихо произносит Чонгук, садясь рядом с уставшим парнем.***
В какой-то момент стало интересно: насколько быстро наступит смерть и что ждёт после. В какой-то момент. Но это чувство неизвестности тянулось. Тянулось. Тянулось. Темнота лишь усугубляла. Тэхён остался наедине со своими мыслями, со звуком биения сердца, которое так нагло растоптал Чон Чонгук мгновением ранее. Осталось немного. Глаза постепенно начинали закрываться, стук сердца утихать, а тряска гроба, в котором находился Ким, сходить на нет. Осталось немного. Ничего не осталось. Пустота? Темнота? Ничего. Ким часто представлял, какой будет смерть и что будет после неё. А сейчас?.. Он не чувствовал удовлетворения от того, что вот-вот коснётся костлявой руки и примет объятия забвения. Ничего. – Ты сказал, что сможешь! – Голос еле доносится. Кажется, Джина? Но он плохо различает голоса. Особенно сейчас, когда каждое слово отзывается эхом. – Сказал, потому что условия были другими! Ранение лёгкого?! Серьёзно думаешь, что без должной практики возможно зашить это дерьмо? – Мы обещали Чонгуку. – Ты обещал, не я. Я официально мёртв, если ты забыл. Да и что с этого обещания? Мы, скорее всего, даже не увидимся на берегу. Да и… Давно ли он исполнял свои обещания? – Хотя бы попытайся. Пожалуйста. Недовольный вздох и резкая боль. Всё, что Тэхён успел почувствовать перед тем, как забыться. Хотя бы в этот раз окончательно? С каждым громким вздохом начинало казаться, что смерть – удовольствие для избранных. Не для него. Он серая масса. Вдох. Ещё один. В лёгких покалывало. Он всё ещё здесь? – Это самая глупая идея, которую я только слышал от тебя, Ким Сокджин. – Это лучше, чем оставить его здесь. – Он утонет, – недовольный вздох. – Почему мы не можем сделать то же, что и со мной? Дать ему маску? – Хах. Ты серьёзно? Только не говори, что ни разу не задумался о том, как эта форма тебе досталась? Чьей жертвой? Если так хочешь, иди и попробуй убить кого-то из охраны, вот только смысл?.. Какой смысл, Намджун? Рана даст о себе знать. Вряд ли он сможет ровно ходить и не выдавать себя до посадки. Давай просто спустим его на воду. Пожалуйста. – Нам нужно найти другой выход. Да и не ты ли кричал об обещании Чонгуку? – Мы выполнили. Он жив. Не доплывёт до берега – его вина. – Джин. – Джун. Старший что-то подозревает, и мне это не нравится. Нам нужно просто взойти на борт, без лишних проблем, доехать до дома, понимаешь? Это всё. Тэхён сам по себе. Мы ему помогли. – Дж… – Пожалуйста. Материал надёжный, волны небольшие. Он доплывёт. Эксперимент? Эксперимент с чёртовой жизнью? Эксперимент по выживаемости? Всё это казалось тогда сном, по большей части из-за присутствия имени Намджуна. Он ведь погиб на арене азартных карт, так? Так ведь? Так… ведь? Тэхён решился открыть глаза, как ему казалось сразу, но его встретила всё та же темнота. Руки сами потянулись наверх, превозмогая боль под ребром, упёрлись во что-то твёрдое и сильнее надавили. Проблески света – это явно не то, чего ждали глаза, привыкшие к полнейшей тьме. Однако… Ещё несколько усилий, чтобы столкнуть крышку, а после ещё несколько, чтобы подняться и осмотреться. Рука быстро накрыла глаза, постепенно приоткрывая для Ким открывшийся вид. Морской шум в ушах? Он всё ещё думал, что это последствия не наступившей [или же слишком легко отступившей] смерти, но нет? Морской шум – это морской шум. Взгляд непростительно бродил по водной глади, а после встречаются с песчаной. Чуть больше усилий, чтобы выбраться из коробки. Из чёртово гроба, в котором ещё недавно он сам себя похоронил. Чуть больше усилий, и колени сами нашли песок, в который мгновенно вцепились ладони. Свежий аромат соли, смешивающийся с металлическим, заставил Тэхёна отпустить взгляд и посмотреть на свою рубашку. Кровавое пятно и небольшая дыра. Ещё недавно в ней сияла рукоять ножа, а сейчас? Под рубашкой виднелась повязка с несколькими каплями крови. Он жив. Он и в самом деле жив?.. Те голоса были реальными? Или это один из кругов Ада, который начинается с внушения лучшего исхода? Он жив. Он дышит. Он сжимал песок в своих руках, а взгляд зацепился за кольцо. Чёртово кольцо. Заржавевшее кольцо. Тэхён настолько привык просто теребить его на своём пальце, что и не заметил, как металл начал прокрываться ржавчиной, даже проба не спасла. Он здесь? Живой? Наедине со своими мыслями и полным незнанием, что делать дальше.***
– Мне стоит прямо сейчас подняться и врезать тебе, – Тэхён закидывает голову, ловит взгляд Чонгука и качает головой. – Ты можешь это сделать, – Чон садится рядом. Пытка ожидания. – Я слишком слаб, знаешь ли, – его голос подрагивает. Каждый обрыв голоса бьёт по сердцу сильнее предыдущего. – Шанс выжить был… Сколько? Процентов десять? – Я ставил на два. – И всё равно пошёл на это. – Мне ничего не оставалось, Тэ. – Сдаться? Уйти? – В его голосе словно всё ещё кроется надежда на то, что что-то можно исправить, на то, что всё было нереальным? – Я же говорил… – Ты заведомо встал на какой-то непонятный мне путь, заведомо принял происходящее и выставленные условия, а после что-то ещё говорил про мою модель жизни. Мне больно, Чонгук. Честно говоря, – Тэхён тяжело вздыхает, отпуская голову к коленям. – Мне чертовски больно до сих пор. – Тэ. – Сколько я тут просидел? Часа три? Промёрз до нитки, не сдвинувшись с места, а всё ради чего? Потому что «мы обещали Чонгуку» не отпускало меня. Я словно надеялся, что ты соизволишь найти и посмотреть мне в глаза. – Я пришёл. – Но не посмотрел. Это ранит. Каждое его слово ранит и пробирает каждую ниточку тела Чона. Глаза невольно начинает щипать, а к горлу подкатывает непонятный ком. Он ведь не настолько слаб, чтобы растрогаться здесь, перед ним. Он не настолько слаб… Но настолько, чтобы поднять глаза и встретиться с пронзительным взглядом карих глаз, который еле выбивается из-под слегка кудрявой чёлки. – Стоило оно того? – Доносится тихо. Тэхён шепчет в рукав грязной рубашки, не сводя взгляд с собеседника. – Я думаю… – Кем бы не являлись те люди, они ведь не отстанут от тебя, пока не вытрясут всё, что только возможно, неужели ты это не понимал, когда вписывался в их компанию? – Тогда для меня было важно спасти свой зад. – А сейчас? – Сейчас – твой, – с лёгкой усмешкой сообщает Чон, скинув с себя пальто большего размера и накинув его на плечи собеседника. – Всё завершилось лучше, чем я ожидал. – И? – И у нас появилась возможность начать всё заново? – Ты пырнул меня, – хмурые брови Тэхёна выдают нежелание оставаться здесь, однако он тут. Всё ещё сидит и смотрит прямо в глаза, осуждая не за то, что было до Кальмара, а за то, что было на нём. – Ты сказал, что сможешь забыть. – О других… Я бы мог принять и забыть. Правда мог, если бы твой приоритет повернулся в мою сторону. Но это ведь не так, – Ким качает головой. – И никогда не будет так. Картина продолжает рваться на глазах Чона. Он подкусывает губу изнутри, хмуря лицо с каждой секундой всё больше. – Я завяжу, – Чонгук громко дышит, будто пытаясь склеить картину за секунду до полного разрыва. – Завяжу. Мы начнём новую жизнь, под новыми именами, без всей этой известности. – Моё лицо знает каждый пятнадцатый житель Кореи. Твоё – каждый восьмой. – Уедем. Тишина давит больше, чем лицо напротив. Да, Гук сам всё испортил, думая, что следует по протоптанному пути. Да, Гук сам всё испортил, думая, что он любимчик судьбы и что она поможет ему всё склеить. Да, Гук сейчас пожинает плоды собственной глупости и самоуверенности. – Дай мне подумать, ладно? – Тэхён тяжело вздыхает и поднимается. – Я постараюсь найти способ связаться с тобой, а если нет, – он пожимает плечами, – значит… Нет? Скрип песка хуже скрежета собственного сердца. Чон Чонгук разрушил всё, что строил. Ему действительно казалось, что разрушилось всё год назад, во время инцидента в клубе, но только сейчас Гук понимает… Фундамент окончательно рухнул сейчас. Вместе с уходящим. Вместе с тягостным бременем ожидания. Квартира, которую Чонгук так ненавидит. Глупая идея возвращаться сюда? Глупая. Но единственная, которая приходит в его голову. Эта квартира, прокуренный дырявый матрас, нещадная ломка на второй день. На третий. На четвёртый. Сколько дней подряд Чонгук принимал холодный душ, трезвея и ожидая обещанный отклик от Кима? Кто знает. Но в один из дней дверной звонок буквально спас его, когда лицо нависало над тремя розовыми припрятанными таблетками. Первая мысль о госте понятна. Она слишком очевидна. Она слишком ожидаема. Вот только распахнув дверь, Чонгук встречается с пустотой и, лишь отпустив взгляд, замечает бутылку соджу из магазина, что располагался за углом от дома Тэхёна. Это и есть его сигнал? Бутылка быстро оказывается в руках, а на том месте, где она стояла, Чонгук замечает конверт. Наверное, такими он и видел их отношения. До игр. Если бы он признался до игр… – Сеул – Пусан? – Чон замечает выгравированный корабль на открытке, маршрут, дату, время, приклеенный стикер с кроликом и «Т.» рядом. Пришлось изрядно напрячься, чтобы найти хотя бы один рабочий девайс и узнать, какое сегодня число. – Завтра? Такими он и видел их отношения. Такими. Возвышенными? Приятными? Улыбка невольно растекается по лицу Чона от подобного приглашения. Если ещё минуты назад он был готов сорваться и принять хоть что-то, то сейчас?.. Ощущение подкравшейся свободы. Ложное ощущение подкравшейся свободы. Адреналин предстоящей встречи накрывает с головой, отгоняя какую-либо сонливость. Именно поэтому за ночь Чонгук так и не смыкает глаз. Сновидениям парень предпочёл статьи и разбором загадочных смертей четвёрки Бантанов и таинственное исчезновение двойки. Удивительно, но то, о чём Намджун говорил на играх сбылось. По всей видимости, с его же подачки. На следующий день после нахождения тел Чимина, Юнги, Хосока и липового Чонгука, Ли выступил с обращением, а вместе с ним и Джин, на которого тут же посыпались вопросы журналистов о судьбе его коллег по группе. С этой же трибуны после вещали и родители. Момент со своими Чонгук просто пропустил. На первый взгляд, картина склеивается. Разорванная в клочья картина склеивается. Сокджин, не зная того, последовал плану Чонгука и показал себя, как выжившего. Завтра, судя по всему, сам Чонгук, наконец, сможет осесть, сможет, наконец, начать их историю с Тэхёном, отбросив прошлое. На первый взгляд, Чонгук просто всходит на борт парома, протягивает пригласительный билет контролёру и, получив одобрение, начинает искать взглядом знакомый профиль. На практически пустом корабле. На первый взгляд, победный салют должен вот-вот выстрелить за спиной. Всё это лишь на первый взгляд. – Прошу прощения, – мгновенно извиняется Чонгук, сбив человека. Стоит лучше смотреть по сторонам. – Ничего-ни… – пострадавший поднимает глаза и тут же хмурится. – Ты что тут делаешь? Перед Чонгуком стоял тот, кого он выискивал на палубе. Он мгновенно поднимает пригласительный, а Тэхён, в свою очередь, поднимает точно такой же конверт. – Тоже Джин позвал? – Я думал… Ты? – Чонгук хмурится, словно все его надежды разбились. Прямо сейчас. Разбились, как Титаник об айсберг. – Я ведь сказал: если нет, то нет, – Тэхён пожимает плечами, а после подкусывает губу, отводя взгляд. – Хотя, честно говоря, я до сих пор ничего не решил. Мой мозг мне говорит: Тэхён, он прирежет тебя, когда скажет дядя сверху. Моё сердце говорит… Верить тебе? – Уже время говорить, что твоя голова слишком глупа, чтобы придумывать такие обвинения? Он уйдёт. Вновь уйдёт, как на том берегу. – Тэ, – Чонгук тут же цепляет руку Кима, загребая её в свою. – Для меня очень важно начать всё с самого начала. С самого начала с тобой. Взгляд цепляется за кольцо, которое Тэхён так и не снял. Хороший знак. – Если я соглашусь – буду полным глупцом, ты же понимаешь? – Подтвердишь мою теорию, что голова твоя совершенно пуста, – с улыбкой проговаривает Чонгук, тут же цепляя нависшие локоны Кима. – Нельзя так сразу решить. – Можно. Чонгук настойчив. Почему-то ощущение неизбежного накатывает всё больше и больше с каждой секундой. Живот стягивает неприятным узлом. Всё это слишком долго и слишком сложно. –Я… – Вот! – Голос со стороны не даёт Тэхёну договорить, заставляет двоих повернуться и посмотреть на него. – Я же говорил ты параноик, и это действительно он. Со стороны подъёма к ним навстречу идут Джин, который не очень-то скрывается, и Намджун, узнать которого удалось лишь по выбивающемуся взгляду. – А тебе совершенно плевать на то, что кто-то может узнать? – Намджун тут же набрасывает свои руки на плечи Тэхёна и зажимает того в объятиях. – Честно говоря, да? Меня просто очень заинтересовало предложение Джина. Я пришёл забрать деньги и уйти, – Тэхён также обнимает старшего, после добавляя. – А ещё передать благодарность за то, что жив. Это всё же важно. – Стой-стой, – Намджун делает шаг назад, глядя то на Тэхёна, то на Сокджина. – Какие деньги? – Да, какие деньги? – Деньги, – Тэхён раскрывает свой пригласительный и демонстрирует всем записку. – Я тебя не приглашал, – Джин косится на билет, а после на всех собравшихся. – Ты сказал, что вас пригласил я? – Чонгук сглатывает, пуляя взгляд по стоящим людям. – Да, а кто же ещё? Дело с каждой секундой начинает пахнуть как труп, оставленный на берегу. Узел, связывающийся в животе, с каждой секундой принимает ту форму, которую тяжело будет после развязать. Все конечности сводит. – Нужно валить. Как можно быстрее валить, – Чонгук сжимает руку, которую держал всё это время и тянет Тэхёна за собой. К спуску. Они всё ещё могут всё склеить, обсудить всё на берегу и прийти к понимаю. Все они. Они могут простить обиды друг другу. Все они. Они могли, если бы покинули злополучное место встреч на минуту раньше. Они могли. До того, как раздался выстрел. Ещё один. И ещё. Они могли, пока парень, руку которого тянул Чонгук покорно шёл за ним. Почему сейчас так тяжело? Почему Тэхён больше не идёт? – Правила есть правила. До дрожи знакомый голос заставляет Чонгука повернуться и, наконец, посмотреть на Тэхёна, с губ которого сейчас, как и на поле Кальмара, сочится кровь. Рядом кряхтящий Сокджин. Рядом закрывший глаза Намджун. Позади мужчина, два года подряд вербовавший Чонгука в ряды игроков. – Зачем? – Не отпуская руку, шепчет Чонгук, понимая, что картина окончательно разорвалась. Её не возьмёт даже самый прочный клей. – Правила, – ещё раз повторяет мужчина, остановившись на одной линии с Чоном. – Игроки должны были умереть на своих играх. Охранник показал своё лицо. Это истинный финал каждого из них.