«И жизни никогда нельзя исключить три вещи: риск, грех и возможность счастья», — Владимир Леви
Уже несколько недель Македонский ждал нападения. Его кулаки были сжаты даже во сне, от недоедания кружилась голова. Он ждал, терпел…молился и боялся, помогал даже другим стаям, ведь позитивная карма должна его избавить от атаки, но разве это могло помочь? Могло ли ему хоть что-то помочь?
Вместо удивления он видел шок и страх, чья-то радостная улыбка казалась кровожадной, а чужие просьбы превращались в приказы, даже если сказаны вежливо. Но Македонский старался не бояться своих друзей. Ведь призрак не может вселиться в человека!
А вдруг стая узнает всё о смерти Волка? Сколько у Македонского осталось счастливых дней? Сколько часов?
А если автор уже знает об этом?
— Неужели этот рецепт настолько важен? — Сфинкс заломил бровь и ногой пододвинул спортивную сумку в центр спальни. — Какая-то настойка?
Македонский неопределённо пожал плечами. Врать о рецепте было неприятно.
— Любовное зелье? —
издевательски предположил Курильщик. Или же он сказал это абсолютно нормально, просто Македонскому так показалось? Наблюдая за играющим на флейте Горбачом, он лениво подал учебник по литературе. На двадцатой странице птица-фазан во весь лист, эскизы стульев, парт, и ничего более. Но ведь это рисунки, а Маку нужны слова.
Из-за болезней библиотекаря Червяка сдать учебники за прошлый год не получилось, поэтому больше сотни книжек расползлись по комнате: ножки стола подпирали, на стене висели вырезки из биологии, в углу стояла кривая стопка. Это очень насыщало атмосферу спальни. Здесь и так много вещей, которые нельзя оставить на полу, и поэтому разные природные, съедобные, красивые и цветущие дары были развешаны по стенам и охватывали потолок. Обилие запахов сырых грибов, растений и настоек — вот что отличало Четвёртую от других стай. Смешиванием в себе всех стай.
«Мне же потом придётся идти к другим группам…»
Лери поспешно оторвал лицо от подушки:
— Тогда и мне свари!
Курильщик поднял голову и удивлённо оглядел его.
Македонского никогда не привлекали игры. Для шахмат и покера нужно быть стратегом, для игры в имена стоило знать клички хотя бы половины Дома, а выкрикивать неправильные варианты в шарадах не очень хотелось. Но сейчас он стал участником в непонятном испытании неизвестного человека.
Письмо с предложением сыграть он нашёл случайно, когда вёз Табаки с улицы. Мокрые колёса Мустанга скользили по натёртому полу, а Шакал, как назло, ехал слишком быстро. Раз! — и Мустанг грохнулся набок, а за ним Македонский и горшок с обглоданным цветком. Звон разбитой глины, земля на полу…листик с Судьбой. Которую Табаки не заметил.
Но Мак сразу заприметил что-то инородное на полу, взял, и парочка смылась оттуда.
Текст гласил:
«Привет, Тот-Кому-Повезло,
Чем-то эта записка напоминает «Блюм», точнее, его бесполезную анкету знакомств. Но в журнале меня нет — это неинтересно.
Если ты каким-то чудом нашёл этот листок, то нам стоит познакомиться. Заверяю, что я интересен (-а) во многих взглядах. Поддержи их и я готова (-в) стать твоим щитом. Плевать на пол и стаю, на статус в обществе и кличку. Возможно, ты стеснительный человек, не любишь знакомиться и общаться через дискомфорт. Именно поэтому ты узнаешь меня с помощью писем — это же гораздо удобнее! Всего их пять. Первое уже у тебя, а второе складывается из пятнадцати учебников по разным предметам за этот год. Двадцатая страница тебе помощник. Если решишь прекратить играть, запихни письмо туда же. Заверяю, что я не убийца, не безумец и не тот, кого ты прямо сейчас подозреваешь. Действуй.
Р. S. — дорогая уборщица по кличке Уборщица, вы настолько серы и неинтересны, что мы вам даже нормальную кличку не дали. Ради Бога, спрячьте обратно»
И дата. Около года назад.
Сейчас, запуская искусанные пальцы в рюкзак и шипя от боли, Македонский открывал книжку за книжкой, хотя ему этого совсем не хотелось. Но совпадений не бывает. Письмо, написанное по трафарету, подкинула сама госпожа Судьба. А ведь для него она выше Бога, потому что подаёт важные знаки и жестоко наказывает при неподчинении. Ослушаться нельзя.
…Ночью стало совсем плохо. То ли из-за письма, то ли из-за того, что ни одного слова в учебниках Четвертой не оказалось — непонятно. Мандраж был сильным, карающим. Единственное, что юноша мог делать — это лежать на спине, стараться ни о чём не думать и пытаться уснуть под марши собственного сердца.
— Да что с тобой не так, — шепнул он своему телу.
Пару раз подходил Горбач и, как ему казалось, незаметно укрывал Македонского одеялом. Потом Слепой свесился с кровати и осторожно коснулся его лба. Храпел только Чёрный, а сон остальных был очень зыбким. Все слушали дыхание Мака, но ему такую сильную заботу было неприятно переносить.
…Он сцепил зубы и упал около унитаза. Ползти в кровать — рискованно. Выплеснуть содержимое желудка — страшно.
Это не отравление, это просто нервы, на самом деле Македонскому жутко хотелось есть. Цвет кафеля смутно напоминал зыбучие пески, желтая лампочка горела, помигивая и заставляя свитер дергаться от частых биений сердца. Когда ему стало чуточку лучше, пришлось вновь перечитать записку. Абсолютно белую, потому что автор упаковал её в пакет и только потом закинул в горшок с цветком.
Сейчас дружелюбные предложения казались коварными. Какие-то фразы — или даже целые предложения — подозрительно знакомыми. Он мог знать автора и покончить с этим!
А вдруг это всё-таки Четвёртая?
Например, Табаки, решивший водить людей за нос втихаря? Хотя, он год назад придерживался закона о девушках, а автору всё равно на это.
«Волк в чём-то прав: если Слепой не изменит этот закон, мы не сменим ориентацию, а просто будем одиноки до конца жизни», — сказал однажды Сфинкс. Он?.. Македонский откинулся на стену и зажмурился. Нужны ли прямолинейному Сфинксу подобные тайные знакомства?
Кто тогда?
Громкое сопение Шакала и поднявшаяся пыль говорила, что, как только все в стае услышали шаги Мака, они бухнулись в кровати.
— Надо бы узнать, отчего он так нервничает, вдруг это что-то серьёзное, да и вообще…
— Он сам ска…
— Не перебивай! Вдруг он молчит, потому что считает нас холодными надзорщиками?
— Он всегда молчит, Табаки, давай уже спать.
На следующий день все ходили сонными, раздражёнными, но это было лишь начало их нервов и стресса.
