Скрины не лгут

      Невозможный. Ершистый и недоверчивый. Но такой родной и такой красивый, что при одном только взгляде на него становится больно дышать.       Мне до сих пор не верится, что теперь он мой.       Сколько раз я пытался с ним заговорить и подружиться. Но каждый раз натыкался на стену отчуждения, тяжелый взгляд из-под сведённых вместе бровей и односложные ответы. Но был и этому рад. Однако на день Влюбленных, когда утром не удалось даже парой слов перекинуться с Глебом, стало совсем невмоготу. Поэтому-то вечером меня и посетила дикая идея — написать ему с левого аккаунта, шутливо подкатить или просто поболтать... А потом все вылилось в виртуальную дрочку и договор встретиться после занятий… Конечно, он не знал, кто я такой. И я боялся, что он может не обрадоваться такому развитию событий. Может быть, я даже и не решился бы подойти к нему на следующий день… Но все равно уснул в абсолютной эйфории. Напрочь забыв про свой ноут, оставленный включенным на тумбочке рядом с кроватью.       И случилось то, что случилось. Вариантов для побега больше не было.              В комнату в общаге я вернулся только на следующий день, пары были ближе к обеду, поэтому я без зазрения совести остался с ночёвкой у Глеба, от которого было невероятно трудно оторваться.       — И где это ты шлялся всю ночь? — недовольно проворчал Тихонов вместо приветствия, когда я зашел в комнату.       — А ты что, моя сварливая женушка?       Колян нахмурился и засопел. Он до одури не любил всякие окологейские шуточки, даже такие невинные, как эта. Позиционировал себя как натуральный натурал и частенько выдавал гомофобные высказывания. Однако это не мешало ему в раздевалке засматриваться на задницы парней из команды и на мою в частности. Что, судя по всему, вносило жуткую дисгармонию в его идеальную картину мира. Психологический раздрай и кризис ориентации, как он есть.       Да, я немного слукавил, когда сказал Глебу, что понятия не имею о мотивах Тихонова. Но сделал это исключительно из уважения к нашей многолетней дружбе с последним. Которая, впрочем, в свете новых событий трещала по швам.       — С пидарчонком своим тусовался? — зло прошипел он, не сдержавшись. — Чего это ты так рьяно за него топил вчера?       — А чего это ты так агрессивно топил против?       — Триггерит меня от таких… — сказал Тихонов, отводя взгляд в сторону.       — Ну так это твой личный симптом, не находишь? — ухмыльнулся я.       Меня уже порядком достало играть в понимание. Если чувак никак не может определиться и принять себя, то это не мои заботы. Почему я должен расплачиваться за это своей личной жизнью? Всего лишь потому, что знаю, чего хочу и не стремаюсь этого?       — Ты на что-то намекаешь? — Колян вмиг набычился.       — Нет, что ты. Я тебе прямо говорю: завязывай со своей гомофобией и отрицанием, и разберись уже в себе.       — Ну ты и сука, Зимин. — выкрикнул Коля, прежде чем наброситься на меня с кулаками.       Через пару минут мы уже сидели на полу нашей комнаты друг напротив друга. Я у стены, а Тихонов у своей кровати. Костяшки пальцев нещадно саднило, из разбитой губы сочилась кровь, а каждое движение отдавалось тупой болью в правом боку.       — Долбоеб. — зашипел Колян, прижимая полотенце к носу. Выглядел он ничуть не лучше меня. Даже, пожалуй, еще хуже. — В рожу-то зачем? На сборах буду как ебучая панда.       Он ворчал уже совершенно беззлобно. Видимо ему, как и мне, необходимо было выпустить пар. Пусть и таким тупым способом. Но на душе стало значительно легче.       — Ебущаяся. — ухмыльнувшись поправил я.       — Да мне с таким ебалом ни одна девка не даст. — заметил он ворчливо.       — Зато парни оценят. — подмигнул я.       — Задрал, Ромыч. Реально. — снова нахмурился Тихонов, но уже без былой агрессии. — Отъебись уже от меня с этой хуетой.       — Только если ты сделаешь то же самое.       — Да сдались мне ваши пидорские делишки. Ебитесь, как хотите.       Комментировать это я не стал. Достаточно было и его обещания, читающегося между строк. А с остальным мы как-нибудь разберемся.       Глеб, конечно, еще долго будет париться из-за косых взглядов на учебе, слухов о нас, которые неминуемо станут гулять по универу, и еще тысячи разных вещей, но и его понемногу отпустит. Особенно когда он увидит наконец, что по большому счету никому до нас нет дела, а скрины нашей переписки уйдут далеко вниз ленты событий, погруженные под тонной других однодневных сенсаций. В одну из которых однажды попадет и Колян. Но это будет уже совсем другая история. К тому времени мы уже давно будем жить с Глебом вместе и за Тихонова тихонько порадуемся. В конце концов, если бы не он…