Все вернулись в кухню. Обстановка была напряжённой, но каждый пытался это игнорировать.
Эйб сидел за столом и наблюдал за ребятами. Все такие же. Только внук изменился, вырос.
— Как дела в настоящем? — Оливия попыталась разбавить обстановку.
— Всё своим чередом, у меня мало что нового, к старости жизнь становится весьма однообразной, — мужчина слегка улыбнулся.
Эмма молча искала нужную посуду. Было странно видеть Эйба постаревшим, а видеть их с Джейком в одной комнате ещё страннее.
— А у вас я смотрю ничего не изменилось, — продолжил Эйб.
— Изменилось, — как то резко отозвался Енох.
Эйб сначала даже не понял, что он сказал не так, а когда дошло, было уже поздно.
— Если ты не заметил, очень сильно изменилось, — Енох смотрел прямо в глаза мужчине, — и далеко не в лучшую сторону.
— Прости. Я не подумал. — Эйб опустил глаза и потёр переносицу.
— Заехал бы пару дней назад, возможно все было бы как раньше, — Енох не успокаивался, он даже сам не понимал почему он испытывает такую злость.
-Енох, — Эйб поднял глаза на парня, — Мне жаль. Я правда не хотел. Нам всем будет нелегко это пережить. Я бы тоже хотел видеть её тут. — Последние предложения Эйб проговорил уже с сильным акцентом.
— Так почему не приезжал? Почему? Тебя никто не держал, мог приехать в любой день, что же ты момента то ждал? Она переживала за тебя, ждала, что ты хоть раз навестишь нас!
— Енох! — Оливия буквально отдернула парня, — что на тебя нашло?
Он лишь посмотрел на девушку и молча вышел из кухни, все ошарашенно смотрели ему в след.
— Что это с ним? — Эмма посмотрела На Оливию.
— Он сильно переживает, слишком много навалилось. — Оливия простояла ещё несколько секунд, а затем тоже покинула кухню, вслед за Енохом.
Эмма выдохнула и вернулась к готовке. Снова тишина. Последние два дня она преследовала детей везде.
— Он просто злится на меня, и я его понимаю, — подал голос старик, — мне правда стоило приехать раньше.
— Если бы ты знал, ты бы приехал, — ответила Эмма, не поворачиваясь к Эйбу.
Всё снова ненадолго замолчали, пока Эйб не заговорил вновь.
— А где остальные? — я даже не поздоровался.
— Наверху, я покажу, — Джейк хотел уже встать, но вдруг понял, что дедушка и так все прекрасно знает и в экскурсии явно не нуждается, Эйб лишь слегка ему улыбнулся и направился к лестнице.
Он поднялся на второй этаж и немного прошёл по коридору. Все остальные были в комнате Хью, что-то обсуждали и сначала даже не заметили старого друга. Эйб слегка постучал по дверному косяку. Дети тут же оглянулась и замерли на несколько секунд, в их глазах читалось непонимание.
Мужчина усмехнулся и тихо сказал, — Уже не узнаете старых друзей?
И тут до всех дошло.
-Эйб?! — Фиона тут же подскочила и бросилась в объятья мужчины, за ней последовали остальные.
Они долго стояли, не размыкая объятий, прежде чем отпустить друг друга.
— Ты так. Ээ… вырос, — изрёк Миллард после секундных раздумий.
Все в комнате усмехнулись.
Эйб даже улыбнулся про себя — в такие тяжёлые моменты они умудряются оставаться детьми. Возможно, он бы так не думал, если бы застал их в момент сообщения страшной новости.
Через сорок минут от разговора детей и Эйба оторвал Джейк.
— Эмма зовёт ужинать.
Всё направились в столовую.
Для Эйба поставили ещё один стул, хотя место мисс Перегрин было свободно. Он не захотел его занять. Не смог.
Ужин был гораздо оживленнее завтрака, появление Эйба немного приободрило детей. Иногда они отрывались от еды, чтобы задать ему очередной вопрос. Только Енох хмуро глядел в тарелку, периодически переводя взгляд на Портмана старшего, парень явно о чем-то задумался.
Ужин как обычно прервал телефонный звонок. Все на секунду замерли. Эмма подняла глаза на Эйба.
-Думаю, тебе стоит ответить.
Мужчина непонимающе посмотрел на девушку, но встал из-за стола и направился в коридор. Эйб подошёл к телефону и медленно поднёс трубку к уху. Оттуда тут же раздался голос.
— Аллоу, как вы поживаете?
Эйб на секунду растерялся, разговаривать с самим собой было так странно, даже для него.
Мужчина некоторое время молчал в трубку, а затем ответил.
— Здравствуй, Абрахам.
На другом конце повисло молчание, а затем юноша спросил с некоторой настороженностью, — Кто вы?
— О, прости, мы ещё не знакомы, но я о тебе наслышан, — старик слегка улыбнулся.
Парень на другом конце провода вновь задумался, но ответил, — Видно, обо мне все ещё помнят, сказал парень, явно слегка смеясь, раз рассказывают, — Но его голос прервала сирена.
— Извините, но мне пора, — молодой Эйб уже старался перекричать оглушительный вой оповещения, — передайте мисс Перегрин, что я на воздушной базе и у меня все в порядке, чтобы она не волновалась.
Старик на секунду зажмурился, а затем произнёс, — Да, хорошо, но ты сделай все, чтобы её защитить, ладно? Как она тебя когда-то.
— Что? — в трубке раздался озадаченный голос. Но мужчина тут же повесил её на место, прерывая звонок, а затем потёр переносицу, будто бы пытаясь прогнать тяжёлые мысли.
Когда с ужином было покончено, все снова разбрелись по комнатам, кроме Эммы и Оливии, девочки убирались на кухне.
Эйб сидел на диване в гостиной, направив взгляд в пол, пока его вдруг не позвал Енох, некоторое время до этого стоявший в дверях.
— Эйб, прости за сегодняшнее, — парень посмотрел на мужчину, — я не должен был. Просто все очень сложно. За эти два дня слишком многое случилось, и мне жаль, что сорвался на тебя.
Эйб коротко кивнул мальчику.
— В чем то ты был прав, — тихо сказал мужчина, — стоило приехать хоть раз. Теперь жалею, что не сделал этого раньше, — старик вновь опустил голову.
Енох прошёл в комнату и сел напротив. Его взгляд вдруг упал на тумбочку возле дивана. На конверт.
Эйб обратил внимание, на то, что парень так пристально разглядывает белый свёрток.
— Что это? Письмо? — Мужчина взял конверт в руки.
— Что-то вроде… завещания? Мисс Зарянка отдала его вчера, но я не смог открыть. Нужно сделать это сегодня.
Эйб поднял глаза на парня, а затем вновь посмотрел на конверт, вчитываясь в инициалы, выведенные аккуратным почерком.
В груди что — то щемило. Эйб сам когда-то писал завещание, это необходимость, когда у тебя есть семья. Но одно дело его писать, и совсем другое держать в руках такое же «посмертное письмо» от близкого человека. Он же ведь совсем недавно ей писал, она ответила, говорила что скучает, и дети скучают, спрашивала как у него дела. Он часто ей писал, каждый месяц, всегда думал, как она будет волноваться, если вдруг письмо не дойдёт, думал, что так будет до самой его смерти, но получилось иначе. Он давно её перерос, постарел, но эта женщина навсегда осталась для него матерью. Он прекрасно помнил, как она забрала его из деревни в Польше, ему тогда было всего восемь. Совсем ребёнок. Испуганный, ничего не понимающий, но с ней было спокойно. Она всегда их защищала, а потом он вырос и стал защищать её и детей, пусть даже издалека, но он все делал для их безопасности, потому что когда умер Виктор, Эйб помнил, как им всем было плохо. Он дал слово, что сделает все, чтобы этого не повторилось. Но жизнь порой жестока и циклична. Она умерла по вине тварей, и он не смог никак на это повлиять. Не смог защитить. Если бы он мог, он застрелил бы каждую тварь, каждую, которая живёт тем, что вредит людям.
Эйб сам не заметил как на глаза навернулись слезы.
Он понял это только когда почувствовал чью-то руку на своём плече. Енох.
— Мне тоже очень её не хватает. — тихо сказал парень.
Эйб лишь коротко кивнул, протёр глаза и передал Еноху конверт.
Мальчик взял его и сел обратно на диван.
— Нужно позвать остальных, — Эйб посмотрел на Еноха, — Если ты готов прочитать.
— Да.
Эйб снова кивнул и вышел из гостиной.
Уже через десять минут все сидели в комнате, кто то расположился на диване, кто-то на полу. Оливия зажгла камин. Енох сидел на диване, держа в руках конверт.
— Это письмо, что-то вроде… завещания мисс Перегрин. Я считаю, что мы все должны его услышать. Кто-то кивнул, кто-то просто застыл в ожидании. У всех было странное ощущение, как будто они сейчас не будут слушать содержание письма, они словно ждали, что Алма сама им что-то скажет. Это было трудно объяснить.
Енох оглядел всех присутствующих, и открыл конверт. В нем была пара листов бумаги, сложенных пополам, конверт поменьше и перо. Увидев его кто-то вздрогнул, а кто-то слабо улыбнулся.
Енох глубоко вздохнул и развернул листы бумаги. На них был написанный от руки текст. Парень принялся читать.
«
Моим дорогим детям.
Если вы сейчас читаете это, значит, мне пришлось уйти.»
Енох прочитал лишь первую строчку, но руки уже начали трястись. Как же это было тяжело… Парень собрался с силами и продолжил.
«
Думаю, Мисс Зарянка уже сказала вам, что я не стала писать завещание. Я не считаю, что должна решать за вас, что делать дальше. Вы можете остаться дома или уйти, перейти в другую петлю или жить в сорок третьем, я полностью оставляю этот выбор за вами, так как знаю, вы непременно справитесь. Единственное, о чем я хочу попросить вас, так это оставаться такими же близкими людьми, какими вы являетесь сейчас, потому что только вместе вы сможете пройти через любые трудности.»
Енох прервался и оглядел всех в комнате слабо улыбаясь, в глазах уже начали скапливаться слезы.
«
Где лежат документы и всё необходимое вы прекрасно знаете, поэтому не вижу смысла расписывать все это здесь, сомневаюсь, что после моей смерти вы хотите читать очередные скучные наставления, думаю за столько лет вы и так их наслушались, единственное — постарайтесь больше не поджигать деревню, иначе самим придётся разбираться с хозяином паба.»
На лицах детей появились улыбки, кто-то даже усмехнулся. Имбрина явно не хотела, чтобы дети грустили после её ухода.
«
То, что я напишу дальше вы и так прекрасно знаете, но я думаю, что сказать это снова будет не лишним. Вы — самые важные люди для меня, и я очень рада, что моя жизнь была связана с вами. Ради этого стоит быть имбриной. Я никогда не встречала более сильных, смелых и замечательных людей, и, уверена, уже не встречу. В обществе принято говорить, что забота о детях — это долг имбрины, но нет, это гораздо большее, по крайней мере для меня. Я больше жизни люблю каждого из вас и даже сейчас, после моего ухода, это останется неизменным».
Енох остановился и поднял глаза вверх, пытаясь остановить текущие слезы, они полностью застилали глаза, не давая читать.
Эмма опустила голову Джейку на плечо и тихо плакала. Эйб закрыл лицо рукой, стараясь скрыть слезы, хотя это было бесполезно. Все остальные обнимали друг друга, уже не скрывая эмоций. Чувства были смешанными, с одной стороны было безумно тяжело слушать все это, с другой, они были счастливы, многие из них улыбались сквозь слезы впервые за эти два дня.
Енох подавил нарастающий ком в горле и продолжил.
«
Я обещала, что всегда буду рядом. И я с вами — только теперь чуть тише. Надеюсь, вы поймёте это. Люблю вас.»
Тринадцати лучшим на свете детям
Вечно ваша Алма ЛеФай Перегрин
На этом письмо завершилось. Дети улыбались и плакали. Появилось какое-то чувство облегчения, будто бы они только что вновь поговорили со своей имбриной. Эйб улыбнулся про себя: «тринадцати»… Она… Он всегда оставался её ребенком. Енох вытер лицо рукой, а затем взял второй конверт и открыл его. Всё замерли в ожидании. Парень достал из него стопку листов, на первом была короткая записка. Енох вздохнул и прочёл вслух.
«
То, что помогало мне быть счастливой даже в сложные времена, надеюсь, поможет и вам».
Енох убрал записку в сторону. Это были не просто листы. Фотографии. Небольшая стопка их фотографий. Клэр, играющая с Бронвин. Эмма, держащая в руках бельчонка. Енох, копошащийся в своих куклах и Оливия, стоящая рядом. Фиона, выращивающая что-то в горшке и Хью, наблюдающий за ней. Гораций, играющий на фортепиано и близнецы, сидящие на поляне. Бронвин и что-то рассказывающий ей Виктор. Эйб, сидящий возле камина. Джейк, читающий книгу. И последняя фотография, они все, сидящие в гостиной. Дети тогда что-то бурно обсуждали и смеялись. Эта была любимая фотография Алмы. Все в сборе и все счастливы. На обороте была последняя надпись из всего конверта.
«
Надеюсь, впереди вас ждёт ещё много таких же счастливых воспоминаний».
Енох отложил фотографии и уронил голову на руки, плечи мальчика затряслись от рыданий. Они все плакали, но не так как вчера. Пишло осознание. Боль смешивалась с облегчением. Странные чувства душили каждого из детей. Это письмо было последним обращением имбрины к детям. Они больше её никогда не увидят.
Они долго так сидели. Может час, может два. Плакали, обнимали друг друга, некоторые рассматривали фотографии. Все просидели так практически до самого утра, горечь потери то и дело сменялась теплотой воспоминаний. В пятом часу, каждый, кто вошёл бы в гостиную застал теплую, семейную картину. Двенадцать детей и пожилой мужчина мирно спали так и не поднявшись в комнаты. На заплаканных лицах читалось умиротворение, впервые за два дня они смогли хотя-бы ненадолго отвлечься от тяжёлых мыслей и все это благодаря их имбрине. Даже после своей смерти она смогла заставить их почувствовать себя спокойно и безопасно всего несколькими фразами. Она всегда знала что им действительно нужно.
