Underneath the Snowman

      Деньги Натан присылает в небольшом мешочке совой, какой-то очень потрёпанной, будто выбранной наспех, через пару дней после их ненастоящего свидания. Джоуи требуется пару десятков секунд, чтобы наскрести симпатии к птицам, особенно к совам, где-то из далёких уголков своей души, даже гладит мурлыкнувшую пернатую подушку с крыльями, отпускает восвояси, наблюдая за тем, как она виляет зигзагами. Тоже что ли День святого Валентина справляла? Гомес взвешивает мешочек в руке, хмурясь: по весу там много, тут Мёрвин его точно не обманул (да и когда обманывал?), однако не это беспокоит пуффендуйца — отправка совиной почтой. Всё подкатывал, подкатывал, а сейчас будто видеть не захотел. Хосе-то знает — если Натан возжелает, найдёт его в любом уголке Хогвартса, похлеще Колчека, который своего Османа за версту чует аки псина. А тут… Впрочем, может, меньше нужно надумывать?       — Тебе нужно меньше надумывать, — Кларисса эхом повторяет его мысли, хотя вроде не легилимент, в голову при желании не залезет. Травологию никто не отменял, возню с заунывниками тоже. С Когтевраном занятия всегда проходят спокойно, даже по ночам, когда (как сейчас) требуется следить за ночными растениями, поэтому Хосе не переживает, рассказывая подруге о своих размышлениях. Стоукс, конечно, недовольна, что от неё скрывали просто гигантский пласт жизни Гомеса — мы ведь лучше начали общаться, чё ты это! — и при том скрывали очень тщательно, но недовольство она выражает только во взгляде, сосредоточившись на проблеме. Заунывник, за которым они наблюдают, ёжась даже в теплице, открывает свой бутон и издаёт хнычущий звук, который Джоуи невольно повторяет, морщась:       — Кларисс, я его совсем не понимаю, понимаешь? — Стоукс понимает, судя по кивку. — То он везде, то нигде его нет. А мне что думать? Он…       Хосе рассказывает и про поцелуй, тишайшим шёпотом, который когтевранка еле разбирает за нытьём растений. И, судя по выражению лица, от изначально данного совета не отступается.       А вот Гомесу кажется, что не всё так просто. На душе как-то срано. Вроде бы и нечего думать, всё нормально прошло, а вот — будто что-то сердце жмёт. Понравилось свидание, чего греха таить, даже денег получил, да и кулон какой-то красивый Натан ему прислал в том же мешочке… Джоуи морщится, гладя герань по листам. Профессор Стебель, увидев, как расцвела (в прямом и переносном смысле) герань у Гомеса, разрешила её оставить. Не было печали, купила колдунья мандрагору… Герань, названная Мандрагорой, впрочем, таких больших проблем не доставляет, как доставляет один небезызвестный слизеринец своими гамбитами. Ну нравится Джоуи — так скажи, не нравится, просто по приколу делал — скажи тоже, Гомес не обидится даже. Может быть.       Но Мёрвина на горизонте не видать.       Зато слыхать. Буквально через месяц после разговора с Клариссой Хосе тормозит перед полуприкрытой дверью, за которой раздаётся бас Натана. Он не хочет подслушивать, правда, это скорее рефлекс, чем действительно обдуманное решение. Может, проклятого змееринца удастся отловить здесь?..       — Да вы что, ёбнулись слегонца? С Джоуи? Да никогда.       Оу.       Оу.       Ну теперь всё складывается в простую и логичную картину. Слизеринец же, змей змеем, чего Хосе от него ожидал? Тот просто подготовился загодя, начал аж с Рождества, чтобы Гомеса расположить и потом использовать как средство выигрывания спора. Джоуи же доверчивый и совершенно очевидно к Мёрвину неровно дышащий. У того вон какой глаз зоркий, наверняка заметил. Блестящий план. Одиннадцать из десяти. «Не везде есть подводные камни, детка». Ага, да. Оно и видно. Гомеса чутьё редко обманывало, получается, не обмануло и сейчас.       Этого мудака, решает Хосе, удаляясь от злосчастной двери, он больше видеть не хочет.       А за той самой дверью Мёрвин глаза в сотый раз закатывает и цыкает недовольно:       — Чего непонятного? Вам ещё разочек разжевать и в рот положить? С Джоуи вам ничего не светит, никогда, повторяю, и впутывать его даже в безобидные авантюры я не дам. Что за, нахер, «одолжи на пару дней»? Ебанулись совсем? — сокурсники змеи похлеще него, но Натан уже привык с ними управляться. — Ищите себе кого-нибудь другого, я уже себе этого застолбил. Он для вас слишком хорош.       Слишком хорош он и для самого Мёрвина, с его карими глазами, яркой улыбкой и умением сочетать в себе пуффендуйскую мягкость с иронией, шутками про мамок, но попытка не пытка, верно? Натан специально выжидал месяц, чтобы собраться с духом и всё-таки сделать всё это настоящим.       Сучий слизеринец появляется на горизонте как раз тогда, когда Джоуи его видеть не хочет. Не хочет и всё. Где ты был раньше, хочется спросить, смеялся надо мной вместе со своими змеёнышами? Гомес старательно избегает его, даже не ходит на совместные занятия, сдавая потом долги и отработки, набивая книгами бессонные ночи и Большой перерыв, даже место для занятий выбирает самое неочевидное: у кентавров в Запретном лесу. Подружился, пока бродил, если можно назвать дружбой их вежливые разговоры о философии, истории и астрономии. С кентаврами как-то полегче, чем с людьми, и дело не в том, что у них жопа лошадиная, только одна половина человеческая. Люди вон из целых двух человеческих половин состоят, а хуйню делают мама не горюй.       Хосе понимает — если Мёрвин с ним заговорит, Джоуи либо расплачется, либо врежет, одно из двух. Хотя бы друзья помогают: Кларисса выслеживает Натана и предупреждает о его появлении оперативнее любых маггловских спецслужб, Джейсон… в основном смотрит коршуном и обещает начистить «змеиному говнарю» рожу, Джоуи же просто хочется, чтобы слизеринец от него отстал наконец. Хотя «начистить рожу» звучит неплохо. Правда, жалко Нат… на такого тратить неуёмную гриффиндорскую энергию, поэтому Гомес отвлекается тем, что отвлекает Джейсона от вендетты и вместо этого катается с ним на метле. Полёты это не его, но так не остаётся места на размышления — знай цепляйся себе от ужаса за древко метлы, которое выглядит ну очень ненадёжным. Ужас. Колчеку, распевающему серенады квиддичу и любящему мётлы чуть меньше своего Салима, пуффендуец только вежливо поддакивает, чтобы не сбросил вниз. Кларисса помогает немного больше своего кузена, выслеживая перемещения «нежелательного лица номер один», но даже она может ошибаться.       — Хосе!       Джоуи, заслышав знакомый голос, передёргивает плечами и прибавляет шагу. Вылез из змеиного логова и давай Гомесу жизнь отравлять. Почему Стоукс его не предупредила?       — Хосе, стой!       Джоуи практически вбегает в Запретный лес, скрываясь за деревьями. Он не ручается, что Мёрвин не знает местности так, как знает сам Гомес, но по крайней мере можно попробовать оторваться.       — Хосе, ёб твою мать, да погоди ты!       —… Хосе?       До любимого дерева, где прячется пуффендуец, Мёрвин не доходит пары десятков метров; Джоуи задерживает дыхание, наблюдая за вертящим головой во все стороны слизеринцем. Не дай Мерлин, догадается наверх посмотреть, туда, где очень-очень много веток, скрывающих Джоуи, но и жёлтый форменный галстук видно достаточно хорошо, если приглядеться. Гомес заправляет его в мантию как можно тише, благодаря погоду за то, что снег уже сошёл, и теперь вместо сугробов, где могли бы отпечататься его следы, только очень мокрая и грязная земля. Март, как-никак.       Мёрвин пробует позвать Джоуи ещё раз и наконец уходит, тяжело вздохнув. Что ему опять было нужно? Гомес выжидает ещё несколько минут на всякий пожарный, слезает с дерева и направляется к хижине лесника: судя по всему, слизеринец пошёл в противоположную сторону, значит, они не пересекутся.       — Эй, пуфф!       К огромному сожалению Джоуи, на факультете Слизерина учится не только Мёрвин. Вальяжно приближающиеся к нему змееринцы, похоже, из тех, кто считает, что весь мир под их ногами — грязь, которую следует топтать почаще, чтобы не забывала своё место. По глазам видно. И по пренебрежительным взглядам, которыми мёрвиновские сокурсники одаривают Гомеса. Сегодня какой-то Слизеринский национальный день «Выеби Джоуи мозги»? Пуффендуец пробует их обойти, но проще обогнуть скалу, чем группу змеёнышей, которым что-то от Гомеса нужно.       — Ну что вам? — устало вздыхает, оглядывая зелёные галстуки. Его от зелёного и серебра скоро тошнить начнёт. Самые нелюбимые цвета сезона — теперь. Клык (тот самый, что прислал Мёрвин) греется на груди вдобавок ко всем неприятностям, заставляя Джоуи вспотеть под мантией, чувствуя, как пробирает потихоньку холодный ветер. Восхитительно просто. Гомес ещё в Лютном сказал, что этот кулон ему не нужен, но разве ж слизеринцы хоть кого-то слушают? Мёрвин всё равно по-своему сделал.       От обиды за испорченные проклятым Натаном воспоминания Джоуи поджимает губы и щурится зло:       — Так что, съебаться не хотите?       Слизеринцы напрягают челюсти, хватаются за палочки:       — Слышь, барсучёныш, ты ничего не перепутал?       — Да что вы мне сделаете, — Хосе снова пробует их обойти, чтобы избавиться от нежелательной компании, но им явно что-то нужно позарез, раз они выстраиваются в линию, достаточно длинную, чтобы заставить Гомеса остаться на месте, — запустите в меня Империусом? Попробуйте.       Кажется, такая идея «змеям» в голову не приходила. Упс. Джоуи отступает на пару шагов. На всякий случай. Нежелательные, конечно, запрещены на территории всего магического мира, но хуй докажешь, что тебя подчинили чужой воле. Это не Круцио и тем более не Авада Кедавра. Следов не оставляет никаких. То ли осознав тот же факт, то ли просто почувствовав страх (а Хосе страшно, он и против одного змеёныша не боец нихрена), слизеринцы кучкуются вокруг него теснее, заключая в круг; Гомес старается дышать ровно и не паниковать. Не паниковать ни в коем случае, жалея, что не пошёл летать с Джейсоном или гоготать над метаморфозами и очень похожими пародиями Клариссы, был бы сейчас счастлив, доволен и на пару минут не погружён в мысли о Мёрвине.       — У нас есть к тебе предложение, — главный, и Джоуи хоть убей не помнит, как его зовут, скалится, лениво покачивая носком ботинка, — ты тут Натану помогал дельце провернуть. Теперь помоги нам. Ничего такого, тоже притворишься, что у тебя недолгие, но нежные отношения с одним из нас, отправишься в Лютный и вернёшься. Всё то же самое.       За исключением того, что у них с Мёрвином Лютный вовсе не был целью. От этой детали воняет хуже, чем от бундимуна, Джоуи нервно оправляет развязавшийся шарф и уже невыносимо горячий кулон, лихорадочно соображая, как заставить от себя отъебаться:       — А если я не соглашусь?       — Значит, твоя жизнь станет чуточку сложнее, — воистину змеиный оскал. Холодный и ядовитый. — Ты всей школе известен как любитель Слизерина, благодаря Натану, так что никто не удивится, если вдруг ты заведёшь себе ещё кого-то. А вот искать подходящего кандидата сложно и трудно, так что будь уверен, мы от тебя не отцепимся.       Почему ему никогда не оставляют выбора?       Джоуи вздрагивает, слыша сзади звук упавшего тела, второй, третий… Угаснувшая улыбка напротив тоже ничего хорошего не сулит. Из окружающих слизеринцев остаётся двое. Они выхватывают палочки, но их — словно подкашивает невидимой косой.       — Я же сказал к нему не подходить, — рычит Мёрвин, появляясь из-за спины, пинает только что угрожавшего Гомесу сокурсника, окидывает злым взглядом остальных, бешено вращающих глазами от ответной ярости, — плохо слышите? Значит прочистите уши.       Ещё никогда Джоуи не был так рад Натану, несмотря на сжавшееся сердце и вновь всколыхнувшуюся обиду, даже разрешает безмолвно взять себя за руку и потащить в сторону замка, подальше от кучки валяющихся тел. Признаться, это было впечатляюще.       — С ними всё будет нормально, — Мёрвин нарушает тишину первым, доведя Гомеса до входа в пуффендуйскую гостиную, руки не отпускает, наоборот, сжимает, но как-то неуверенно. — Это всего лишь Петрификус Тоталус, просто невербальный.       Не похоже на обычного напористого и будто непоколебимого как скала Натана, думает Джоуи, глядя в сторону бочек перед дверью.       — Спасибо за помощь, — искренне говорит, однако сам слышит напряжение в голосе, зазвеневшее откуда-то изнутри, где уже давно ворочается непонимание. Сделка же кончилась, Мёрвин получил, что хотел, чего всё ещё нянчится с пуффендуйцем, словно ему возле Гомеса мёдом намазано? Джоуи вроде барсук, а не медоед, тут ловить нечего. Слизеринец топчется на месте, ладонь Гомесу массирует:       — У тебя пальцы холодные, — у Мёрвина тоже такие бывают. Но он способен засунуть руки в чужие карманы, чтобы отогреться, потом поцеловать, потом сделать вид, что ничего не было, Джоуи вот такой смелости не хватает. Он разглядывает узоры на деревянных боках бочек, пока никуда не уходит. Зачем-то же Натан всё это делает? Есть смысл в этом? Хочется понять. Раз и навсегда, чтобы голову не туманило полу-недодогадками, которые живут и питаются глубоко спрятанной надеждой, несмотря на перекрывающее её разочарование.       — Хосе.       Джоуи смотрит в чёрные глаза пристально, готовый отбивать любые атаки.       — Я тебя обидел чем-то, не знаю, чем из.       Джоуи прорывает, хотя Мёрвин не просит объяснять. Прорывает даже на то, о чём Клариссе и Джейсону не говорил, жалуясь на слизеринца, который «поматросил и бросил», который «какого-то хера непонятно чем занят», который «подколодная рептилия ещё та», раз считает, что Гомес ему не ровня, что «с ним да никогда», но при этом позволяет себе… Джоуи замолкает, поджимает губы, делает вдох-выдох. Тем обиднее, что казалось, будто они равны. Две половинки одного уравнения, один больше с плюсом, другой больше с минусом, но в итоге что-то выходило, но так, видимо, только ему виделось.       Мёрвин смотрит на него, как баран на новые ворота, по-прежнему сжимая ладонь в своей.       — Я это, — Натан чешет затылок неловко, смотрит на их переплетённые руки, улыбается чему-то, но тут же строит суровую мину, — придурок.       Это Джоуи уже знает.       — Хосе, ты просто не знаешь, как к тебе тяжело подойти. Ты меня боишься будто.       — Ничуть, — возмущается Гомес, позволяя Мёрвину жать его пальцы, как антистресс, — с чего ты решил?       — Ну ты смотришь… Так. Будто я правда змей и тебя сожру целиком. Или может, я надумал себе такое. Слизеринский синдром, бля.       Будет неправдой сказать, что Джоуи не наслаждается немного неуверенностью Мёрвина. Сам себе разрешает: можно, потому что больно много нервов вытрепал ему этот змееринец, это заслуженная компенсация. И в то же время… Внутри надежда возрождается из пепла снова, как феникс — если всё это было не притворством на самом деле, то Гомес окажется на седьмом небе от счастья.       Но Мёрвину, видимо, говорить трудно, он топчется на месте, как большой неуклюжий медведь, губы жуёт, подбирая слова, и Джоуи даёт ему место для разбега, уводя тему несколько в сторону:       — Как ты меня нашёл? Я от тебя вроде оторвался, — кончиками пальцев неловко протирает уголки глаз под очками, — ну, в лесу.       Мёрвин тянет руку к клыку у него на шее (откуда узнал, что пуффендуец его носит?) и щёлкает по нему:       — По этой хренотени. Она греется и мне сигналы посылает на второй кулон, когда ты в опасности, — Натан выуживает из-за ворота мантии точно такой же клык и заправляет его обратно, — защитный амулет. Я его ещё тогда в Лютном заприметил, решил, вреда не будет от него, если заклятье нормально снять, а я могу. Это вещичка какой-то боковой ветви моей семейки, видимо, после войны с Волан-де-Мортом оказалась на продаже.       Значит, сигнализацию навесил. Древнюю семейную реликвию на него, на пуффендуйца, с которым встречался понарошку. Джоуи смешно и любопытно от этой мысли. Мёрвин, видя приподнятые уголки губ, заметно оживляется и наконец собирается с духом, ухает скованным смешком:       — Ну, думаю, слизеринский способ сказать, что ты мне нравишься, не прокатил.       Проходящие мимо пуффендуйцы с недоумёнными взглядами, видимо, не смущают Натана, когда тот Гомесу ладонь протягивает для рукопожатия:       — То, что ты услышал… Было вырвано из контекста, но это не отменяет говняности ситуации в целом. Я облажался и был неправ. Надо было тебя нормально на свидание позвать, а я зассал, как младшекурсник, хотя ты уже давно в упор не видишь, что к тебе подкатывать пытаюсь. Поэтому… Хосе? Ты меня простишь?       Джоуи облизывает губы с облегчённым вздохом, крепко жмёт руку:       — Так уж и быть.       Рукопожатие затягивается и становится неловким; Гомес мягко вытягивает ладонь и поправляет сползшие на нос очки, как-то очень невовремя вспоминая, как Натан держал их в руках тогда на «свидании».       — Сходим на свидание на следующей неделе? В Хогсмид, в этот раз без Лондонов.       Джоуи кивает, благодарный за то, что Мёрвин не стал его целовать. Не то чтобы ему не хочется, но переварить всё произошедшее надо, обдумать наедине с собой и уложить в голове, чтобы не бегало в панике.       Самое главное, что начало положено.