По мосту через млечный путь

Я далеко не самый спортивный человек. Школьные забеги никогда не были моей сильной стороной. Честно говоря, я терпеть не могла физкультуру. Единственное, что помогало мне стойко переносить эти уроки — симпатичная спортивная форма и возможность безнаказанно пялиться на мальчиков, играющих в бейсбол на соседней площадке. Вот и сейчас я быстро начала уставать, но задалась целью выбежать хотя бы за пределы деревни. Конечно, моё феерическое бегство в полураздетом виде да ещё и с парнем на прицепе не осталось незамеченным для соседей. Я слышала, как мне что-то кричали вслед, и даже на бегу успевала замечать, что порой среди этих откликов звучали и сочувственные нотки. Да, я бежала, спасая свою жизнь, и вместе с тем не хотела убегать. Ещё слишком свежи были болезненные воспоминания о том, как я очнулась на обочине дороги, среди холода, непроглядной тьмы и с ощущением собственной беспомощности. И сейчас трава на всё той же обочине щекотала мне ноги, и я знала, что яркое дневное солнце надо мной рано или поздно спрячется за горизонт. И что тогда мне делать? Едва лишь скрывшись за толстыми стволами деревьев окружающего наш посёлок леса, я сдалась и, с трудом переводя дыхание, перешла на шаг. Рассудив, что половина деревни с радостью укажет моим «добрым» родителям направление, в котором сбежала с кавалером их непутёвая дочка, я потянула своего спутника в противоположную сторону. Он не возражал. Так как, по сути, мы снова возвращались к деревне, только теперь через лес, я была до чёртиков напряжена и прислушивалась к каждому хрусту и шуршанию. Наверное, я только чудом не раздробила мальчику кости, испуганно сжимая его ладонь. Так мы и шли, молча, осторожно, пробираясь через кусты, рытвины и поваленные частыми ветрами деревья. Честно сказать, я не знаю, как долго мы бродили по лесу, не говоря друг другу ни слова. Скорее всего, совсем чуть-чуть, хотя мне это время, наполненное неимоверным страхом погони, показалось часами. На самом же деле немного расслабиться и нарушить тишину мне помогло непрестанное шмыганье за спиной. Обернувшись, я чуть не поседела. Надо же, вроде как спасала довольно миловидного блондинистого паренька, а в итоге притащила за собой в нехоженый лес окровавленное нечто. Я вспомнила, как Рёку, не задумываясь и наверняка не контролируя силу, огромным кулаком заехал точно в лицо этого юноши. И знаете, у меня в носу защипало, а в горле встал мерзкий ком. Ведь сейчас кровью могла бы обливаться я. — Дай посмотрю. Моя просьба прозвучала как-то странно, ломано. То ли от жалости к себе, то ли к парню. То ли мешал этот комок, перекрывший горло. Наконец расцепив наши руки, я приблизилась, а юноша взглянул на меня, прикрывая кровоточащий нос. — Зеницу, да? — спросила я. — Сильно болит? Он кивнул. Да и по его слезящимся глазам было понятно, что ему очень больно. Глаза у него, кстати, были красивые, необычные для японца. Желто-карие. Слишком яркие. А может, просто солнце отражалось в стоящих в них слезах. Почему я обратила внимание на его глаза? Потому что на остальное лицо было жутко смотреть. Зеницу напоминал боксёра, переоценившего свои возможности и вышедшего на ринг против слишком мощного соперника. Его подбитая переносица опухла и переливалась пугающими оттенками лилового, из носа до сих пор струилась кровь, заливая губы и подбородок. А из-за того, что во время бега он неаккуратно утирал эти кровавые подтёки рукой, засохшие разводы покрывали щеку и часть волос. Ну и аромат мясной подливы, впитавшейся в одежду, на жаре радовал отнюдь не аппетитным благоуханием. — А у тебя? — произнёс он гнусавым голосом, должно быть, из-за забитого кровью носа. Я прищурилась, не понимая, о чём речь. Зеницу выразительно посмотрел на мою левую руку и, раскрыв ладонь, я увидела порез около большого пальца. Ничего себе! Это как же я так умудрилась? Скорее всего, отскочил осколок от кувшина с саке, отправленного мною в последний полёт на голову садиста Рёку. Надеюсь, гигантская скотина сдохла в мучениях, ну или хотя бы ослепла. — Да вроде нормально, — пробормотала я, сжимая и разжимая руку. Больно. И юкату кровавыми каплями забрызгала. Вот дела… — Надо бы перевязать, — тихо предложил Зеницу, стряхивая с пальцев скопившуюся на них собственную кровь. — Угу… — всё ещё находясь в оцепенении, я могла только промычать. Но тут же встрепенулась, понимая, что лечение больше необходимо не мне, а ему. Жаль, все мои знания о первой помощи были где-то на уровне интуиции. Но, кажется, лучший способ прекратить кровотечение — надавить на рану. Нужна чистая тряпка! Поставив ногу на замшелый пенёк, я рванула нижнюю юбку. Белая, хлопковая — ну чем не идеальный материал для перевязки? Если буду действовать согласно своему плану, то куплю в деревне парочку новых. Но мою ладонь тут же пронзила острая боль, а ткань украсили мелкие красные пятнышки. Да уж, вроде и царапина, а болит прилично, зараза. Тихо выругавшись, я позвала на выручку своего подельника: — Эй, Зеницу! Помоги оторвать. Нужно остановить кровь, иначе мы далеко не уйдём. Он секунду смотрел мне в лицо широко распахнутыми глазами, потом перевёл взгляд вниз и ярко вспыхнул. И в довершение всего — отвернулся. Это как понимать? — Ты чего? — Ноги… — глухо прогундосил он. — Что ноги? — не поняла я, безрезультатно пытаясь подцепить белую ткань здоровой рукой. — Ноги голые… у тебя… Боги, ну что за дикие времена? Мы здесь кровью истекаем, а у него вдруг взыграла целомудренность. Да у меня в разрезе юбки колено-то едва виднелось, а этот малахольный драмы развёл, словно я перед ним стояла в мини-бикини. — Да хорош уже из себя скромника строить! — Я швырнула в него поднятой с земли шишкой, успешно попав в белобрысый затылок. — У меня рука болит, я сама не смогу. Он обернулся через плечо и тут же отвернулся снова. Я замахнулась очередной шишкой. Бежать надо, а мы дискуссии о правилах приличия устраиваем. — Не волнуйся, после этого тебе не придётся на мне жениться, — не знаю почему сказала я. Слышала, что раньше мужчину могли насильно женить даже за слишком пристальный взгляд на девушку. Хотя, кажется, это было лет двести-триста назад, а в этой эпохе нравы должны быть уже посвободнее. Да и я замуж пока особо и не собиралась. — И ничего интересного ты там всё равно не увидишь, я ношу фундоси. Несмотря на то что мы с Зеницу ещё не избежали опасности быть схваченными и отправленными в ближайший город как парочка сообщников, меня повеселили разгоревшиеся кончики его ушей при упоминании фундоси. Вообще, насколько я помню из уроков истории, японские женщины начали носить нижнее бельё только в шестидесятых годах двадцатого века, а до этого дышали свежим воздухом, так сказать, но уж извините — не моя тема. Не поклонница я такой вот излишней свободы. Так что, обнаружив себя в эпохе Тайсё, сшила парочку фундоси из обрывков позаимствованной у хозяйки ткани и почувствовала себя ещё на несколько десятков лет ближе к родному прогрессивному двадцать первому веку. Зеницу медленно приблизился, тщательно избегая зрительного контакта. Я пошире распахнула юкату и показала ему, где у юбки вырез, чтобы удобнее было хвататься. — Давай, нужно два куска. Один большой для тебя и мне маленький, чтобы руку перевязать, — командовала я сверху, наблюдая, как он старательно отворачивается от моих коленей. Наверное, окажись этот парень со своими дремучими нравами в современной школе, совсем рассудком бы поплыл. Старшеклассницы только и соревновались в том, как бы подвернуть юбку покороче и не получить нагоняй от учителя. И признаюсь честно, я была одной из чемпионок в этом виде искусства. Так что мне стесняться нечего. Не скажу чтобы сердечко совсем уж не ёкало при виде парня, склонившегося у моих ног, но общая окровавленность ситуации и громкий треск рвущейся ткани не навевали романтических мыслей. Наконец мы справились. Каким-то чудом и почти вслепую мой товарищ по несчастью всё же разобрался с коварной нижней юбкой и протянул мне тонкую длинную полосу, напоминающую бинт. Я перевязала раненую ладонь, а Зеницу прислонил кусок белой ткани к лицу, и теперь картина перестала быть настолько удручающе-печальной. Мы снова смогли двинуться в путь. — А куда мы идём? — поинтересовался он, бредя рядом со мной и порой спотыкаясь о торчащие из земли корни деревьев. — Не знаю, — честно призналась я. — Я слышала, здесь где-то должна быть крупная деревня. Наверное, стоит пойти туда. Нам ведь нужно купить сменную одежду, еду. У меня с собой ничего нет, кроме этой грязной юкаты. Да и от тебя уже пованивает… Зеницу внезапно остановился и замер посреди лесной тропы. Он беспомощно моргал, глядя на меня, а я не имела ни малейшего понятия, какого черта происходит. — Мои вещи… — выдохнул он. — Я всё оставил на постоялом дворе. Всё… — Ох, ну извини, — я развела руками. — Сам подумай, на нас напали, я тебя-то еле успела вытащить, некогда было спасать ещё и твоё барахло. — Ты не понимаешь, — Зеницу опустился на ствол поваленного дерева, словно ноги отказались его держать. — Как же это я остался совсем без ничего… — ошалело прошептал он, глядя куда-то в пустоту. Я покачала головой и закусила губы, чтобы ещё раз всё прикинуть. Не так это должно было случиться, но, надеюсь, на мои планы такая потеря повлияет не сильно. К тому же Зеницу честно заслужил свою часть. С плохо скрытым вздохом сожаления, я достала из-за пазухи мешочек Рёку. — Ладно, думаю, будет честно, если мы разделим деньги пополам. В конце концов, это я не дала тебе нормально пообедать. Предлагаю вместе добраться до деревни, а там разбежимся… — Ты что! — Зеницу подскочил с бревна, словно и не оплакивал секунду назад брошенные вещи. — Это же кошелёк! Кошелёк тех людей! Ты на самом деле украла их деньги?! — выкрикнул он, обвиняюще ткнув в меня указательным пальцем. — Ну а кто же ещё, умник? — недоумевала я. — Сам же видел, кроме меня в зале никого не было. — То есть… Ты обокрала этих мужчин, а я за тебя заступился?! — Я полагала, ты не хотел, чтобы меня продали в сексуальное рабство каким-то подозрительным типам! — Этого я, конечно, не хотел, но ты хоть понимаешь, что натворила?! Он смотрел на меня так, словно я совершила ограбление века. Будто была единственной преступницей в стране, и это из-за меня в Японии неурожаи, голод, а по улицам бегают оборванные сироты. Наверное, в следующем цунами, накатившем на побережье, Зеницу тоже обвинит меня. — А что такого я натворила? — зло процедила я сквозь зубы. — Думаешь, те двое добыли свои денежки честным путём? Да ты их вообще внимательно рассмотрел? У одного костюм дорогущий, другой здоровый, как бык, они явно не бедствуют. Спорим, это либо ростовщики, либо вымогатели? И что мне теперь, пойти к ним с повинной, в ноги броситься и умолять о прощении? Мне эти деньги тоже нужны! — Но ведь так нельзя! Нельзя брать то, что тебе не принадлежит! — возмутился Зеницу, отбрасывая в сторону окровавленную тряпку. Он вцепился руками в волосы и помотал головой. — Мне теперь не жить, не жить, не жить… — Да ты-то что так волнуешься? — я подошла ближе. Кажется, Зеницу потерял столько крови, что по цвету лица приблизился к цвету останков моей белой нижней юбки. Может, и в мозгу у него кровообращение замедлилось? А вдруг он вообще заработал сотрясение от столкновения с Рёку? И что мне тогда с этим инвалидом делать? — Меня убьёт мой кузнец. — Зеницу поднял на меня покрасневшие испуганные глаза. — Там, возле стола, остался меч. Он очень дорогой! Я ни разу не ломал его, заботился, даже на заточку в деревню не отдавал! А теперь потерял! — Меч?! — ужаснулась я и сделала два шага назад, неосознанно вцепившись в мешочек с монетами. — Так ты из полиции? Учти, у тебя нет никаких доказательств! Твоё слово против моего! Я взглядом выискивала лазейку между густым кустарником, куда можно было бы по-быстрому улизнуть. Теперь ясно, почему этот парень меня защитил. Должно быть, профессиональный долг вынудил. А после глупого признания Зеницу утащит меня за собой и сдаст начальству. Никому нельзя носить оружие, кроме полицейских, он точно из стражей порядка! Да что же за полоса невезения! Я незаметно отступала, прикидывая, сколько ещё смогу бегать по лесу, пока окончательно не выбьюсь из сил, но понурившийся вид Зеницу заставил меня остановиться. Он так горевал, словно действительно лишился чего-то очень важного. Не думала я, что в полиции такой строгий контроль за снаряжением сотрудников. — Твои вещи не пропадут, — заверила я замаскированного полицейского, впрочем, не приближаясь к нему слишком близко. — В деревне некому их продать, мечом огород ведь не вскопаешь. Хозяева всё спрячут до следующего торгового дня, а потом отвезут на ярмарку. Ты успеешь привести кого-нибудь из своих, а я скажу, где искать. Нобу-сан и Чоу-сан не станут связываться с полицией. Только дай мне уйти. — Да не из полиции я, — тихо буркнул Зеницу, ковыряясь в земле носком обуви. — Я, скорее, из охотников… Хотя я не могу тебе об этом рассказывать. — Не из полиции? — Бочком я снова приближалась к нему. Было одновременно и жаль его, и интересно, что же это за охотники такие и на какую дичь охотятся с мечом. Судя во всему, реакции и боевых навыков у этого охотника было не так уж и много. — Из военных, что ли? — Какая разница, — Зеницу печально отмахнулся. — Ради этого меча я через столько прошёл… Да меня раз двадцать чуть не убили. И я лишился всего из-за девушки, да ещё и воровки. Иноске лопнет со смеху. Наверное, я дура. Очень-очень большая дура. Кана, у тебя есть карта, беги прямым путём к идиотскому гребню, а потом в храм Танабата! Но нет, я стою здесь и слушаю излияния почти незнакомого парнишки. Вот чего я мучаюсь? Когда вернусь домой, я же просто пропаду из этого времени, а Зеницу так вообще умрёт за много лет до моего рождения. Мы случайно встретились и так же случайно разойдёмся. А я не могла заставить себя уйти. — Слушай, — я почти незаметно коснулась его плеча. Стеснялась, но хотела подбодрить. — Ты же догадываешься, почему я не вернусь туда с тобой? Меня поймают, и ещё повезёт, если отправят в тюрьму, а не устроят самосуд. Я даже не знаю, как сильно досталось тому кретину-здоровяку. Я хочу тебе помочь, но не могу. Может, всё-таки возьмёшь половину? Здесь много, хватит на новый меч. — Я протянула ему свой заветный мешочек. — Да не все проблемы можно решить деньгами, как ты не поймёшь? — оттолкнув кошелёк в сторону, Зеницу поднялся, но даже не взглянул на меня. — Пошли, я хочу умыться, а то лицо уже свербит от этой запёкшейся корки. Он стремительно направился вперёд, а я поспешила следом. Теперь уже Зеницу Агацума нравился мне меньше. Из-за него меня терзало противное чувство вины, а я не переношу муки совести. Слишком уж редкие они гости в моей жизни. Подумаешь, меч какой-то, тоже мне, ценность великая. И зачем я вообще тащила с собой этого мальчишку? Оставила бы в таверне, его максимум за дверь бы выставили, ещё и шмотьё вслед выкинули. Почему я не хотела убегать без него? Потому что боялась — на него повесят моё преступление? Или потому что он был первым, кто за долгое время обратил за меня внимание? То есть, выходит, продалась за милую улыбку? Эх, Кана, срочно беги из этого мира, раз тебя стало так легко покорить. На удивление мы вышли прямиком к узкому ручейку, бурлящему ледяной водой. Картина была умиротворяющей и даже уютной. Густая зелень леса, рокотание бегущего потока, птичьи трели. Солнце почти не пробивалось сквозь листву, а от воды несло лёгкой прохладой, и я потуже затянула пояс. Через изувеченную нижнюю юбку по ногам прошёлся холодок. Кое-как умывшись одной рукой, я решила не мочить кривоватую перевязку на второй. Без застывших на лице слёз и пота как будто даже дышать стало легче. Я позволила себе один глубокий-глубокий вдох чистейшего лесного воздуха, прежде чем взглянула на спутника, склонившегося над ручьём чуть поодаль. С тех пор как мы познакомились ближе и Зеницу узнал, что защитил далеко не невинную девушку, он держался на расстоянии. Да и мне было неудобно вспоминать, что совсем недавно мы сжимали руки друг друга так непринуждённо. Особенно теперь, когда я поняла, что он достаточно привлекательный. Не красавчик, но что-то в нём отзывалось внутри меня учащённым сердцебиением. Если бы мы учились в одном классе, на признание в любви за школой я бы вряд ли его позвала, а вот шоколад повкуснее на день всех влюблённых постаралась бы выбрать. Хотя, поймав его осуждающий взгляд, я мысленно вернула дорого́й шоколад на полку, а взамен взяла самый дешёвый. — И что ты теперь будешь делать? — спросил он, и казалось, даже губа его пренебрежительно дёрнулась. Обидно. — Ну уж точно не прохлаждаться здесь у ручья, — гордо задрав подбородок, я встала на ноги. — Ночлег искать буду. Деньги-то у меня имеются, в отличие от некоторых, — я злорадно потрясла кошельком. — Так до ближайшей деревни часов пять, — Зеницу удивлённо посмотрел на меня, все ещё оттирая мокрой тряпкой перепачканные в крови руки. — Дойду как-нибудь. Ну а если нет, заночую в лесу. Костёр разожгу, чтобы звери не подходили, — я неуверенно заозиралась по сторонам, понимая, что у меня нет идей, что нужно для этого самого костра, и что за гипотетические звери могут мне встретиться. — Ты что, ночью разгуливать по лесу опасно! — немедленно подскочил Зеницу, и мне стало как-то не по себе. Он был уверен в своих словах, будто бы и сам не раз встречался с этой опасностью. — Я провожу тебя в деревню. А завтра вернусь на постоялый двор, попробую получить обратно свой ничирин. — Ничи… что? Да хотя мне всё равно, — искусственно-небрежно пожала я плечами, несмотря на то, что была безумно счастлива, ведь попутчик всё же меня не бросил. Пять часов бродить в лесу одной — удовольствие на любителя. — Передавай привет моим «родителям» и смотри, чтобы тебя в весёлый квартал не продали вместо меня. Они могут. — Не напоминай мне про весёлый квартал… — Зеницу повёл плечами, словно скидывая неприятные воспоминания, а я улыбнулась. — Кажется, идти нужно на север, — махнула я рукой в сторону, куда указывал, по моему мнению, густой тёмно-зелёный мох вокруг деревьев. Прошагав несколько метров, я поняла, что совершаю променад в гордом одиночестве и обернулась. Зеницу разглядывал меня, как полную идиотку. — Север там, — он мотнул головой в противоположном направлении. Я молча развернулась. Какое-то время мы шли в полной тишине, но я быстро не выдержала. — А как ты так легко нашёл ручей? Есть какие-то подсказки? А меня научишь? — закидала я его вопросами, думая о том, что в поисках святилища будет нелишней любая информация по выживанию. — Я просто его услышал, — ответил Зеницу, прищуривая глаза, будто он и сейчас к чему-то прислушивался. — Так ведь не было же ничего. Я точно не слышала звука бегущей воды. Тебе жалко, что ли, рассказать, как находить воду в лесу? — Я тебе рассказал. У меня очень тонкий слух. Я слышу даже эмоции людей. — Да конечно, — фыркнула я, не поверив ни на секунду. — И меня ты тоже можешь услышать? — Могу, — глядя перед собой, Зеницу кивнул. — Я слышу, ты совсем не раскаиваешься в том, что совершила. И тебе даже весело. — Тоже мне, ясновидящий… Общение как-то не задалось с самого начала. Знаю, в глазах Зеницу именно я была той причиной, из-за которой он лишился своего ничи-чего-то-там, и причина эта, похоже, не соответствовала цене, заплаченной за моё спасение. У меня были долгие пять часов, чтобы поразмыслить над этим. Мой сопровождающий шёл, уткнувшись взглядом в землю под ногами, я семенила рядом, от скуки разглядывая однообразный лес, с каждым часом всё больше окутываемый сумерками. Зеницу нервничал и чаще осматривался по сторонам, но как я ни старалась узнать, почему — он упорно отмалчивался или отвечал односложно. Когда мы вошли в шумную, кипящую деятельностью даже в довольно поздний час деревню, кажется, расслабились все мои мышцы сразу. Можно было поставить галочку напротив первого выполненного пункта моего плана. Завтра закуплюсь припасами — и в путь, искать скрытое среди лесов святилище. На пороге гостиницы Зеницу всё же снизошёл до того, чтобы принять несколько монет из кошелька Рёку, ну а я, не скупясь, заплатила за одну из лучших комнат и горячую ванну для себя. Мы с Зеницу и так не слишком много разговаривали, а оказавшись на постоялом дворе, вообще лишь молча шли рядом. Я не знала, что ему сказать, ведь, скорее всего, мы больше не увидимся. Он собирался покинуть гостиницу ранним утром, чтобы отправиться вызволять из цепких лапок моих хозяев свой меч, а я рассчитывала как можно скорее оказаться за сотню лет отсюда. Впрочем, возле моей комнаты Зеницу остановился, несмело ухватив меня за рукав. — Постой, — робко пролепетал он, пока его глаза беспорядочно метались по коридору, лишь изредка останавливаясь на моём лице. — Как твоё имя? — Кана, — усмехнулась я от его смущения. Мы будто снова оказались в лесу, где он отказывался смотреть на мои ничем не прикрытые ноги. И тем не менее было приятно, что он нарушил свой обет молчания. — Хаями Кана. Прощай, Зеницу. Спасибо, что не бросил меня. Он только кивнул и направился вниз по лестнице туда, где снял футон в дешёвой общей комнате. В своих же шикарных апартаментах, сидя перед зеркальцем в компании тусклой свечи, я с грустью обозревала веснушки, усыпавшие мои щёки и лоб. Пророчество Нобу-сана сбылось, или же сработал эффект от моего проклятия — этакая месть за украденные кошелёк и карту. В стране, где идеалом красоты считается кожа не темнее только что снятых сливок, я и правда могла сойти за пугало. И, возможно, уже давно смирилась бы с тем, что не разбивать мне мужские сердца, если бы только не было тех времён, когда меня называли настоящей куколкой…