I will be forgiven by you

1 глава    Семья – невероятно хрупкий элемент в этой бескрайней и великой вселенной. Два человека однажды полюбили друг друга, встретившись в этом тихом, но по своему шумном и быстротечном мире, влюбились в яркие глаза, в черту характера, тон голоса, стиль одежды и забыли о причастии текущей жизни. Кольца хомутами объяли безымянные пальцы правых рук, подпись оставлена, букет невесты брошен в воздух. Так было и будет всегда.   Представьте себе хрустальную вазу, мирно стоящую на столике из ликерного дуба на одинокой ножке. По её рельефу рассыпаются впадинки алмазного хрусталя в шахматном порядке, в углубление вазы налита чистая, проточная вода, а из горловины торчит три цветка, пропитанные персиковыми, румяными лучами солнца. Их головки красного, голубого и розового цвета будто рассорились и отвернулись друг от друга. Красный цветочек гордо поднялся от своих братьев, голубой нагнулся, высматривая паркетный пол, а розовый в третью сторону свесился через горлышко хрустальной вазочки. Стоит ваза, никому не мешает, в центре пустой комнаты. По приторно белым стенам от потолка к полу спускаются черные блики поедающей комнату темноты. Только над вазой качается лампа со шляпкой, отстветы которой улетают в темные стекла окон, обрамляющих комнату. Полы ветхие, скрипучие, все в пыли от штукатурки. Тихо качается где-то маятник часов, его однотипные и неоднозначные тики долетают до отстраненной комнаты с белыми, дотошно белыми, как в больнице стенами, и ударившись в темные углы, отлетают в боковины вазы, от чего она подрагивает, а затем падает в неизведанную неизвестность. Где-то далеко раздался выстрел. Чей-то истерический крик, пуля влетает следом в одно из окон, пронизает черное стекло, спертый воздух, а следом и слабый и тонкий хрусталь. Ваза падает на пол, расколовшись на тысячи кусочков, цветы медленно увядают без воды, лампа тухнет из-за технических сбоев, а перед нами открываются врата нашей новой истории: «Я буду тобой прощён»...   Что вы знаете о прекрасном Петербурге в шикарные, июньские, тихие вечера? Если ничего не приходит на ум, то представьте позолоченные дороги, румяные стены жилых домов и прочих построек, блики, отскакивающие во влюбленных в этот город глазах солнечными зайчиками от розово-персиковых окон. Листва окрашивается в оранжевый, солнце желтым яблоком катится за горизонт целуя пустыри и спальные районы. Дом Зингера и валькирии на его шпиле будто демонстрируют глобус солнцу как своё детище, они гордятся им, колонны Казанского собора окружили площадь с аллейкой из позолоченных деревьев, а сам собор раскрыл руки для объятий теплого вечера, а это уже десять часов. Сейчас вряд ли стемнеет, небо будет всё равно мягким, сиреневым, а рассвет придёт, распахнёт двери новому, полному удивлениям и эмоциям дню через пять часов. Мосты не успеют развести, как их роскошные крылья будут тянуться к красному солнцу, давая пропуск высоким кораблям по навигации. Не менее прекрасен город в другие времена года, но летом он особенно шикарен, нужно просто это замечать.   Вы умеете любить? А если подумать? Даже если вы сказали «да» – не делайте поспешных выводов. Вывод – вещь уязвимая, она колеблется от разных обстоятельств жизни. Любить нужно уметь и нужно хотеть. Принять свою любовь бывает сложно, но принять её необходимо.   Всем доброго времени суток! Мы с вами снова встретились, для вас я остаюсь и представляюсь всё тем же невероятным автором, а для наших героев я тайный ангел, который чувствует каждую нотку их больших сердец. Я ведаю вам уже несколько минут простую философию, но пора уже познакомиться с нашими персонажами, с которыми я хочу связать нашу новую, не менее интересную, чем предыдущие, историю.   Совсем недавно в центре Петербурга, в теплый, золотой день зародилась молодая семья. Она состояла из девушки и юноши. Имя новоиспеченного мужа – Максим Сергеевич Тарасенко. Это имя знает каждый, от мала до велика, если тот сидит на русскоязычном сегменте видеохостинга YouTube. Именно тот мальчишка с шикарной караковой шевелюрой, с большими, умными глазами, желавший стать известным, который снимал игры, сопровождая процесс своими комментариями. Сейчас это уже взрослый, состоятельный мужчина, который наконец женился. Мечтать об отношениях, а уж тем более о браке с любимым блогером мечтает каждая вторая девочка планеты, но не каждому везет.   Двадцатичетырехлетний молодой человек повстречал не так давно такую же молодую девушку. Имя ей – Оливия Старенко. Они просто встретились на улице, задев друг друга плечами. Юноша спешил куда-то, куда – нам неизвестно, а девушка просто прогуливалась по любимому городу с большими надеждами на него. Она – театральный работник с дизайнерским высшим образованием. Их взгляды пересеклись прям на перекрестке двух троп, Макс и подумать не мог, что вот она – судьба, ждёт его на улице.   Она влюбила в себя Максима, своими шикарными, словно у королевы волосами, о которых может мечтать каждая женщина, своими янтарными, большими глазами и сама влюбилась в знаменитость. Эта невероятная черноволосая кудряшка, от одежды и волос которой износится запах роз сама растаяла перед молодым человеком, по уши влюбившись. И это оказалось приятной взаимностью.   И недавно, около трёх недель назад эти люди скрепили себя узами брака, совсем выпав из жизни со своей любовью. Она поглатила молодых людей, Максим до беспамятства любит свою супругу, Лив тоже обожает мужа, подписчики ежедневно видят в сторис счастливого кумира с его женой, их вечные посиделки вдвоем, объятия, поцелуи, смех до боли в щеках и животе и нарадоваться не может никто – ни народ канала Макса, ни сами супруги.   Но вот незадача – счастье не может не чередоваться со страхом, обидами и взаимонепониманиями, всё равно приходят жесткие пули в вазу мирной семейной жизни, как торпеды в борт. Нужно только помнить, что всё обращается в угнетающие ноты когда пускаешь это на самотёк, на сейчас всё на этом держится. Необходимо знать меру, уметь признать свои ошибки и вовремя извиниться и вовремя простить, но нашим героям этому предстоит ещё учиться и учиться, усердно и усидчиво.   Соната жизни в любой момент может оборваться как разодранный шнурок, а любовь тем более. Помнят люди обиды, со всеми они случаются, люди любят, это с ними тоже со всеми случается, а вот простите ли вы измену? Предательство? Плохие черты характера? Выведайте это с помощью наших небольших, коротеньких посиделок за чаем, за прочтением моих глав. Моё творчество, может, поможет навести вас на правду и смысл вашей жизни. Улыбайтесь, смейтесь, плачьте, не держите эмоции. А мы начинаем...   Очередной, тихий петербугский день, луч солнца заползает в окошко квартиры в стиле лофт с бирюзовыми, плотными шторами и будит наших героев – счастливую семейную пару – Максима и Оливию. Что же им готовит этот новый день?... 2 глава    Очередной, тихий петербугский день, луч солнца заползает в окошко квартиры в стиле лофт с бирюзовыми, плотными шторами и будит наших героев – счастливую семейную пару – Максима и Оливию. Что же им готовит этот новый день?...   Макс, приоткрыв глаза и отходя ото сна, спихнул ватными руками подушку на пол, а когда голова приземлилась на гладкую поверхность он окончательно проснулся, ну, точнее только скинул с себя пелену манящего сна. Тарасенко повернул голову вправо, оглянул сладко спящую жену, поправил её шикарные, пушистые, черные, как январская ночь локоны и, приулыбнувшись, скинул с себя тучное одеяло. По телу пробежали сонные мурашки, которые совсем отогнали сон, от которых юноша вздрогнул и поднялся. По голове бродил бледный туман несознания, глаза слипались. Он, сидя, коснулся пальцами ног прохладного пола, почувствовал жгучий ток холода из пальцев к основанию ног, приподнял ступни от пола, а через секунду снова поставил их. Максим оглянул тихую комнату, пытаясь раскрыть глаза, облизнул губы и из его рта вырвался какой-то необузданный, тихий стон с придыханием. Парень протёр заспанное лицо ладонями и вознёс руки вверх. Пальцы спрятались в кулаки и будто питая силы у кого-то свыше Макс потянулся. По телу от рук до колен пошла приятная дрожь и шоколадные глаза наконец открылись. С помощью рук, опираясь на край кровати он перенёс вес своего тела на ноги и вытянулся в полный рост. Он снова оглянулся и устало двинулся в затуманеный и мертвый коридор.   Его тяжелые, ватные ноги принесли его сонное тело в ванную. Её теплый, персиково-золотой свет ослепил Максима, он пощурился от боли в глазах и прошипел.    — Лив опять забыла свет выключить... — прошептал Тарасенко, подходя к зеркалу.   В нём он увидел размытое изображение своего заспанного лица, сухие, заветренные губы пастельно-пурпурного цвета, шоколадные, глубокие глаза, по которым можно было прочитать: — «Вот зачем я встал?»   Пока молодой человек приводил себя в порядок на кровати, в одиночестве, проснулась Оливия. Она приподнялась на локтях, приоткрыла янтарные глазки и направила взор на окно. Она оправила рукой непослушные кудри назад и опустила ножки из-под одеяла на пол. Приятный ей холодок отогнал сон и девушка встала. Ви подошла к окну и раздвинула грузные и плотные шторы. В комнату ворвался теплый, слепящий и следящий свет великого солнца, он отразился на пыльной комнате. Лив приоткрыла форточку, чтобы проветрить спальню и оглянула помещение.    — Надо бы уборку сделать... — прокомментировала брюнетка, осматривая парящие по комнате частички пыли.   Девушка потянула тонкие пальчики и направилась из спальни в коридор, всё тот же тихий и безмолвный, оставляя в комнате только дух проворного сна, который очень быстро скрылся в отверстии для проветривания. ***    — Тебе сегодня надо на работу? — спросил Макс, прислоняясь спиной к стене, и выглядывая, что делает его супруга с тряпкой и комодами.    — Сегодня четверг, — Оливия сложила красную тряпку из микрофибры и снова провела ею по поверхности ящиков, — сказали справятся без меня, монтаж сцены к новому спектаклю был позавчера.   Девушка выглянула на мужа, блеснув глазками.    — А ты лучше бы помог, а то стоишь как пень, — поругалась кудрявая, вставая с колен и уходя в ванную прополоскать тряпку, — ничерта не делаешь.   Тарасенко, как главу семьи эти слова супруги нисколько не устроило, он сложил руки на груди, отстал от стены и вышел ближе к кухонному гарнитуру.    — Ничерта? — громко спросил Максим с непонятной эмоцией.    — Ну, да, — сказала Ви, возвращаясь к брошенной уборке, — это ты ещё один, а если у нас ещё ребенок появится?   Макс оперся поясницей на столешницу и недовольно глянул на жену.    — Я тебе говорил, что этот вопрос пока не обсуждается. — важно сообщил шатен.   Девушка снова посмотрела на супруга и даже замахнулась на него тряпкой, но снова её сложила и продолжила наводить порядок.    — Ну, помоги хоть чуть-чуть, это не только мой дом. — как-то обижанно взмолилась Ливия, поглядывая в окно и вокруг по главной комнате.   Тарасенко усмехнулся, хотел двинуться к шкафчикам с посудой, но не расчитал свои силы и задел стоящую на краю столешницы чашку. Фарфоровая, белая посуда сорвалась вниз и через три секунды по помещению раздался оглушительный треск и скрежет осколков, супруги вздрогнули от испуга. Максим обернулся на звук, еле успев отпрыгнуть от места происшествия, чтобы осколки не повредили ему ноги, а Оливия повернулась к нему с горящими глазами.    — Ты можешь аккуратнее?! — выругалась черноволосая, встряхнув руками.    — Это просто чашка! — донеслось до её слуха, когда она обернулась спиной к произошедшему.    — Мы так разоримся на посуде! — подзадоривала Винья, оставляя тряпку на пластиковой ручке стула и подходя к мужу.   Макс поднял один кусочек фарфора и принялся его внимательно разглядывать.    — Вот что ты его сейчас разглядываешь? — Лив рвала и метала, а молодой человек не знал, как себя вести.    — Тебе никогда не нравился этот сервиз, — на удивление спокойно произнёс Тарасенко, — и вообще это случайность.   Оливия уже не думала как на это отвечать, она просто вскипела сердцем и разумом.    — Этот сервиз покупала я, как он мне может не нравиться? — проговорила девушка, схватила тряпку со стула и ушла в темноту коридора.   Максим, спустя несколько секунд, услышав то, что жена захлопнула дверь в ванную громко сказал: — Ты из-за чашки обиделась что ли?   Кудрявая скрылась в ванной комнате, бросила тряпку рядом с ведром около раковины и отошла к дальней стене от двери. Золотой цвет обнял её, провел теплыми лучами по скульптурным плечам. Ей было обидно оказаться в ситуации со невнимательностью мужа, но здесь её посетила мысль, светлая, верная, что любит она этого человека не за чашку или что-то такое, а просто так, поэтому она, вытерев набежавшие от обиды слёзы полотенцем рванула к двери из ванной, отворила её и с любовью хлынула как этуаль, на тонких, недлинных ногах в зал, остановилась в дверях, выглядывая Макса там.   Юноша стоял всё так же, рассматривая осколки с невероятно грустными глазами. Старенко бросила все свои сомнения и подошла к супругу. Он был так увелечен исследованием фарфора, что сначала не заметил жену перед ним, но через три секунды он поднял виноватый взор на Оливию. Она стояла как вкопанная, не зная как действовать, а Максим положил осколок на стол и обойдя фарфоровые частички на полу приблизился к Лив и обнял её с невообразимой любовью. Девушка положила Тарасенко на плечо руку, а на другое плечо легла головой, подставляя парню кудрявую макушку, которую он тут же усыпал поцелуями сквозь улыбку. Макс снял правую руку Ви со своего плеча и скрепил её со своей левой рукой в замочек. Маленькие ссоры могут потушить пожар страсти и любви, который разросся в душах людей, но не всякий пожар и не всякие ссоры смогут сломать семью. 3 глава   Не каждая семья строится по желанию людей, вступающих в брак, а по повелению злой судьбы. Бывают страшные, непредвиденные обстоятельства, при которых приходится вне права выбора жениться или выходить замуж. Жизнь бывает часто несправедлива, просто не жалеет человека, не щадит его слабое сердце. Да и вам человек зачастую виноват – учуял любовь там, где её нет, а страдать теперь всю жизнь.   Мы с вами уже знакомы с главными героями, пора бы мне вам поведать о более глубоких недрах нашей драматической истории. Этот человек знаком с Максимом уже пять лет, на хорошем счету у общества как человек востребованной профессии и будучи в ней профессионалом с прекрасным образованием. Шатен, высокого роста, спортивного телосложения, с янтарными глазами и с широким, великодушным сердцем. Ему двадцать семь лет, а сколько всего у него есть, может, даже, в какой-то степени не очень позитивного и того, чему можно позавидовать. Он родился двадцать восьмого октября тысяча девятьсот девяносто третьего года в благополучной семье, есть сестра, младше его на пять лет. До недавних пор он приходился Максу только другом, а теперь они сроднились через Винью – она его родная сестра. Имя этого человека – Евгений. На третьем курсе он познакомился с семнадцатилетней девушкой Аней, которая поступила на первый курс их института. У них всё было хорошо, если бы не январь две тысячи четырнадцатого, который переставил их жизнь с ног на голову. В год поступления на последний курс университета его судьбу посетило одно «но». В октябре две тысячи четырнадцатого года у Жени родилась дочь. Его новоиспеченной по «залету» жене было всего восемнадцать, поэтому родители её вступились и обязали нашего героя жениться. Девочка росла разумной, постепенно и Евгений просто влюбился в доченьку как самый верный отец, маленькая Алёна тоже в папе души не чает, а вот нельзя сказать о матери, которая нисколько этого ребенка не хотела, а с Женей была минутная влюбленность, нисколько не любовь.    Сегодня Алёне уже шесть, но умна девочка не по годам, даже не в смысле в наук, а мысли её восторгают, даже отец зачастую советуется именно с дочерью. Они как две капли воды, очень похожи, что цветом волос или глаз, формой лица, носа, пальцев и так далее. Можно, даже нужно назвать их лучшими друзьями и лучшими отцом и дочерью.   Шесть лет брака всё было тихо и гладко, супруги особо не конфликтовали, но сегодняшний день вывернул их взаимоотношения наизнанку и перетер в молотилке все здравые рамки. Изображать несуществующее счастье невозможно очень долго, рано или поздно у одного съедет крыша тихо шифером шурша.    — Женя, оставь ребенка, иди сюда! — крикнула Анна, стоя на кухне.   Шкловский, легонько подергав ручку дочки вниз встал с ковра на котором они с Алёной играли, и пошёл к супруге. Та к его приходу схватила с полки полотенце и скомкала его в руках. Евгений шагнул в помещение, хотел обратиться к Ане, но ему тут же в лицо прилетела тряпка.    — Что с тобой? — посмеиваясь, начал Женя, складывая полотенце в руках.    — Я не могу так больше! — крикнула девушка, отворачиваясь от мужа.   Шкловский подошел к Анне, положил через неё и её голову прилетевшее ему полотенце которая была обращена к ящику с полотенцами, а та, не желая стоять рядом с супругом, ушла к окну на другой стене.    — О чём ты? — поинтересовался Евгений, закрывая шкаф.   Рыжеволосая молчала как рыба, держась спиной к Жене и держа под глазами бриллиантовые слёзы. Жить с нелюбимым человеком было пыткой, а уж тем более воспитывать от него ребенка, с ним же. И супруги это понимали.    — Нам надо разводиться! — выкрикнула Аня, оборачиваясь назад.   Шкловский анализировал слова жены, он видел в них правду, но согласиться с женой он не мог по совести. Именно ради дочери.    — На каком основании? — после недолгого молчания спросил Евгений, что очень разгневало девушку.    — Ты не можешь просто со мной согласиться? — рвала и метала та, подходя к мужу и тряся руками.   Разгорелся скандал, всё из-за прямой черты характера Жени и из-за его боли за дочку. Он дорожил ею, не хотел, чтобы их развод как-то повлиял на её социальную роль в обществе, чтобы не подверглась каким-то чудом оскорблениям со стороны сверстников, ведь этой осенью девочка идёт в первый класс, и сама она не была этим подавлена. Сейчас дети бывают злые и алчные, с этим ничего не поделаешь, сама Алёнка такой никогда не была, отличалась добротой и щедрой душой, наверняка, генетически передалось от отца. Шатен не знал какие аргументы уже приводить, дочь Анна никогда на первое место не ставила, особо ею не располагала. Когда душа поэта не вынесла Аня махнула на парня рукой и рванула в коридор, в спальню. Шкловский грянул за ней, так же выглядывая в детскую комнату, чтобы Алёна не видела их склоков и была занята своими делами.    — Если уж ссориться, то подумай об Алёне! — вывел Евгений, выходя в коридор совсем, а не только высовывая голову в дверной проём.     — Да вообще плевать! — громко сказала рыжеволосая, чем-то шурша в шкафу своём.    — Тебе плевать на собственную дочь? — яркие глаза Жени метнули по паркету золотой огонь гнева, руки и губы задрожали от замешательства, — Какая ты мать после этого?   Через три минуты сухого молчания по полу скрипнули колёсики чемодана Анны, она собралась и пошла к двери.    — Ты серьезно? — выдал юноша, стоя у двери в детскую.   Девушка кинула на мужа кроткий, блестящий взгляд и грубо дернула дверь.    — Решено! — на пол пути крикнула Аня, — А насчет ребенка мы ещё поговорим!   Дверь захлопнулась, по трёхкомнатной квартире Шкловских разнеслась болезненная тишина. За окном зашуршал ветер, грустно завыл ветер в темных трубах, прямо так и выла душа нашего героя. Евгений прислонился к стене около прикрытой двери комнаты, где была его дочка. Его жизнь может в один момент рухнуть, если жена при разводе заберет Алёну – он останется один. Совсем один. Он присел на пол, вытянул ноги вперед, всё так же прислонившись спиной к стене.   Вдруг, из-за двери показалась темноволосая девочка в розовом костюмчике.    — Пап? — прошептала она, видя скверное состояние Жени.   Парень только глянул на дочь, подозвал её к себе, а когда девочка подбежала и присела около отца он обнял её. Расставаться с настолько ласковым другом ему нисколько не хотелось, но и воевать за правду и справедливость сил не было. Евгений молча обнимал Алёну, а та трогала его пушистые волосы маленькими ручками. Девочка была уже не маленькой, но папе не доходила до локтей ростом.    — Лёнь, ты же взрослая, да? — спросил Женя, прижимаясь к дочери.    — Ну, да. — шепнула та, что-то всё ещё ища в прическе отца.    — Как ты отреагируешь на то, что мы с мамой разойдёмся?   Алёна отстранилась от папы, посмотрела в его карие глаза своими сверкающими, большими глазёнками и усмехнулась, обнимая отца за шею. В её душе забегали чертики, она чувствовала минутную робость, но с родным, самым любимым человеком в её жизни ей было не страшно.    — Я мамы боюсь... 4 глава    — Я мамы боюсь, — проговорил ребенок чуть не сквозь слёзы, — а тебя люблю!   У Шкловского дрогнуло сердце – его ребенок боится собственную мать, которая родила и вырастила этого ребенка. Он со слабой улыбкой прижался к Алёне и в таком положении они сидели несколько минут, пока девочка от Жени не отцепилась и молча не ушла в детскую. Евгений только глянул ей в след с улыбкой и потянулся за телефоном, который лежал на тумбе. Ему нужна была поддержка друга, поэтому он поспешно набрал номер Макса.   Максим с Оливией сидели на диване, в обнимку, изредка заботливо целуясь и притрагиваясь друг к другу, к примеру к рукам или к плечам, пытаясь откинуть прошедший свой скандал, и тут раздаётся скрип телефона Тарасенко. Макс оставил жену сидя на диване, а сам отправился в коридор вместе с телефоном, захваченным по пути со столешницы. Тарасенко уже был на подходе к спальне и нажал зеленую кнопку, принимая звонок от шурина.    — Да, слушаю. — сказал Максим, прислоняя телефон к уху.    — Макс, можешь приехать? — начал Шкловский, поправляя волосы и вставая с прохладного пола.    — Что-то случилось? — озаботился блогер.    — От меня Аня ушла.   Глаза Тарасенко забегали по полу, он не знал, что и подумать на этот счёт. Оставить друга он не имел права.    — Хорошо, я сейчас буду, — быстро сказал Максим, — а Алёна?    — Алёна пока дома, а Ани нет. — сообщил Женя, заходя в большую комнату и разглядывая окно.    — Я сейчас, жди. — Макс сбросил звонок и ринулся собираться.   Он подлетел к шкафу тут же, стянул домашнюю одежду и стал в попыхах искать джинсы и рубашку. Погода за окном радовала крыши сонного, утреннего Петербурга золотыми лучами красного, солнца. Плыли золотые и розовые облака по пурпурному небу. Блестели дороги, луга под росой, рассеивается туман вдоль глухих трасс. День снова обнял тихий город, в котором засело шикарное лето с жаркими температурами.   Блогер уже застегивал последние две пуговицы на белой рубашке, как в дверях появилась кудрявая голова его супруги. Оливия обернулась в сторону мужа с удивленными глазами.    — Ты куда? — растерянно поинтересовалась Винья, заходя в спальню.   Максим протянул только какое-то сжатое «М», подбирая слова, но это не увенчалось успехом, поэтому он решил сказать прямо.    — Твоего брата жена бросила. Я должен как-то его поддержать.   Всё было бы хорошо, только если бы не глупое самомнение Старенко, она даже взяла фамилию матери при получении паспорта в четырнадцать лет, чтобы не иметь ничего общего со старшим братом, особенно общей фамилии.     Дурного он ей ничего не делал, но какая-то личная неприязнь выработалась у девушки к родному человеку, может, из-за его некого снобизма по профессии или слишком мягкого характера. Личной жизнью брата девушка не интересовалась, племянницу знала, возможно, любила, но с братом общалась всегда сухо, либо вообще не контактировала. Даже удивилась, когда начала отношения с Максимом, когда узнала, что Евгений ему приходится хорошим другом. Она только кивнула после слов мужа и гордо ушла, скрывая тихую обиду. Макс только озабоченно и ласково глянул ей вслед и, схватив личные вещи и сумку для них, рванул ко входной двери. Черноволосая только кинула взор в сторону мужа, который только нырнул в подъезд под скрип двери и с неимоверно грустными глазами ушла в зал. ***    — Иду я! — под дикие возгласы дверного звонка прокричал Женя, выходя из главной комнаты в коридор и к двери.   За дверью стоял Максим, а из детской выглянула Алёна.    — Что такое? — спросил ребенок, следя за отцом, ищущим ключи по тумбе и в сумке.    — Иди, посиди, всё хорошо. — задумчиво сказал Евгений, открывая дверь.   Парень отворил замок и перед ним появился новоиспеченный зять.    — Здравствуй. — сочувственно прошептал Тарасенко, не разрывая рукопожатия между ним и другом.   — Проходи.   Молодые люди в следующие несколько минут оказались в зале, и располагались за столом.    — И что, она просто собрала вещи и ушла? — уточнил Макс, поглядывая то в окно, то на шурина, который копался в ящиках в поисках чая.    — Да, просто так. Всё нормально было. — вывел Шкловский, собирая чашки.    — Да ничего у вас с ней никогда нормально не было. — выдохнул блогер, поправляя волосы.    — Это правда. — грустно прошептал с придыханием Евгений, — Но расстраивает априори не это.   Максим задал подходящий вопрос: «А что?».    — Она наверняка за Алёну судиться со мной будет, — его голос предательски дрожал, Тарасенко услышал это, встал из-за стола, подошел к другу, кладя ему руку на плечо, — а суд у нас зачастую на стороне матери.   Юноши погрузились в траурное настроение, но их гробовую тишину разорвал свист чайника.    — Если она Алёну заберёт, она не даст нам видеться, — Женя стал разливать кипяток по чашкам, — а я не смогу... так.    — Конечно, — Макс оперся поясницей на столешницу, — вас с Алёнкой друг от друга не оттащишь.   Шкловский закивал. Молодые люди переглянулись и Максим, подбадривая друга приобнял его за шею и потряс, чтобы тот не расстраивался сильно. Всё равно Женя пребывал в скверном настроении от произошедшего, но жизнь есть жизнь, может быть, не строила ему судьба быть счастливым отцом. Хотя, разве судьба стоит спиной к хорошим людям? Вдруг, позади парней, так как они стояли лицом к гарнитуру, послышались шаги, чьи-то тихие и задумчивые. Евгений обернулся, а следом и Тарасенко. В дверном проёме показалась Алёна. Она посмотрела на папу, на дядю, молча проанализировала диалог юношей, а через несколько секунд молчания и хлопанья густыми ресницами девочка сорвалась с места и подбежала к папе, обнимая его.    — Как я могу этого, своего ребенка не любить? — сквозь лучезарную улыбку проговорил Женя, выделяя голосом слово «своего» и поднимая шестилетнюю дочь на руки.   Алёна обвила шею отца руками и прижалась к нему как котенок, показывая своё несогласие расставаться с ним.    — Она же в этом году в первый класс идёт? — спросил Мапс, поправляя пушистые волосы племянницы.   Шкловский молча кивнул, а следом поцеловал дочь в плечо.    — Причем тут это? — шепотом, совсем тихо спросил Женя.    — Могут придраться к Аньке, либо к тебе, если повезет. — Макс стал показывать в какие-то углы их квартиры.    — Могут.   Юноши помолчали, пока девочка на повернулась к ним лицом. Говорили они о неблагополучности семьи, если один из родителей будет лишен родительских прав через суд. В школе, у администрации могут появиться вопросы, а особенно если Алёна останется с отцом.    — А зачем им сдалась наша жизнь? Мне и с папой хорошо. — вывела Алёна, целуя любимого отца в висок.   Мужчины с ней согласились о неприкосновенности частной жизни и решили заняться более позитивными делами – выпить чаю и отдохнуть от всего негатива. 5 глава   Луна уже вознеслась над сонным городом, гордо разглядывая крыши, заливая их серебряным светом, восседая на своём посту в объятиях нежно-нефтяного неба, откуда пошло уже зарево чего-то золотого и белого с востока и медленно ползло на запад. Леса в окружении дорог заволокло холодным, серым туманом, который незаметно посвёркивал в глазах. Высоковольтные провода тянулись от столба к столбу, сквозь клубы тумана. Обрамлял золотой пылью тихий, сонный Петербург, мешался со всем остальным миром и тихо поблескивал на натюрморте просторов России одиноким бриллиантом. Перемахнула короткая ночь как ястреб, сгоняя холодным ветерком звезды с неба, расцвел цветок красного рассвета и стартовал новый летний день.   По утру собравшись Оливия, замахнув на плечо сумку в легкой одежде из-за обильной и непривычной петербургской жары отворила дверь квартиры и хотела было выйти, как ощутила препятствие этом в виде собственного мужа, мирно спящего на ковре в подъезде.   Протолкнув немного дверь, она уперлась в его крепкую спину и тем самым его разбудила. Он неохотно пошевелился и сонными глазами глянул на обиженную супругу.    — Что это тут за сеанс коллективного сна? — гордо, как с насмешкой спросила Ливия, уже грубее толкая Максима дверью.   Давайте посмотрим, что же произошло минувшей ночью...   Макс ворвался в подъезд собственного дома, после того как вернулся от Жени и рвался скорее принять любимую жену в объятия и заснуть с ней под теплым одеялом, будучи в прекрасном настроении. Уже вставил он ключ в скважину, повернул его два раза и уже дернул ручку, как дверь издала тихий стон и не поддалась на махинации юноши. Тарасенко ещё раз подергал ручку и, уже чувствуя зерно паники глубоко в душе, стал напуганно оглядываться, обрабатывая мысль о том, что он ошибся квартирой. Убедившись, что этаж тот, квартира та, он попробовал ещё раз открыть дверь, но поворот дважды в замочной скважине не дал успехов. Вспомнив, что за дверью супруга он стал быстро набирать ей. Пошли тихие гудки, но на этот и на тройку последующих звонков девушка не ответила. Юноша совершенно расстроился и прислонившись к двери спиной спустился по ней и сел на ковер. Макс совсем отчаялся, в то время, как Оливия закрыла квартиру со своей стороны на оба замка и приняла опрометчивое решение оставить мужа за дверью. Очень странные последствия грустного и жалкого самомнения.    — Ты вообще что выдумала? — прикрикнул гневно Максим, вставая с грязного пола и оттряхивая рубашку.   Он имел полное право злиться. Лив, поправив волосы, оставила квартиру открытой, посмотрев обиженно на мужа и ушла к лифту. Блогер глянул кудрявой в след и, выдохнув с неким рыком, рванул в квартиру, захлопывая её. Им нужен был отдых друг от друга, конечно, со стороны Старенко было неправильно оставлять человека на ночь в подъезде, но оправдываться только зубы волку точить. ***    — Лив, ты сама не своя! — проговорила блондинистая девушка, обращаясь к Винье.   Черноволосая обратила на коллегу беспечный взгляд без той самой искры, которая присутствовала у нее всегда.   Коллегу звали Юлия, она была мастерицей, выручала театр перед спектаклями, талантливо шила и рисовала, спасая с декорациями. Оливия была только модельером и ответственной за оборудование сцены к определенным спектаклям, сама она не была исполнителем, а только «мозгом» всего монтажного и декорационного отделения.   В театре кипела работа к новому спектаклю и требовались лица и руки, чтобы составить и учередить декорации вместе с инвентарем для актеров.    — С мужем недопонимания. — шепнула кудрявая на ухо подруге, отмеривая на чертеже размер очередного слота на фон сцены.    — Ну, это стандартная ситуация. — Юлия почесала карандашом затылок и поправила что-то на своей разметке.   В их кабинете люди жужжали как шмели, это был проходной двор, монтажёры тоскали стулья, столбы и все нужные для спектаклей вещи. Юлия, ухватив свою ткань убежала в коридор, подзывая кого-то из дизайнеров костюмов, а Ви осталась вздыхать над чертежами.   Вдруг, откуда не возьмись к столу кудрявой шагнул молодой человек. По всей голове распространялись желтые как нарцисс волосы, по носу бегали веснушки, глаза глубокие, умные, зеленые, как чистый хризолит. Он внимательно осмотрел Старенко, протягивая ей свою крупную руку. Оливия не знала как ответить на такое обильное внимание незнакомого мужчины, поэтому приулыбнулась, разглядывая его, но руку пожала.    — Меня зовут Матвей, я в вашем цехе теперь работаю. — сообщил юноша, поправляя волосы.    — А меня Оливия, я, теперь, как выяснилось, ваш начальник. — черноволосая села на стул и продолжила работу с черточками и цифрами.    — Начальник? — позиция Лив ему понравилась, как и сама девушка.   Он выглядывал её, какая она, от неё приятно пахло сиренью, а глаза снова засеребрились. Что-то кольнуло в юноше и он решил действовать неотступно.    — Да, да, а что, не похожа? — посмеялась Ви.    — Такая юная? — Матвей знатно изумился.   Кудрявая кивнула.    — Такого юного начальника у меня никогда не было, — молодой человек взял подоль себя стул и сел перед новой знакомой.    — Не знаю насколько юного, мне двадцать два года. — Оливия говорила важно, деловито, с серьёзной миной.   Матвей об этом не думал. Он думал о внешности её, до самозабвения этим интересовался. Он допускал мысль о собственном влечении, что уж греха таить.    — Что ж у вас за должность? — Старенко встала из-за стола и двинулась к фанерной доске со своим чертежиком.   Блондин её вопроса уже не слышал и не обрабатывал. Он наблюдал за ловкими движениями тела собеседницы. Она крутилась у полочки под доской, куда она хотела прикрепить план работы своих подчиненных. Ви была в обтягивающих к бедрам черных брюках-клёш, с поблескивающими бляшками на заклёпках где были задние карманы. В пол они уходили широкими, с красивыми захлестами. На плечах болтался неаккуратно, но элегантно широкий шифоновый платок белого цвета, а тело покрывала заправленная в брюки фланелевая рубашка красного оттенка. Оливия всегда была стильной женщиной, этим выделялась, возможно, по её профессии положено. В их семье чувство стиля передавалось по наследству, что мужчинам, что женщинам. Прародители Ливии были манекенщиками, а спустя три поколения от них эта прекрасная черта не угасла в потомках, даже маленькая Алёна Жени уже проявляла страсть к чему-то изысканному. Матвей смотрел на фигуру невысокой девушки. Природа не пожалела прелестей для черноволосой, но это мы, при всяком случае обсуждать не имеем права, а особенно первые встречные мужчины как этот молодой человек. Видел он её, скажем так, не в самом приличном свете. Хочется хлестануть по милому с виду лицу? Не отвечайте.    — Вы меня слышите? — поинтересовалась Старенко, прикрепив на доску с помощью кнопок чертеж.   Матвей, фамилия которому Антенко, вышел из своих непристойных мыслей, о которых мы не имеем права говорить в присутствии детей, и передернувшись, глянул начальницу.    — М... да, слышу. — на самом деле он ничего не слышал, — Я...    — Кем вы у нас работаете теперь? — переспросила брюнетка, возвращаясь за стол.    — Новый декоратор.