Случайно убив брата в попытках защититься, она шагала к базе под первым осеннем ливнем. Сентябрь как никак. Даичи жалко, бедный парень. Хотя с другой стороны он сам напросился, бросившись на собственную двоюродную сестру.
Отступница еле передвигала ногами, топая последние метры. Такой стрессовый день выдался. Пейн наорал, Дейдара нашёлся, брат умер… во второй раз.
Взявшись за ручку двери, Хару потянула её на себя. В серые глаза ударил слабый свет.
Никого не видно, все уже спят, наверное. Никто не выбежал и не обнял, как обычно, не поинтересовался, как прошла миссия, никто не сготовил тебе данго и не заварил чай. Тихонько закрыв входную дверь, девушка сняла мокрый плащ и повесила сушиться, перед этим встряхнув его от влаги.
Аккуратно пройдя по коридору и завернув на кухню, куноичи начала искать, что можно съесть. Покапавшись в холодильнике, светловолосая достала оттуда вчерашний рис в глубокой миске с надписью «собственность Итачи, посторонним не трогать» и рыбу на тарелочке.
Она села за низкий столик и принялась за ночную трапезу. Безэмоционально смотря в никуда, Хару пару раз уронила кусок рыбы обратно в тарелку. В логове было слишком тихо. Тишина сильно давила на душу, в дабавок ко всем стрессам и переживаниям, хотелось просто побыть с кем-то, поговорить, повзаимодействовать.
— Какого х¥я ты не спишь, бл@ть? Двенадцать ночи, ты знаешь? — сонный и слегка раздражённый Хидан ввалился на кухню, потирая глаз.
Девушка перевела взгляд на парня. Мозг неприятно начал обрабатывать услышанное, отвлекая от философских дум, чем вызвал кашу в мыслях и гул в голове. Но глубоко в душе Хару была рада ночному гостю.
— Я только что пришла с миссии и хочу есть.
Она продолжила ужинать. Пепельноволосый подсел к ней, рассматривая каменное лицо с такими женственными серыми глазами… Джашинист сам недавно вернулся с задания, буквально часа три назад. Куноичи на тот момент не было на базе, она ушла ещё в шесть вечера. Часа два с половиной прочёсывала окрестности вблизи логова, повозилась часок с Даичи, а там уже на ватных ножках кое-как дотопала.
— У меня бухло есть, принести?
Девушка посмотрела на старшего. Ей было так плохо, напиться и завалиться спать — довольно неплохая идея, как ей показалось.
— Давай.
Хидан кивнул и отправился за выпивкой. Куноичи встала из-за стола и, поднимаясь на носочки, достала из посудного шкафа две кружки. Не роскошь, но жить можно.
Пепельноволосый занёс в комнату две бутылки вина, конечно, можно было и саке, но это тоже сойдёт.
— Сейчас, бл@ть, как нажрёмся… — парень поставил ношу на стол и потёл руки в предвкушении.
Шлёпнувшись рядом с Хару, он зубами вытащил пробку и налил себе в кружку. Девушка с недоверием взяла открытую бутылку и пробежалась глазами по тексту на ней, пока Хидан во всю захлёбывался алкоголем.
— Полусладкое… — куноичи прищурилась, крутя посудину в руках.
— Ага, заеbись вообще, — пепельноволосый взял вторую бутылку и посмотрел на неё для собственного убеждения.
Вылив в кружку вино, светловолосая в последний раз презрительно посмотрела на него перед тем как заглотнуть шипучую жидкость. Стало как-то всё равно. Алкоголь приятно шипел на языке, Хидану тоже было по кайфу, тот наливал уже вторую дозу.
Разум пока не мутнел, перед глазами всё было чётко, никаких галлюцинаций. Неожиданно сознание начало «пересматривать» почти прошедший день. Отчётливо слышались на память в ушах последние слова брата перед смертью. А ведь всё было хорошо, таким детством мог похвастаться не каждый шиноби. Родных братьев и сестёр у куноичи не было, поэтому она часто играла с Даичи. Они столько, на самом деле, пережили вместе, бок о бок, друг рядом с другом…
А потом на деревню напали, и всех родственников как рукой сняло. Но больше всего Хару страдала из-за двоюродного брата, кто подарил ей детство. Подолгу плача, она забивалась в угол пустого дома, длительное время не могла отойти от боли, нагрянувшей на её голову. Светловолосая частенько навещала его скромную могилку, а на его день рождения она даже испекла печеньки, которые готовила тётя при жизни, и которые так любил Даичи… Это был последний день, когда она плакала.
А теперь, оказывается, он жив, здоров и ничегошеньки ей об этом не сказал. Так ещё в добавок обиделся на неё за то, что она — член Акацуки, совсем от службы крыша поехала. Но хотя понять его можно, но с превеликим трудом…
«Сколько бы тебе ни было, ты всегда останешься глупенькой дурочкой, имото-чан», — в тот момент его серые глаза потухли, оставляя девушку одну в этом мире. На прощание он даже не улыбнулся…
Сероглазая замерла с кружкой в руках, пепельноволосый не сразу обратил на это внимание, но заметив пустующий взгляд, Хидан слегка обеспокоился.
— Хару? Алё, тебя вызывает Земля, — он помахал перед чужим лицом, отчего девушка вернулась в реальность.
— Извини, я сегодня не могу пить, — она отставила посудину и уже была готова выйти из-за стола.
Парень схватил её за запястье, не давая двигаться. Девушка вопросительно посмотрела на Хидана, не предпринимая попыток освободиться.
— Нельзя просто, бл@ть, взять и уйти, мы бухаем. Сейчас эта х¥йня, — он ткнул пальцем в недопитую кружку, — твоё последнее спасение.
Спорить с парнем в этом деле воистину бесполезное занятие. Поэтому Хару успокоилась и подумала, что отдаться алкоголю сейчас — самое лучшее решение нерешимой проблемы.
***
Когда вторая бутылка готовилась опустошиться, девушка схватила чужое крепкое запястье, стоило Хидану вылить остатки. Парень замер, поворачивая голову на собутыльницу.
— На сегодня хватит, — она поправила ещё влажные от дождя волосы, смотря пьяным взглядом на Хидана.
— Сх¥яли? Я только, бл@ть, во вкус вошёл.
— А похмеляться завтра ты… Ну в смысле мы чем будем? Прекращай, мы и так напились.
Куноичи попыталась вырвать кружку из рук пепельноволосого, но тот убирал посудину подальше, стараясь не выплёскивать содержимое.
— Дай мне допить, она последняя, — он отхлебнул вино, даже не набрав в лёгкие воздуха после произнесения речи.
— С какого это перепугу? Ты больше выпил.
Хару потянулась к полусладкому и вырвав наконец то, что хотела, отпивая жидкость. Фанатик делиться алкоголем не особо захотел. В итоге, попивая вино поочерёдно из одной кружки, они совсем уже не соображали. Спиртное давно ударило в голову и не собиралось извиняться за избиение чужой башки.
Водя губами по фарфору, Хару подняла безчувственный взгляд на Хидана. Последний находился прямо перед её лицом, чуть соприкасаясь кончиками носов, он любовался чужими серыми глазами.
Казалось там не было ни счастья, ни страданий. Это было что-то уравновешанное, и такое изящное, женственное… Ведь только женщина может смотреть такими глазами.
Уж никто не знает, как так получилось, но пол минуты спустя они уже томно целовались.
Джашинист опалял дыханием щёки девушки, опуская кружку от румяных из-за алкоголя лиц и откидывая посудину в сторону. Хару положила руки на надплечья парня, чуть сминая их. Пара обменивалась слюной, соприкасаясь языками и обводя ими друг друга. Так горячо, душно и туманно…
— Я тебя тоже люблю, — сказал джашинист в мгновение между тягучим поцелуем.
Рука скользнула по полу, и Хидан, потеряв единственную опору, шлёпнулся на спину под натиском светловолосой. Та упала на его грудь, прижимаясь щекой к натренерованным мышцам. Всё это казалось каким-то мимолётным безумием, которое закончится так же внезапно, как и началось.
Не в силах сопротивляться усталости, Хару погрузилась в тёмную пучину собственных иллюзий и желаний, называемую сном. Прямо там. Прямо на его груди…
