Четвёртый лишний

Медленно отойдя ото сна, Хару открыла глаза. Первое, что она увидела — твёрдый пол, о который неприятно тёрлась носом. Девушка приподнялась на руках, на кухне не было никого и к тому же очень неубрано, две бутылки стояли на столе рядом с пустой кружкой, другая валялась под столом. Видимо её собутыльник тихо свалил, пока она спала. Вспомнив, что она уснула на груди у Хидана, куноичи судорожно начала осматривать своё тело. На нём не было ни одного засоса или синяка, значит всё хорошо. Время — час дня. Быстро прибравшись, светловолосая как ни в чём не бывало вышла из комнаты, расчёсывая руками волосы. Некоторых членов Акацуки на базе не было. Кисаме и Итачи ушли на задание, Какузу пошёл принимать заказ оружия, так как всеми закупками тоже руководит он, Зецу просто решил прогуляться и пообщаться с собратьями по разуму и фотосинтезу. Более ли менее приведя себя в порядок, сероглазая направилась к пепельноволосому, дабы тот объяснился, что и почему. — Хидан… — негромкий стук в дверь. — Хару, это ты? — послышалось через кусок дерева. — Да. — ПиZза. Входи уже. Девушка толкнула дверцу, джашинист сидел на полу и похмелялся вином. — Ты чего меня не разбудил? Пепельноволосый замялся, этот вопрос, видимо, пришёл к нему только что. — Ну-у… Не еbу, так получилось… Само… — Ой, ладно, — вздохнула куноичи проходя на середину комнаты и протягивая Хидану руку, — Дай мне тоже похмелиться. Парень посмотрел сначала на бутылку, потом перевёл взгляд на Хару. Похабная улыбка проскочила на лице, настораживая девушку. — За интим, — воцарилось недолгое молчание. — Ты идиот? — куноичи ожидала от него чего-то в этом роде, это же Хидан, но не смотря на это она всё равно была в шоке от услышанного, — Я просто прошу вино, какой к чёрту интим? — Ой да брось, бл@ть. Пепельноволосый встал и подошёл ближе к светловолосой, вгоняя ту в краску. — Слушай, ну раз так, мне похмеляться что-то расхотелось. Пойду, часок вздремну… — Эй не-е-ет, — протянул он, хватая чужое запястие и не давая куноичи выскользнуть из комнаты. Парень притянул её к себе положил свои ладони на щёки, заставляя приятные воспоминания всплыть в голове. Хидан приблизился к чужим губам, опаляя лицо дыханием. — Тебе разве не понравилось тогда? — его глаза необычайно красивого малинового цвета смотрели на девушку, Хидан приближался и отдалялся от девичьих губ, крутясь вокруг да около, словно сомневался в надобности поцелуя. Пошлая улыбка давно пропала с его лица, оставляя некое спокойствие и умиротворение. Сильные руки скользнули вниз, проводя по шее, надплечьям и останавливаясь на плечах. — Понравилось. Но это было… Она не договорила, не знала, что сказать. Чтобы заполнить тишину парень прикрыл глаза и потянулся за поцелуем. Он получился лёгким и нежным, без лишней грубости. Хару провела ладонями по чужой спине, прижимая парня к себе. Какие-то остатки моральных норм сохранялись, светловолосой казалось всё это до чёртиков неправильным. Она не любит Хидана, не хочет, чтобы он провёл с ней остаток жизни, не хочет, чтобы он одаривал её поцелуями и объятиями. Для таких целей у девушки существует Обито, но сейчас эта близость слишком приятна, чтобы оствновиться. Сняв с пепельноволосого серую свободную футболку, которая была ему явно большая (наверное стыбзил у Какузу), куноичи притянула джашиниста к себе, через слой ткани проходило тепло, которое грело не только тело, но и душу. Хидан подхватил девушку на руки и донёс её до своей кровати. На ней была куча всякого борохла: плащ Акацуки, какие-то листочки, деньги (вот теперь это точно Какузу), разбросаные носки… Всего этого для этих двух будто не существовало, они поистине наслаждались друг другом, хотя бы тем, что происходило на этот момент. Парень освободил обоих от остатков одежды, снова поцеловал. Это было что-то такое, отчего хотелось взлететь в небо, лишь бы это не заканчивалось. Мягко войдя, джашинист всё же выбил из Хару долгожданный звук, похожий на полустон. Было приятно, слишком нежно, ласково, не похоже на обычного повседневного Хидана. Прямо какое-то затишье перед бурей… — А чем вы тут занимаетесь? — знакомый тенор раздался где-то недалеко, пара обернулась на всё ещё открытые двери, про которые все благополучно забыли. Масочник стоял в коридоре, пялясь на слияние двух тел, все молчали. На лице Хару изобразился страх перед предстоящим серьёзным разговором, разогретую душу остужало чувство вины перед мужчиной. — Ну… Тоби пошёл… Тоби не будет вам мешать, — в голосе проскочили едва заметные нотки обиды и гнева, брюнет зашагал дальше по коридору, скрываясь от двух пар глаз. — Нет, Тоби! Подожди, я всё объясню, — девушка вытянула руку в сторону открытого выхода. — Что? Нах¥я?! — Так надо, — она ловко вывернулась из-под Хидана, соскальзывая с его члена. — Да скажи мне. ПОЧЕМУ?! Хару взяла плащ пепельноволосого, чтобы не бегать по логову обнажённой, и, накинув на плечи, направилась к выходу из комнаты. — Потому что он — мой напарник. Джашинист не сказал ни слова, хотя на этот случай мог бы выплеснуть весь свой запас матерных слов. Он лишь привстал на коленях, смотря вслед уходящей куноичи. Светловолосая заметила, как Обито шмыгнул в свою комнату, громко хлопнув дверью. Пробегая через весь коридор, девушка даже не задумывалась, что её видят чуть ли не все члены организации в таком состоянии и только с наспех накинутым чужим плащом с красными облаками, сейчас в голове Хару только одна мысль — достать до Учихи, неважно при этом как. Открыв дверь в комнату напарника, сероглазая обнаружила его стоящим, оперевшись на письменный стол. Мужчина слегка сгибался над документами, в которых уже не видел никакого смысла. — Обито… — она прикрыла дверцу за собой, не произнося больше ничего. — Значит так ты со мной… — его голос пропитан всем, чем только можно: ревностью, обидой, злостью, это был обман, ложь, всё, но ничего из этого не было позитивным, — Я к тебе, значит, по-доброму, а ты вот как решила поступить, да? Девушка опустила глаза, она не видела, но прекрасно чувствовала, как Учиха повернулся к ней лицом. — Ну и что ты молчишь?! — брюнет готов был вот-вот перейти на крик. — Я… Мы… То что там было… Это не… Дальше она не смогла продолжить. — Что «не»? Ты ответишь или нет? С этими словами Хару всё же осмелилась поднять взгляд. Это стало началом отсчёта до взрыва, который прогремел очень скоро. Шаринган засветился в чужом глазу, всё вокруг начало закручиваться в спираль, заставляя местность темнеть. Когда они полностью перенеслись в другое изменение, куноичи всё же пошатнулась и шлёпнулась на холодную поверхность, всё ещё прикрываясь плащом Хидана. — Ты клялась мне в любви, забыла? Ты солгала. Он пошёл в сторону девушки. Хару сжалась, отползая назад. Учиха словно не замечал этого и, с агрессией откидывая бесячую маску в сторону, продолжал движение в сторону Хару. Той наконец предстало чужое поколеченное лицо, пропитанное злостью. Страх перед чем-то неизвестным охватывал сознание светловолосой, она пыталась отдалиться от мужчины, но тот шёл за ней по пятам, безжалостно пронизывая взглядом. Почувствовав спиной холодную поверхность, девушка вздрогнула, сердце пропустило удар. Теперь отодвигаться некуда, придётся искать какой-то компромисс и мирно разойтись. — Обито, стой! — крикнула она, когда обладатель шарингана приблизился к ней настолько, что мог запросто одним правильным ударом лишить куноичи сознания. Брюнет остановился, не двигаясь, но продолжая агрессивно выдыхать через нос. Он позвышался над Хару, как скала, опираясь рукой о стену, пока младшая сидела с поднятой вверх головой и напуганно смотрела на любимого. — Я объясню. Только выслушай меня, прошу, Обито. Лицо мужчины озарилось негодованием. — То есть ты сейчас тр@халась с этим конченным идиотом, а теперь просишь выслушать?! — здесь его никто не слышал, здесь он мог не контролировать громкость голоса, здесь он мог не контролировать себя… Девушка вздрогнула, сердце заколотилось быстрее, холод от твёрдой поверхности проступал через чужой плащ. Стало невыносимо страшно. — Хотела секса, да? Ну значит будет тебе секс. Обито схватил в кулак светлые волосы, дёрнув вверх. Куноичи невольно приподнялась на колени, вскрикивая от резкой боли и закрывая глаза, чтобы не видеть перед собой разгневанного Учиху. — Смотри мне в глаза, — после недолгого молчания, прерываемого лишь тяжёлыми болезненными вздохами девушки, та всё же подняла взгляд на одно единственное око, в котором читалась вся невысказанная обида на этот чёртов мир. Расстегнув ширинку и отодвинув ткань нижнего белья, обладатель шарингана достал своё достоинство и провёл рукой от основания до головки. Хару сглотнула, сердце готово было выпрыгнуть из груди и понестись прочь. Резким движением заставив девушку взять в себя больше половины, он зафиксировал её голову и начал неспешно вдалбливаться в чужое горло. Голову пронизывали терзающие душу мысли. Куноичи всё время казалось, что Обито конечно бывает грубоват и недоволен, но до такого не дойдёт, это однозначно. Но все наши рассуждения в корне неверны, как ни крути. Невозможно думать лишь о том, что действительно будет, обезательно ты пропустишь какой-то момент, деталь, что-то такое, отчего всё пойдёт под откос. Но как бы там ни было, Хару понимала, что это всё она начала, не мужчина. Он лишь страдал и страдает по сей день от неё, для Учихи мир — ведро дерьма, из которого невозможно выбраться. Он всё время будет пытаться выплыть наружу, но все его попытки будут оканчиваться провалом. Его разум затуманен, голова пустеет, ему всё равно, в мыслях сейчас выплеснуть всё, что копилось годами, принося дикую боль и отчаяние. Мужчина не смог продолжать накапливать в себе негативные чувства, он сорвался. Сорвался на ней, на той, кто была в этот момент рядом, под рукой. Сам Обито не понимал причину своих суждений, ему всё равно. Он забыл, забыл обо всём, даже о том что он… действительно любит её. Эту несносную девчонку. Как бы он ни старался откинуть эти мысли, брюнет понимал — это любовь, и с ней ничего не поделаешь. Но не сейчас. Сейчас нет любви. Сейчас есть только страдания и боль. Нестерпимая боль утери чего-то важного, а чего именно, он не понимал… Излившись внутрь, Обито вышел из чужого рта, вовремя грубо прикрывая его, чтобы девушка не выплюнула его семя. Сглотнув через силу и боль в горле, сероглазая почувствовала, как мужская ладонь переместилась с её лица на плечо. Рывком стянув с Хару накинутый плащ и бросив куда-то, Учиха перевернул младшую, отчего та вскрикнула. Больно протеревшись грудью об пол, она оперлась руками. Было холодно и страшно. Опять. После того, что было пару минут назад, куноичи не сомневалась, что брюнет способен на нечто более грубое. — Обито… Пожалуйста, не делай глупостей, — вновь попыталась заговорить она, невольно прижимаясь щекой к поверхности. — Я всё уже для себя решил, — он вошёл. Грубо и практически на всю длину. Хару вскрикнула от резкого и болезненного чувства заполненности. На каждом толчке умоляя остановиться, девушка пыталась хотя бы привести в порядок мысли, что тоже ей не удавалось сделать. Всего было много. Ей бы тоже хотелось сорваться, но не на ком. Нет такого человека, предмета, существа, который бы принял все её душевные страдания в себя. Операясь коленями об пол, она чувствовала, как натирает мозоли, как нижняя часть тела немеет, как болит грудь оттого, что мужчина прижимает её тело к холодной поверхности. Неизвестно, сколько времени прошло. Её разрывало на части. И духовно, и почти физически. Она давно затихла, лёжа и тяжко вздыхая, даже во времена активных попыток заработать деньги она не чувствовала себя так, никто с ней не обращался настолько плохо, всё равно были какие-то нормы морали. «Но ведь это жизнь, и надо привыкать.» Но к такому не привыкнет никто, а если и найдётся какой-то человек, то он будет поистине несчастным. Излившись на пол второй раз, мужчина поднял глаз на девушку. Ту пошатывало, если бы Учиха убрал сейчас сильные руки с чужой талии, Хару давно бы упала. К огромному удивлению она осталась всё ещё в сознании, это время длилось для неё почти вечность. Внутри болело всё до единой клеточки. — Довольна? — он убрал ладони с тела, и сероглазая шлёпнулась на пол. Её спина часто вздымалась, она пыталась отдышаться. Игнорируя Обито, она кое-как встала, придерживаясь за стену, и направилась к единственному предмету одежду. — И не дуйся, разве забыла, кем ты была пару лет назад? Дешевой проституткой. — Я… Не проститутка… — она опустилась на колени, накидывая на плечи дрожащими руками плащ Хидана, — Я — просто девушка… У которой… Жизнь не складывается… Это было последнее, что она сказала перед тем, как потерять сознание.