Четвёртый лишний

Обито рассматривал черты лица девушки, пока та лежала в кровати. Светлые волосы разливались по подушке, губы чуть заметно поддрагивали. Мужчине сразу стало так жаль её, он понимал, что это может стать концом их неначавшихся отношений. Ему совсем недавно казалось, что Хару уже близко, но после сегодняшнего она вряд ли приблизится к Учихе хоть на миллиметр. Он сидел на чужой постели, сложив руки в замок. Те неприятно потели. Сняв чёрные перчатки, мужчина потёр ладони, в глазу неприятно рябило, казалось что это всё сон, страшный кошмар, и когда-нибудь он закончится. Но не самый лучший вид девушки, давал напоминание о содеянном, Обито провёл тыльной стороной ладони по чужой щеке. Нежная кожа принимала тепло, которым Учиха одаривал светловолосую. Куноичи слегка нахмурилась во сне, обладатель шарингана засчёл это за знак, убирая руку от лица и отводя взгляд. Как он и предполагал, Хару проснулась. Промычав что-то нечленораздельное, она приподнялась на локтях и потёрла гудящую голову. Сероглазая не сразу заметила мужчину, наверное, долго нормализовывала зрение. — Обито? — тихо пролепетала она, натягивая на обнажённую грудь одеяло. Брюнет не шевельнулся. Он не знал, что говорить, что делать, как после всего он будет смотреть ей в глаза… Тяжело вздохнув, Учиха повернулся к куноичи. Её серые глаза смотрели на мужчину с каким-то беспокойством или даже страхом. — Как ты? — Я… Мне… Нормально… — девушка отвела взгляд. — Горло болит? — старший чуть приблизился к светловолосой, та кивнула, — А живот? — ещё один кивок. Обито шумно выдохнул, он не мог просить прощения, потому что не ждал положительного ответа. Он понимал, насколько ужасно поступил, но теперь уже поздно что-то исправлять. Собрав силы в кулак, обладатель шарингана негромко начал. — Я сорвался на тебе, извини, — слова, которые крутились в голове весь вечер всё же вырвались наружу. Девушка молчала. — Я знаю, ты не захочешь прощать меня. Так что… — Нет, что ты, — спешно соврала куноичи и пододвинулась к мужчине, обвивая руками чужое натренированное тело, — Всё хорошо, правда. Учиха вернул в серые глаза доселе отведённый взгляд. В них читались усталость и какая-то странная печаль, неудивительно, ведь в жизни девушки в последнее время происходило много чего. — Что тебя беспокоит? — Ничего, я же говорю, всё хорошо. — Не ври, я по глазам вижу, — лицо мужчины стало серьёзнее, — Я ужасен, я знаю. Такое зло мог совершить только я, но безнаказанным никто и никогда не уходит, и я не исключение. Младшая отстанилась от Учихи, прикрывая руками тело. Хару начала вспоминать отрывки их сегодняшней близости, убийство брата, выговор Пейна, недельную погоню за Дейдарой. Жизнь слишком сильно давила на неё, а светловолосая покорно молчала, пытаясь выдержать весь груз и не смея перечить. Весь стресс и переживания прошлого нахлынули с новой силой, но на глазах не выступило ни одной слезы. Хару не знала, почему это так, но глубоко в душе понимала, что забыла, как плакать. Заметив пустующий взгляд девушки, брюнет положил крепкую ладонь на её надплечье. — Можешь тоже сорваться на мне, если тебе от этого станет легче. Хару снова схватилась за мужчину и, вжимаясь лицом в его грудь, горько зарыдала. Она не выдержала того груза, который взвалила жизнь на её хрупкие плечи. Такого Обито точно не ожидал, он никогда в жизни не видел её слёз, а теперь с ужасом осознавал, как быстро по телу распространяется жар от чужого личика. Старший аккуратно прижал её к себе, боясь нарушить плач, сам не понимая почему. Поглаживая часто вздымающуюся спину, он позволял ей выплакаться, сорваться, невозможно же постоянно держать всё в себе. У него стало на душе так больно, будто все проблемы девушки перетекали к нему. Хару громко всхлипывала, цепляясь за водолазку Учихи, её разум постепенно очищался, отчаяние смывалось горячими слезами, становилось легче. Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Сероглазая затихла, продолжая таять в чужих руках. Тишина не давила, даже наоборот — расправляла крылья, чтобы не упасть в пропасть. — Обито, ты такой дурак, — чуть слышный голос всё ещё поддрагивал, — но я тебя люблю. Мужчина тяжело вздохнул, продолжая гладить чужую спину. — Я знаю, малышка, я знаю…