Полторы недели просидев в пустой комнате под включённым светом без окон и без возможности узнать примерное время суток, Ник вспоминал те часы, которые даже не считал, но по какой-то причине помнил, из-за чего он не мог отделаться от этих мыслей. Почти с каждой секундой всплывали воспоминания прошедших секунд, из-за чего Ник считал себя пленным собственной памяти, которая теперь будто специально устроена так, чтобы он каким-то образом запоминал прошедшее время, а сами эти воспоминания всплывали всё время, из-за чего Ник стал медленно сходить с ума. Он не мог перестать запоминать время и не мог перестать об этом думать, поскольку число прошедших часов всплывало каждый раз, когда он думал про полтора года, которые ему нужны, чтобы уснуть окончательно. Весь этот бардак воспоминаний и мыслей сводил Ника с ума, из-за чего его голова разрывалась от воспоминаний о прошедшем времени, которых становилось всё больше, а под конец недели он уже не мог выносить этот долгий счёт времени своей памяти, которой он не может управлять. При окончании секунды он вспоминал тысячи и десятки тысяч секунд, которые прошли и которые вызывали у Ника ещё и ненависть на весь мир, из-за которого он вынужден просто сидеть и на огромной скорости проматывать в голове воспоминания часов и дней, которые просто сохранились у него в памяти и всплывали почти при любой ситуации. В итоге вся эта всё большая растущая гора воспоминаний, мыслей и ненависти вообще на всё подряд лишь сводила Ника с ума, и плюс его бесила тишина, которая длится уже какой день. Он увидел в этом отсутствие вымести свою злость именно на ком-нибудь, а не только на стене и полу, которые он бил пару дней, но этого было ему недостаточно. Он неожиданно стал ждать, когда с ним кто-нибудь заговорит, что может позволить ему наорать и выпустить пар, однако и желания с кем-то поговорить у него не было, и это противоречие также давило на Ника, который не знал, куда деваться от всего этого бардака в голове, в результате чего он всё сильнее впадал в отчаяние от этого кошмара и долгого ожидания того дня, когда генератор у него внутри наконец-то сядет. Он ждал этого даже больше, чем окончание школы и двух институтов, однако это сильное желание дополнительно сводило его с ума своим долгим ожиданием, в котором Ник вспоминал каждую секунду, которую он провёл в этой пустой камере с зеркалом и своим столом.
Однако в течении всех этих дней военные собирали всю возможную информацию о Нике и обо всём комплексе, чтобы всё понять, а психолог тщательно готовился к сложному разговору с Ником, который вскоре услышал звук двери и через несколько секунд увидел барсука в военной форме и с двумя стульями.
— А вы ещё кто?
— Здравствуйте. Иван Львович, военный психолог.
— Ясно. Решили умника послать, чтобы со мной поговорить. Ладно. И о чём поговорим?
— Вы не против?
— Нет. Всё-таки немного осознал, что молчание и одиночество… Не моё. Оно мне никак не помогает. Да ещё и воспоминания о времени всё всплывают в голове. А теперь хоть есть повод поорать.
— Покричать?
— Да. Если мы доведём наш разговор до какого-то не приятного для меня момента, то я могу и поорать. Так я хоть пар выпущу.
— Пар от чего?
— От всей этой ситуации, в которую я попал, — ответил Ник, и они оба стали просто смотреть друг на друга, после чего за барсуком закрыли дверь, и он решил продолжить разговор.
— Садитесь. Пожалуйста, — сказал психолог и поднёс два стула с колёсами к столу с оковами.
— А он меня выдержит?
— Попробуйте, — ответил барсук, сел и увидел, как Ник осторожно сел, и зверь в подробностях в полуметре от себя смог разглядеть Ника, с которого отвалилась различная грязь, кровь и плоть, и на её месте росла новая плоть.
— Удивительно. Стул поди из того же металла, что и я, — в шутку сказал Ник и уже внимательно и с интересом посмотрел на зверя. — Ну? О чём поговорим? Допрос? Допрос с пристрастием? Научная беседа? Беседа по душам? Какой будет формат разговора?
— Сперва просто разговор.
— О, я угадал. Интервью, да? Вы здесь, а камеры и так есть.
— Нет. Просто разговор. Так что? Начнём?
— Как хотите. Мне деваться некуда.
— Спаибо. Что меня сейчас сильно удивило. Вы идёте со мной на контакт. Вы не против разговора. Почему?
— А уже сказал. Молчание — не моё. И никогда моим не было. Видимо, всё-таки что-то от меня ещё осталось.
— Ясно. Знаю, вопрос вам не понравится, но как вы себя сейчас чувствуете? В эмоциональном плане? О чём вы думаете сейчас?
— Я сейчас ненавижу свою память. Слышали, что я говорил про свою память? Типа я записываю всё, что вижу?
— Да.
— Вот. И теперь я это ненавижу. Я здесь больше недели просидел в одиночестве и тишине, лишь пару раз побив пол и потолок от ярости. Но вот сейчас мне хуже, чем в тот момент. Я помню каждую секунду, которая прошла за эти дни. Я могу назвать точную секунду в любом отрезке времени. Могу даже сказать, сколько секунд вы стояли и сколько сделали шагов. У меня будто действительно камеры в глазах, которые записывают всё, что вижу.
— Понятно. Вы это уже и раньше говорили. Но как это влияет на вас сейчас?
— Это мучение. Я мучаюсь. Я вспоминаю все эти секунды и часы. И… И осознаю, как же долго мне осталось ждать. Полтора года сидеть и ждать, когда у меня там заряд сядет. Я больше недели тут просидел, и уже не представляю, как смогу пробыть здесь ещё много месяцев. Это же ужас, — ответил Ник, а психолог замолчал на некоторое время и стал что-то писать в телефоне.
— Ясно. А вы пробовали не вспоминать это время?
— Я не могу. Оно сразу появляется в голове, когда думаю о времени. Мне не о чем больше думать, кроме срока, в конце которого я наконец-то уйду из этого проклятого мира, который обрёк меня на весь этот бред.
— О, это меня заинтересовало. Почему вы всём обвиняете мир? Что он вам сделал?
— Ну, я же живу в нём.
— Но ведь весь мир не виноват.
— А-а… Ладно. Виноват только мой отец. Устроит?
— Нет. В чём именно он виноват? Извините меня за такой вопрос, но в чём состоит его вина?
— Да… Он больной. Он псих, который меня создал в какой-то лаборатории, а весь этот его бред поддержали.
— Да. Он причастен к вашему появлению. Как и к вашим сёстрам. Верно?
— Да, но… Но ведь… Он же… Это же он во всём виноват. Он меня в монстра превратил.
— Почему вы вините его? Вас таким сделал не он, а другие учёные.
— Да… Не важно. Он во всём виноват.
— Подождите. Мне интересно. В чём именно виноват Джон?
— Я… Я не понимаю. Вы видели мои крики здесь?
— Да. Я видел все ваши разговоры.
— Тогда вы знаете, о чём речь. Он допустил ошибку, и из-за неё я не сдох, а из-за его обещания я просто попал сюда.
— Да, но только в этом нет лично его вины.
— Чего? — с небольшой злостью спросил Ник.
— Пожалуйста, успокойтесь. Я хочу разобраться. Просто подумайте. Без эмоций. Хорошо? — попросил барсук, надеясь, что Ник прямо сейчас его всё-таки не выгонит, а тот решил продолжить разговор. — Хорошо. Итак… Начнём с начала. Ваш отец вас сделал. Почему? Это было ради вашей мамы. Он хотел дать ей и себе настоящую семью.
— Чего тогда он просто не продолжил этого добиваться естественным путём. Нахрена он решил поиграть в бога?
— Учтите тот факт, что он учёный. Он с детства хотел помогать другим. Причём это есть и у вас. И он стал сторонником теории о появлении нормальных и здоровых детей от зверей двух разных видов. Вы и сами к такому положительно относитесь. И он хотел помочь всем тем, кто вынужден скрывать свои отношения. У нас уже давно не какое-то жестокое средневековье. Да и Сталина нет давно. Такие отношения не запрещены, но они и не появляются. Всё из-за страха этих зверей. И ваш отец хотел показать этим зверям, что у них, как у семьи, есть будущее. И это же он хотел дать вашей маме.
— Ладно. Но создавать живого зверя на каком-то кустарном станке?
— Чтобы получить как можно больше информации. Вы же должны понимать, что такова наука. Пробы, ошибки и стремление к большему.
— Нет. Мне кажется, что яйцеклеток было бы достаточно.
— Мне тоже, но ведь ему виднее. Он специалист, он работал и учился много лет. Его понимали и поддерживали коллеги. И я уверен, что он точно знал, что делает. Тем более… Яйцеклеток недостаточно. Они должны были узнать, как будет жить и вести себя полноценный живой организм. Если он жив на самой первой стадии развития, то это не значит, что всё будет хорошо и дальше. Поэтому они хотели создать живого зверя, чтобы всё узнать и доказать. И ваш отец в итоге сделал всё, что было нужно. Он создал вас и ещё одного ребёнка от других зверей. Просто подумайте. Да. Вы родились в лаборатории, и вас с родителями связывает лишь ДНК. Но подумайте. Вы все получили семью. Ваш отец дал вашей маме настоящую семью, вы получили родителей и двух сестёр, а они все получили хорошего сына и старшего брата. Я долго разговаривал с вашим отцом. Он говорил, что вы все жили хорошо и счастливо. Вы жили дружно и вместе. Неужели все ваши прожитые годы в такой семье затмевает лишь один факт того, что вы были рождены не так, как все? — спросил барсук, а Ник думал обо всём сказанном и всё понимал, но в голове всплывали воспоминания о тех моментах ненависти к отцу, и что он лично чувствовал в те минуты, из-за чего на него снова нахлынули эмоции, и у него пропало желание дальше разговаривать насчёт кролика.
— Это всё что значит? Он вас подослал ко мне, чтобы помириться? Этот ботаник так и не уяснил, что я хочу его убить?
— Нет. Я действую по приказу командования.
— Да, конечно. Почти сразу начали говорить об отце и пытаться меня убедить, что он ни в чём не виноват.
— Я хочу наладить с вами отношения.
— Да пошли вы все. Всё, вы меня наконец-то довели, а поэтому пошли нахрен отсюда! — крикнул Ник, снова почувствовав злость, которую так долго держал в себе, а теперь смог её выпустить, после чего он встал на пол и грозным взглядом посмотрел на барсука, указав пальцем на дверь. Тот же немного испугался крика, но не решился отступить, поэтому просто сидел и смотрел на Ника.
— Иван Львович, выйдите, — приказал майор через динамики.
— Нет, — неожиданно ответил психолог, который решил, что должен побыть рядом с Ником и любым способом наладить с ним отношения, что проблематично сделать через динамики в стенах.
— Это приказ.
— Извините, но я не могу. Я сперва должен выполнить свой прежний приказ.
— Мне долго ждать, когда ты свалишь? — уже недовольно спросил Ник.
— Я не уйду, — настойчиво ответил психолог и более уверенно сел на стуле, что разозлило Ника так сильно, что он зарычал и пнул стул, на котором сидел и который остался целым после удара.
— Ну и подыхай тут вместе со мной, раз так хочешь! — крикнул Ник, отошёл в сторону и снова сел перед зеркалом, смотря на себя и на психолога, который всё ещё спокойно смотрел на своего пациента.
— Иван Львович, я приказываю вам немедленно выйти.
— Не волнуйтесь. У меня всё под контролем. Я работаю, — ответил барсук и стал печатать в телефоне, и они оба на несколько минут стали сидеть в тишине, думая над всем произошедшем, где вскоре Иван Львович решил снова пообщаться. — Вы задумывались над своим предназначением?
— Нет. Ни разу.
— Почему?
— Не знаю. Как-то не доводилось. Я просто жил. И не знал, чего сам хочу. Какое предназначение…
— Попробуйте сейчас.
— Вы издеваетесь?
— Нет. Я серьёзно.
— Зачем? Какой от этого толк? Какой в этом смысл для меня? Для нечта, которое дважды не имело смысла на существование?
— Ладно. Другое. Почему нет смысла? Вы говорили, что ваша жизнь вообще не имела смысла. Почему? Что вас натолкнуло на такие мысли?
— А-а… Вы такой странный. Я узнал, что был создан в какой-то лаборатории. Я был рождён не по воле природы. Я не заслужил жизни. Если бы я при родах умер, то я бы жизнь не заслужил. И таким я стал не по воле природы. Разве это не факт того, что в моей жизни не было смысла? Или что? Смысл был?
— Да. Благодаря вам ваш отец смог добиться хороших результатов для науки. Благодаря вам ваша семья обрела хорошего и доброго зверя. Вы и сами обрели свою семью. Ведь подумайте. Вы могли бы и не попасть в свою же семью. Вы могли попасть в детский приют. Но ваши родители дали вам семью и жизнь.
— Ага. И куда меня привела эта жизнь?
— Так. А теперь вспомните про отца. Он допустил какую-то ошибку, и вы родились с дефектом, который сыграл роль в том, что вы сейчас выжили. Это так. Но ведь в этом нет вины вашего отца. Да. Он причастен, но вина в целом не лежит на нём. Это была научная непредсказуемость. Такого никто не не мог предвидеть. Он не виноват.
— Да как не виноват?
— Так, спокойно. Другой вариант. Вспомните сами себя. Неужели вы не делали в жизни то, о чём потом жалели? Считали ошибкой, думали, что нужно было поступить иначе, а если бы и поступили, то результат был бы другим. Были последствия ваших решений, о которых вы очень жалели и в которых винили себя? — спросил барсук, и тут же Ник вспомнил про свою девушку Дину, которая, как он тогда считал, погибла из-за его решения, а также те самые выходные на озере Турское, когда Ник до слёз и шока испугал сестёр, а потом извинился и дал им то самое обещание.
— Ну, да. Было. В 10-м году. Мы всей семьёй отдыхали на озере в лесу. И однажды вечером я пошутил над сёстрами. Я так сильно их испугал, что они с криками убежали, а потом долго плакали. Я лишь пошутил, но потом понял, что просто до ужаса их испугал. Они даже разговаривать со мной не хотели.
— Хорошо. И что же было потом?
— А потом… А потом… Папа заставил меня дать ему и им обеим это сраное обещание, — сорвавшись, высказался Ник.
— Мы отошли от темы. Пожалуйста, продолжайте.
— Не отошли… Это… А-а… Я поговорил с отцом. Он сказал, что я сильно перебрал с юмором. Просто у нас есть тётя Алиса. Сестра папы, и она всю жизнь была юмористкой. Даже сейчас ей за 60, а она такая же. И у неё была проблема в том, что в своём юморе меру почти не видела. И родители не хотели, чтобы я таким был. Просто это неправильно. Когда я так пошутил над сёстрами, то меру я не видел. Вообще. И… В итоге я очень сильно чувствовал себя виноватым. Я хотел просто пошутить, но в итоге устроил для них кошмар.
— И что потом?
— Я ночевал один. А на следущий день я поговорил с папой об этом. Он говорил, что я должен стать для них и особенно для Джуди настоящим страшим братом.
— Почему особенно для Джуди?
— Ну, в то время я был болтуном. И в день их испуга я всем рассказал, что ей в школе понравился один мальчик. А она просила меня никому не говорить. То есть… Я был очень похож на тётю Алису. Она много где меры не знала. И в то время Джуди чувствовала себя не приятно на фоне меня и Насти. Мы лисы, а она крольчиха. Поэтому я пообещал папе, что всегда буду для неё хорошим старшим братом. Опорой и защитой. И всё. Дальше я извинился перед сёстрами и дал им обещание.
— Понятно. Хорошо. И когда же вы впервые исполнили это обещание? Как брат?
— А… На следующей неделе. Два ученика к ней приставали на задней парте. И в какой-то момент она ударила одному из них по лицу учебником. Мы в тот момент даже улыбнулись, поскольку он наконец-то замолчал. Я даже немного гордился ею. Но потом он ударил Джуди прямо в затылок. Она… Она стала плакать, а потом я начал драку. В итоге всё закончилось тем, что того ученика исключили, а родители меня только похвалили. А Джуди я сказал, что дал обещание. И… После этого я всегда исполнял это обещание со всей ответственностью. Я понял, что я всё-таки старший брат и должен вести себя подобающе.
— Хорошо. И это же случилось, когда вы после драки попали в больницу в 32-м году?
— Да. Там… Так, стоп. Раз вы всё знаете, то зачем меня спрашиваете обо всём этом? Нахрена? — спросил Ник, встал, поднял стул и сел у стены помещения, начав смотреть на психолога.
— Я хочу с вами поговорить. Именно с вами. Мне нужно всё лично узнать и понять именно от вас.
— Зачем?
— Такая работа. Для психологов нормально у своих пациентов спрашивать то, что мы и так знаем. Например, ещё момент из вашей жизни. Ваша девушка Дина, — сказал барсук, чему удивился Ник, и в голову сразу быстро пролетел тот ужасный вечер, когда он потерял свою любовь.
— Без комментариев.
— Подождите. Я хочу понять…
— Я не хочу об этом говорить. Ясно?
— Вы винили себя в том, что не могли контролировать и в чём не виноваты.
— Может, замолчите уже?
— Теперь наложите эту ситуацию на своего отца. Он тоже ни в чём не виноват.
— Вы специально меня провоцируете?
— Даже если и так. Я помогаю вам выпустить пар.
— Я сейчас на вас его выпущу.
— Не сделаете.
— Я десяткам зверем разгрыз головы, и вы ещё сомневаетесь?
— Это были не вы, а дикарь, который проснулся вместо вас.
— Да насрать! Я всех убил. Я убил собственных друзей, поэтому хватит меня провоцировать! — уже с большой яростью и гневом прокричал Ник.
— Вы не убили своего капитана, который просидел с вами некоторое время. Прямо, как я.
— Иван Львович, я приказываю вам немедленно уйти, — сказал майор за стеной, а психолог продолжил невозмутимо сидеть и смотреть на Ника.
— Вали отсюда, пока я не сорвался, — пригрозил Ник и снова сел перед зеркалом, и в итоге они просидели в тишине почти полчаса, где психолог лишь ждал, когда Ник всё расскажет сам, поскольку сам лично видел, как звери сами рассказывают то, о чём говорить отказывались, после того, как выпустили пар. Ник же без малейших движений смотрел на отражение психолога и ждал, когда он уйдет, однако потом он понял, что тот хочет узнать о нём всё, что нужно, поэтому в ближайшее время не уйдёт, а также не отстанет со своими расспросами про Дину, поэтому Ник всё-таки решил всё рассказать, чтобы они больше не возвращались к этой теме.
— В тот день я просто хотел сделать ей подарок. Банальный день, банальный вечер, банальная прогулка в парке. Дине понравилась в тире одна рамка для фотографий. И… Я отправил её и Джуди в кафе, а потом пошёл стрелять. И я выиграл эту рамку. Я лишь хотел сделать ей сюрприз. А из того кафе вышел какой-то псих, который начал стрелять в полицейских через гражданских. Я пришёл к ним прямо перед её смертью. Рана была слишком серьёзной, и она умерла прямо у меня на глазах. А ведь… Этого могло бы и не случиться, если бы я не бросил их.
— Но ведь вы не виноваты в этом. Вы бы ничего не изменили.
— Я мог. Я мог бы прикрыть их собой. Толкнуть в сторону. Да хоть что-нибудь. Не знаю.
— Тогда вы могли погибнуть.
— Не важно. Они обе были бы сейчас живы. Пускай я бы и погиб. Она была бы жива.
— Тогда вас бы потеряли все ваши родные. Вас бы потеряла ваша девушка.
— Да… Лучше бы это случилось, чем то, что случилось со мной сейчас.
— Это да, но подумайте о ваших родных. Вы могли погибнуть. Считаете, что это лучше?
— Ч… Что? Вы сравниваете наши смерти? Думаете, что её смерть лучше, чем моя? Вы совсем охренели?
— Я просто подумал. Вот вас не стало в тот самый момент. Тот убийца мог сбежать. М? Он мог убежать и уже потом не раз кого-нибудь ограбить или даже убить. Но вы решили его остановить, поскольку были в том самом месте и в то самое время. Возможно, вы защитили много зверей своим смелым поступком.
— Как это связано с ней?
— Вы верите в судьбу?
— После случившегося со мной я её ненавижу, но верю. Забегу вперёд. Я верю в разные линии судьбы. В разные сценарии нашей жизни, которые зависят от любых наших мыслей и действий.
— То есть вы верите, что все наши жизни уже прописаны?
— Да.
— Тогда просто представьте, что вот вас не стало в тот день. Что было бы с вашими родными без вас?
— Слушайте, вы чего вообще хотите от меня? Повоображать? Зачем? Какой в этом толк? Она умерла у меня на глазах, а теперь я в зеркале вижу ходячий труп, а если бы я был с ними, то я бы сдох в ту минуту от пули. Чё вам надо от меня?
— Представьте, что жизнь сложилась иначе.
— Зачем?
— Потому что осознание худшего пути помогает принять реальность.
— Чего? Как это помогает?
— Это помогает смириться с тем, что в итоге случилось. Мы живём лишь раз, а поэтому может сложиться только один сценарий нашей жизни. Из множества вариантов нашего пути нам светит только один. И если представить более плохой вариант развития событий, то это помогает принять реальность. Мне приходилось работать с военными, которые возвращались с каких-нибудь военных конфликтов. Там они часто задавали вопросы про другой расклад вещей. Например, кто-то совершил ошибку, из-за которой погибло много зверей. Или кто-то совершил такую ошибку, из-за которой в итоге случилось что-то хорошее. Осознание реальности под мыслями о чём-то более плохом помогает им принять саму реальность.
— И к чему вы клоните?
— К тому, что да. Бессмысленно размышлять о том, что случилось бы, если бы было вот это. Или то. Или вон то десятое. Но часто это помогает принять реальность. Вам же нужно попробовать принять реальность. Просто подумайте. Начнём с самого начала. Вы же такой зверь, который думает о других. Вот и подумайте. Ваши родители в итоге не встретились, а ваш отец вообще даже учёным не стал. Ну или хотя бы генетиком. Нет вас, нет ваших сестёр, в тот день никто бы не прыгнул на грузовик и не оказался здесь. Весь этот эксперимент могли продолжить и в итоге получить машину для убийств. И она могла убить очень многих зверей. Представили?
— Ну?
— Вот. Разве это лучше? Я не хочу сказать, что то, что случилось с вами, хорошо. Это ужасно, но подумайте. Благодаря вашему отцу вы появились на свет. Вы в полиции оказались благодаря отцу.
— Да, да. И здесь я тоже оказался благодаря ему.
— Частично. Прыгнуть на грузовик. Это было ваше решение. Вы хотели помочь своим коллегам и остановить всех тех преступников. Но благодаря этому решению и вашему отцу вы остановили весь этот эксперимент. Комплекс, в котором мы находимся, теперь контролируют военные. Благодаря вам жуткие технологии этого места не попали в дурные руки. С их помощью они не убьют многих зверей.
— Прекрасно. Но это мысли. А теперь реальные факты. Я перебил всех тех, кто всё знал про этот космический мусор. Я убил своих друзей в виде какого-то бешенного дикаря и чуть не убил родную сестру, а потом я проснулся в теле ходячего мертвеца. И что же в этом более положительно?
— Наложите этот случай на потерю вашей девушки. В сами решили сделать ей подарок и потом остановили убийцу. Вы прыгнули на грузовик и перебили почти всех, кто контролировал комплекс. В обоих случаях вы поступили по-своему и предотвратили многие убийства. Да. В обоих случаях вы очень многое потеряли, но вы никак не могли это контролировать. В таком случае вы лишь причастны к потере своей девушки и к тому, кем вы стали сейчас. Как и ваш отец. Он не знал, что будет в будущем, но благодаря его решениям ваши родители обрели семью, а вы предовтратили будущие убийства. У всех этих решений есть своя цена, но вы оба сделали много хорошего для других. Ваш отец внёс свой вклад в науку и жизни многих зверей. А вы своими решениями остановили возможные будущие убийства.
— Я до сих пор не понимаю, к чему вы клоните. Вы чего хотите? Чтобы я отца простил?
— Нет. Я хочу, чтобы вы признали, что не можете всё контролировать. Вы зацикленны на том, над чем не властны. Вы вините себя и отца в том, о чём не имели понятия и на что никак не могли повлиять в те моменты, когда что-то решали. Мы не знаем будущее и нам приходится выбирать что-то одно, но все наши решения в первую очередь зависят от того, что мы знаем и чего хотим. Вы оба хотели помогать другим, но в итоге вы оба попали вот в такую ситуацию, однако это не повод для обвинений себя и других в том, о чём вы не имели понятия. Ваши решения повлияли на будущее и у этих решений своя цена, но они зависили от вашего прошлого, а не будущего. Ваш отец не умышленно совершил ошибку при вашем создании, а вы не умышленно оставили сестру и девушку одних.
— Вообще-то есть различные статьи и наказания за что-то не умышленное. Вы в курсе?
— Да, но наши с вами случаи не подпадают под законодательство. Я веду к тому, что вы оба не виноваты в том, что случилось.
— Ладно. Тогда ещё раз. Почему не виноваты?
— Вы не знали будущее. Вы причастны к последствиям, но не являетесь их виновниками. Вы не знали ничего. И в вашем случае вам нужно принять то, что с вами случилось. Обвинять можно кого угодно и сколько угодно, но это вам никак не поможет. Вы какое-то время винили себя в смерти Дины, но ваша семья помогла вам понять, что вы на самом деле не только не виноваты, но и сделали доброе дело, когда остановили убийцу. Так и сейчас. Благодаря вашему отцу вы приняли такие решения, в которых вы стали киборгом, но предовтратили многие смерти. Поэтому сейчас вам нужно просто принять реальность и перестать винить отца. Можете его не прощать. Дело ваше, но вы должны понимать, что он не виноват. Как и вы не виноваты в том, что погибла Дина.
— Ладно. Допустим. Он не виноват. Что дальше?
— Ну, например, передумать убивать отца.
— Допустим, передумал. Что дальше?
— Не знаю. Ваша жизнь. Может, вам и кажется, что ваша жизнь вам не принадлежит, раз вы не можете сами себя убить, но она в любом случае ваша. Вам решать. И ещё. Подумайте вот о чём. Если все наши жизни заранее расписаны, то подумайте о себе. Подумайте о том, что вы могли бы сделать, будучи таким. Подумайте о своём предназначении.
— Так, мы тут сидим уже два часа. Вам пора есть.
— Что?
— Спасибо за разговор. Может, ещё поговорим, но идите.
— Я не уйду. Я ещё не закончил.
— Закончите потом.
— Нет.
— Ладно. Другой вариант. Мне надо побыть одному. Это устроит? Мне надо посидеть и подумать, поэтому давайте. Идите, — сказал Ник, подошёл к барсуку и начал тащить того за руку к двери.
— Но…
— Пожалуйста. Я вас прошу. Оставьте меня в покое на какое-то время. Ладно? — спросил Ник, но психолог ничего не ответил, а через несколько секунд открылась дверь, и зверь ушёл, после чего за ним закрыли дверь, а Ник прямо перед дверью просто от лени наклонился назад и рухнул на пол с грохотом металла, размышляя над всем, о чём поговорил с психологом. В течении нескольких часов он думал о его размышлениях насчёт принятия реальности, и в какой-то степени Ник был с ним согласен, поскольку пока что не видел для себя каких-то альтернатив, но внутри себя он всё равно не хотел терпеть такое своё состояние, из-за чего к нему возвращалось желание поскорее умереть, однако этого желания стало меньше, чем раньше. Теперь же Ник стал больше времени уделять мыслям отцу и словам психолога о том, что тот действительно не виноват в том, что случилось с Ником, и в ходе раздумий он смог найти сходства этой ситуации с ситуацией, когда вся семья убеждала Ника в том, что он не виноват в гибели Дины. В итоге он стал думать логически и здраво, как раньше, благодаря чему частично понимал, что эти ситуации очень похожи, и Джона нельзя назвать главным виновником всего этого кошмара только из-за того, что он причастен к нынешнему состоянию Ника, но не виноват, что из него сделали оружие, поскольку в монстра его превратили другие учёные. Он всё-таки смог понять, что действия Джона являются причиной того, почему Ник здесь оказался и выжил, но он не является причиной того, почему его выпотрошили и превратили в киборга, которого хотели просто продать ради денег. В какой-то момент в данной ситуации он увидела в отце самого себя, когда остановил убийцу и даже не подозревал, что за углом улицы умирает его девушка, и раньше Джон не знал будущее и не знал, что его ошибки и обещание сына приведут к тому, что того превратят в чудовище, а позже он стал видеть в учёных комплекса того убийцу, который убил Дину, в результате чего Ник начал понимать и осознавать, что отец действительно не виноват, а лишь причастен, как сам Ник был причастен к гибели Дины, когда отпустил её и сестру одних. С пониманием всего этого Нику стало вдруг некомфортно от внезапно всплывшей мысли о том, что Джон не виноват, а он сам наговорил ему столько плохих вещей, сколько бы никогда за всю жизнь не сказал, но потом к нему снова вернулась прежняя ненависть, с которой в голове снова всплыли мысли о вине Джона, и в какой-то момент Ник понял, что это его упрямство и эмоции пытаются взять над ним верх, пытаясь заставить не думать логически и снова во всём подряд винить Джона и весь мир, но позже Ник осознал, что теперь обвинения уже ничего не решат, поскольку они вообще ничего не изменят. В итоге Ник понимал, что вся вина не лежит на отце, но тем менее прощать его он не торопился, поскольку в голове всё ещё находились факты того, что именно из-за его ошибок в лаборатории и обещания он оказался здесь и вынужден жить в тюрьме собственного тела. После этого он подумал и другом развитии событий, которое представил барсук, где технологии из этого комплекса и такие машины для убийств попадают в плохие руки, и из-за них погибают многие звери, от чего Нику стало не приятно, поскольку сейчас он частично стал чувствовать себя виноватым, если бы те многие звери действительно погибли из-за того, что эксперимент мог быть продолжен и дал бы возможность купить киборга для убийств. И сейчас, вспоминая слова психолога про осознание худшего варианта развития событий и принятия реальности, Ник стал понимать, что альтернатива действительно хуже, а в реальности он своим вмешательством в эксперимент сохранил много жизней, которые могли погубить. В такой ситуации Ник начал видеть пользу для других, к которой сам стремился, однако его всё равно не устраивало то, что ради этого у него лично отобрали жизнь таким ужасным способом, где ему придётся доживать жизнь с чёткими и точными воспоминаниями о том, что он убил собственных сослуживцев. Но потом, когда он думал про помощь другим, Ник вспомнил слова барсука про семью, которой было бы ужасно плохо, если бы Ник погиб, защищая сестру и свою девушку, и вдруг подумал о своей семье сейчас, которая живёт в реальности и, возможно, уже знает про него. Он вдруг подумал про их боль и ужас, который они испытывают из-за него, а потом представил ещё больший ужас и боль, когда они всё-таки потеряют Ника, когда истечёт срок жизни. В этот момент ему снова стало не приятно, поскольку своей смертью он принесёт им ещё большую боль, чем ту, что они все чувствали, когда он твёрдо решил порвать любые связи с семьёй и уехать, однако в этот момент в голове всплыли воспоминания лиц офицеров, которых он жестоко и кровожадно убивал в этом месте, а потом в голове снова всплыло его собственное страшное тело, которое теперь медленно начинает отращивать плоть, из-за чего на тело стало ещё неприятнее смотреть, и в итоге он вспомнил про своё твёрдое решение умереть, поэтому он осознал, что вся семья переживёт его смерть, а он сам не переживёт такую жизнь в заключении собственного тела с воспоминаниями об убийстве друзей и всё ещё не исчезнувшей возможности его превращения в чудовище, которое будет убивать всех, кого увидит. Все эти факты в итоге пересилили Ника, и он снова подвергся эмоциям, из-за которых он снова стал ненавидеть собственное тело, а логика отошла на второй план, из-за чего Ник снова стал придерживаться желания поскорее умереть, а поэтому он стал просто лежать и думать обо всём подряд и особенно о разговоре с психологом, который помог ему не думать о долгом оставшемся времени, поэтому у него возникло желание снова поговорить с Иваном Львовичем, чтобы он скоротал свой срок жизни и не думал об оставшемся времени.
***
Когда барсук покинул помещение, то перед ним закрыли дверь, а сам он пришёл в комнату наблюдения, где сидел недовольный майор.
— Напомнить вам, что мои приказы нужно выполнять?
— Нет. Извините, но это было нужно.
— А если бы он бросился?
— Да ладно вам. Вы же читали его досье и слышали его отца. Он не такой плохой, чтобы наброситься и кого-то убить в сознании и в своём уме.
— Однако он рвался убить своего отца.
— Да. Я это понимаю. Но это было тогда. Частично на эмоциях
— Частично? То есть вы согласны, что он действительно хочет его убить?
— Я… Я в это не верю, но и не исключаю такое его желание. Поэтому я продолжу с ним работу. Попробую переубедить его.
— Ясно. А что о нём скажите сейчас? Он может с нами сотрудничать?
— Вполне вероятно, но потом. Когда он изменится. Сейчас же в эту сторону есть прогресс. Он всё-таки рассказал о своей девушке, хотя говорил, что не будет. Это отражает его желание пойти на контакт. Ну и, как я понял, одиночество уже на нём сказывается. Если я укажу ему нужный путь, то он спокойно выйдет отсюда. Может, с семьёй встретится.
— Посмотрим, но помните, что нужно в первую очередь.
— Я помню. Сотрудничество и прочее.
— Ладно. И в следующий раз вы должны выполнить мой приказ. Если я сказал, то вы выходите немедленно.
— Увы, но это вряд-ли получится. Здесь нужно действовать по ситуации. Вы должны это понимать.
— Я понимаю, но не тогда, когда есть большой риск для жизни.
— Да перестаньте. Он не взбесится. Его отец сказал, в каких условиях он может стать дикарём.
— Он всего не знает.
— Узнаем. Ладно. Последую совету Ника. Я действительно проголодался, — ответил барсук и ушёл, а майор сел и стал внимательно смотреть за Ником, который теперь сидел на стуле, а не на полу, а плоть на его теле всё продолжала расти, где на его спине за эти два часа беседы даже выросла шерсть.
***
Уже несколько часов просидев на стуле, Ник заметил, как на его теле стало больше плоти и даже появилась шерсть, из-за чего он даже подумал, что у него отрастёт и хвост, хотя потом всё-таки подумал, что этого не случится, поскольку его тело вряд-ли умеет отращивать кости, однако он всё равно частично радовался, что у него теперь снова есть плоть и шерсть, которые хоть как-то будут скрывать его железные кости, которые ему до сих пор было не приятно видеть. Он даже представлял, как он будет позже выглядеть, и в итоге остановился на варианте, в котором у него голыми останутся только уши, кисти и стопы, поскольку он сомневался, что плоть сможет покрыть такие крупные конечности. Вскоре из интереса он даже подошёл к зеркалу и увидел, что на его голове стало больше плоти и появилось шерсть, а на рту появились мышцы губ, которые уже сейчас могли двигаться, после чего к нему в комнату открыли дверь, и внутрь сразу зашёл психолог.
— Ой, забыл спросить. Можно войти?
— Ну, вообще уже поздно спрашивать, но проходите. А… Иван Львович, — сказал Ник и указал на стулья, и за барсуком закрыли дверь, а ему стало даже приятно, что Ник обратился к нему по имени, что указало ему на то, что Ник становиться более общительным. — Кстати, я вас ждал.
— Вот как. И почему же? — спросил барсук, и они оба сели на стулья.
— А мне помог наш разговор. Я за весь наш разговор и ваше отсутствие ни разу не вспомнил про мой срок жизни. Ну, кроме того момента, когда я вам о нём говорил. Так что спасибо.
— Рад стараться. Судя по вашему поведению, вы готовы снова говорить?
— Да.
— Почему? Вы почти всё время с момента пробуждения всех сторонились. Сами лично интереса к разговору не проявляли. Вас спрашивали, а вы отвечали, но сами вы разговор не заводили.
— А-а… Не знаю. Может, решил подумать над вашими словами. Альтернативой одиночества и тишины является разговор с вами. Может, так я скоротаю свой срок, — спокойно и бодро ответил Ник, а барсук заметил, что Ник стал говорить как-то более открыто, но по-прежнему проявляет желание скорее умереть.
— Понятно. А… Можно спросить насчёт вашего срока жизни?
— Можно.
— Спасибо. А… Почему вы всё-таки хотите умереть? Я… В принципе понимаю, почему, но я хочу у вас лично узнать. Поподробнее, — попросил барсук, от чего Ник несколько секунд думал, а потом издал звук вздоха, забыв, что дышать он не может.
— Если что, то это я попытался вздохнуть. Ладно. На кой чёрт мне помирать. Вот представьте, что с вами сделали что-то непоправимое.
— Подождите. Мы точно не знаем, нельзя ли вас сделать прежним. Мы найдём способ.
— Ой, давайте не врать сами себе. Мне отец сказал, что от меня прежнего остались только мозг. И слой плоти. Ну и спинной мозг. Всё. Никаких органов, костей и мышц нет. Ничего. А костей в позвоночнике и башке маловато. Как меня сделать прежним? Никак. Поэтому давайте закроем эту тему. Так вот продолжим. С вами сделали что-то непоправимое. У вас не возникнет желания умереть? Причём при условии, что совсем недавно вы поняли, что жили зря. И вас после всего случившегося хотели использовать для каких-то личных и плохих целей. Помереть не захочется?
— Ну… Нет. Захочется. Я тоже буду в шоке, но… Я бы всё-таки попробовал как-нибудь позже подумать о том, что делать дальше.
— Зачем? Какой смысл?
— Потому что у меня ещё есть семья. И друзья. Я бы попробовал пожить хотя бы ради них. Пусть я и в каком-то там состоянии, но я бы думал о них.
— Понятно. Это вы сейчас так говорите. На моём месте вы думали бы иначе.
— Возможно, но я бы постарался найти альтернативу смерти. Например, помогать другим, — сказал психолог, решив сразу перейти к важному делу и постараться вытащить Ника из комнаты для сотрудничества.
— Интересно. И как же помогать?
— Ну, например, помочь тем, кто сейчас вокруг меня. Помочь разобраться во мне и в этом месте. Хоть как-нибудь.
— Зачем? Чтобы потом использовать для своих личных целей? Пусть даже и не ради денег? Или что? Военные тут бродят для моей охраны?
— Да. Для охраны этого объекта. От тех, кто снова сюда заявится за технологиями.
— Ладно. А что дальше? Меня действительно будут использовать, как оружие? Ведь если так подумать, то я могу стать отличным оружием. Меня пули не берут и, возможно, в прямо лоб танк не пробьёт. Отличная машина для убийств. Это гигантская ошибка для армии не использовать такой ресурс. Так что вот ещё одна причина, чтобы помереть. Я не собираюсь быть тем, для чего меня таким сделали. Я на службу в полицию заступал, чтобы помогать другим, а убивал только в крайнем случае. Хотя по большей части я пошёл туда из-за сестры, но желание помогать другим у меня было всегда. Полиция же просто отвечала этой моей цели и моему обещанию. Так что нет. Никакого сотрудничества. Нет и нет. Никакой работы на армию. Я могу лишь помочь понять, чего я такое. На большее не рассчитывайте. Слышите, майор? — спросил Ник, смотря на камеру, даже не зная, сидит ли перед экраном командир. — Никакой работы на вас. Чего бы вы там уже не напланировали на использование меня. Неа. Я с вами серьёзно работать не буду. Можете делать со мной всё, что угодно, но только после моей смерти. Хотя… И это не обещаю. Может, под конец дней утоплю себя в море.
— Зачем? — внезапно спросил майор.
— А что если я решу никому себя не отдавать? Чтобы никто не пользовался всем этим дерьмом ради своих целей.
— Но ведь в этом месте есть космический объект. И другие его технологии.
— А я всё утащу. Не знаю. Я пока ничего не решил, — довольно и спокойно ответил Ник, смотря на барсука, а тот услышал вздох майора и предположил, что тот хочет ещё что-то сказать.
— Ник, вы же умный. Очень умный. Школа и два института это доказали. Подумайте. Просто подумайте о том, как вы могли бы помочь армии.
— А… Игорь Николаевич, это мой пациент. И говорить с ним должен я, — сказал барсук, пытаясь продолжить свою тему разговора.
— Не-не, не надо. Не мешайте. Присоединяйтесь к разговору, — ответил Ник, а майор решил продолжить.
— Ты подумай. Допустим, случился какой-то военный конфликт, куда нас позвали, а это отвечаем нашим интересам. Ты же сможешь сохранить много жизней. Если тебя действительно невозможно пробить, то ты станешь отличным солдатом, который поможет стране. Ты сохранишь многие жизни своих товарищей.
— Ага. Прекрасно. Тогда сразу вопрос. Это именно вы говорите? Или откуда-то там сверху поступил приказ о попытке уговорить меня с вами сотрудничать?
— Нет. Это решение начальства военной части. За пределы нашей республики ещё не ушла информация об этом месте.
— Ясно. Значит, вы просто наперёд думаете.
— Да. И я могу представить, как вы справляетесь с задачами, которые бы с большим трудом могли выполнить обычные солдаты.
— Это очень трогательно, но я в этом не заинтересован. Я не собираюсь продлевать себе жизнь добровольно. Будь вы на моём месте, то тоже захотели бы помереть.
— Возможно. Однако я бы не стал лишать свою страну важного и мощного ресурса.
— Ладно. Тогда такой вопрос. А откуда мне знать, что это не моя страна такое со мной сделала? Я помню те секунды, когда я стал бешеным. Я видел учёных и охранников, и они говорили на русском языке.
— Да. Это так. Но мы узнали и другие подробности насчёт этого. Большая часть этих охранников говорила на английском. И те две группы бойцов, которые пришли за генератором. Все они говорили по-английски. Также и очень многие надписи в этом комплексе на английском. Это косвенно указывает на то, что это место построено какой-то другой страной.
— Ага. В России, на её территории, такое место. В десятках км от Зверополиса. Вы серьёзно?
— Да. Точных доказательств у нас нет. Мы обыскали все компьютеры, документы и прочее. Нет никакой информации хоть о чём-нибудь. Есть список персонала, но даже там нет информации о месте их рождения и проживания. Ничего нет. Возможно, что здесь даже стирали какие-то записи с камер, если какой-нибудь зверь назовёт любое место на планете и имя.
— Ага. То есть у нас с вами вообще нихуя нет, да? — снова с матом спросил Ник, поскольку вся эта ситуация стала его злить. — Круто. Меня превратили в мясника, а никто даже не знает, кто хозяин всего этого бардака. Прекрасно. Моя жизнь ещё больше удалась. Стал дерьмом, так ещё и просто ради галочки не смогу убить всех тех, кто ответствен за то, что я превратился в монстра. Охерительно, — почти спокойно ответил Ник, так как в этот раз он сдерживал злость. — Ну, что? Вам обоим и в такой ситуации не захотелось бы сдохнуть? Вы ведь даже не сможете покарать тех, кто превратил вас в чудовищ. Вы на столько себя не уважаете? — спросил Ник, и оба зверя продолжили молчать, поскольку не знали, что сказать в ответ на всё и на такой вопрос, на который они пока не нашли ответ. — Знаете, я думаю, что нам надо прерваться. Уйдите, пожалуйста. Я хочу посидеть один, и нам всем просто пока нужно обдумать. Хоть что-нибудь. Поэтому, пожалуйста, оставьте меня, — попросил Ник, и психолог тихо ушёл к майору, а Ник снова остался наедине со своими мыслями, где он твёрдо был уверен, что он не станет сам продливать себе жизнь, поскольку он не хотел обрекать себя на ещё большие и долгие мучения, к которым может прибавиться ещё больше убитых, если его действительно начнут использовать, как оружие, а поэтому он твёрдо решил, что точно умрёт. Психолог же пришёл к майору, который всё продолжал смотреть на сидящего на стуле Ника, после чего барсук сел на стул.
— Вот почему вы продолжили говорить? Я же сказал, что это мой пациент.
— Мы должны уговорить его сотрудничать с нами.
— Зачем? Всё из-за ваших фантазий?
— Это не фантазии.
— Фантазии. Никакой приказ о его сотрудничестве с армией к нам не поступал.
— Да, но я думаю наперёд. Вам бы тоже стоило думать об этом.
— Я думаю наперёд в плане своих пациентов, а не каких-то планов на уровне министерства обороны. Поэтому я вас прошу больше не вмешиваться в наши разговоры. И тем более не говорить ему про какое-то там сотрудничество.
— Но вы же понимаете, что он должен с нами работать.
— С чего бы? Он даже свою же страну подозревает в причастности к тому, что он стал таким.
— Он должен и всё.
— Ага. Вот из-за таких решений ко мне и попадали разные солдаты, у которых крыша ехала из-за того кошмара, через который они проходили.
— Вы же военный. Вы должны понимать, что это армия, а не какая-нибудь дискотека, где можно много себе позволить. Здесь делают то, что нужно.
— Я в первую очередь психолог. И сейчас вы моего пациента склоняете к сотрудничеству, о котором нам ещё не поступало приказа.
— От него бы и так стали это требовать.
— Вы не знаете этого.
— Знаю. Мы военные. Вы должны это понимать.
— Ладно. Допустим, он стал сотрудничать. И куда вы его?
— Не знаю. Это не моё дело.
— Однако вы его склоняете к сотрудничеству.
— Всё, Иван Львович. Хватит. Лучше идите и продолжайте работать.
— Тогда попрошу вас ещё раз. Не вмешивайтесь в мою работу. И ещё. Передайте на КПП, чтобы меня выпустили с объекта.
— Зачем?
— За шахматами поеду.
— Зачем?
— Налаживать контакты. Ему заняться нечем. Поэтому передайте, — потребовал барсук и ушёл, не дождавшись ответа, после чего через какое-то время вернулся с шахматами и стал готовиться к новой беседе с Ником на завтрашний день.
