Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      Ник часами сидел на стуле, играл с кубом и смотрел кино на телефоне, ожидая неизбежной встречи, хотя он даже думал, что за лишь одну беседу они не договорятся, поэтому он думал над разными развитиями событий и решал, что он будет делать. За всё время одиночества он подготовился к встрече и стал просто ждать, после чего уже на следующий день в изолятор пришёл маршал, поприветствовал Ника и сразу позвонил президенту, который ответил через несколько секунд и посмотрел на Ника, когда к тому повернули ноутбук. — Здравствуйте, Ник. — Приветствую. Вам уже всё доложили о моей позиции? Что я склоняюсь к сотрудничеству? — Да. — Тогда давайте сразу перейдём к условиям. Что вам нужно от меня? — Всё просто. Лишь ваше сотрудничество в понимании всех этих технологий. Всё остальное вас по сути не должно касаться. Вполне возможно, что на этом наше сотрудничество будет завершено. Вы поможете нам получить всю возможную информацию об этих технологиях, и после этого вы будете свободны. — Допустим. И что вы хотите сделать со мной после этого? Я же точно знаю, что вы не дадите мне так просто умереть. — Мы можем это сделать. Я могу подписать конкретный приказ, где будет сказано, что по окончанию изучения технологий вас должны убить в дуговой камере. — Ладно. Тогда поговорим о моём содержании. Что скажите? Как я тут буду жить? — Простите, но вам придётся остаться в этом изоляторе. И вне этого помещения вы до особого распоряжения будете постоянно находится рядом с генератором. В случае необходимости контейнер будет открыт, и вы потеряете сознание. — Ясно. Поди генерал ради забавы его откроет и посмотрит, как я ору на всё это подземелье. — Такого не будет. Вы будете под постоянной охраной и будете прикованы к тросам. — Ага. А что по срокам? Никто не знает, сколько мне здесь куковать? — К сожалению, нет. — Ясно. Тогда вот сразу мои условия, если мы всё-таки договоримся. Регулярные газеты и телевизор. Делайте, что хотите, но проведите мне сюда телевизор. Все стандартные каналы. А то одних фильмов на телефоне мне не хватает. — Хорошо. Пока что всё? — Нет. Оставьте Ивана Львовича. В день моего побега генерал сказал, что он хочет его заменить. Так вот нет. Никаких замен. Если снова придётся мне мозги вправить, то вызывайте только его и никого больше. — Хорошо. Это условие выполнимо. Что-то ещё? — Пока да. Теперь уже о другом. Я… Я хочу присутствовать во всех исследованиях технологий. Малейшая искра, и я должен об этом знать. Если уж мы сотрудничаем, то такой персоне, как я, нужен полный доступ ко всему, что вообще есть на этом объекте. Я не смогу нормально работать, если вообще буду на это способен, если от меня что-то будут утаивать. Если уж я так нужен в исследованиях, то обеспечьте мне допуск ко всему. Ну, например, вдруг у меня в голове есть какой-то переводчик. Возможно, с его помощью я смогу что-то понять. Или я поймаю какой-нибудь сигнал или передачу, а я её пойму. Наше положение крайне непредсказуемое, поэтому будет лучше и эффективнее, если у меня будет доступ ко всему. Тем более… Должны же и вы отвечать на моё согласие на сотрудничество. Одного лишь слова про смерть и оков на шее явно мало для моей плодотворной работы, — выдвинул своё условие Ник, от чего нависла тишина в изоляторе и комнате наблюдения, поскольку президент размышлял над таким условием, командиры просто ждали ответ президента, а Иван Львович лишь радовался за Ника, который выдвинул такое выгодное для себя условие. — Мы обсудим этот вопрос. Позже я дам вам ответ. Что-нибудь ещё? — Да. Все данные в этом объекте. Вообще всё за все эти десятки лет. Я должен знать абсолютно всё, что здесь сделали за эти годы. Все данные о подопытных, все эксперименты, все записи учёных. Абсолютно всю информацию. До моего побега мне эту информацию не предоставили, поэтому я хочу исправить эту ошибку. Всё-таки я должен изучить всё земное, а не только в космическом мусоре покопаться. — Мы обсудим и это. Я вас понял. Есть что-то ещё? — Встреча с родными. Я хочу встретиться с семьёй. Или хотя бы по телефону с ними поговорить. — Возможно, как-нибудь устроим вам всё. — И ещё тоже насчёт семьи. Мне нужна их полная неприкосновенность. Они здесь вообще не причём. Не звонить им, ничего с ними не делать, ничего. Я хочу, чтобы они были полностью отстранены от этого места. Если там захотите чем-то мне поугрожать, то угрожайте мне этим сраным генератором. Это хорошая для меня мотивация. Я эту боль испытывать больше не хочу. Хотя… Ещё условие. Мои требования насчёт семьи позже могут быть изменены. Возможно, у нас с вами сложатся такие отношения, что вы позволите мне встретиться с ними вживую. — Возможно, но вы же понимаете, что вы не сможете рассказать им правду о том, что случилось с вами здесь и в поезде? Вся наша деятельность должна оставаться в секрете. — А секрета нет уже давно. С тех самых пор, как я оказался на улицах. Уверен, что вся шумиха вокруг меня добралась и до хозяев этого подвала. Тем более вся моя семья знают, во что я превратился. Так что если я им и скажу что-то, то не волнуйтесь. Они будут держать всё в секрете. Вся полиция же держит подробности этого места в секрете. Вот и мои родные поступят также. Но ладно. Этот вопрос мы ещё потом обсудим. Просто запишите где-нибудь там себе, что условия насчёт семьи могут измениться. Идём дальше. Я… Сейчас я требую убрать вот эту сволочь, — внезапно сказал Ник и указал пальцем на камеру, и сразу все поняли, что он имеет в виду генерала, который тоже смотрел за беседой в комнате наблюдения. — Я просто требую, чтобы эта генеральская мразь свалила отсюда. Это весьма важное условие. Я не намерен больше видеть эту тварь. — Мы можем устроить всё так, что вы на этом объекте больше не встретитесь. Вас это устроит? — Допустим. Только не позволяйте ему командовать, потому что мы все прекрасно узнали, что бывает, если эта мразь начинает командовать. — Компетентность Дениса Семёновича не подвергается сомнению. В ходе выяснения ситуации военной операции пятого декабря было решено, что он поступил решительно и смело в критической ситуации. — Но ведь этой ситуации могло бы и не быть, если бы он не решил поиграть в шпионов даже от правительства страны. — Всё командование согласно с этим утверждением, однако результат проделанной работы доказывает решимость Дениса Семёновича. Он провёл операцию по спасению и не допустил информационной утечки. Поэтому он останется на своём посту и на этом объекте. Мы можем лишь устроить так, что вы не встретитесь. Даже если вы и встретитесь, то вам придётся потерпеть. — Ага. А потом опять терпеть, когда он в следующий раз отдаст меня и прочий мусор тем зверям? — Если они вернутся, то мы придумаем план действий. От вас же сейчас требуется сдерживать свою агрессию. Как бы вам не хотелось убить Дениса Семёновича. — Вау. Тройная несправедливость. Я не убью тех, кто всё это устроил, я останусь жив после поезда, а этот мудень за поезд тоже останется целым. Охренеть. Но ладно. Когда-нибудь его настигнет кара вселенной. Идём дальше. Моя полная независимость от военной деятельности. Никаких операций, никаких командировок в другую страну, никаких участий в конфликтах. Вы же понимаете, что я не хочу снова превращаться в дикаря? — Конечно. Это условие вполне выполнимо. — Спасибо. Ещё я хочу, чтобы меня всегда могли обеспечить игрой в шахматы. Пусть дадут кому-нибудь рацию, и мы в разных комнатах на двух досках играть будем. Хотя… Я давно хотел сыграть против кучи зверей. Поэтому я хочу, чтобы потом по моему желанию организовали турнир. Например, я против 20-и солдат. Или даже 30-и. Организуем игру в столовой, всех рассадим, а потом я буду со всеми играть. Плюс это будет полезно и для вас. Кроме физических возможностей, у меня открылись ещё и мозговые возможности. У меня записывающая память и такой мощный мозг, что я все партии с Иваном Львовичем просчитывал ходов на 60 вперёд. Поэтому я хочу проверить, на что я способен против кучи противников. Заодно и учёные понаблюдают. И солдаты отвлекутся от рутины. Естественно, я буду на цепи. Или тросах. Не аадно. Хотя лучше просто убрать цепи, поставить генератор и закрыть плотно двери. Всё. Развлечение мне обеспечено. Хотя вот ещё пунктик. Меня должны обеспечить почти всем, что я попрошу. Вообще я бы очень хотел получить голову генерала на блюде. И желательно я сам хочу её оторвать, а потом преподнести себе и сожрать, но раз это невозможно, то я буду доволен чем-то другим. Например, картами. О… Вышибалы. Если здесь есть достаточно просторное помещение, то я могу захотеть сыграть в вышибалы. Я в школе и университете был знаменит благодаря им. Меня крайне редко вышибали. Вот и сейчас я тоже хочу свою ловкость проверить. И заодно развлечься. Ну, придется выполнять какие-то другие мои просьбы. Например, дать планшет. Буду писать мемуары о моей страшной жизни. Для генерала даже отдельную главу посвящу. Подробно опишу все мои фантазии, которые я хочу с ним реализовать. Вот это всё выполнимо? — Вполне. — Серьёзно? Тогда прекрасно. Мы найдём общий язык. Чего ещё. Я хочу часы. Обычные банальные часы к себе. Я крайне редко вижу обычное время, поэтому мне нужны часы. Сделайте… В виде дорожного знака. Раз здесь стены меня держат, то гвоздь я не вобью при всём желании, поэтому сделайте часы, как дорожный знак. Подставку просто, а сверху часы. Чего ещё. Я хочу музыку. Список я могу дать позже. И что ещё. Вроде всё. А, и ещё. Запишите ещё один пункт. Я могу потом ещё что-то захотеть, чего я не сказал сейчас. Только я не говорю про эти технологии. Я про земные вещи говорю. Например, уже завтра я захочу беговую дорожку, чтобы проверить себя. Возможно, на улице я не всё у себя испытал. Поэтому вот такие мои желания я уже буду добавлять. А так всё. Основные мои условия повторить? А то вдруг надо. — Не нужно. Спасибо. — Ладно. Тогда ещё раз. Ваши условия? — Никакой агрессии, полное сотрудничество на объекте. По окончанию изучения всего возможного вы будете свободны, и мы будем готовы выполнить вашу просьбу о смерти. Вас это устроит? — Да. А мои условия? Выполнимо всё? — Да. Корректировки будут идти по ходу вашего пребывания здесь. Есть что-то ещё? — Да нет. Из требований всё. Можете заниматься своей работой. Наши договора распечатайте со всеми условиями, что здесь прозвучали. Два оригинала мне и вам, а десяток копий хоть в Австралию. Но только договор должен быть адекватным и настоящим. Только без всяких исключений. Всё, что я сказал, должно быть отражено на бумаге. Этот вопрос решаем? — Конечно. — Спасибо. А что насчёт моего плана работы? Чего мне делать? — Вас введут в курс дела после заключения договора. И все ваши требования будут выполняться с того же момента. — Спасибо. У вас всё на сегодня? — Да. — Ясно. Тогда ещё вопрос. Мы же все не дураки. Так зачем же вам меня убивать? Вот если действительно подумать. Даже если вы там всё узнаете. Какая вам выгода с моей смерти? Разве моя полезность может кончится на одной лишь информации? — Пока что в наших планах насчёт вас только информация. Мы и сами заинтересованы в том, чтобы вы выполнили свою работу и перестали… Быть для нас некоторой проблемой. — А есть проблемы? — Да. Вы остаётесь психически неуравновешенной личностью. Ваше психическое расстройство повлияло на некоторые ваши и наши решения. Из-за вашего расстройства вы и сбежали. Также и ваши личные отношения к окружающим. Вы крайне неконтактный субъект, который не хочет добровольно работать с нами. Поэтому в наших же интересах закончить наше с вами сотрудничество, чтобы вы перестали создавать различные проблемы. Однако помните. Лишь сейчас в наших планах только информация. Наши планы могут и измениться. Например, ваше участие может понадобиться в другой задаче. — Тогда мы потом это всё подробно обсудим. Хорошо? — Да. — Ясно. У меня всё. — У меня тоже. — Тогда до свидания. Мысленно пожмём руки, — ответил Ник и замолчал, а маршал забрал ноутбук и принёс в комнату наблюдения, где сидел недовольный генерал. — Он совсем охренел. Ещё бы парк аттракционов попросил прямо у себя в норе. — Он жертва обстоятельств. Забыли? — напомнил майор. — Он гражданин нашей страны, который просто обязан работать с нами ради безопасности своей же страны, а не требовать от нас какие-то игры и развлечения. — Он вообще-то свою же страну подозревает в том, что это она его в чудовище превратило. — Да даже если бы это было так, то это всё равно не его дело. Он должен выполнять приказы, а не требовать развлечения. — Нет. Он жертва, которая случайно попала под огонь, как и те заложники в поезде, — снова недовольно сказал майор, от чего оба зверя посмотрели друг на друга. — Снова хотите поспорить о моих решениях? — Да, но в этом уже смысла нет. — Тогда хватит заступаться за этого урода. — Хватит, товарищи. Эти личные разборки не помогут нашему делу, — высказался президент. — Иван Львович, что вы можете сказать? — Могу поздравить с успехом. Это действительно успех. Он теперь более контактный, чем раньше. Он охотно пошёл на соглашение. Теперь же его дальнейшее поведение целиком зависит от отношения к нему и от вашего выполнения всех прозвучавших требований. Он работает, а вы позволяете ему умереть. Всё будет держаться на вашем выполнении его требований. — То есть в его выполнении наших требований вы не сомневаетесь? — Нет. Я уверен, что он будет работать. Я позволил ему понять, что постоянное настаивание на своём ему никак не поможет. Если он действительно это понял, то ради смерти и семьи он будет готов выполнять ваши требования. — Понятно. Тогда… — Вспомнил, — неожиданно сказал Ник, посмотрев на камеру и взяв в руку куб, а все обратили на него внимание. — Достаньте мне эти кубики. Мегаминкс 9 на 9, мегаминкс 3 на 3, просто куб 33 на 33, 17 на 17, 9 на 9 и мелкий 3 на 3. Только вы сперва покажите мне всё, что найдёте. Я хочу сам выбрать. И ещё. Только не позволяйте этим заниматься генералу Критическая ситуация. А то он опять устроит военную операцию, но уже по получению этих кубиков. Совсем уж как-то некрасиво будет выглядеть. Верно, мистер Огромная важность? — спросил Ник, поскольку он был уверен, что генерал прямо сейчас смотрит на него, а сам же командир лишь с презрением смотрел на Ника, который даже рассмешил Ивана Львовича и майора. — Я устрою ему военную операцию. Орать у меня будет от боли в башке. — Будьте сдержанны, Денис Семёнович, — высказался президент. — Тогда надо требовать и от него сдержанности. Пяти минут не прошло, а он уже для себя новые игрушки потребовал. У нас нет времени делать всё, что он захотел и ещё захочет. Он должен работать, а не требовать ещё и телевизор, чтобы бездельничать. — Он будет продуктивнее работать, если мы удовлетворим его просьбы. Поэтому… Виктор Алексеевич, пришлите мне запись этой беседы и продолжайте выполнять свою работу. Здравия желаю, — ответил президент, что сказали и все присутствующие, после чего все разошлись, кроме Ивана Львовича, который захотел поговорить с Ником прямо сейчас, поэтому он получил разрешение, зашёл и сразу сел за стол. — Ну, что? Мистер Держать всё в секрете, сильно разозлился? — широко улыбаясь, спросил Ник. — Ну, можно и так сказать. Сказал, что он тебе устроит военную операцию. Что ты будешь кричать от боли в голове. — Вот как. Значит, ему сильно не нравится моё отношение к нему. — Верно. И твои требования тоже. — Ха-ха. Как приятно. И я буду его бесить, если ещё раз встретимся. Так что? Что начальство решило? — Как я понял, президент будет заниматься договором. Он попросил прислать ему запись вашего разговора. — Понятно. А в мире что творится? Что в городе? — В мире особо ничего. Скандала насчёт тебя нет. Ты… Всё ещё остался в интернете, но мы этим занимаемся. Скрываем информацию разными способами. Я… Вот что заметил. После визита Джуди ты не спрашивал меня о семье. Вообще. А… Я ведь всё-таки жду, когда ты спросишь о них. — Зачем? Не можете просто сами сказать? — Не хочу. Я решил, что ты просто о ней не хочешь особо говорить. — Почему тогда сейчас решили заговорить? — Потому что решил поговорить. Так ты хочешь узнать про них? — спросил психолог, а Ник несколько секунд молчал, после чего решил выслушать. — Что там с ними? — Джуди звонила мне очень много раз. После визита и особенно после того, как узнала, что случилось в Трифино. Она думала, что это связано с тобой. — Так она не знает обо мне? — Она знает, что ты был в городе. Она не знает про Трифино. — После твоего побега твоих командиров отпустили, но потом им позвонил майор. Потребовал молчать о том, что в Трифино замешан ты. Для надёжности позвонили мэру города, чтобы он убедил их, чтобы никто не узнал о том, что случилось в посёлке. Похоже, что они держат своё слово. Возможно, поняли, что огласка не поможет вообще никому. Так что… Возможно, все верят в официальную версию. Что это были террористы, которые забрали тебя. А зовут тебя Николай Александрович Боронов. — Вау. Как имена похожи. Кто придумал? — Майор. Он сразу высказался, и решили использовать это имя. Так… Насчёт твоих родных. Джуди много раз звонила мне и говорила, что она видела тебя в интернете и в новостях. — А вы что ей говорили? — Что не могу сказать. На третью неделю после твоего побега я просто стал сбрасывать её звонки. Пойми, что я не мог ей рассказать. — Я понимаю. Ничего. Секретность, все дела. — Да. Только это уже требования нашего правительства, а не генерала. — Взрывать мне голову с помощью генератора тоже было требование правительства? — Было требование захватить тебя. А единственным способом был генератор. — Ясно. И что? Джуди всё ещё звонит? — Да. Я сбрасываю. Хотя три дня назад я взял трубку и попросил её больше не звонить мне в её же интересах, поскольку я ничего сказать не могу. Но она продолжает звонить. — Хе, это похоже на неё. Серый пень. А я был рыжим пнём. Сыграем? — Хорошо, — сразу ответил психолог и начал играть, помня то, о чём хотел спросить у Ника, и вскоре он решил поговорить. — У меня возник вопрос в ходе вашей беседы. Почему ты так… Как-то задорно говорил? Даже шутил. Не вёл себя полностью серьёзным. Что это было? — А это, можно сказать, был я сам. Я в принципе всегда ко многому относился с небольшим юмором. Пока я был один, я смирился со своим положением. От этого стало как-то легче. Вот я и начал вести себя, как раньше. До того, как я свалился сюда. С шутками и прочим. Мне просто стало легче. Скажем так, я к вам прислушался. Я смирился с тем, что не могу всё контролировать. И смирился со своей участью. И с тем, что сейчас не от меня зависит, как я буду жить. То есть… От меня, но лишь частично. Я всё-таки понял, что если продолжу упираться, то действительно стану подопытным в очередной раз. А… А в сотрудничестве я нашёл возможность жить и для себя. Скажем так, если всё одобрят, то я смогу работать здесь на своих условиях. Вот телевизор, кубики, общение с вами. Я понял, что всё это мне поможет пережить эту жизнь. Помогут справиться с фактом того, что я вынужден работать на военными, чтобы они наконец-то меня убили. — Понятно. Но… Так ты не передумал? Ты всё ещё хочешь умереть? — Да. Я не могу думать иначе. Я должен умереть. Я не хочу жить такой жизнью. Закрывать глаза без возможности уснуть и очнуться с мыслью, что всё произошедшее было кошмаром. Жить в бесконечной минуте, в которую входит вообще всё. Моя ненависть и злость, все воспоминания моих убийств и убийств монстра, факт, что я ходячий труп в космической технологии, что из-за меня погибло столько зверей. Я не могу с этим жить. Я будто действительно застрял в этой минуте, из которой не могу выбраться. Я не хочу так жить. Это слишком тяжёлая ноша для меня. И… Я сомневаюсь, что я всё равно передумаю, как вы хотели. Даже ради семьи. Это всё слишком… Слишком большой груз на душе. Я… Я просто не могу жить, зная, что натворил и что случилось из-за меня. Меня в данном случае ничто не утешит. Все эти звери страдали и гибли зря, потому что я свалился в тот день и запустил эту цепочку смертей. — Ты всё ещё винишь себя в этих смертях? — Не во всех. Но ведь суть почти не меняется. Я в обоих состояниях убил кучу зверей. Я и на работе старался избегать применения оружия или хотя бы не стрелять в туловище и в голову, но ведь в поезде я осознанно пошёл всех грызть. Во мне будто проснулась жестокость и жажда убийств того монстра. И с этим я тоже жить не хочу. Я… Я ведь даже не думал, что способен на такую жестокость. Но в тот момент я вспоминал, как в состоянии дикаря всех убивал, и тогда я будто действительно уподобился ему. Я жить с мыслью о том, что я на такое способен, не хочу. Тем более с фактом и воспоминаниями того, что именно из-за этого моего срыва погибли заложники, а я не обращал на них внимание. Я не хочу всего этого. Так что извините, но я подвёл вашего внутреннего психолога. Я не передумал насчёт самоубийства, — спокойно ответил Ник, ожидая ответа от психолога, который в итоге был удручён тем, что Ник не передумал, хотя и понимал его. — И тебя никак не отговорить? — А вам это надо? — Да. Это моя работа. Я обязан её выполнять. — Простите, но случай не тот. И я сомневаюсь, что он когда-либо изменится. Я… Я даже не хочу пытаться это сделать. Можете считать меня слабым, но я не хочу этом заниматься. Я и так пересилил себя и решил пойти на сделку со всеми ними, но вот желания искать причины, которые заставят меня передумать умирать, у меня нет вообще. Просто не хочу. Я устал, — ответил Ник, от чего Иван Львович несколько секунд молчал, а потом вздохнул. — Хорошо. Я тебя понял. Что, вообще никак не передумаешь? — Да. Вообще. Никогда и ни за что. Хоть всю планету предложите. — Ну, необязательно планету. Домик. Дачу. Домик в тишине. — И что мне там делать? Место занимать, которое могли занять другие? Огород устроить, который я даже вместе с землёй не сожру? Дрова жечь для камина? Чего мне там делать? — Ты придумаешь что-нибудь. — Да не надо. Я и так на своей даче. Всё сделано лично для меня. Обслуживающий персонал, генератор специальный для моего сна. Изолятор специально для меня, цепи, камеры, куча охраны. Всё лично для меня построено. А здесь я найду, чем заняться. Хоть на роликах буду кататься здесь кругами. Хотя ролики мне не нравятся. — Я знаю. Ты больше по лыжам. — Обожаю. Жаль, что не покатаюсь. — Да. Я бы хотел ещё раз увидеть, как ты финишируешь в той зимней лыжне, как 7 лет назад. — Вы знаете? — Да. И тогда ты был очень целеустремлён. Как и твоя сестра. Почему же ты сейчас не хочешь жить ради сестры? — Да всё уже. Хватит. Закрыли тему. Не хочу и не буду. Хватит с меня. Ещё больше нервов сожгу. А потом восстановлю, чтобы опять сжечь, но уже от танка. — Какого танка? — Того, который в меня будет палить. Я уверен, что они планируют ещё и полевые испытания. Короче, не важно. Всё, хватит. Что-нибудь ещё хотели узнать? — Ну, напоследок я хотел бы узнать, какое у тебя настроение. Что ты… Думаешь обо всей этой ситуации. Как ты к ней настроен и чего ожидаешь. И я не про смерть спрашиваю, — сказал психолог, и Ник некоторое время думал, что ответить. — Ну, я… Может быть, настроен позитивно. Если у нас всё сложится, то я выберусь отсюда. Если честно, то этот подвал мне просто надоел. Я хочу пройтись. Всё осмотреть, познакомиться с персоналом. К счастью, это будет легко. Там же у всех научных сотрудников наверняка есть бейджики, а у военных всё на форме написано. Всех запомню. Может, найду с кем-то общий язык. Чего ещё… Думаю, что у меня всё-таки получится умереть. И… И с родными поговорить. Я… Всё-таки считаю, что поступил неправильно, отстраняясь от них. — Правильно. А что насчёт отца? — А ничего. Я просто не хочу о нём думать. Я… Не знаю, как о нём думать. Просто не знаю. Вот есть он и всё. Меня он не волнует. Я… Я с мамой поговорить хочу. Сказать, что мне жаль, что так всё получилось. И сказать, какой я был сволочью, когда плюнул на них всех. — Ну, хорошо. Только не советую в первой же вашей беседе об этом говорить. Лучше после нескольких ваших бесед. Ей понадобится время, чтобы всё осознать. — Ладно. Что ещё вы хотели узнать? — Насчёт договора. Ты веришь ему и президенту? — Естественно, нет. Вы никогда друг другу верить не будем. Тем более… Здесь же есть государственные интересы. А в этих интересах доверие является пустым звуком. Нужна выгода, условия, эффективность и работа. Поэтому мы сейчас больше похожи на Россию и Англию с США во время Второй Мировой. Никто там не будет кому-то доверять, потому что все не идиоты. Просто мы все попали в сложную ситуацию, которую в одиночку не решить. Поэтому идём на вынужденное сотрудничество. Чисто деловые отношения и ничего больше. Ведь как только наше сотрудничество будет закончено, то мы снова начнём косо друг на друга смотреть. — Даже если между вами возникнет доверие? — Временное. Пока что-нибудь не случится или не закончится наше сотрудничество. Так что у нас просто взаимовыгодные отношения. Почти. Мне всё равно не нравится, что они будут делать из всего этого оружие. — Однако ты всё равно согласился, хотя до этого ненавидел их и не мог позволить им получить оружие. — Да потому что смирился. Спасибо вам. Я просто смирился. Иначе я не смогу получить своё. Печально то, что всё это опять превратилось в сделку с дьяволом. Это… Почти как было с Калашниковым. Он свой автомат создавал для защиты страны, но оно в итоге стало таким распространённым, что из него убили миллионы зверей по всей планете. И у меня также. Я хочу просто умереть, чтобы никто больше не пострадал, и плюс хочу, чтобы эти технологии исчезли, но в итоге я вынужден пойти на сделку, чтобы добиться своего, а в результате этого я помогу создать хрен знает что. Калашников не знал, что его оружие будет в руках разных террористов, а я не знаю, что эти там планируют на меня и на весь этот мусор. Это сделка со своей совестью. Я уже свою совесть сжёг, потому что согласился работать с ними. Потому что терпеть всё это я не хочу. Возможно, эта тупая морда была права. Я эгоистичный кусок дерьма. — Это не так. — Да так это. Я хотел избавиться от этих технологий и сдохнуть, но в итоге я лишь помогу создать таких же чучел, как я. Или даже хуже что-нибудь. Самолёт, который будет невозможно сбить и который будет стрелять какими-нибудь самонаводящимися пулями, а его ракеты будут работать по тому прицнипу прочных пуль, который я тут озвучил. Осколки от взрыва будут танки превращать в дуршлаг. Чего мы… Военных не знаем, что ли. Им что угодно в бошки придёт. 100 лет назад какие-то боевые лазеры казались сказками, а теперь они есть. Когда-то пулемёты считали оружием массового поражения, которое никому не помешало начать Первую Мировую, а теперь есть какие-то химические и биологические бомбы, которые могут все микробы выжечь, оставив всё остальное нетронутым. А я уже не один раз показал свою разрушительную силу. Так что они точно что-нибудь придумают. — Что… Почему ты… Какой-то пессимист? — Я реалист. Я просто понимаю, что происходит. И… Благодаря вам я с этим смирился. Я сжёг свою совесть, но это единственный мой шанс на смерть. — А если не умирать? Ты не рассматривал возможность, где ты помогаешь создать что-то хорошее благодаря этим технологиям? Что, если окажется, что генератор внутри тебя при постоянном подключении к большому генератору будет способен питать целый город? Я и сам покопался в файлах учёных. У них были мысли насчёт изучения этих технологий в качестве источника энергии, но потом эти инициативы отвергли. Учёные работали в основном над оружием. Они изучали энергетическую составляющую этих технологий, но только в целях получения такого оружия, как ты. Ведь там не только металл взаимодействует с органикой, но и энергия. Я не знаю, как она работает, но там было написано, что у этих технологий может быть большой энергетический потенциал. Вот только далеко изучения не пошли. Они даже не смогли измерить эту энергию. Она никак не поддавалась измерению. Но сейчас… Сейчас появилась такая возможность. Этот объект контролирует государство, поэтому у него могут возникнуть мысли об источнике энергии. Ты бы не хотел помочь именно с этим? Что, если только ты сможешь понять природу этих технологий и открыть какой-то уникальный источник энергии? — А военные сразу начнут работать с этой энергией, чтобы, например, создать самолёты, которым вообще не будет нужна заправка и посадка. Всё. Постоянный воздушный флот готов. Если их ещё и обшить этим металлом, то это будет неуничтожимая армада. А если ещё посильнее поколдовать, то их и невидимками можно будет сделать. Вы представляете, какая эта срань будет? Это же кошмар. — Почему? Оружие для защиты страны. — Ой, да конечно. Это оружие и оно работает во все стороны, для чего бы оно не было создано. Артиллерийские орудия тоже считались стационарным и тяжёлым оружием, а потом их неожиданно стали вешать на машины. И что? Появилась САУ. Даже на сраные самолёты эти пушки вешали. Так что применение всему везде найдётся. Так что нет. Идут они нахрен с оружием. — Хорошо, но как же мои мысли насчёт энергии? Ты бы не хотел помочь в таком проекте, если бы целью был источник энергии, который может легко заменить, например, газ? Ты бы не хотел помочь в этом деле, где работали бы исключительно ради чего-то действительно хорошего? — спросил Иван Львович, а Ник застыл, так как он начал размышлять о таком варианте, о котором он раньше и думать не хотел. И сейчас уже после смирения со всем происходящем он быстро подумал о предложении психолога и не нашёл ответа. — Не знаю. Я… Не знаю. — Ну, просто мне показалось, что это реально. И я сейчас говорю более серьёзно, чем в тот раз. Ты мог бы помочь очень многим зверям. Если бы ты смог помочь, то был бы открыт источник энергии, который сможет заменить что-то другое в нашей жизни. Доступная и абсолютно безвредная энергия. Сейчас уже гражданские самолёты постепенно переходят на растительное топливо. Электромобилей становится всё больше. И машин, которые тоже едут на растительном топливе, а не на бензине. А если разобраться в этих технологиях, то ты сможешь помочь всем этим зверям. Эта энергия будет в избытке и не способной взорваться, как обычное топливо. — Снова мечтательно говорите. — Да пускай и так. Разве тебя не радует просто мысль о том, что такая работа принесёт много хорошего, если бы такому проекту помог ты? Ты бы не был рад? — Я не знаю. Сейчас я ничего ответить не могу. Я быстро подумал и понял, что не знаю. Вот просто не знаю. Это сложный для меня сейчас вопрос. — Ладно. Я понял, — ответил барсук и замолчал, смотря на Ника, который просто смотрел на шахматы, после чего Иван Львович решил сыграть. — Сыграем? — С удовольствием, — ответил Ник, и они начали играть, а потом Иван Львович ушёл, и Ник снова остался один до следующей встречи с президентом, надеясь, что он сможет получить то, чего хочет.