Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      Прошло семь часов с разговора Ника и президента, а потом в назначенное время приехал и сам лидер страны, которого провели в комнату наблюдения, где он обсудил все меры безопасности на подписании, обсудил всю ситуацию и отдал приказ о начале подготовки диалога президента и Ника. После этого в изоляторе открыли дверь, и Ник сразу же увидел в коридоре генератор, который первым вкатили в комнату, а за ним шёл генерал. — Какие у меня гости. А у меня даже хлеба и соли нет. Привет, мразота. — Заткнись. А теперь ты просто сидишь и ничего не выкидываешь. Ты понял? — Я-то понял. А ты-то понял, что тебе не избежать своей участи от меня? — Я сказал тебе заткнуться, иначе твоя участь сорвётся, а я открою контейнер и буду наслаждаться твоими криками. — Как и я твоей скорой смертью от меня. — Хватит угрожать мне, кретин. Ты так можешь и сорвать свой единственный шанс. А теперь заткнись. Ты понял, или мне развлечь себя? — спросил генерал, приблизив руку с картой к панели на контейнере, и Ник решил успокоится и не рисковать, поскольку понял, что генерал будет только рад вырубить его, а ему самому от начальства ничего не будет. — Молчу. Я весь твой, мой дорогой господин Денис Семёнович. Только это. Я не извращенец. И не любитель БДСМ. Ну, это я так. Предупредил, — всё равно с издёвкой ответил Ник, а генерал махнул рукой, и в помещение зашли солдаты с железными тросами и крюками, которые обмотали Ника тросами и привязали к закреплённому в полу столу, после чего от него отошли, и Ник в итоге был способен лишь немного двигать руками, а позади него встали четыре крупных солдата, которые держали железные тросы, чтобы в случае чего потянуть Ника назад. Генерал же так и остался у генератора, и через пару минут в изолятор пришёл маршал и президент, и в итоге Ник остался наедине с шестью военными и президентом, а за ними всеми наблюдали майор и Иван Львович в комнате наблюдения, рядом с которой стоял десяток крупных солдат, которые были готовы вбежать в изолятор в случае необходимости. Когда же президент зашёл в изолятор, то он сразу стал рассматривать Ника уже вживую, после чего он вместе с маршалом подошёл поближе и сел за стол. — Здравствуйте, Ник. — Здравствуйте. Я так понял, руки нам не удастся пожать? — Да. К сожалению. — Ну, ладно. А жаль. Здрасьте, маршал. Так что? Сразу приступим к делу? — Да, — ответил олень и достал из сумки четыре скреплённых договора. — Не понял. Почему четыре? — Один вам, остальные в документацию этого объекта, в министерство обороны и четвёртый лично мне. На каждый будет сделано по две копии. Шесть из них будут держаться в некоторых других местах. Две копии ваши. Можете делать с ними что угодно. — Ладно, — ответил Ник, дотянулся до одного экземпляра и положил перед собой так, чтобы было удобно переворачивать страницы, после чего он с помощью своих глаз приблизил свой обзор и смог отчётливо прочитать всё, что было написано. — Может, вам подержать перед лицом? — Нет, не надо. Я всё отлично вижу. — Как? — А… Точно. Вы же не знаете. В схемах моего тела есть в глазах специальная оптика? — Есть. — Вот. Она работает. Сейчас я смотрю благодаря ей. Это прямо телескопы. Я мог спокойно посмотреть в окно другого здания в нескольких километрах от себя. Так что тоже себе где-нибудь запишите. Глаза работают. А читать сейчас я могу спокойно, — ответил Ник и продолжил читать, смотря на каждую букву, чтобы не пропустить ни одной детали, а когда закончил, то понял, что все изменения были внесены и ничто прочее не было изменено. — Что ж. Всё верно. Подписываем? — Да. Сперва вы, — сказал президент и дал ручку, а Ник подписал все свои строчки на одном экземпляре, подождал, когда ему подложат другой документ и снова поставил все подписи. После четвёртого документа подписи стал ставить президент и дополнительно ставить свою печать, после чего он собрал все документы и посмотрел на Ника. — Что ж. На этом всё, Ник. Теперь вы официально оформлены на этом объекте. Вы находитесь в юрисдикции учёных, а они будут действовать исключительно в научных целях. Не под заказ. Вам всем предоставлена свобода в научном плане. Однако прошу помнить, что учёные в любом случае будут подчиняться армии и государству, поэтому вся ваша деятельность будет контролироваться. От вас же лишь требуется полное содействие, раз вы находитесь в статусе научного сотрудника. А также никакой агрессии. — Я понимаю. И всё помню. Я же вам напомню, что вы обязались дать мне свободу по окончанию работ. И что вы обязались не трогать все эти технологии и не использовать их в военных целях, пока я здесь работаю. — Я знаю. Как и обещано, все ваши требования в договоре будут выполнены и будут выполняться, если вы захотите чего-то ещё. Но в пределах разумного. И, как и было обещано, вам дадут возможность поговорить с родными. Ваша личная встреча будет обговорена позже. — Хорошо. Я доволен, — ответил Ник и протянул вперёд руку так, как смог, однако президент решил не отвечать на жест, поэтому Ник опустил руку. — Что? Даже сейчас руки не пожмём? — К сожалению. — Ну, ладно. Жаль. Хотя в таком случае меня бы сразу вырубили генератором. Правда, мой великий господин? — спросил Ник, косо посмотрев на генерала сзади. — С большим удовольствием. Я бы наслаждался твоими мучениями. — Ну, и ладно. А я буду наслаждаться своими фантазиями, когда я буду писать здесь свои мемуары и представлять, как изничтожаю тебя самыми разными способами. — Правильно. Ведь у тебя только фантазии и остаются, поскольку ты ничего не можешь сделать. Ты можешь лишь приказам подчиняться, кусок дерьма. — Ник, Денис Семёнович. Хватит, — потребовал президент. — Дмитрий Алексеевич, пожалуйста, не мешайте им. Им нужно выпустить пар, — неожиданно в микрофон сказал Иван Львович, который очень хотел посмотреть на очередной спор с генералом, чтобы увидеть, сработает его план или нет. — Спасибо. Товарищ президент, он прав. Мне надо выпустить пар. Спасибо вам большое, Иван Львович. Вы единственный голос разума в этом подземелье. Так о чём я. Вы не волнуйтесь, Дмитрий Алексеевич. Я ему ничего не сделаю. Мы же просто коллеги по несчастью. Мы же вынуждены иметь дело друг с другом, хотя не можем друг друга терпеть. Мы прямо два альфа-самца, которые не могут ужиться на одной территории, — сказал Ник, и тут генерал подошёл поближе и встал в метре от Ника рядом со столом сбоку. — Тогда я в любом случае больший альфа, чем ты, поскольку у тебя вообще ничего нет, кроме твоей силы. Ты и сам это видел в поезде. Ты даже сейчас ведёшь себя так, будто ты какой-то первобытный дикарь. Тебе пошли навстречу, а ты ведёшь себя так, будто тебе все обязаны. — Если так подумать, то да. Вы все мне обязаны. Именно я свалился в это место и именно полиция нашла всё это, — ответил Ник, от чего генерал уже решил не сдерживаться, как сказал ему Иван Львович. — А теперь я тебе напомню, что ты обязан мне. Если бы не я, то ты бы уже мог быть тупой машиной, которая уже завтра могла убить собственную семью, а сами твои мозги просто сожгли. Хотя ты был бы этому рад. Тебя бы убили. Тебе же абсолютно насрать на всех вокруг. Тебя волнует только твоя смерть, потому что ты сраный эгоист. Ты упёрся в эту смерть, как ребёнок или же помешанный псих, а это даже ещё хуже. Тебе же на всех плевать. — Сказал тот, кто рискнул жизнями заложников. — Сказал тот, кто сам признался, что плюнул на заложников, так как впал в какую-то дикую ярость и сам стал монстром, которого ненавидел. — Я хотя бы осознал то, что натворил, и раскаиваюсь. А ты же вообще ничего не чувствуешь. Для тебя они были лишь вторичной целью, поскольку для тебя был важнее весь этот космический мусор. — Я умею расставлять приоритеты, на что ты не способен. — Да мы все видели твои приоритеты. Играть в шпионов до последнего, а потом вылезать из-за всего этого дерьма, которое ты сам заварил, но уже с трупами гражданских. Я видел твои приоритеты, когда ты не приказал меня отвести вниз, а начал болтать со мной, и этим ты лишь дал мне шанс на побег, который ты не смог предотвратить, хотя у меня даже руки были связаны. Вот это твои приоритеты? Тянуть всё и всех в жопу, а потом с проблемами из неё выбираться? — Я хотя бы умею решать свои же проблемы, а ты же умеешь их только создавать. Ты сам не раз говорил, что во всём виноват ты. Так что и к себе предъявляй претензии. Также не забудь, что именно ты виновен во всём случившемся, ведь если бы ты был достаточно разумным, то ты бы не прыгнул на тот грузовик и не оказался бы здесь. — Да я здесь себе такую вину приписывал, какую бы даже тебе на военном трибунале не предъявили. Так что заткнись по поводу вины, мразота ебаная, — перейдя на мат, сказал Ник. — Я хотя бы взял ответственность на себя, а ты просто тупой трус, которому проще убить себя, чем чувствовать ответственность за безопасность своей страны. — Ты забыл, что мне до сих пор ничем не доказали, что это всё устроил кто-то за границей, а не наша же власть? — Да даже если бы и доказали, то бы не изменился. Ты продолжил бы быть эгоистом, которому плевать на всех вокруг. — А ты сам попробуй не думать только о себе после того, как узнал, что ты родился в пробирке, а потом стал монстром, который в другом своём состоянии убил десятки зверей и плюс собственных друзей. — Я бы всё принял и помог бы своей же стране, а не обижался на всех вокруг, как баба и трус. — Не называй меня трусом. — Я буду называть тебя так, как захочу. Раз ты сам добился своих равных прав и смеешь называть меня по-разному, то уж не будь такой лицемерной тварью и терпи все мои слова. — Учти, что моя позиция не изменилась. Когда-нибудь я точно разорву твою жопу и тебе же скормлю твои кишки. — Если только я не открою этот ящик и не наслажусь твоей агонией. — Мразь поганая. — Эгоистичный массовый убийца. — Да если бы я был эгоистом, то все те звери в городе сдохли бы в том пожаре, а вы бы даже не пошевились, ведь там же дохнут какие-то гражданские, которых вы также угробили в том поезде. — Просто ты помешан на прошлом. У тебя не хватает мозгов и духа всё принять и идти дальше, потому что ты тупой кретин, который просто не хочет подумать о чём-то большем, чем собственная шкура, поэтому ты просто плюёшь на миллионы зверей в твоей стране. — А то будто вам есть до них дело. Вам и до меня дела нет. А их мнения и страдания вам важны чем? — Просто они не тупые идиоты, которые не понимают элементарных вещей и являются машинами, от которой может быть польза всей стране, но нет. Ты просто на всех плюёшь и лишь загоняешь других в гроб, как ты это делал на работе и в поезде, а до этого свою же девушку угробил. — Генерал! — крикнул президент и ударил кулаком по столу, и все замолчали, смотря на Ника, который еле сдерживался, чтобы не кинуться на генерала, не смотря на то, что он связан. — Ты даже не представляешь, как я очень сильно сдерживаю себя. — И ты продолжишь это делать, пока ты будешь нужен. А когда ты себя изживёшь, я буду с удовольствием смотреть, как ты дохнешь в дуговой камере. Я даже сниму это на камеру, чтобы помнить, как ты всем оказал огромную услугу тем, что ты перестал быть для других проблемой. — М-мда, ты действительно тот ещё извращенец, раз тебя возбуждают страдания и смерть. — Сказал тот, кто хочет писать о том, как он будет меня убивать. — А мне простительно. Я поехал крышей. — Не особо видно. — Не видно? Товарищ президент, увольте это некомпетентное дерьмо. Он только сейчас узнал, что я сошёл с ума. Такому идиоту никакое командование доверять нельзя. — Всё, хватит. Угомонитесь оба. Вот ваш экземпляр, Ник. Мы вас покидаем. Завтра в десять часов утра вы приступите к своим обязанностям и уже завтра некоторые ваши требования будут исполнены. Вас отведут к вашим коллегам, и вы начнёте работать. Договорились? — Хорошо. Я понял. — Спасибо. До свидания, — сказал президент и вместе с маршалом вышел из изолятора, после чего генерал вернулся к панели на генераторе, держа в руке пропуск, а Ник смирно сидел смотрел на генерала, прокручивая в голове самые разные расправы над ним. Когда же Ника освободили, то солдаты забрали тросы и потащили за собой генератора, а генерал закрыл за собой дверь, и Ник остался в одиночестве, посмотрев на свой договор и поняв, что теперь он нашёл путь к своему желанному концу. А в то же время в комнате наблюдения собрались психолог, президент и три командира, которые молча смотрели на спокойного Ника. — Вам так сильна была нужна эта ссора, Иван Львович? — спросил президент, имея ввиду перепалку генерала и Ника. — Да. Весьма. Я надеюсь что-нибудь ещё узнать от Ника, а провокация позволит ему говорить более искренне. У меня до сих пор ощущение, что он что-то скрывает насчёт договора. — Хорошо. Вам этого достаточно? — Вполне. Спасибо, Денис Семёнович. Хорошо сыграли. — Я и не играл. Я правду говорил. Он на самом деле то ещё дерьмо. — Нет. Вы просто его не понимаете. И не поймёте. Просто вы другой зверь и всё. А он такой. — Это не отменяет того факта, что он обязан нам помогать. — Мы вас поняли, Денис Семёнович. — сразу сказал президент. — Значит… Сейчас наша работа выполнена. Продолжайте выполнять свои обязанности. Два договора я заберу. И не забудьте сделать ещё две копии для Ника. Денис Семёнович, выполняйте то, что обещали. С этого момента вы больше Нику не попадаетесь на глаза. — Есть. — Тогда у меня всё. Здравия желаю. — Здравия желаю, товарищ президент, — сказали все военные хором, после чего президент ушёл на поверхность с маршалом, а генерал, майор и психолог продолжили смотреть, как Ник снова читает договор, после чего Иван Львович вернулся к себе, забрал сегодняшнюю газету и пошёл к Нику, который так и продолжал смотреть на договор. — Привет, Ник. — Здравствуйте. Спасибо, что дали выговориться. — спокойно сказал Ник, а барсук в этот момент сел на стул и положил на стол газету. — Не за что. Считай, что это мой подарок тебе. Больше ты генерала не увидишь. Мы договорились, что вы с ним встречаться больше не будете. — Понятно. Только я не понял. А что это было за шоу здесь? — О чём ты? — Как мы вообще умудрились здесь разругаться? Или я должен поверить, что аж президент стал бы всё это здесь терпеть? Что за фокусы? — спросил Ник, чему Иван Львович удивился, поэтому он решил ответить, но не говорить про то, что вспышки гнева позже делают Ника более честным и открытым. — А… Я попросил всех потерпеть. Я же сказал, что это был мой подарок. Скорее всего, ты генерала больше никогда не увидишь. И я решил напоследок дать тебе возможность сказать ему всё то, что ты о нём думаешь. Я предположил, что если сделать это, то тебе будет спокойнее после того, как ты выскажишься. — Ладно. И на что вы рассчитывали? — Я бы сказал, что это самый пик ваших отношений. Сейчас вы выплеснули всю свою ненависть и открылись друг другу. Вы знаете, что вы оба друг о друге думаете. И всё. По сути больше нет смысла в ваших встречах. Вы высказались и разошлись, а потом вы так и продолжите придерживаться своих мнений. Вы проявили всю свою ненависть и поняли, что это абсолютно взаимно. Знаешь, это как попрощаться с одноклассником в конце школы. Вот он тебя задирал, он тебе не нравился, вы оба знали, что ненавидите друг друга. А потом в конце всей учёбы вы даже с удовольствием прощаетесь, поскольку надеетесь, что больше вообще никогда не встретитесь. Я решил сделать такую же ситуацию. Вот что ты чувствуешь сейчас насчёт генерала? Или что ты чувствовал, когда с ним поругался? — Ну… А… Не знаю. Мне как-то легче стало. — Вот. Этого я и добивался. Теперь ты сможешь работать с этим облегчением и знанием о том, что ты его больше никогда не увидишь. — Вы уверены? — Вполне. За вами обоими будут пристально следить. Что ты ещё чувствуешь? — Не знаю. Мне действительно стало как-то… Просто легче. Я выговорился и всё. — Значит, мой план сработал. — А зачем вы это сделали? — Я посчитал, что в этот новый период своей жизни ты должен шагнуть немного обновлённым. Ну, давай назовём сегодняшнее подписание твоим новым началом. Я посчитал, что в свою новую работу тебя лучше шагнуть без какого-то груза за спиной. В данном случае грузом были твои отношения с генералом, которые вам нужно было окончательно решить. Я предполагал, что ты не устоишь и что-нибудь скажешь ему после подписания. — Оу… Да вы прямо стратег. — Спасибо. Так вот. Чтобы дать тебе душевный покой, вам нужно было просто как следует друг с другом попрерикаться. И ведь я снова оказался прав. Ты даже при президенте не стеснялся, на что я и рассчитывал. В итоге я добился своего. Ты сейчас в более спокойном состоянии можешь работать с учёными, почти не думая про генерала. Ты понял, что вам вообще никогда не помириться, и что вы продолжите друг друга ненавидеть, но при этом вы будете знать, что никогда не встретитесь. Ты просто будешь знать, что он где-то там сидит у себя и занимается бумажками, а ты здесь. Работаешь ради своих целей, которые генерал никогда не поймёт. Ты понимаешь, что вы оба не изменились, но ты сейчас выговорился и сейчас ты почувствовал облегчение. Верно? — Ну, примерно. — Тогда всё. План осуществлён, и ты можешь спокойно работать. И ещё… В принципе моя работа с тобой закончена. — Как? Уже? — Да. Я выполнил свою работу. Теперь я свободен. Я помог добиться твоего сотрудничества. Так что… Моя работа здесь закончена. — И что? Мы больше не увидимся? — Нет. Что ты. Если с тобой снова возникнут проблемы, то я вернусь. Всё-таки ты указал в списке своих требований, что говорить ты будешь только со мной. — Мда. Вы же не против? — Нет. Я согласен с этим. Вполне. Только не зови меня сразу, как только вы здесь в плане чего-то не договоритесь. Пожалуйста. — Хорошо. Я понял. Не буду., — ответил Ник, и они оба замолчали на некоторое время, но потом Иван Львович стал молча раскладывать шахматы на доске, и Ник с удовольствием помог ему и начал играть, но потом барсук вспомнил про договор и решил поговорить об этом. — Ник, меня вот ещё что волнует. Почему ты так легко согласился насчёт договора? — Не понял. — Мне показалось, что ты будто что-то задумал. Мне показалось, что ты больно легко согласился на всё. Ты даже повторял мои же слова, лишь добавив, что ты всё понял и осознал. Вот я и… — Нет. Я ничего не задумал. Честно. Просто… Я снова был в отчаянии и от этого отчаяния я понял, что бесполезно сидеть и быть обиженным. Мне это умереть не поможет. Я действительно смирился с этой безвыходной ситуацией. Я понял, что моим единственным шансом является договор. Что мне ещё остаётся делать? Ничего. А так это мой шанс хотя бы просто выбраться именно из этого подвала. По коридорам походить. — У тебя было огромное количество возможностей сбежать, когда открывали дверь. Ты мог маршала и майора взять в заложники. Я с тобой был огромное количество раз. Ты мог бы потребовать отпустить тебя. — А в этом всём был смысл? Меня в любом случае мог ждать генератор за любым поворотом. Тем более… Трогать вас троих я не хотел. Не вы все лично приказали меня здесь держать. Не вы играли в шпионов с правительством страну. И не вы провели эту сраную операцию в поезде. Чего… Вы в данной ситуации просто солдаты с приказами. Другое дело президент и генерал. Один просто отдаёт приказы, а другой несёт ответственность за разруху и гибель гражданских. — То есть… При возможности ты бы взял кого-то из них в заложники? — Ну… Эхе… Даже не знаю. Гниду бы не стал. Сразу бы голову оторвал. А за президента я бы и мог поторговаться. Только я думаю, что я бы своего не добился. Вырубили бы меня. Я же зависаю, когда я к генератору подключаюсь. Освободили бы. Короче, не важно. У меня вообще не было выходов. Так что давайте остановимся на том, что я просто смирился с тем, что я вообще ничего не смогу сделать. Я просто был обречён на то, что я обречён. Не важно. Короче, спасибо вам. Я понял, что у меня нет особого выбора. Спасибо. — Да… Не за что. Это просто моя работа. — Прем… О, точно. Выйду и потребую вам премию в размере двух зарплат. — Нет, Ник. Не надо. — Надо. Всё. Это моё решение. Я её потребую. Причём немедленно. Пускай достают их где угодно. Никто никуда не уйдёт, пока вы деньги не получите. — Да не надо, Ник. Хватит. — Не хватит. Вам за такую работу с такой хренью, как я, должны дать премию. Так что теперь я вас прошу. Смиритесь. Договорились? — Ах, ладно. Может, ещё дачу мне потребуешь? — А у вас её нет? — Она в планах. С женой место хорошее ищем. Но нет. Ничего мне больше не требуй. Я очень тебя прошу. Не надо злоупотреблять своими полномочиями в договоре. И на будущее это запомни. Не надо так делать. Хорошо? — Ладно. Но а всё-таки. Почему вы усомнились в моём решении? — Мне показалось, что ты это делаешь потому, что я тебя попросил. Попросил смириться и всё понять. Но… Теперь я понял, что ошибся. Извини. — Ничего, — ответил Ник и продолжил играть, и в итоге партия снова закончилась победой Ника. — Что ж. Мне пора идти. Не скучай. — Сложно не скучать здесь. Мы ведь больше хорошо не поиграем. — Со мной да, но здесь есть и другие звери. Я специально поспрашивал. Здесь есть именно шахматисты. Они очень хорошо играют. Когда захочешь поиграть, то скажи об этом майору. Он тебе всё устроит. И ещё. Чтобы ты знал. Сейчас 15 часов. И две минуты, — сказал Иван Львович, посмотрев на часы. — Ладно. Спасибо. До свидания. — До свидания, — ответил Иван Львович и ушёл, а за ним закрыли дверь, и Ник даже с хорошим настроением вернулся к своему кубу и кино на телефоне, думая, что его будет ждать со следующего дня.