Морковки

Трофеи грели душу. Дорогу до комнаты Казуо преодолел полубегом, а дверь распахнул ногой. Запоздало сообразив, что было бы неловко, если бы её плотно захлопнули. — Чего грустим? — слишком громко спросил он, с разгону плюхаясь на кровать Сатоши. — А Ю где, не вернулся ещё? «Один есть. Живой, и вроде даже без повреждений», — машинально оценил Сатоши. — Не вернулся. А пора бы уже, — Сатоши бросил быстрый взгляд на часы. — Ещё минут десять жду и пойду проверю. А ты где ходишь? Опять задания после отбоя делать будешь? И встань с моей кровати, кстати! — Смеёшься? — оскорбился Казуо. — Я их вообще делать не буду! А ходил я по очень важным делам — добывал по-настоящему важные вещи. Сахар и табак спасут мир, дружище. А на свою кровать я не пойду, её для этого застелить придется. — Вот именно. Придется. Учиться тебя заставить нереально, я уже понял, но порядок в комнате не обсуждается. Сатоши обернулся, чтобы взглядом дать понять, что беспорядка он не потерпит. И тут же несолидно расширил глаза: — Ты где это всё взял? — Выиграл, — без всякого смущения объяснил Казуо, снисходительно улыбаясь. Мол, что за глупый такой вопрос. — Не знаю почему, но в столовой дают преступно мало сахара и совсем не дают сигареты. Ты против? Вместо ответа Сатоши только закатил глаза. Но он ведь не думал, что будет легко, правда? — Ты же понимаешь, что будет, если тебя застукают за игрой? Да ещё и сигареты! — Ну, может у того, кто застукает, как раз закончатся сигареты и придётся откупаться, — усмехнулся Казуо. — А играем мы не на деньги, так что… — Гурен не курит, — машинально ответил Сатоши. — Ну да хочешь рисковать, дело твое, только Ю не вздумай втянуть. Казуо… Кровать. Сатоши кивнул на небрежный клубок из одеяла и покрывала, который прочно занял позиции на кровати «добытчика». — Кровать, я Казуо, — юноша вытянул руку в сторону постели и изобразил рукопожатие. — Спасибо, что познакомил нас, Сатоши. — Ну вот, вы вместе спали, теперь познакомились, помоги девушке одеться. А я пойду Ю встречать. Время. — Я тоже за Ю! — встрепенулся Казуо. — Девушке и обнажённой неплохо. И вообще, кроватей много, а Юджи у нас один. — Ну, нет уж. Заправишь кровать, тогда догоняй. Это приказ. И Сатоши, не дожидаясь ответа, развернулся и шагнул к двери. — Раскомандовался! — крикнул вслед Казуо, запуская в друга его же подушкой. Подушка ударилась о дверь, пришлось поднимать и возвращать на кровать, а уж потом полубегом догонять товарища.

* * *

— Идите, курсант. Но на будущее имейте в виду — усердие — это хорошо. Но если пихать знания в голову двадцать четыре часа подряд, рано или поздно их там заклинит. И тогда без подбадривающего шлепка по голой заднице их оттуда не выбить. Поэтому всё хорошо в меру. У нас есть часы самоподготовки — вот во время них и занимайтесь. Остальную часть суток я вам приказываю использовать по назначению и по уставу. Спать, отдыхать, заниматься физически и валять дурака, когда на это выделено время. Всё понятно? — Так точно, — обалдел Юджи от предложения валять дурака. А что, так можно было? — Но я не успеваю всё выучить за эти часы. — Устав вы уже знаете, так что дальше будет легче, — строго сказал Гурен, возвращаясь на своё место. — И кстати. О том, что вам прилетело не по уставу — рассказывать запрещаю. Будьте добры пугать соратников кислой миной и ужасной поркой. Все ясно? Кругом и шагом марш! — Есть! — особенно бравого разворота у него не вышло, но на неловкость Гурен внимания не обратил, и Юджи вышел в коридор, сходу натолкнувшись на встревоженные взгляды Тоши и Зу. Друзья ждали за дверью. — Эй, ты как? Сдал? — Сатоши вглядывался в лицо Юджи, пытаясь по нему понять положение дел. Красный, как помидорка, но вроде не грустный. — Сдал, — отвёл взгляд Юджи и украдкой вздохнул. Врать не хотелось, но и всю правду рассказывать запретили. Более того, «пугать ужасной поркой»? Так вроде и болело не смертельно, не притворяться же. — Держи, герой! — Казуо торжественно вручил мелкому шоколадку, и, уже тише, добавил, косясь на дверь. — Спрячь только. — Ну ты молоток! — Сатоши проследил глазами путь редкой сладости и явно оценил, но ничего не сказал по поводу. — А боялся-то! Что попалось? — Ого, спасибо, — счастливо, но негромко, поскольку кабинет Гурена всего в шаге, поблагодарил Юджи и убрал шоколадку в карман. — Значит, сегодня у нас не просто чай, а чай с шоколадом, класс. Сатоши озадачил напоминанием о зачёте, и Юджи слегка поморщился, вынужденный с осторожностью подбирать слова, чтобы не нарушить приказ Гурена, но и не соврать друзьям. Впрочем, ничего особенного пока не спросили. — Раздел про приказы, — кратко обозначил он выпавший билет, и, чтобы не продолжать торчать у кабинета командира, первым двинулся в сторону казармы. — Идём? Сатоши шёл быстро, уже прокручивая в голове план с выполнением заданий на завтра для Юджи. Потому что времени уже почти не оставалось. С этими мыслями он вошёл в комнату и резко остановился, глядя на кровать перед собой. На мать-её-так-и-не-заправленную кровать. Сатоши прищурился и очень медленно развернулся в сторону Зу. — Что ты на меня так смотришь? — хмыкнул Казуо, протискиваясь мимо друга в спальню и на этот раз приземляясь на кровать Юджи. — Рассказывай, Ю. Я жажду подробностей. — Отставить рассказ! — в этот раз Сатоши рассердился всерьез, даже перешёл с друзьями на уставной тон. — Юджи, видишь вон ту кровать? Казуо не в силах с этим справиться. Поэтому придется тебе заправлять. Выполняй! — Да, Ю, — Казуо нехорошо сощурился. — Сатоши считает это необходимым, так что увы, видимо тебе придется это сделать. До этого Казуо было лень. Теперь это резко стало делом принципа. Юджи поморщился и молча оценил взглядом бардак. Пожалуй, проще и правда убрать самому, чтобы им всем не влетело в случае внезапной проверки. Потому что эти двое упрутся рогом и скорее поцапаются, чем придут к согласию в столь сложном вопросе, как заправление постели с ненаказанной здоровой задницей. А тут ещё и Тоши внезапно раскомандовался, как будто здесь не спальня, а тренировочный полигон. — Ну ладно, заправлю, — пожал плечами Юджи и отправился стелить. Ему не сложно, главное, чтоб не ссорился никто. Вот только если ходил он ещё относительно без проблем, то стоило согнуться, и Юджи не сдержал сердитого шипения, поскольку натянувшаяся кожа вдруг стрельнула болью.