Морковки

— Рюкзак совершенно точно не твой, — Гурен вздохнул и забрал сумку, на внутренней поверхности которой возле самого горла чёрным маркером был нарисован встрёпанный, но всё равно умильный котёнок. — Его я временно конфискую. Потом заберёшь. Естественно, без взрывчатого содержимого. Раз ты такой самоотверженный, я не стану давить и требовать правды. Скажу только одно: хорошо подумай, кому ты сейчас делаешь легче и лучше. Уверен ли, что твоё укрывательство пойдет друзьям на пользу? Не приучит их к безответственности? И не приведет в конце концов к гибели. Гурен сделал короткую паузу и счёл нотацию завершённой. Следующая фраза была сказана совсем другим тоном: — Раздевайся и вперёд, на козлы. Сатоши опустил голову, не смея больше взглянуть командиру в лицо, и принялся раздеваться. Было невозможно, невероятно стыдно за своё нелепое враньё, которое к тому же ещё и никого не обмануло. И слова командира… Как всегда Гурен был прав. Недаром его негласно считают лучшим во всей демонической армии. А вот он сам, похоже, облажался по полной. Мало того, что с Юджи ситуацию упустил. А ведь у него была вся информация, чтобы сделать выводы, была! Он видел как Юджи все это мастерит, знал его непоседливый характер. А ещё тот однажды поговаривал про испытания. Можно было догадаться. Нужно было догадаться! А он не отнёсся всерьёз, не сделал выводы и вот каков итог. А теперь не может отдать Ю на заслуженное им наказание. Но даже просто представить малого на кошмарном станке, получающим треклятую сотню, и к горлу подступает тошнота. Нет. Он за всё ответит сам. Как старший. Этот случай и его ответственность тоже. Сатоши уже почти хотел боли, чтобы ей перекрыть всё то, что сейчас испытывал. Но тело, в котором при одном взгляде на козлы мигом возрождались все прежние ощущения, было по всей видимости с ним не согласно. Иначе почему руки всё никак не могут перестать расправлять и так безупречно сложенную одежду? А ноги отказываются сделать шаг вперёд, будто специально прилипая к полу? — Быстрее ляжешь, быстрее встанешь, — заметил Гурен, выбирая длинный и довольно толстый прут из связки. На этот раз они не просто торчали в углу, а оказались замочены в каком-то пластиковом бочонке. — Так что поторопись. Взмолившись про себя, чтобы подполковник не смотрел, Сатоши шагнул вперёд, стараясь по крайней мере держаться к нему задом. И каждый чёртов миг ощущая свою голую задницу. Да ещё и взгляд против его воли соскальзывал на прутья, и от этого начинало тоскливо сосать под ложечкой. Можно ли вообще выдержать сто ударов? «Сто пять», — поправил дотошный внутренний голос. И Сатоши вздрогнул. Хотя, наверное, это без разницы. Жаль, не спросил у знакомых курсантов, наверняка они какие-нибудь хитрости знают, как легче терпеть. Даже не думал о таком спрашивать, считал не пригодится… Холодная поверхность неприятно прикоснулась к животу и груди, увеличивая нервный озноб. Козлы… Кто, интересно, придумал это слово? А вот щёки полыхали так, что от них Казуо, пожалуй, смог бы прикурить. Сатоши прислонился щекой к обивке, чтобы чуть охладить жар. Ничего. Все это закончится. Обязательно закончится. Никто ведь ещё после такого не умер. И Гурен знает, что делает. И… черт! Скорее бы уже! Гурен осторожно положил прут на одну из приступок и взялся за кожаные манжеты, которыми следовало пристегнуть улегшегося курсанта. Звякнули металлические пряжки. Охохо… Вся процедура была знакома и на редкость неприятна. Вообще-то подполковник уже давно не водил курсантов в яму лично. Не его это дело. Но Морковки с самого начала были под его личным кураторством. Поэтому и занимался ими он исключительно сам. А вот для Сатоши это стало полной неожиданностью. И он в ужасе округлил глаза. — С-сэр… пожалуйста! Можно я сам? — сиплый голос будто принадлежал кому-то другому, не Сатоши, который привык чётко и бодро выговаривать слова. — Нельзя, — спокойно покачал головой подполковник. — Таков регламент. В прошлый раз я сделал вам всем троим послабление. Больше такой возможности нет. Поэтому будь добр, не дёргайся. И он один за другим застегнул все четыре манжета, а потом перекинул ремень через талию парня и тоже затянул его. На какой-то миг вернулась паника. Выровненное с таким трудом дыхание сбилось и захотелось что было сил задёргаться в креплениях с воплем: «Отпустите!» Такой потери контроля над собственным телом Сатоши ещё не испытывал никогда в жизни. И почему-то это оказалось страшно. Невозможно было вскочить, невозможно закрыться, да просто сильно шевельнуть рукой и ногой. Нет, он конечно, не собирался всего этого делать. Но когда оставалась такая возможность, было спокойнее. Да что он в самом деле! Это просто порка. Просто порка. Его всего лишь отстегают розгой. Гурен. Привязанного и в неприличной позе. В два раза больше, чем в прошлый раз… Так. Стоп. Надо успокоиться. Дышать. Он переживёт. Он сможет. Пусть всё это будет платой за то, что Ю остался жив! Как ни странно, эта мысль помогла. При воспоминании, что Юджи могло сейчас уже не быть в живых, стало действительно легче настроиться. Ну что значат любые унижения и боль по сравнению с жизнью мелкого.