Морковки

Дождаться окончания построения и не рвануть прямо сразу было трудно. Наверное только неискоренимая привычка к дисциплине удержала Сатоши на месте. Но что там еще говорят, он уже почти не слышал. В голове истошно билась фраза офицера про бракованную партию сигнальных ракет, которые отныне изымаются из обращения. Зу не виноват. Не виноват! Но почему он тогда ничего не объяснил?! Сатоши почувстовал, что голову сейчас разорвет на части. Рядом переминался с ноги на ногу Ю, ему, кажется тоже было не по себе. И, как только прозвучала команда «разойдись», они не сговариваясь, лишь переглянувшись, рванули к месту. Сразу к кабинету, Юджи уверял, что Зу скорее всего там. И успели как раз к открывающейся двери. О вылазке парней Юджи не знал почти ничего, только то, что видел лично. Поэтому новость о том, что Зу обнаружил неисправные ракеты стала неожиданностью во всех смыслах. Так вот почему они не подавали сигнал, когда не возвращались так долго! Юджи ощутил укол совести. Н-да, действительно мозгов у него нет, надо было и правда не ждать на полигоне до последнего. Повезло, что Гурен вовремя пришёл. Но за Казуо Юджи переживал сейчас сильнее. За самоволку полагалось известное наказание, а уж если беглецов спасать пришлось… Ух!.. А смягчит ли командир втык в награду за обнаружение неисправности снаряги — кто ж его разберёт. Но побежали парни всё-таки к кабинету, не к яме. Надо было убедиться, может быть Зу не повели в яму, может, всё же… Ну, помягче, чем розги. Бледное лицо появившегося из-за двери Казуо, со следами слёз, говорило об обратном. Ничерта не помягче. И Юджи, не в силах устоять на месте, метнулся к другу и прижался к его боку, безмолвно предлагая опереться на своё плечо. — Пойдём? — тихо спросил он, с тревогой заглядывая в глаза Казуо. Спрашивать в порядке ли друг было глупо. Очевидно, что нет. Сатоши почти одновременно оказался с другой стороны, молча подставляя другое плечо. Казуо подозревал, что ребят все же встретит у двери, но оказался совершенно не готов. Запоздало вспомнив, что все лицо у него в не до конца стертых слезах, а глаза наверняка распухли, он постарался улыбнуться. При этом на Сатоши он смотреть все еще не рисковал. — Я в порядке, — тихо сказал он, видя их попытки помочь. — Дойду, только не быстро. Сатоши… Он умолк, не зная что сказать, как начать и уж тем более как закончить. — Не говори ничего, Зу, не надо. Я все знаю. Рука у Сатоши, которой он придерживал Зу, все же чуть дрогнула. И сразу за этим он немного сжал пальцы, давая понять, что он не ждет никаких объяснений. Еще недавно они были нужны ему больше всего на свете, но все это стало неважным и ненужным в тот момент, когда он увидел Зу вот такого. — Я должен был сказать, — на ходу, сосредоточившись на попытках не хромать слишком заметно, говорить было проще. — Прости. Сатоши споткнулся. По счастью не так сильно, чтобы растрясти «раненого». Казуо просил прощения впервые за все время их знакомства. — Зу. Ты тоже меня прости. Я злился, очень сильно злился. Забудем, хорошо? На друга Казуо все еще не смотрел, продолжая упорно идти. Когда дверь в комнату закрылась за их спиной, он наконец освободился от поддерживающих его рук, и, подойдя к кровати, тяжело облокотился о подоконник, пытаясь собраться с мыслями. Все происходящее казалось жутко неправильным. Сказанного было мало, но новых слов не находилось. Как объяснить Сатоши, что он все понял, что не просто так отделался сухими извинениями и хочет сделать все, чтобы больше подобных недопониманий у них не происходило? — Зу ложись, ты чего? Я сейчас помогу. Ю, сгоняешь в медпункт? Попроси обезболивающее, у меня закончилось. — Да прекрати ты! — Казуо обернулся резче, чем позволяла избитая задница, но полоснувшая боль лишь придала сил. — Господи, Тоши, хватит делать вид, что ничего не было, ладно?! Я вел себя как кусок долбоеба, а вы оба просто… Он задохнулся и умолк, беспомощно глядя на друзей. Не умел он извиняться, хотел просить прощения, а в итоге на них же кричать стал. Юджи, который уже почти вышел из комнаты за лекарством, поражённо застыл на месте. Зу… — А с нами тебе просто повезло — Неожиданно усмехнулся Сатоши и добавил чуть тише. — Как и нам с тобой. Знаешь, я все это время пытался понять — какого черта? Какого черта ты потащился в лес? Какого черта оставил Юджи охранять вещи? Какого черта сжег эти треклятые сигналки? Еще недавно я очень сильно хотел понять какого же морковного черта ты не объяснил, что они были неисправны и поэтому ты их сжег. А сейчас не хочу. И знаешь почему? Потому что ты это ты, Зу. Чертова вечная неразрешимая загадка. И другого нам не надо, правда, Ю? Нет, если хочешь, могу тебе врезать. С удовольствием! Только давай, не сейчас, хорошо? — Конечно Казуо крут, я же тебе говорил, — припомнил Юджи их вечные споры ещё в той, докурсантской жизни и попытался разрядить обстановку дурацкими шутками в стиле Зу. — Если бы не обещание, я тоже напросился бы с вами в город, кстати. Сидеть на полигоне было дико скучно. Почти снял браслет, чтобы помагичить, всё равно эксперименты запрещены только мимо полигона, вот. Парень весело наблюдал за выражением лиц друзей, на всякий случай держась на пару шагов подальше от Тоши — чтобы не влепил подзатыльник, и внимательно следя за тем, чтобы не попасться в руки Зу. Помнится, порка в яме ему тогда не особенно помешала для коварной и неожиданной щекотальной мсти. — Зу. Если ты не расскажешь, какого цвета были жахнувшие ракеты и насколько громко они рванули, я обижусь и спою. Возьму гитару и так спою, что у вас точно уши поотвалятся, — шутливо пригрозил Юджи, морально готовясь драпать к ближайшей кровати и вооружаться страшным метательным оружием — подушкой. — Ракеты полыхнули красным, — Казуо с некоторым трудом улыбнулся, слушая болтовню Юджи и пытаясь понять, когда это мелкий перенял манеру в любой непонятной ситуации тараторить глупости. И, все же взглянув на Сатоши, тихо сказал. — Тоши, я обязательно расскажу тебе все в подробностях. Потом. Честное слово. Не хочу, чтобы у меня были от тебя тайны. Вот как узнаешь — можешь отдельно надавать мне за это по шее. А сейчас, как я понимаю, на серьезные разговоры никто не настроен. — Да уж… Хватит их с нас на какое-то время. Ты ложиться вообще будешь? — Сатоши снова включил «мамочку». — Давай, показывай что там у тебя. Все плохо, я полагаю? И что это, интересно, Гурен вас в яму не отправляет? Нет, не то, чтобы я этого хотел… — теперь Сатоши выпускал в непривычной для себя говорливости все скопившееся за последнее время напряжение. — Тоши, давай остановимся на том, что ты точно предпочтешь яму, — Казуо невесело рассмеялся. Попытки разуться заняли некоторое время, затем он осторожно опустился ничком на кровать и с некоторым трудом стащил штаны. Сам он повреждения еще не видел, но надеялся, что выглядит все не настолько чудовищно, как ощущается. — Поверю на слово и даже не буду расспрашивать дальше, — Сатоши присвистнул, увидев результат. — Но ты все-таки редкостная бестолочь, такие приключения находить на ровном месте. Даже Ю превзошел, хоть он и младше. Слу-ушай, а может у тебя в документах ошибка, а? — задумчиво изрек Сатоши, раскладывая смоченное полотенце на пострадавших местах. — Может тебе лет десять на самом деле? А, нет, в десять лет уже понимают что можно, а что нельзя. Значит, пять? Тут Юджи вспомнил, что надо сходить в медблок, и, выдав нечто невразумительное, выскочил за дверь. Да как Зу такое выдержал, ещё и шёл почти нормально?! Кошмар. Следовало обязательно вытребовать лекарство, хоть какое-то. Или тащить в медблок самого Казуо. Или врача к Казуо… Короче, надо было что-нибудь предпринять. Юджи даже был готов пойти выторговывать целебную мазь у других команд курсантов, лишь бы не сидеть на месте. — Не ворчи, мамочка, — Казуо блаженно улыбнулся, отворачиваясь к стене и прикрывая глаза. Произошедшее стало казаться вдруг дурным сном. Идиотская ссора на пустом месте, бессмысленное выматывание друг другу нервов. Неужто это правда было таким страшным и неисправимым еще пару часов назад? — Радуйся, кстати. Я бросаю курить. — А. Так значит, оставшуюся пачку можно и в самом деле выбросить? — сощурился Сатоши. — Ту самую, которую ты бросил на тумбочке. — Обменяй на шоколадку и накорми Ю. Нечего добро разбазаривать. — Действительно бросаешь. С ума сойти! Сам обменяешь, кстати. Дедовщину никто не отменял. Они еще долго вот так болтали, словно отрываясь после тягучего напряжения последних дней. Скоро придет Ю и притащит обезбол и витаминки. И Зу будет демонстративно капризничать и отказываться это пить, а может, всех удивит и не будет. Это уже не так важно. Важно, что они вместе и это невозможно изменить.