Водка и кровь

Просыпаться оказалось неприятно. Голову покинула, казалось бы, только появившаяся тишина. Слух резал противный писк приборов, которые гоготом били по мозгам, трезвоня от уха до уха. В нос бил отвратительный запах медикаментов, от которых было трудно дышать. Покой палаты нарушило невнятное мычание и горький вздох, после которого мутные, черно-синие глаза резко распахнулись, тут же жмурясь от кислотно-белого света. — Мхмгм… — Правое бедро свело сильной судорогой, посылая импульс боли по всему телу. Такемичи усилием воли повернул голову вбок, проследив за длинными трубочками, которые присосками крепились к нему, считывая пульс сердца и другие жизненные показатели. Такемичи отчаянно не хотел принимать и понимать…это всё. Он ус-тал. Он-сука-очень-устал-от-жизни. Но сейчас он в пятнадцатилетнем возрасте лежит на больничной койке, хотя по всем законам времени ему должно быть не больше 13 лет… Хотя это неважно. Руки и левое бедро были замотаны плотным белым бинтом, от которого несло запахом лекарств и антисептиков. Пальцы, не без дрожи, но сумели сомкнутся в кулак, с силой отрывая от живого тела датчики-присоски: те с шумом упали на плитку пола. Пятки коснулись холодного кафеля, посылая слабую дрожь по телу. Ханагаки сильно вжал руки в край кровати, пробуя опереться на собственные ноги. Больно. Очевидно, что тот весельчак-врач не просто так говорил ему, что парню повезло очень сильно. Но что же произошло с его телом? Хулиганы? Или собственная неуклюжесть? Тихо, шаркая по кафеля босыми ногами, блондин добрался до подоконника, резко дергая на себя ручку оконной рамы. Пальцы, покрытые мелкими ссадинами, комкали больничную рубаху в районе сердца, пока глаза потерянно глядели в окно. Больничный двор мог похвастаться редкими прогуливающимися пациентами с посетителями, еще реже виделись врачи, словно муравьи, перебегавшие от корпуса к корпусу лечебницы. В лицо дул приятный воздух наступающего лета. Вокруг пахло набухающими бутонами сакуры и, кажется, жасмина, которые создавали неповторимую палитру той самой «романтичной» весны. Солнце было в зените, доставая своими золотыми руками каждое живое существо на земле, а перьевые облака плыли по небосводу, иногда задевая ореол светила. И вся эта цветущая жизнь била по вискам Ханагаки, раздражая все сильнее. «Да стой ты! Уверен, что он здесь? И, вообще, тебе говорили не гнать, а ты?!» — подростковые голоса доносились со двора, резонансно выделяясь из общего гула улиц. «Все норм! Я уверен, что он здесь! Тот доктор туда ушел! Кен-чик, ну правда!» — а этот голос выбил почву из-под ног, звоном отбивая слух. Голос слишком знаком, чтобы не узнать. Сползти спиной по стене, покрываясь слабой дрожью на грани со злостью — самое малое, что он мог бы позволить себе почувствовать. А он мог бы выпустить из себя всю злость и едко-кислотное раздражение. — Добрый де-, кхм-кхм, — в дверях палаты показалась незнакомая физиономия, иронично приподнимавшая одну бровь. — Я все понимаю, но позвольте мне помочь вам вернуться обратно в кровать, молодой человек. — Теплые руки подхватили его под подмышки, не позволяя переносить весь вес тела на не окрепшую ногу. Блондин замер, наблюдая за ним. Врач, значит. Он может рассказать немногим больше о том, что случилось с его телом. — Как я попал сюда? — Такемичи с неприятной горчинкой отметил, что присоски вернули обратно на его тело, снова заставляя крикливый прибор мерзко пищать и докладывать о состоянии пульса пациента. — Хм, ну, — зрелый мужчина заглянул в планшет, ставя какие-то отметки в журнал о состоянии подопечного. — ты угодил под мотоцикл, насколько мне известно. Ох уж эти ваши гонки. Молодняк, что еще сказать… — Он уселся на стул около койки, принимаясь проверять реакцию организма Ханагаки на различные раздражители: например, светил фонариком в глаза, наблюдая за тем, как реагировали зрачки. — …Черт… — Блондин зажмурил глаза, мрачно оглядываясь в сторону открытого окошка. Так его задело мотоциклом…ну, тогда не мудрено, что по телу такие последствия. Это ещё и впрямь повезло. — Не грузите голову, Такемичи, лучше ответьте, как самочувствие? — Врач блеснул яркими синими глазами, снова утыкаясь в планшет и что-то отмечая. — Хорошо, только ноги дрожат и слабость небольшая. — Он уселся на кровати, сжимая кулаки и наблюдая, как вены на запястьях то твердеют, то исчезают на глазах. — Ну, молодой человек, это норма. Так сказать, организм ввел санкцию за ваше безрассудное поведение. — Хирург, как гласил его халат, покачал головой, немного улыбаясь. — Мне медбрат скорой, которая вас доставила, сообщила, что вы чуть ли не выбросились на дорогу, так что не спешите так в будущем, если жизнь дорога. — …А, да. Точно. — Ханагаки поджал губы, понимая, что врет. Ему-то как раз-таки все равно на жизнь. Он ей уже пресытился. Сполна. — А как вас зовут? — Акичиро Маэно, уважаемый. Ваш лечащий врач-терапевт-хирург. — Голос у него приятный, парень давно не слышал таких…умеренно-нормальных голосов. Обычно они были пропитаны или злостью, или ненавистью, или же пожеланиями смерти. — Спасибо, мистер Акичиро. Вы, походу, жизнь мне спасли. — последние слова были для проформы, были произнесены тупым, мертвым тоном юношеского голоса. — Это моя работа. — Врач привстал со стула, кладя руку на плечо больного. — Вас хотели увидеть те ребята, сбившие вас на том перекрёстке. Уж больно громкие гонщики. — взмах рукой в сторону закрытой двери и Такемичи заметил, как около палаты орут названные посетители. — Но, полагаю, вам необходимо побыть в тишине. Дверь хлопнулась, позволяя в проеме заметить пряди светло-пшеничного цвета и чей-то крик. Хорошо. Как же, сука, хорошо, что врач без слов понял, что Ханагаки ни в какую не хотел видеть этих «неизвестных» гонщиков. Рука потянулась к небольшому квадратному зеркальцу, которое лежало на тумбе около койки. Зеркальная поверхность отражала реальность, иногда позволяя воспаленному мозгу видеть то, чего нет. — Да уж, — Пальцы прочертили линию от левого глаза до горла, сдавливая шею пальцами. — вот повезло. Ой, как я счастлив. Пальцы медленно, с немыслимой и тихой злостью касались горла, а глаза словно видели следы чужих пальцев. Видели следы неудавшейся асфиксии на том кладбище руками одного «знакомого». От которого в воздухе не хватало кислорода, а желание убить росло в геометрической прогрессии. Чертов запах крови, дрянных таблеток и корицы. — Пошел ты. Зря не убил, может и прокатило бы. — Зеркало летит на пол со звонким треском разлетаясь на части. — Пошли вы все. Такемичи обернулся, зацепив глазами стул около дальней стены, на котором стопкой лежали черные штаны и простецкая белая футболка. Кажется, базовый набор для больных после аварий. Хорошо хоть это. Во второй раз ноги перестали трястись, хотя боль отдавала в ногу ощутимо. Однако терпимо, он и не такое переживал. Руки подрагивали, но позволили себя контролировать. Темная одежда оказалась больше, чем нужно, но Ханагаки плюнул на это. Считай, купил одежду оверсайз. Открыть дверь — не сложно, а учитывая, что в коридоре было людно, парень быстро проскочил между посетителями и больными, черным пятном отдаляясь от собственной палаты. Покинуть территорию больницы оказалось непросто из-за…основателей свастонов. Ещё подростки, но в скором времени нанесут кровавые рану друг другу. Подростки чертового потерянного поколения. Сколько бы Такемичи не думал об этом, но…они потерянные люди. Потому что…как бы он не старался что-то поменять, все они скатывались в мрачным мир подпольного бизнеса и преступных группировок. Дети настоящего, лишенные светлого будущего на стороне закона. Возвращаться домой — туда, где он по идее живет — не было малейшего желания. Осточертела квартирка, успевшая увидеть больше потерь, чем стоило бы. И крови тоже повидала. — Придурок, осторожнее! — голос сбоку крикнул, ором доносясь до ушей блондина. — … — Громкий крик в его адрес немного вырвал блондина из оков собственного сознания и заставил очнуться от оцепенения, настигшего его прямо на пешеходном переходе. — Ага. Другое место, куда он мог бы уйти от всех — это его последнее место обитания — заброшенный бетонный склад, созданный по типу лабиринта. Несколько комнат с заброшенными вещами — словно гараж хлама, где можно просидеть всю жизнь, убегая от реальности. Замок-муляж, навешанный на толстые двери при входе, ожидаемо скрипнул и упал на землю, пропуская гостя внутрь. Или точнее почти жильца. Шаг. Ещё один. Привычный полумрак и запах шин и бетона врезался в нос ностальгией. Невысокие серые стены окружали весь подвал, позволяя заставлять себя разными вещами — одной из них был большой темно-сиреневый диван, на котором ещё валялись безвкусные подушки с помпонами. На этот диван усталый блондин и уселся, откидываясь головой на спинку. — Ничего особо не изменилось. — Это правда: за 12 лет это место никто не трогал, в будущем всё также, разве что в более хорошем состоянии из-за времени. Такемичи бросил взгляд на уродскую, серо-буро-малиновую толстовку, на которой были напечатаны брызги крови. Интересная вещь. Кажется, в прошлом он её выбрасывал… А сейчас, учитывая похолодание к вечеру, ей самое место в его небольшом гардеробе. Около старой и потрепанной картонной коробки валялась черная бита с белым покрытием ручки. Она переместилась ближе к дивану, как некий гарант того, что чужаки просто так не нанесут вреда парню. Хотя, в идеале, чтобы про это место никогда не знали. Снова, словно больной симфонией, в ушах раздался знакомый звук шагов и сон как рукой сняло. Он больше не единственный, кто знает об этом складе. — Кто здесь? — синие глаза пилили пустоту воздуха, пока шаги все приближались, а сам источник этих звуков шел на слабый свет старой лампы, одиноко висевшей у потолка. Пришлось отступить на шаг назад, когда мозг блондина обработал информацию и смог увидеть облик нарушителя покоя. Девушка, которая так натурально тряслась, глядя на пистолет у его головы. Какого черта она здесь забыла? И…почему она снова здесь. Снова перед ним? — Кто ты такая? — Бита перекочевала в правую руку, пока злость все сильнее показывалась на лице бывшего пациента больницы. Брюнетка замерла, выцепив взглядом из сумрака необходимую фигуру. В этот раз её волосы были немного короче, но глаза смотрели всё также печально, словно извинялись. Только за что? — Ну, привет что ли. — Она виновато улыбнулась, подходя ближе. — В прошлый раз…мм…беседа была неактуальна. Так не думаешь, Такемичи? — Кто. ты. такая? — Ханагаки настороженно пятился, не понимая одного: почему он не чувствует враждебности от неё. В чем прикол? — Не беспокойся, я не враг. — Она схватила его за руку, большими пальцами поглаживая косточки фаланг худых пальцев. — А ты уже успел сильно вырасти. А я помню тебя таким милым и беззащитным. — Она склонила голову набок, прикасаясь прохладными пальцами к щеке Ханагаки, который вздрогнул, падая на диван. — Т-ты что делаешь? — Эти действия…вызывали вопросы. Такемичи помнил много разных прикосновений и тонов голоса, но эти…впервые. Так должны звучать голоса тех, кто…долго грустил, а потом смог улыбаться. Или нашел искомое… Наверное, это так. — Зови меня Рен. — Девушка уселась сбоку от него, не отпуская его руки. — Я очень рада, что нашла тебя. — Эм… — Пожалуй, впервые за долгое время он не понимал, что происходит. Точнее, понятия не имел причин происходящего. — Я все ещё не понимаю. — Я понимаю, — она улыбнулась особенно тепло, Такемичи задумался, что он так мог улыбаться только самым важным людям. — в конце концов раннее детство у нас с тобой было крайне насыщенным, да, братишка? Кажется, он ослышался. У него точно нет сестры. Его забрала из детдома его тетя, но…у него точно не было сестры. Бред. — У меня нет сестры. Я точно знаю. — Он встал с дивана, замечая, что женская рука сдавила запястье. — Обо мне и тетя не знает. О нас много чего не знали. — она подошла ближе к нему, кладя руку на плечо. — Но так пожелала судьба и мое имя Рен Ханагаки. А ты мой младший брат, которого я столько лет искала. — С чего бы мне верить тебе? — Ты уже поверил, Мичи. Я же права? — …Ну, допустим. — Он бросил взгляд на объявившуюся старшую сестру. — И? Рен ничего не ответила. Она снова улыбнулась, позволяя себе обнять подростка. На вид ей было около двадцати, может, чуть больше. Ладонями она гладила ошарашенного Такемичи. — Всё. Пойдем, ты выглядишь уставшим. Любишь удон? — Брюнетка усмехнулась, когда заметила растерянность на лице брата. — Не бойся, я не маньячка. — Всё выглядит именно так. — Ханагаки нахмуренно глянул на неё, понимая, что и впрямь проголодался. — Выглядишь как сталкер. Рен замерла, заходясь в чистом и звонком смехе, хватаясь за живот рукой. Давно она не была так беззаботна. Слишком давно. — Вот и проверишь. Пойдем, как старшая сестра, я не могу морить тебя голодом. — она схватила в руки ту самую грязного цвета толстовку, притягивая к себе и Такемичи. — Заодно прогуляешься, беглец. — А… — Парень замер, наблюдая за спокойной девушкой. Как она узнала…? Или просто случайное слово? — Не понимаю о чем ты… — Врач Маэно — мой хороший друг. Так что твой побег и он, и я запомним. — Лицо юноши покрылось неловким румянцем. — А румянец тебе идет. Всё, пойдем. — Хорошо. — Эта Рен почему-то вселила веру. И нет, он не ванильный подростковое, но в отличие от того же Майки, глаза Рен не обещали блеска и счастья, но говорили о том, что цену своих слов она знает и не обманывает. И…то ли слабая вера в то, что у него есть человек с такой же кровью, как и он…то ли это было из-за голода и мертвого желания жить…но Ханагаки решил пойти за ней. Возможно, в этот раз он узнает о себе, о других и обо всех событиях намного больше. В прямом смысле, намного больше, чем те крохи, которые он считал гигантами.