Мы поставим этот мир на колени

      — Итак, — Шэнь Цинцю пригубил чай из тонкой чашечки и прикрыл глаза, наслаждаясь ароматным паром, — ты уже три месяца на пике.       Ло Бинхэ мрачно кивнул.       За прошедшее время он успел изрядно подрасти и набрать немного веса. Тело вытягивалось, четче проступали скулы, а глаза стали внимательными и замкнутыми, словно какая-то шторка накрыла в прошлом открытый и дружелюбный взгляд. Долгое время голодающий организм с радостью принялся нагонять упущенное время.       Шэнь Цинцю был собран и сосредоточен, несмотря на ранний час. Только едва заметная краснота век и чуть более открытая манера вести беседу выдавала его сонливость — учитель не поощрял собственную леность, но подниматься с рассветом было для него мучительно. Солнечный свет в бамбуковой хижине приобретал какую-то особую влажную мягкость и золотом обливал отчетливые черты прекрасного лица, заставляя мальчика мяться и тайком вздыхать.       Слишком прекрасным казался заклинатель, прекрасным и холодным, как осенняя река, берега которой уже сковал первый хрупкий лед. Даже солнечным лучам не удавалось до конца развеять этот томительный и колючий образ, сверкающий ледяной глубиной.       — И за это время я ожидал от тебя куда большего, исходя из твоих природных данных, — отставив чашку, Шэнь Цинцю с неодобрением посмотрел на своего ученика. Под изучающим взглядом мальчик заерзал, ощущая приближение паники, — в чем твоя вина?       — Этот ученик был недостаточно старателен, учитель! — выпалил Ло Бинхэ и опустил глаза, скрываясь от всепроникающего вымораживающего холода. Учитель был им недоволен, и это чувство недовольства было пугающим, — этот ученик должен больше времени уделять учебе…       Перегнувшись через стол, Шэнь Цинцю кончиком веера приподнял подбородок мальчика и вгляделся в его лицо.       — Странно, — наконец проговорил он, не замечая горячего румянца на щеках Ло Бинхэ, — возможно, тебя и вправду стоило отдать на Байчжань. Откуда бы такая тяга брать вину на себя?       Зрачки мальчика расширились. Он судорожно сглотнул, подавился воздухом и закашлялся, изо всех сил мотая головой.       — Нет, нет, учитель! — заголосил он, — этот ученик исправится и добьется лучших результатов!       — Непробиваемо, — оценил Шэнь Цинцю и опустился на свое место, прикрыв глаза, — прекрати вопить. Хорошо, я помогу тебе кое-что понять.       Сложенный веер мелькнул в воздухе, коснувшись ребер мальчика. Ло Бинхэ задохнулся от резкой боли и зажмурился, сдерживая слезы.       — Синяки, — мирно начал Шэнь Цинцю, — на твоем теле синяки. Постоянно. Кто их наносит?       Мальчик упорно хранил молчание.       — Скажи, многие люди были к тебе добры до того, как ты поступил в школу? — продолжил учитель, похлопывая веером по ладони. Ло Бинхэ покачал головой:       — Нет, учитель. Только один человек оказался добр ко мне.       — Во время испытания заметил ли ты, что учащихся отбирают по их моральным качествам или доброте? — продолжил учитель. Мальчик поднял голову и с удивлением посмотрел на Шэнь Цинцю. Слезы его высохли.       — Нет, — осторожно ответил он, — этот ученик не заметил.       — Правильно, — одобрительно кивнул горный лорд, — а знаешь, почему ты не заметил? Потому что никому нет дела до доброты учеников. Излишняя доброта и вовсе вредит заклинателю. Какой толк от такого воина, который из жалости не станет добивать врага? Так вот, если за пределами школы почти все люди были к тебе равнодушны и злы, то каких изменений ты ждешь внутри школы?       Ло Бинхэ смотрел на учителя не отрываясь, но не мог разгадать, к чему же ведет Шэнь Цинцю.       Видя преданный и сосредоточенный взгляд ученика, горный лорд тихо вздохнул.       — Бестолочь, — проворчал он, — нет ли среди тех, кто оставляет тебе синяки, твоих старших соучеников? Например тех, которые передавали тебе книги по совершенствованию?       В голове у Ло Бинхэ что-то щелкнуло. Взгляд его потяжелел.       — Учитель хочет сказать, что кто-то из этих… соучеников мог из каких-то своих побуждений дать мне неправильную книгу? — тщательно подбирая слова, тихо заговорил мальчик. Шэнь Цинцю милостиво кивнул.       — Мир редко бывает добр к таким, как мы, — задумчиво заговорил он, не замечая, как засияли глаза ученика, — и мы в ответ редко бываем добры к миру. Я знаю о том, что тебе частенько доставляют неприятности, но не делаю ничего. Знаешь, почему?       — Потому что этот ученик должен сам справиться с такой пустячной проблемой, — отчеканил Ло Бинхэ. Внутри теплой волной плескалось осознание, что его только что небрежно поставили в один ряд с учителем, да что там — сам учитель словно вознес его на пьедестал рядом с собой.       Шэнь Цинцю коротко кивнул.       — И как же ты решаешь эту проблему? Учишься по неправильным книгам, боясь оскорбить соучеников подозрениями и стесняясь спросить у меня? Молча терпишь побои?       — Теперь все будет иначе, — глаза мальчика блеснули холодом, словно отражение глаз Шэнь Цинцю.       — И какие пути ты видишь сейчас? — уточнил горный лорд.       — Этот ученик возьмется изучать новые книги, станет сильнее всех и заставит их уважать себя, — мрачно пробормотал мальчик и сжал руки в кулаки, — либо попытается подружиться с остальными.       — О, подружиться, — Шэнь Цинцю приподнял брови и одобрительно кивнул, — дети жестоки, как не бывают жестоки даже животные. Со временем это проходит, а жестокость эту большинство взрослых учатся направлять во благо себе…       — Есть еще третий путь, — еще тише проговорил Ло Бинхэ, и на щеках его снова заалели два жарких пятна, — этот ученик может стать для одних полезным, а для других опасным. Я могу подмечать их просчеты и контролировать всех разными способами…       Усмехнувшись, Шэнь Цинцю медленно захлопал в ладоши.       — Этот путь когда-то выбрал и я, — задумчиво заговорил он, — у большинства горных лордов я вызываю опасения, кроме Лю Цингэ, конечно.       — Почему? — вскинулся мальчик. Имя бога войны вызывало в нем глухую, безотчетную тревогу и раздражение, слишком уж часто учитель вспоминал этого красивого, но крайне грубого заклинателя.       — Потому что в словарном запасе лорда пика Байчжань нет слова “опасаться”, — отмахнулся учитель, — как нет и слов “отступление”, “сомнение” или “разумное тактичное наступление”. Выброшены за ненадобностью. В восхитительной во всех отношениях голове Лю Цингэ всего одна извилина, и она прямая, как лезвие меча.       Ло Бинхэ едва сдержал усмешку, но тут же выпрямился и придал лицу крайне серьезное выражение. Внутри снова поднялось горькое чувство, с которым выслушивал он слова о других горных лордах. Сколько придется ему потратить усилий, чтобы хотя бы на одну ступеньку приподняться? Учитель нечасто баловал его своим вниманием и уж точно никогда не снисходил до поучений, не касающихся напрямую учебы. Не стоило упускать такую редкую возможность…       Сидеть здесь, смотреть в непостижимые яркие глаза, слушать мягкий, будто мурлычущий голос. Кот, который в недостижимом своем своеволии вдруг спрятал когти и подпустил ближе, дозволяя увидеть мягкость шерсти, но не разрешая коснуться ее...       Осознав, о чем именно он думает, мальчик покрылся ледяным потом. Взгляд его заметался по немудреной обстановке хижины. На мгновение он решил вдруг, что учитель непостижимым образом прочтет его мысли и вышвырнет с пика, как нашкодившего котенка.       К счастью, учитель отвлекся. С легкой брезгливостью на точеном лице он рассматривал поданные к чаю пирожные, которые выглядели не слишком соблазнительно. Тяжело вздохнув, он выбрал один кусочек теста смутных очертаний и задумчиво надкусил.       — Учитель, вам неприятен вкус блюд, которые вам подают? — робко поинтересовался Ло Бинхэ, и ладони его мгновенно вспотели. Это был его секретный прием, тайный шанс подобраться еще немного ближе!..       Любви Шэнь Цинцю к изысканной пище не заметил только ленивый. Его частые визиты в город давно уже не вызывали удивления, только легкую усмешку — тщательно скрытую.       — Могло быть и лучше, — хмуро ответил Шэнь Цинцю и смахнул крошку с губ. Ощутив слишком пристальный взгляд, он резко поднял голову — напрашиваешься попробовать?       — Нет, этот ученик не смеет, — быстро ответил мальчик, — мама научила меня готовить, у меня неплохо получается. Если учитель позволит…       Задумавшись, Шэнь Цинцю отодвинул блюдо.       — Мать? — переспросил он, — кто у тебя остался? Родители, братья?       Мальчик закусил губу, но ответил без запинки:       — У этого ученика никого не осталось, кроме учителя. Приемная мать умерла, и я пришел сюда.       — И ты в одиночку выбрал свой путь и пришел к пику? — Шэнь Цинцю приподнял брови. Сине-зеленые глаза, пронизанные солнечными лучами, казались непостижимым лазурным озером в лесной глуши, — ты молодец. Многие на твоем месте остались бы доживать свои дни на улицах или просто не дошли до испытания, выбрав легкий путь…       Сердце мальчика сделало очередной кульбит и застряло где-то у горла. Даже крошечной похвалы, пары слов оказалось достаточно, чтобы всколыхнуть в нем дикую жажду. Как подсолнух тянется за яркими лучами солнца, так и его душа тянулась за одобрением, похвалой, признанием. Подняв глаза, Ло Бинхэ молча смотрел на учителя и отчаянно надеялся, что тот не заметит тоски и немой мольбы во взгляде. Стоило бы опустить голову и не оскорблять Шэнь Цинцю, но вдруг учитель все-таки увидит, поймет?..       — Думал, что обретешь тут семью? — Шэнь Цинцю покосился на воспитанника с легкой усмешкой. Все тайны измученной детской души развернулись перед ним, как на ладони, — считал, что уж праведные заклинатели примут тебя и дадут тебе чувство дома? Поддержка, братство и все такое? Ребенок. Люди злы и завистливы, и неважно, заклинатели они или нет. Если ты будешь красивее, сильнее их, тебя не простят.       — Но я все равно должен пытаться обойти их, — упрямо ответил мальчишка. Темные глаза его словно стали еще темнее.       Шэнь Цинцю улыбнулся. Улыбка его показалась Ло Бинхэ стремительной стрекозой над озером — вот она была, яркая и завораживающая, но тут же исчезла, как будто ее и не было.       — Учеба — это только первый шаг, ученический меч, — негромко заговорил учитель, и веер в его руках затанцевал в причудливом ритме, приковывая взгляд, — со временем ты поймешь, что одиночество не зависит от тех, кто стоит с тобой плечом к плечу. Поначалу это пугает, ведь по-настоящему одинокому человеку не на кого опереться, но к этому привыкаешь и находишь новую силу. Когда за твоей спиной нет никого, кого стоило бы прикрывать, ты не станешь беспокоиться о предательстве или чьей-то жизни. Ты и о своей вряд ли будешь беспокоиться…       Нахмурившись, Ло Бинхэ молча смотрел на учителя, ощущая, как немеют ноги от долгого стояния на коленях. Учитель говорил с ним и о нем, но одновременно будто обращался к другому, незримому собеседнику. Глаза его были сосредоточены, но устремлены куда-то вовнутрь.       Негромкий стук отвлек Шэнь Цинцю от размышлений. Дождавшись разрешения, в комнату вошел один из старших учеников пика Цяньцао. Юноша был облачен в зеленовато-желтые одежды и принес с собой горький, травянистый запах, заполнивший всю хижину.       — Горный лорд Му просит прибыть вас для помощи главе, — с поклоном проговорил юный целитель. Шэнь Шинцю нахмурился:       — Что-то произошло?       Ученик пика Цяньцао бросил короткий оценивающий взгляд на Ло Бинхэ. Маленький мальчик с кудрявыми, собранными в хвост волосами стоял на коленях напротив лорда Шэнь и изо всех сил делал вид, что его тут и вовсе нет.       — Говори, — с раздражением процедил Шэнь Цинцю, хмуро глядя на юношу.       — Главе Юэ снова потребовалась помощь лорда Му, но не из-за ранений, а из-за… — ученик замялся и опустил глаза, — из-за неких постоянных проблем, и лорд Му…       — Понятно, — Шэнь Цинцю кивнул и резким движением отправил ученика восвояси, — возвращайся и сообщи, что я сейчас буду.       Украдкой проводив юного целителя взглядом, Ло Бинхэ поднял глаза на учителя. Его еще не до конца лишившееся детских черт лицо с небольшими ямочками на щеках было взволнованным. При виде столь открытых эмоций Шэнь Цинцю ощутил одновременно раздражение и умиление. Поднявшись, он бросил мальчику:       — Договорим позже.       — Глава Юэ в порядке? — решился спросить Ло Бинхэ, поднимаясь вслед за учителем. Конечно, до главы секты ему и дела не было, однако почему бы не попытаться произвести впечатление на Шэнь Цинцю, пока тот так очевидно сердит и раздражен, но вовсе не на него, не на своего ученика?       — Он всегда в порядке, — рассеянно отмахнулся заклинатель и распахнул дверь хижины. Выпустив ученика, он призвал меч и взмыл в небо, как подхваченный ветром поток бамбуковых листьев.       Мальчик прищурился, глядя вслед прекрасному видению. В его душе боролись сразу несколько чувств, осознать которые он не мог. Обучение и вправду отчасти разочаровало его, и дело было прежде всего в людях. Возможно ли, что только ученики пика Безмятежности были столь недоброжелательны? Быть может, именно Шэнь Цинцю невольно собирает вокруг себя не самых праведных людей?       Иногда мальчику казалось, что он зря выбрал Шэнь Цинцю, но потом он поближе познакомился с учениками других пиков и вынужден был признать — учитель был прав. Немногие странные ученики и вправду восхищались своими более успешными братьями и сестрами, но жадность и зависть поглощала большую часть детей. Да, в случае угрозы они сплотились бы против общего врага, но жить дружно…       Даже среди лордов не было никакого единства. За недолгое время, проведенное Ло Бинхэ в обучении, ушей его достигли сотни диких, омерзительных и попросту глупых слухов. Большая часть этих сплетен так или иначе касалась горного лорда Шэнь. Он был красив, силен и одинок, обладал поистине омерзительным характером и равнодушием к чужим страданиям. Кое в чем люди умудрились поймать правду за хвост, ведь учитель и вправду мог спокойно и холодно смотреть на страдания и слезы, не меняясь в лице, а приступы дурного настроения заставляли учеников обходить раздраженного лорда по широкой дуге, однако сплетни о том, что лорд вовсе не имеет никакой силы и место свое занял только благодаря покровительству главы…       Впервые Ло Бинхэ захотел ударить человека, который лично ему ничего плохого не сделал. И не ради защиты репутации своего учителя, ведь к слухам тот относился с полным равнодушием, а просто потому что это было неправильно и недостойно — говорить гадости о том, кого ты не знаешь.       Первое, что Ло Бинхэ осознал, назвав Шэнь Цинцю учителем — то, что никто на самом деле не знал заклинателя по фамилии Шэнь. Знали лорда, знали прекрасного мужчину, но кто такой Шэнь Цинцю и какие мысли роятся в его голове, разве мог кто-то ответить?       Учителю поочередно приписывали романы с главой Юэ, с Лю Цингэ и даже с главами других школ и храмов, с удовольствием обсуждали его походы в город и клялись, что дальний родственник двоюродного дяди их друга видел оного Шэня в борделе!..       Щеки у них горели, а глаза затягивало таким восторгом, что Ло Бинхэ мрачнел на глазах. Это не учителю надо в бордель, а вам всем — по очереди!              Шэнь Цинцю вошел в покои главы без стука. Юэ Цинъюань полусидел в постели, взгляд его был блуждающим, а волосы растрепались. При виде вошедшего горного лорда Му Цинфан вздохнул с облегчением.       — Каждый месяц одно и то же, — шепотом пожаловался он, — я никак не могу понять причину этого расстройства. Как бы это не привело нашего дорогого главу к искажению ци.       Юэ Цинъюань нахмурился, взгляд его метался по комнате, пока не задержался на краешке сине-зеленого одеяния. Осознав, кто именно стоит перед ним, глава Юэ молча протянул руки.       Му Цинфан смущенно отвел глаза и спешно вышел из комнаты. Он по долгу своего призвания привык видеть могучих заклинателей слабыми и беспомощными, однако видеть главу в таком состоянии ему не хотелось. Еще меньше ему хотелось видеть легкую тень презрения, накрывающую лицо Шэнь Цинцю всякий раз, когда ему приходилось сломя голову мчаться на помощь старшему брату.       Дождавшись тихого стука закрывшейся двери, Шэнь Цинцю убрал веер и присел на край постели. Все недовольство в его глазах мгновенно растаяло.       — Снова? — коротко спросил он. Юэ Цинъюань молча обнял заклинателя за талию, прижимаясь головой к его животу и жадно вдыхая холодный аромат сине-зеленого шелка. Шэнь Цинцю поднял руку и несколько мгновений колебался, прежде чем опустить ее на спутанные темные пряди.       Ощутив прикосновение, глава Юэ вздрогнул и попытался отстраниться.       — Тебе неприятно, — хрипло пробормотал он, — не мучай себя.       Шэнь Цинцю страдальчески вздохнул и уронил руку ему на спину.       — Лежи, — с угрозой произнес он, — и слушай. Ты успел, ты спас меня, помнишь? Ничего из тех событий, что ты видишь в своих снах, не произошло. Понимаешь? Никто не продавал меня в поместье, никто не сжигал его, не было никаких смертей. Ты вернулся, я здесь, с тобой. Я жив. Ци-гэ, ты слышишь меня?       — Успел, — глухо прорычал Юэ Цинъюань и поднял голову, глядя на брата покрасневшими глазами, — я сделал только хуже! Все стало только… хуже…       Тело его сотрясала дрожь.       — Нет, нет, — зашептал Шэнь Цинцю, обнимая его за плечи и прижимая к себе, — все, что было, то уже давно прошло. Даже слухи уже утихли. Я все забыл, пора и тебе забыть.       — Ты ничего не забыл, — мучительно выдохнул Юэ Цинъюань. Он пытался сжаться в чужих руках как можно плотнее, словно только эти руки смогут закрыть от него весь тот ужас, который вечно стоит за спиной и дышит в затылок, — я вечно опаздываю. Я бесполезен. Прости меня.