Идеальный брак

      Важный мистер Батлерс проводил Гермиону на третий этаж, где, по его словам, располагались апартаменты “молодых господ”. По пути девушка пыталась познакомиться с этим человеком поближе, узнать хотя бы, как его зовут и давно ли он здесь работает, но все, чего ей удалось добиться – это короткое “Реджинальд, мэм” и “Недавно, мэм” – что никоим образом не вдохновляло на продолжение беседы.       Дворецкий же провел ей короткую экскурсию по так называемым “апартаментам”. В центре располагалась большая комната, чем-то похожая на ту гостиную, в которой она только что побывала: камин, в котором, несмотря на довольно теплый конец марта за окном, весело горел огонь, небольшой мягкий диван напротив с кучей подушек, пара кресел, изящный небольшой столик около окна, выходящего в сад, и пара стеллажей с пустыми полками, зияющими, словно выбитые окна брошенных домов. По двум противоположным стенам гостиной располагались две двери. Как пояснил мистер Батлерс, та, что справа, вела в личные комнаты Драко, вторая же, слева – в крыло, принадлежащее ей. От дальнейшей помощи Гермиона вежливо отказалась и несмело продолжила исследование сама.       Что-то вроде кабинета, спальня, ванная комната и гардеробная – все эти помещения были похожи друг на друга, как близнецы. Как будто номер в дорогом отеле – тщательно продуманный, роскошный, но при этом аболютно безликий и казенный. Здесь все было очень красиво и дорого, но не было ничего, что тронуло бы душу, коснулось чувств, помогло бы хоть на минутку ощутить себя дома. Да, в кабинете половина одного шкафа из четырех была заставлена книгами, часть которых Гермиона даже узнала, в ящике письменного стола нашлись блокноты и просто листы бумаги, исписанные её почерком, а в самом углу необъятной гардеробной сиротливо ютились вешалки с одеждой, очевидно, принадлежавшей ей – но большинство всех этих вещей все равно были чужими и незнакомыми.       Случайно взгляд упал на будильник, стоявший на углу туалетного столика – и девушка рванулась к нему и бережно взяла в руки, грея в ладонях, точно едва оперившегося слетка. Она знала этот будильник; это был её собственный будильник, который подарили ей мама и папа давным-давно, когда она только пошла в школу и так радовалась, что может выставлять на нем нужное время звонка, чтобы не проспать – совсем как взрослая. Странно, конечно, что он нашелся здесь, в гардеробной, у зеркала – будильнику самое место на тумбочке в спальне, а никак не тут. Впрочем, здесь же стояли и баночки и бутылочки с её косметикой – вперемешку и крема, и скрабы, и бальзамы для волос. Гермиона понимающе усмехнулась: тот, кто переносил её вещи, не очень-то разбирался в особенностях маггловской косметологии. Наверное, очевидные вещи, вроде шампуня и геля для душа, найдутся в ванной, а это… ну, это оказалось здесь.       Мимолетный взгляд на полочки в ванной подтвердил её догадку. Гермиона, снова иронично усмехнувшись, перенесла все нужное из гардеробной и начала расставлять в удобном ей порядке. Перед тем, как поставить бутылочку на отведенное ей место, она внимательно читала этикетку и словно знакомилась с этой неизвестной девушкой, которой теперь была, с детской радостью узнавая что-то, вроде парных геля для душа и лосьона для тела с ароматом ванили, которыми она пользовалась еще с пятнадцати лет, и открывая новое. Здесь были легкие увлажняющие кремы для лица, но не было средств от прыщей – значит, это перестало быть проблемой. Что ж, хоть какие-то хорошие новости. Почти полный флакон со снадобьем “Простоблеск” вызвал у неё улыбку и вихрь воспоминаний о Рождественском бале и Викторе. Кстати, интересно, а как там Виктор? Гарри ничего о нем не говорил… А ведь они переписывались, и он даже приглашал её в Болгарию. Впрочем, теперь она замужем, и едва ли прилично вспоминать о болгарском ловце.       Мысли соскользнули с приятной колеи и вернулись к тому, от чего она так старательно – и безуспешно – пыталась убежать. Гермиона задумчиво покрутила на пальце кольцо из белого золота, чуть великоватое для неё, и задумалась.       Малфой. Она замужем за Драко Малфоем. Разум никак не мог поверить в то, что это реально, что их брак реален, в то, что она на самом деле выбрала этого мужчину и согласилась связать себя с ним нерушимыми узами до конца своих дней. Ведь она знала, что делала, не могла не знать – Гермиона Грейнджер ни за что бы не сделала ничего, не изучив перед этим всю информацию, пусть даже ради этого пришлось бы пробраться в Запретную секцию хогвартской библиотеки. А значит, пошла на этот шаг совершенно осознанно, понимая все последствия и риски, выбрав именно такой вариант из множества других. Но сейчас в это почти невозможно было поверить.       Однако и не верить не получалось. Да, можно сколько угодно сомневаться и задавать себе миллионы вопросов, но, помимо разума, были еще и чувства… А её чувства однозначно говорили: что-то было. То, как ей становилось тепло и спокойно в его присутствии, как она чуяла его приближение – не слухом и не зрением, но каким-то неведомым, шестым чувством, то, как тело отзывалось на его прикосновения… Как будто между ними была натянута какая-то незримая нить, которая была сильнее фактов, сильнее её слабой человеческой памяти, сильнее разума. Какое-то животное, инстинктивное притяжение, которое все равно осталось с ней, даже когда разум все стер. Может, именно в этом причина?.. Может быть, она забыла такой огромный кусок своего прошлого, потому что не хотела вспоминать?.. В какой-то момент это притяжение стало сильнее доводов рассудка, и она пошла на поводу у него, приняв свои чувства к Малфою несмотря на то, что он остался тем, кем он и был - но так и не смогла с этим смириться?..       Гермиона знала, что ответ где-то рядом, совсем близко, еще немного – и сундучок откроется, но в тот момент, когда в животе появился знакомый холодок близкой разгадки, дверь в ванную приоткрылась, и внутрь заглянула совершенно незнакомая ей симпатичная рыженькая девушка. -      О, прошу прощения, мэм! - проговорила она, смутившись. - Миссис Малфой послала меня к вам, чтобы узнать, не требуется ли что-нибудь, я стучала, мэм, но никто не отзывался, и я позволила себе войти. Вдруг с вами что-то случилось, шуточное ли дело – так удариться!.. А миссис Малфой… -      Со мной все в порядке, - неприветливо оборвала её Гермиона. - И, пожалуйста, передайте миссис Малфой, что мне ничего не нужно, спасибо. -      Хорошо, мэм, как скажете, мэм, - с явным облегчением от того, что её не стали отчитывать за бесцеремонное вторжение, прощебетала девушка. - Здесь есть звонки, в спальне и кабинете, давайте я покажу. Если вам что-то понадобится – позвоните, и я сразу же прибегу. -      Да нет, зачем… - вяло отмахнулась Гермиона. -      А как же, мэм? - удивилась девушка. - Я ведь ваша горничная, это моя работа – во всем вам помогать. -      Но мне не нужна помощь, я вполне здорова, - растерянно возразила шатенка, но тотчас же по удивленно взлетевшим вверх бледно-рыжим бровкам горничной поняла, что сказала что-то не то. -      Да как же это, мэм! - всплеснула руками та. - Вы такая важная персона, к чему вам тратить свое время понапрасну? Должен же кто-то следить за вашей одеждой, помогать вам с нарядами, прической, убирать комнаты... А я все это умею, и позвольте заверить - умею хорошо! Или к примеру, хотите чаю с пирожными? Сегодня чудесные пирожные, и эклеры с заварным кремом, и лимонные профитроли, и слоеные с шоколадным ганашем…       Гермиона не смогла сдержать улыбки при виде того, как загорелись зеленоватые глаза девушки в то время, как она перечисляла все эти невероятные яства. И выражение лица такое мечтательное – совсем как у Рона, правда, он предпочитал жареную курицу сладкому. -      Хочу, - выпалила Гермиона неожиданно даже для самой себя. - Хочу пирожных, вот только, если можно, лучше не чай, а кофе. -      Ну конечно можно! - снова всплеснула руками рыженькая и так обрадовалась, как будто выиграла приз в лотерею. - Пять минут, я все подам в вашу гостиную! -      Постой! - остановила её гриффиндорка, пока та не сбежала. - Лучше, наверное, не в гостиную, а куда-нибудь сюда... -      Хорошо, тогда в кабинет, - понятливо закивала девушка и снова повернулась, чтобы убежать. -      Как хоть тебя зовут? - окликнула её Гермиона. -      Эмили, мэм, - смущенно пробормотала девушка и сделала неловкий книксен. -      А я Гермиона, - улыбнулась в ответ шатенка. -      Мерлин, да кто же не знает саму Гермиону Грейнджер! - эмоционально воскликнула Эмили, но тут же спохватилась: - То есть простите, конечно же, Малфой, мэм. Это так непривычно, знаете… Такая сенсация! Все только об этом и говорят! -      Понимаю, - прошептала Гермиона вслед девушке, которая не преминула воспользоваться её замешательством и все-таки убежала за пирожными.       По правде говоря, она ни черта не понимала. Казалось, все и каждый знал о ней, Гермионе Грейнджер, больше, чем она сама. Её знала горничная в поместье Малфоев – Малфоев!.., знали целители, репортеры и даже сам министр магии! И был лишь один-единственный человек, который не знал её вовсе: она сама. Гермиона чувствовала себя потерявшейся, заблудившейся во времени девочкой, которая по нелепой случайности забрела не туда и позабыла дорогу обратно, но что хуже того – она ощущала себя самозванкой, мошенницей, чей обман вот-вот раскроют, а ее саму выгонят отовсюду с позором. И некому было покаяться, не с кем было поговорить. Гарри, Рон, Джинни… все они знали не её, а какую-то совсем другую Гермиону, которой она больше – или еще – не была. Все, кроме, пожалуй, одного...       Кофе с пирожными дела не поправил. Нет, напиток был хорош, а выпечка и того лучше – но сам факт того, что она вынуждена была жить в чужом доме и есть чужой хлеб, отравлял все горечью унижения. На ум невольно приходили все новые и новые вопросы. Могла ли она вообще содержать себя сама? И были ли у неё деньги, хоть какие-то, кроме тех четырех галлеонов, девяти сиклей и пятнадцати кнатов, что нашлись в кошельке? Гарри об этом ничего не говорил, а она и не подумала спросить.       В тихом отчаянии Гермиона взялась за изучение собственных бумаг. Здесь были выписки, наброски и заметки о правовом положении домовых эльфов, оборотней, кентавров и других магических рас – видимо, после войны она не бросила свою идею добиться справедливости для этих существ. Нашлось и несколько писем – не очень-то подробных от Гарри и пара совсем коротких от Рона. Они писали о своей подготовке на авроров – причём если Гарри воодушевленно перечислял, чему научился, то Рональд в основном жаловался на ранние подъемы и дефицит свободного времени. Была стопка её конспектов по чарам и трансфигурации, список экзаменационных вопросов по истории магии и три эссе по зельеварению. Но больше не было ничего. Ни личных записей, ни писем от Малфоя, ни какой-то другой переписки. И если первое было вполне естественно, потому что дневников Гермиона никогда не вела, сколько себя помнила, то отсутствие писем сбивало с толку – ведь Малфой сам сказал, что они переписывались, пусть и изредка. Где же тогда письма? Не могла же она просто выбросить письма от человека, которого любила?..       В поисках хоть какой-то зацепки, мелочей, которые могли о чем-то напомнить и дать толчок воспоминаниям, девушка перетрясла все. Перелистала все книги – ведь она могла прятать письма там, раскладывая их между страниц, проверила все карманы одежды и содержимое сумочек, даже нашла ту самую, бисерную, о которой с таким восхищением говорил Гарри. Из неё на пол вывалилась целая гора вещей, включая небольшую библиотеку, поношенную мужскую футболку и четыре непарных мужских же носка, но ничего из этого не пробудило ни малейшего трепета в груди, внезапной дрожи рук или каких-то других симптомов, как бы жадно она к себе ни прислушивалась. И вновь: ни одной записки, ни одного письма, не говоря уже о том, что можно было бы счесть романтическим подарком или сувениром. Конечно, едва ли стоило рассчитывать на совместные колдографии, но хоть что-то должно было быть!.. Но не было ничего. Как будто в её жизни были только Гарри и Рон, школа и война, а затем работа – и все. Даже среди нижнего белья не отыскалось ничего “для особенного случая” – а ведь по словам Малфоя, эти случаи вполне себе были. И что же, она бегала к нему на свидания вот в этих, несомненно, милых, но не очень-то эротичных трусах с котенком на попе?! И главное – его это устраивало?! Неужели не сохранила платья, в котором вышла замуж – навряд ли, конечно, она стала бы покупать специальное свадебное, но хоть какое-то же было?.. Может, вот это, красное?.. Гермиона с сомнением потрогала тонкую ткань единственного платья, которое нашла среди своей одежды – за исключением сегодняшнего комплекта, конечно. Оно было нарядным, но скорее подходило для гостьи на чужой свадьбе, чем для невесты на своей собственной.       Перечень вопросов в голове все рос и рос. Чтобы не запутаться и ничего не забыть, она начала писать списки, отдельно для каждого: вопросы Гарри, Рону, Драко… Посомневавшись, Гермиона набросала и отдельный листок для Джинни. Мало ли что там говорил Гарри о её осведомленности, у Джинни всегда было достаточно ума, чтобы не говорить того, о чем говорить не следовало. Возможно, именно её и следовало расспросить в первую очередь.       Время стремительно текло, Эмили уже принесла ей и ужин, и чай, а девушка все сидела за столом, периодически впадая в бездеятельную задумчивость. Наконец все до последней бумажки было перечитано и изучено, книжки перелистаны, а планы на ближайшие дни составлены.       Может быть, она все и забыла, но и сидеть в ожидании, пока память вернется как-нибудь сама, как её утешали целители, Гермиона не собиралась. Чем больше она узнает, тем легче будет вспомнить. А если вспомнить не удастся – ну что ж, знания сами по себе – это уже немало.       Преисполнившись решимостью и жаждой деятельности, она заперла все бумаги в ящик стола и отправилась спать. Завтра её ждал очень насыщенный день