Эвкадар

Холодный ночной воздух играется с волосами на его макушке. Он просыпается рассеянным и усталым, смотрит вокруг себя и садится. В шатре пусто, свечи погашены кем-то. Он отчетливо слышит рокот сверчков и шум ветра и, кутаясь в одеяло из шкуры медведя, обнаженным выходит из шатра. Холодный диск луны, оберегая покой земных существ, словно начинает сиять ярче, когда он появляется на виду. Трава под его пятками росистая и скользкая. Холодок проходится по позвоночнику, но парень идет вперед - к фигуре с обнаженным телом. Он, распустив угольные волосы, стоит спиной к шатру, наслаждается тишиной и безоблачным небом. Его взгляд задумчивый и суровый, однако выражение лица заметно смягчается, стоит ему почувствовать тепло рук на своей широкой спине. Юнги его обнимает, трется щекой и успокаивается. Рядом с ним ему всё нипочем. Душа его наполняется светом так, словно в нём живут миллионы светлячков: он прямо-таки чувствует трепет их крылышек. — Взгляни туда, - слышит над собой мужественный голос Юнги, раскрывая веки. Чонгук указывает пальцем на восток, на желтую точку, казавшейся крошечной звездочкой прямо на земле. — Это огни лагеря. Уже завтра мы будем на месте. — Это значит, мы скоро расстанемся, - не хочет говорить об этом омега, обходя альфу. Чонгук, в одних штанах, берет парня поперек и тянет к себе, обнимая. Он вдыхает его запах и, легонько улыбаясь, испытывает удовлетворение. Ему так спокойно... Удивительно, намечается тяжелая война, тучи сгущаются, а ему легко на сердце, потому что рядом Юнги. — Я хочу вернуться в столицу и жениться на тебе, - шепчет, обжигая дыханием мочку уха, воин. Юнги в его крепких руках каменеет, вслушиваясь. — Хочу служить при дворе, заниматься хозяйством и любить тебя каждую ночь. Потом ты родишь мне дитя... — Стоп, я же ещё не сказал тебе «да», - морщится Юнги и смеется, когда альфа пытается его куснуть за подбородок. — На тебе теперь моя метка, у тебя вариантов нет. — Ты хитрец, - Чонгук ловит улыбающегося парня за поясницу и утягивает в глубокий поцелуй, терзая сладкие, словно нектар, губы, которые и так разбухли от предыдущих ласк. Юнги обнимает его за шею и встает на носочки, не доставая до головы воина. Чонгук смеется. — Кто-то обещал в детстве вырасти, но каким был коротышкой, таким и остался, - журит его альфа, на что Юнги остаётся обидчиво фыркнуть. — А кто-то обещал посмеяться над воином, который влюбится в омегу с запахом моркови! Мне принести тебе зеркало? Чонгук долго бегает глазами по довольному личику омеги и сам расплывается в ухмылке, смутно припоминая их давнишний диалог. И вправду, как так вышло? Он потерялся в омеге, от которого столь отчаянно мечтал бежать. Но сейчас Чонгук понимает, что благодарен судьбе за такой подарок - за своего Юнги. — Я все ещё вижу вечность в твоих глазах, - взяв смущённого парня за подбородок, просит смотреть на себя Чонгук и нежно водит носом по щеке. — Я счастлив быть тем дураком, что влюбился в тебя. Альфа совсем рядом, расплавляет своей близостью кожу омеги. Он еле касается его губ своими, не давит, целует так аккуратно, как если бы касался хрусталя. Юнги со слезами на щеках вскакивает с мокрой от пота постели и, рвано дыша, хватается за голову. Снова. Снова этот мучительно прекрасный сон - часть его воспоминаний. Юнги подбирает замерзшие ноги под себя, плачет в отчаянии, что видится с ним лишь по ночам, когда можно не притворяться сильным. Его плечи трясутся, пока он сжимает до боли рот, чтобы никто не услышал его всхлипов. Он так скучает по нему... и все ещё ждёт. Верит, что он жив и не смеет думать иначе. Когда они добрались до Тахарун, он думал плыть назад с торговыми суднами, однако его попытки бежать всегда заканчивались одним и тем же - его ловили в порту и тащили назад. Тэхен чуть ли на коленях не умолял образумиться, но об этом и речи быть не могло, если сердце разбито. Некоторые уверены, что с разбитым сердцем, разум чище; на самом же деле, без сердца разум и вовсе перестает работать. Чонгук продумал все до мелочей: во время войны он уже приобрел участок земли на Тахарун и спрятал там сундук с золотом, на который его семья должна была построить дом и жить. Тэхёну обо всем этом известно, поэтому он с первого дня прибытия взялся за дело. Наняв помощников, местных селян, которые плохо знали их язык, он начал строить дом. Чимин всяческим образом оказывал ему поддержку и одним глазом наблюдал за осунувшимся Юнги. Второй мало разговаривал и плохо ел. Его любимым занятием было взбираться на утес, откуда открывается вид на порт, и ждать корабль с знакомыми парусами. Он ждал Чонгука. Каждый день, с раннего утра до захода солнца, он сидел на камне и наблюдал за океаном. Вода его порой была чистая и почти прозрачная, иногда мутная и беспокойная, волны угрожающе бились о берег и скалы, но ничего не пугало омегу. Он всегда приходил туда - и в снег, и в дождь. С тех пор прошло три года. Он всё ещё его ждёт. *** Чимин трусит мокрое белье и вешает на протянутую вдоль двора веревку, щурясь из-за яркого солнца. — Сейчас закончу со стиркой и мы с тобой отнесем немного еды папе, да? - нагнувшись, улыбается он играющему с одуванчиком альфе. Ариэлю полтора года, он родился в суровую зиму и именно поэтому, считает Чимин, у альфы такая белоснежная кожа. Внешне он больше похож на Чимина: невинные черные глазки и носик кнопочкой, но губы у малыша тэхёновские. Ребенок, волосы которого развевает летний ветерок, на папу не обращает внимания и сует цветок в рот. Заметив это, Чимин в панике несётся к нему и, хихикая, отбирает одуванчик. Ариэлю это не нравится: он начинает плакать. — Если ты проголодался, я дам тебе яблочко. Ты же любишь яблоки, да? - улюлюкая, Чимин качает на руках капризного малыша и входит в большой дом из белых кирпичей, построенный руками его супруга. Он минует коридор и входит на кухню, открывая шкаф, куда откладывает фрукты. — Давай посмотрим, спит ли твой любимый дядя Юнги? Пусть он нарежет тебе яблоко. Постучавшись в дверь комнаты, Чимин не слышит зова «входите», но все равно позволяет себе заглянуть внутрь и тут же оторопеть от тяжелого воздуха, стоявшего в спальне. Окна закрыты, тяжелые изумрудные шторы задернуты, не позволяя дневному свету пробиться. Кровать Юнги находится у стенки, а сам он лежит, укрывшись одеялом. Чимин с грустью подмечает про себя, что омега все реже бывает на улице и пропускает дни на утесе. Ему хуже и хуже. Он плохо спит и ест, часто жалуется на боли в груди. — Юнги, уже почти полдень. Не хочешь прогуляться со мной до города, навестить Тэхёна? - вежливо спрашивает брюнет, целуя сына на руках в лоб. Юнги ему не отвечает. Он словно прирос к своей постели, что не далеко от правды. Болезнь, о которой говорили лекари Намджуна, никуда не исчезла; наоборот, она продолжает причинять вред здоровью омеги. Приступы вернулись. Юнги много мучается от болей и теперь часто кашляет. Его будто пронзают раскаленными ножами. Тэхён, которому страшно за жизнь омеги, вызывал лучшего лекаря Тахарун, однако тот своими словами его не обрадовал. — Мне жаль, господин, но ваш брат серьёзно болен. Это подагра, к тому же болезнь легких. Он будет страдать до последнего своего вздоха. — Не понимаю, неужто ему нельзя ничем помочь? Я заплачу любую цену! - напирает Тэхён, а лекарь ему упрямо качает головой. — Увы, господин, здоровье бесценно, и потеряв его, мы становимся нищими. У Чимина слова лекаря звоном отдаются в памяти. Он угрюмо хмурится и решает не тревожить больного. — Лучше я сам тебя покормлю, - закрывает за собой дверь брюнет, чмокая Ариэля в пухлые щечки. Юнги, убедившись, что в комнате никого нет, выглядывает из-под одеяла и, вытирая мокрые от слез глаза, поворачивается на спину. Его жизнь бессмысленна и ничтожна, он не знает для чего дышит, при том с таким трудом и болью в легких. Ему не сказали о болезнях, но он, будучи неглупым, отлично осознает свое положение. Ещё в Эвкадаре старик предупредил его, что он через многое прошел и теперь болеет... Пусть так, Юнги все равно. Ему не зачем жить без Чонгука. *** После падения Эвкадара, собрав свою армию, Чон Хосок возвращается в Асуру. Его встречает с почестями весь народ, кланяются в ноги и желают процветания его роду. У Хосока же выражение лица оставалось неприступно мрачным, как небо в тот день. Он добирается с кавалерией до площади и спрыгивает с коня. — Наследный принц мёртв! - кричит он так громко, как только может. Этот вопль становится отправной точкой дальнейших событий. Благородство вознаграждаемо, о чем не мог подозревать Хосок, привыкший подчиняться. Увидев тело Сокджина, последнего из рода Кимов, народ ужаснулся и впал в горе. Гнев их обрушился на асурийский дворец, на троне которого восседал предатель. Хосок прибил отправленное королю Эвкадара послание к воротам и поднял восстание, которое поддержал весь урсуский народ. Советника Архи и преданных ему людей прилюдно повесили; их тела запрещалось снимать с эшафота девять дней. И взошла новая звезда, и сменилась династия - народ единогласно избрал своим новым правителем Чон Хосока, королем Урсуса, впредь самого большого королевства, целостность которого восстановлена. Эвкадара больше не существует. В первый год своего правления Хосок, которого справедливо прозвали благородным, принимается за восстановление городов после долгой войны. Он выделяет средства на строительство школ и домов для людей, потерявших свое имущество. Павшую столицу с разрушенным замком назначает своей второй резиденцией. В основном, помимо реконструкции, проблемой Чона становится нежелание эвкадарцев подчиняться ему, потому он высылает армию, дабы подавить восстания и закрепить свой авторитет на всех землях. Спустя три года, покончив с непокорными эвкадарцами, Хосок достраивает новый дворец в павшей столице и получает письмо от тамошнего зодчего, а вместе с ним и посылку, обвернутую в черный платок. Альфа принимает её и разворачивает. Глаза его, прежде бесстрастные, излучают странный для многих блеск. Он молча кивает и отсылает гонца, погружаясь в свои мысли. *** Юнги чувствует себя лучше. Он просыпается раньше обычного и даже застает Тэхёна за завтраком. Альфа, увидев брата, радостно улыбается и приглашает за широкий дубовый стол. Юнги удивлённо осматривает кухню, будто впервые бывает здесь. Он ловит себя на осознании, что никогда особо не любовался домом, который построил Тэхён: кухня светлая и просторная - здесь смогут уместиться шесть лошадей. Из печи всегда пахнет свежим хлебом. Юнги просит только воды и наклоняется вбок, чтобы увидеть какое сегодня небо через окно. — Где Ариэль? - спрашивает он, выпрямившись. Сегодня много облаков; похоже, погода снова меняется. Из-за того, что Тахарун остров, погода здесь непостоянная. — Не проснулся ещё, - отвечает Чимин, подозрительно присматриваясь к Юнги. — Ты хорошо себя чувствуешь? Ночью ты много кашлял. — Я в порядке. — Если ты замерзаешь по ночам, скажи, мы купим тебе ещё одно одеяло, - запивая завтрак свежим молоком, присоединяется к разговору Тэхён, одетый в парадный кафтан. — Мне ничего не нужно. — Почему ты от всего отказываешься? - искренне не понимает мотивов пепельноволосого Чимин. — Мы же одна семья. Юнги еле унимает сумасшедшее сердцебиение и разглядывает рисунки на кружке, которую он сильно сжимает. Ему хочется сказать правду, хочется признаться, что не чувствует себя одним из них, что ему плохо и грустно. Юнги кажется, словно он обуза, но в своих мыслях парень не признаётся и натягивает фальшивую улыбку. — Я знаю. — Ты знаком с Кальмином? Он уважаемый торговец, у него своя рыбная лавка, - внезапно меняет тему Тэхён, Юнги пожимает плечами, мол, все равно, — у него есть сын... — Тэхён, - предостерегающе тянет Чимин, понимая к чему ведет альфа. Тем не менее Чон продолжает. — Мы с ним одного возраста. Я думаю, он хороший вариант для тебя. — Что? — Присмотрись к нему, вы станете хорошей парой, - как ни в чем не бывало произносит Тэхён, а у Юнги на глазах собираются бусины слез. Он затравлено испепеляет старшего взглядом и вонзается в свою ногу под столом ногтями, стараясь не сойти с ума от возмущения. Ему неприятно слышать такое. Как Тэхен вообще додумался предложить подобное? У Юнги есть Чонгук. Зачем ему кто-то другой? — Я никогда не выберу другого альфу, - говорит с паузами омега, много раз моргая. Чимин слышит детский плач и, предупреждающе посмотрев на мужа, спешит в спальню, чтобы убаюкать Ариэля. — Я хочу помочь тебе, - звучит настойчиво Тэхён. — Чонгук жив, - читает по глазам чужие мысли Юнги, дрожа голосом. Сейчас омега выглядит таким... жалким. С желтовато-зеленым оттенком кожи, впалыми глазами и синяками под ними, словно он никогда не спит; его скулы провалились, а губы, подобно источнику, иссохли. В нём нет той жизни, той весны, о которой говорили многие; он теперь вечная чахлая осень. Глядя на него, на душе становится тоскливо. Тэхён устал видеть его таким. Он хочет, чтобы омега шел дальше. — Прошло три года, Юнги... - вздыхает альфа, потирая переносицу. — Он жив! - парень подскакивает на ноги и переходит на крик. — Не смей доказывать свое! Я знаю, что он жив и скоро вернётся! Не дав брату договорить, омега, влажно кашляя, бежит во двор, а оттуда, выйдя за калитку, спускается по тропинке. Он долго не может прийти в себя после глупых идей альфы и сам не замечает как скоро добирается до дороги к утесу, на котором виден весь остров и океан. Юнги, не переставая кашлять, садится на свой камушек, покрывшийся мхом, ежится от холодного утреннего ветра и поднимает голову вверх, разглядывая зеленые листики дерева над собой. Это дерево напоминает ему о доме, об его Эвкадаре. Он с тоской ловит в памяти картинки минувших лет, когда он мальчишкой бегал по лагерю и помогал Шихёну. Кажется, то была другая жизнь. Ощущение, словно он никогда не встречал Шихёна, Иши и Сета. Эти люди - плоды его богатого воображения? Он заблудился в своих воспоминаниях и теряется во времени, разглядывая чаек, которые отчаянно пытаются поймать рыбу. В какой-то миг веки Юнги тяжелеют, а когда он снова открывает их, солнце уже светит ему в лицо, отчего омега, зажмурившись, зевает. Взгляд парня натыкается вниз и он, вздрогнув, открывает рот и подходит ближе к обрыву. К порту приближается корабль с урсуским флагом. У Юнги сердце пропускает удар. Не может быть... Он, широко улыбаясь, в предвкушении своих предположений, роняет слёзы на землю и, заметив, что корабль почти причалил, несётся рысью вниз. Это, должно быть, он. Это точно он! Никто другой быть не может. Спотыкаясь, Юнги бежит сквозь дома и толпу, не обращает внимания на проклятья за спиной, все ещё плохо понимая местный диалект, сверкает пятками. Он минует высокие здания из белого известняка, оказывается в порту, где людей по-прежнему немало, и безумным взором находит нужный ему корабль. Паруса его спущены. Юнги добегает до скучковавшихся альф, пролезает сквозь них и, ожидающе улыбаясь, оглядывается вокруг, желая броситься в объятия Чонгука. Но его здесь нет. Народ, перешептываясь, потихоньку расходится. На причале остаются люди из урсуса и Тэхён, что стоит все это время к Юнги спиной. Из корабля вытаскивают пару сундуков: в одних одежда и дорогая утварь, зерна и крупы. Из письма, который нехотя читает Чон, ясно, что эти подарки прислал для их семьи нынешний правитель Урсуса - Хосок. Тэхён, подавляя свою ненависть, сдерживается, чтобы не сбросить сундуки в море. Затем к ним несут небольшой серебряный ларец и ставят перед ногами, учтиво опустив головы. — Что это? - недоверчиво спрашивает альфа, пока ветер развевает его челку. Юнги, выравнивая дыхание, следит за каждым движением Тэхёна. Тот садится на корточки и открывает два замка, откинув крышку сундука назад. Несколько секунд он сидит в одном положении и ничего не говорит. Юнги делает шаг. — Наш господин велел доставить вам лично в руки. Это все, что было найдено под обвалами, - произносит один из урсусов, и Юнги передергивает. Он бледнеет, стараясь не вдумываться в сказанное, продолжает идти к ларцу. А затем Тэхён достаёт из него сначала шлем, весь помятый и заржавевший; следом меч, вычищенный и наточенный, но с грязной и рваной лентой на рукояти. Юнги, к своему несчастью, узнает эти вещи и, потеряв равновесие, падает, не успев добраться до сундука. Нет. Не может того быть. Юнги не дышит, он смотрит перед собой разбитым взглядом и задыхается от рыданий, накрывших его высокой волной. Ему мерещится противное карканье воронов, поэтому он много раз бьет себя по ушам и плачет, хотя вокруг все тихо. Тэхён со стеклянными глазами наблюдает за агонией омеги, но ничего не предпринимает, зная, что это бестолку. У Юнги настоящая истерика, он чуть ли не рвёт на себе волосы и тянется руками к вещам, которые остались в память о его любимом. Он обнимает холодный шлем, внюхивается, хочет найти хоть намек на запах Чонгука, но пахнет металлом и только. Несправедливо… От Чонгука ему ничего не осталось, даже запаха… — Я ждал тебя каждый день, и вот ты пришел ко мне, - покачиваясь, смаргивает горькие слёзы Юнги, поглаживает рукой шлем, в котором в последний раз видел Чонгука. У него садится голос, однако он продолжает выть и причитать. Тэхён подрывается поднять его, но Юнги, будто одичав, рычит и не позволяет прикоснуться к сокровенным вещам.  Любовь причиняет боль хуже ненависти. Юнги испытывал это на себе. Для него больше нет солнечного света и лунного сияния. Ему нет дела до празднеств и до войны. Чонгук погиб три года назад, а он все это время ждал его и думал, что обретет счастье. А вышло так, что он умер вместе с ним там, в Эвкадаре, и не понял этого. Все эти дни он приходил к нему во сне, он дразнил воспоминаниями не потому, что должен был вернуться, а потому что уже никогда не вернётся. — Я люблю тебя, мой воин, - шепчет шлему без головы Юнги, прикрыв в сокрушении глаза. Тэхён закапывает меч и шлем со всеми почестями недалеко от дома и ставит красивое надгробие. Юнги с того дня из комнаты не выходит, он только безутешно плачет. Если до этого о нём шептали «печальный мальчик», то теперь про него говорят с жалостью. — Он совсем плох, - уложив спать Ариэля, обращается к Тэхёну Чимин. Раздевшись, брюнет ложится рядом. Свет погашен, за окном бушует стихия, метая капли дождя в окна. Тэхён обнимает омегу и целует его в плечо, устало вздыхая. — Я боюсь за него. Ему нужно много есть, а он в рот ничего не брал уже дня три. — Я впервые не знаю, что мне делать, - с грустью признается Тэхён. — Завтра я схожу в город и куплю трав для чая с ромашкой. Может, ему полегчает? Дождь льет всю ночь и продолжает утром. Суровые ветра подгоняют к берегу грязные пенистые волны. Чимин, спрятавшись под накидкой, прижимает плачущего ребенка к груди и бежит по лужам к дому. Он весь промок, но достал травы, о которых говорил перед сном. Лужайка заполнена водой, если присмотреться, можно увидеть дождевых червей, выползших наружу. Чимин, отвлекая всеми способами замерзшего альфу, разувается и бежит в комнату, чтобы переодеть плачущего малыша в сухую одежду. В доме пахнет сыростью и выпечкой. Летние грозы - самые беспощадные: ветра ломают виноградники и срывают саженцы. Судя по воронке над островом, такая погода продлится ещё сутки. Чимин пугливо выглядывает в окно и закрывает шторами, улыбаясь Ариэлю, дабы успокоить. — Вот, возьми, - дает альфе вырезанную Тэхёном из дерева лошадку и хихикает, когда малыш сует игрушку в рот. — Мой славный мальчик, ты устал с дороги, правда? Сейчас я накормлю тебя и мы будем играть. Только сперва я проведаю Юнги… Омега оставляет ребенка играть с лошадкой и, больше не стучась, входит в комнату, пропитанную тяжелым запахом. Воздух здесь сперся, а из-за задернутых штор темно. Чимин оставляет дверь открытой, впуская в помещение свежий воздух, дёргает штору и сочувственно собирает брови у переносицы. Юнги лежит к нему спиной. Видна только серебристая макушка. — Зачем ты мучаешь себя? - совсем тихо спрашивает брюнет. Он понимает боль Юнги, но также понимает, что в его случае нет другого выхода, как отпустить. — Тебе пора перестать скорбеть, Юнги. Он бы не хотел видеть твоих слез… - Чимин умолкает и смотрит на реакцию омеги, однако он продолжает не реагировать. Парень, задумчиво кусая губы, вздыхает. — Он постоянно говорил о тебе. Он шел к тебе, падая на пути, но всегда поднимался и сносил все преграды перед собой. Я уверен, он желает тебе счастья… Так что, прошу тебя, перестань съедать себя. С жаром умоляет брюнет, подходя к постели. Омега нагибается к нему, водит рукой по мягким волосам, которые Юнги подстриг до ушей, и касается лица. Странно холодного. Чимин аж дёргается, выпучив в недоумении глаза. Его пугают собственные мысли, но он уверенно заправляет челку спящего парня назад и снова касается лица. Ледяной. — Юнги! - в панике окликает Чимин, повернув омегу к себе. Юнги послушно ложится на спину, и Чимин, попятившись назад, кричит, увидев черные губы омеги и белое, как соль, лицо. Из-за криков, игравший в другой комнате Ариэль, пугается и срывается на плач. Чимин слышит его, но не может сделать и шагу, остолбенев от шока. Он просто стоит, прикрыв глаза, словно хочет забыть увиденное. Только рука его, коснувшаяся холодного тела, зудит. Чимина бьет крупная дрожь, он бросается к постели с Юнги и проверяет его дыхание. Не дышит. — О боги! Юнги! - кричит звонко перепуганный омега и, под плач собственного дитя, бежит под проливной дождь. Его видят на базаре, оглядываются на утробные вопли, принимая за умалишенного. Легкие Чимина горят, он добегает до казармы, в которой Тэхён обучает юношей биться на мечах, врывается в корпус и падает в лужу, поскользнувшись. Увидев его, альфа стремглав оказывается рядом. — Что случилось?! Где Ариэль?! - поднимает омегу Тэхён, волосы которого прилипают к скулам. Чимин, дрожа губами, хватается за воротник Чона и плачет. — Юнги… он мёртв. Омега наблюдает как кровь отступает с лица альфы. Он сперва долго смотрит, вникая в услышанное, после чего кричит Чимину найти лекаря, а сам на всех парах, под гулкие удары сердца, бежит на холм, где находится его дом. Забежав в него, альфа сначала слышит утробные рыдания младенца, обнимает его, целует и вместе с ним на руках, на непослушных ногах, входит в комнату, пропитанную смертью. Юнги лежит неподвижно, словно фарфоровая кукла. Тэхён видит его, и если до этой секунды он надеялся, что Чимин ошибается, то больше кормить себя надеждой не смеет. Ему хочется упасть и разрыдаться от своей беспомощности, однако ради малыша на руках альфа терпит спазмы души и просто, поджав до невидимой полоски губы, смотрит в потолок, роняя беззвучно слёзы. Вскоре возвращается Чимин с лекарем. Он дёргает старика за собой, просит спешить и, забрав у мужа ребенка, качает его, ожидая вердикта. Но лекарь, только перешагнув порог комнаты, замирает на месте и многозначительным взором упирается в Тэхёна. — Он мёртв, - придерживая подол кафтана, старик наклоняется к Юнги и тяжело вздыхает. — Его забрала болезнь. — Нет, - стонет в печали Чимин, отвернувшись. — Не корите себя. Этот мальчик ещё долго протянул. — Не говорите так о моем брате! - рычит от ярости Тэхён, хотя злиться не на кого, ведь лекарь прав. — Я сочувствую вам, но лучше поскорее предать его земле, пока тело не начало испускать опасные для вас и вашего дитя зловоние, - кланяется уступчиво лекарь, покидая их. Тэхён стискивает зубы, не понимая как так вышло, что все, кого он любил, мертвы. Вся его семья - все Чоны, кроме него, отправились на небеса. Он накрывает тело белой простыней и останавливается у крыльца, слушая как шумит дождь, будто протестуя. Небо плачет вместе с ними. Нет, нет… не небо. Чонгук. — Он мучался до последнего, а когда умирал, с ним никого не было рядом, - виновато хнычет Тэхён и садится на колено, не в силах вынести тяжести судьбы. — Я думаю, он наконец-то обрел покой, - садится рядом с ним Чимин, вытирая слёзы с горящих щек. — Тех, кто рождаются с одним сердцем на двоих, судьба бросает в костер. Так говорили у меня на юге, - Чимин касается медальона на своей шее, который так и не вернул папе Гайю, грустно хмурится. — Я похороню его рядом с его могилой, - вытирает нос альфа и встает с пола. К вечеру дождь немного перестает, а над Тахарун быстро плывут громоздкие тучи, которые гоняет по кругу северный ветер из хребта Джинга, что на континенте. Тэхён выкапывает могилу в одиночестве под шум волн и рокот кузнечиков. Земля влажная и рыхлая, однако альфа не останавливается, бьет лопатой о камни, стараясь ни о чем не думать. Его голова почти опухает от трелей мыслей, и все же он отвлекает себя глупостями. Если будет думать о них, заплачет. Юнги, умытого и переодетого в белое одеяние, опускают в холодную землю. Омега смотрит вверх из тьмы, и от осознания, что сейчас он должен сыпать на него горсти земли, у Тэхёна перехватывает дыхание. Он не в силах сделать это. Как он может? Как? Тэхён долго плачет, не в состоянии закопать могилу, сидит понуро и обливается чувством вины. — Я не могу, - качает он быстро головой, заметив приближающегося Чимина. — Он будто спит, я не могу его похоронить. — Тэхён… — Если закопаю, значит, приму его кончину! - перебивает пылко альфа, зарываясь испачканными руками в волосы. — Хочешь… сделаем это вместе? - подняв брошенную в сторону лопату, робко звучит брюнет. Тэхён пристально глядит в одну точку, потом на Юнги, в двух метрах под землей, в яме, которая станет навеки его домом, и захватывает пальцами клочок рыхлой земли. На закате, когда горизонт красится в кроваво-красный, они бросают последнюю горсть на свежую могилу. Дом заколочен - Юнги не сбежать из этого холодного приюта. — Спи спокойно, ты устал, - со слезами на глазах улыбается Тэхён. — Когда Ариэль подрастет, мы расскажем ему историю о войне и любви, о предательстве и верности, о долге и выборе, о смерти и надежде… Мы расскажем ему нашу историю, чтобы он рассказал её своему сыну, а тот своему… Чтобы все знали, что такое было. Это не сказка и не легенда, это жизнь. Во всех своих красках. И началось всё с первых царей… *** Шаг за шагом. Над головой полупрозрачный диск луны, который постоянно меняется - так течет время, но не здесь. Здесь его не существует. Под босыми ногами нет тропинки или травы. Нет даже камней. Он просто идет прямо, полагаясь на голос сердца, которое перестало биться. Тело его эфирное, легкое и словно принадлежит другому. Он идет прямо, а вокруг необъятная темнота, и это не ночь. Это что-то глубокое и страшное, то, что люди часто зовут, а получая, просят сжалиться. Юнги, наблюдая за единственным своим другом, луной, меняющейся каждый миг, бродит по вечности, оставаясь таким, каким помнит его земля. Он молчит и временами в растерянности присматривается к тьме, слыша свое имя шепотом. Его кто-то зовёт, но вернуться по дороге, которой нет, назад - невозможно. Люди зовут это смертью, Юнги же - освобождением. Сколько раз небесное светило изменило форму, омега теряется в подсчетах, но в какой-то момент он чувствует под пятками шелковую траву, щекочущую его ноги и замирает. Он видит впереди сад с цветами, слышит приятные ароматы и даже ветер. Становится светло, словно восходит солнце, тем не менее над ним все ещё луна, которая неожиданно перестает меняться. Полнолуние режет своим блеском глаза омеги, он опускает голову и касается ладонями травы. Мягкая, мокрая, пахучая… Юнги в любопытстве ускоряется и идет дальше, пока посреди сада не показываются хорошо знакомые стены двора с большими воротами. На губах расплывается улыбка, он срывается на бег и видит, что ворота тихонько отворяются, и к нему навстречу выходит одетый в белую рубашку и штаны альфа. Юнги узнает в человеке того, кого оплакивал. Он стоит, протянув к нему руку, с самой радостной улыбкой из всех. Черные волосы Чонгука распущены и колыхаются из-за ветра. — Я ждал тебя тысячу лун, - глядит на него с любовью Чонгук. Юнги останавливается напротив, изучает его, не верит в то, что видит. Это снова его видения? Игра воображения? Если так, то пусть дьявол терзает его иначе, потому что это жестоко даже для него. Но Чонгук реален, он касается его щеки, разрушает расстояние между ними и вытирает сползающую по щеке омеги слезу пальцем. — Я по тебе скучал, морковка, - шепчет альфа. — Чонгук, - лишь теперь Юнги понимает, что это реально. Он обнимает его, утягивая в долгий поцелуй и блаженно прикрывает уставшие от постоянных слез глаза. — Я шел к тебе тысячу лун. — И теперь ты со мной, - тянет за собой счастливого парня воин. Юнги слышит басистый лай, а оказавшись во дворе видит знакомого пса, который, виляя хвостиком, прыгает вокруг него. Чонгук не выпускает Юнги из своих рук, много целует и щекочет, вынуждая заливисто хохотать. — Я для кого стол накрыл? Там почти всё остыло! - слышит со стороны дома шутливо-сердитый голос парень. Иши, перебросив через плечо полотенце, нервно топает ногой. Вслед за ним на крыльцо выходит альфа с проседью. — Дай детям побыть немного вместе, Иши, - мягко говорит Шихён, единственный рукой гладя подбежавшего к нему пса по носу, — никуда твое мясо и овощи не денутся. — Не потакайте им, господин. Даже у вашей доброты есть предел. Пока я занимаюсь этим домом, здесь будет царить дисциплина! Марш умываться и за стол! Юнги, широко улыбаясь, от счастья плачет и бросает быстрый взор на Чонгука, как бы спрашивая, это всё взаправду. Чонгук, чмокнув парня в сладкий носик, не выпускает из теплых объятий, подталкивает к дому, в котором скрылись Иши с Шихёном. — Вот мы и дома. — Вместе, - тянется за поцелуем Юнги прежде, чем войти внутрь. Чонгук хихикает над порывом омеги, но не в силах отказать, наклоняется к нему. — Вместе, - соглашается воин, сплетя их руки, которые обвязаны между собой красной ленточкой —

судьбой.