***
Гермиона глотала слёзы, чувствуя, как трава растирает рану на ладони. Кровь капала в землю, питая зелень, что в ответ царапала распоротую кожу, делая больнее. Но по сравнению с тем, что происходило у неё на сердце, это было ничто. Всегда должен быть план Б, мисс Грейнджер. Голос Дамблдора отдался эхом в сознании. Дары Смерти не сработали. Что-то не пошло не так. Оказалось, Смерть не делала подарков. Она только забирала. Всегда. Как и жизнь всегда указывала сказкам на их бедную фантазию и открывала глаза слепцам-мечтателям. Ей нужно спасти Гарри. Любой ценой. У неё так мало времени. За вершинами деревьев Запретного леса медленно начинало сереть небо. Рассвет собирался забрать её последнюю надежду. — О, Гарри, — шептала она, продолжая чертить пентаграмму и вытирая едва успевающие остывать слёзы с подбородка. — Ещё немного. Битва продолжалась. Где-то за лесом, скрывающим её отчаянный шаг прибегнуть к буквально последнему способу вернуть другу жизнь, продолжали умирать орденовцы, невинные ученики и другие члены Сопротивления. Смерть Гарри привела Волдеморта в полный восторг. Эйфория пробудила в нём что-то ненормальное. Оказалось, теперь ничто не могло остановить его в желании сравнять Хогвартс с землёй. И не было практически ни единого шанса, что ему это не удастся. Гермиона шептала заученные на латыни слова. Это и правда был самый отчаянный, самый рискованный и самый дорогой вариант спасения Гарри. Но он, её лучший и первый друг, друг и защитник многих, Мальчик-Который-Выжил и Мальчик-Который-Умер ради высшей цели, должен был вернуться в этот мир. Чтобы закончить начатое. Гермионе нисколько не было жалко десятков часов в стенах библиотеки в прошлом учебном году, бессонных ночей, снизившейся успеваемости, заработанной хронической усталости и отчаяния, заставившего её примириться с тем, что она собиралась сделать. Она давно была готова к этому. Не зря же Дамблдор поведал ей о пророчестве перед своей смертью. Да поможет ей Бог. Воск опалил терпким жаром подушечки пальцев, когда Гермиона стала обходить пентаграмму по кругу, нашёптывая заклинание. Она держала свечу перед собой, и пламя на фитиле будто сжигало произнесённые ею слова, стараясь успеть очистить этот мир от той тьмы, которую ведьма пыталась пробудить. — Advoco te angelum caducum et luciferum, te comedens per tenebras veniens. Anima mea pura et paratus sum ad immolandum, audeo te venire et sumo. Veni, et narrabo tibi cur. O satana veni, veni et magne me! Гермиона сдерживала всхлипы как могла, пытаясь найти покой в том холоде, который пробуждала жуть от всего происходящего. Она чувствовала, как лёд распространяется от костей и по всему её телу, как подрагивают руки. Ей нужно было торопиться. — O satana veni, veni et magne me! Звуки борьбы всё ещё доносились издалека, но Гермиона была совсем одна, в стороне от сражения, и в то же время в каком-то смысле намного ближе к смерти, чем падшие в бою. Она слышала посторонний шум, но, концентрируясь на ритуале, не могла заметить больше ничего вокруг. Перед ней на земле пеплом, кровью и воском была начерчена большая пятиконечная звезда, обрамлённая окружностью с рунами, которые она вот-вот собиралась привести в действие волшебной палочкой. Древко вибрировало в руке, ощущая тяжесть просыпающейся тёмной магии. Гермиона, продолжая шептать латынь, подняла палочку в воздух. — Инсендио! — выкрикнула она, вставая в пентаграмму, что тут же вспыхнула огнём по периметру. Её в миг будто бы огородило невидимой стеной от реальности, все посторонние звуки исчезли, кислород выгорел в воздухе. Гермиона зашлась в кашле, складываясь пополам и пытаясь устоять на ногах от нахлынувшей на неё волны чего-то абсолютно тёмного, проникающего в организм патокой, что растопил сам Дьявол. Спустя секунду она почувствовала похлопывающую по спине чужую руку и застыла. — Тише, — томно прошептал низкий мужской голос ей на ухо. Вызванные им мурашки язвами покрыли тело. Гермиона тут же замерла, не до конца разогнувшись, сжала руки в кулаки, чувствуя, как древко впивается в рапоротую ладонь, и стала жадно вдыхать внезапно вернувшийся к ней воздух, пока её сердце пыталось оставить как можно больше синяков внутри грудной клетки. Она зажмурилась, пытаясь заставить своё тело хотя бы немного сбавить нервное напряжение, чтобы посмотреть в лицо стоявшего у неё за спиной. Боже. Это был сам Дьявол. — Мерлин… — еле слышно прошептала Гермиона в ужасе. — О, милая, — елейно протянул голос. — Тот эксперимент моего отца удачно удался, не так ли? Сначала он решил посмотреть как на Земле приживётся магия, а потом решил позволить вам, волшебникам, считать, что вы выше Бога, как вы там их называете… Магглов? Он провёл столько времени среди вас под этим именем. Величайший волшебник всех времён. И не поспоришь, верно? Мужчина обошёл Гермиону, оставаясь настолько близко, что она всё ещё ощущала его тело плечом, и чуть наклонился к ней, прикоснувшись к подбородку пальцами. Она тут же подавила желание сбежать. Он трогал её. Боже, Боже, Боже… Гермиона старалась сконцентрироваться на чём-то другом, не обращать внимание на страх, превративший низ её живота в серпентарий. — Ну-ну, — прошептал Дьявол прямо у её лица, поднимая подбородок выше, и провёл большим пальцем по её нижней губе. Гермиона пыталась не терять ощущение земли под ногами. — Смелая маленькая ведьма. Зачем ты вызвала меня? Открывай свои глазки. Гермиона резко выдохнула и послушалась, ожидая увидеть перед собой что-то из тех образов властелина Ада, которые подкидывало воображение. Рога, красная кожа, бородка, может быть, крылья, подобные тем, что были у летучих мышей, клыки, копыта, бивни. Она задержала дыхание. Дьявол перед ней не был саблезуб или пугающе уродлив. Он вообще не был уродлив. У молодого мужчины перед ней были кудрявые медные волосы, красивые черты лица и глаза, чуть отсвечивающие голубым в свете горящей пентаграммы. Если бы не злоба в его мимике, он бы показался ей ангелом. Встретившись с ним взглядом, она сглотнула вязкую слюну. — Д-дьявол… — Гермиона не была уверена, что сказала это вслух. — Как официально, — ухмыльнулся он, подчёркивая этим жестом всю греховность своей натуры. Его палец чуть зацепил кончик её губы, оттягивая его вниз. — Ты можешь называть меня многими именами. Самаэль, Смал, Мефистофель, Иблис, большинству нравится Люцифер. Но моё любимое — Господин, — он не прерывал зрительного контакта, изучая её испачканное пылью и кровью лицо. — Тебе нравится искать упокоение у Мерлина, хотя Бог простых смертных тебе ближе. Ты думаешь, что магия делает тебя лучше них, хотя они — это те, кто тебя вырастил. Этот мир портит тебя, ведьма, но в то же время тебе так часто приходится доказывать, что ты ему принадлежишь… О, принадлежать. Сколько удовольствия можно найти в служении, не считаешь? Так что, хочешь ли ты вечной молодости, бессметного богатства, неподавляемой власти, или, может, ты хочешь открыть для себя великую тайну? Я знаю их все… — Н-нет, — сглотнула Гермиона, чувствуя, как его рука путешествует по линии её челюсти и шее. — Мне нужно вернуть ж-жизнь. — Жизнь? — Дьявол надменно изогнул бровь, кладя пару пальцев на пульсирующую венку у неё под челюстью. — Что-ж, и чья же жизнь может стоить твоей души? Эта услуга популярна у родителей, чья, м-м, привязанность к детям слишком эгоистична, реже у самих детей. Насколько нужно быть слепым в этом случае? Я никогда не перестаю удивляться, — он на мгновение опустил взгляд на её рот, и Гермиона только тогда почувствовала новую влагу у глаз. — Порой о возвращении мёртвых просят любовники. Как же мне грустно за людей, которым так нужно быть любимыми. Глупцы. И чья же жизнь… Он неожиданно прервался, его рука опустилась ниже её ключиц, чуть дёрнув цепочку маминого кулона, который Гермиона носила не снимая после того, как стёрла память родителям. Дьявол сощурился. — Мой друг. Он… он умер сегодня. Мне… Мне нужно в-вернуть его. — Друг? — мужчина чуть опрокинул голову назад, будто размышляя о какой-то глупой теории. — Такое не часто спрашивают, недостаточная эмоциональная зависимость. И что же в твоём друге такого особенного? — Г-Гарри, он… Он не заслужил смерти. И у него есть миссия, которую нужно закончить. Дьявол утробно засмеялся. Будто она сказала какую-то глупую шутку. — Однажды я встречался с одним смертным. Он взял на душу больше грехов, чем мог вынести. Знаешь, никто не захотел заплатить за его жизнь ценой собственной. Потом человечество решило, что это была его величайшая миссия. Мой отец в те времена переживал довольно странный период — кризис так сказать, — он так растрогался, что решил воскресить того смертного самостоятельно. Потом за людьми стало хоть сколько-то интересно наблюдать, — он приблизился ближе, и Гермионе пришлось делить с ним ещё больше воздуха. — Весь этот ваш мир, Земля, — просто большая игра в симуляцию. Так что, мне не сложно вернуть твоего друга к жизни. Только расскажи мне, почему он должен стоить твоей души? Он попытался опустить руку ещё ниже, цепляя молнию когда-то розовой толстовки Гермионы, вынужденной принять пепельный оттенок с началом битвы, и она инстинктивно сделала небольшой шаг назад, чуть не упав из-за дрожавших коленей. Когда она перестанет задыхаться? — Он стоит больше, — гриффиндорка сглотнула. — Если он не вернётся. Если он… Т-тогда погибнет ещё очень много невинных. — Большинство из них всё равно попадёт в Рай, — ноготь Дьявола провёл линию к центру ложбинки между её грудей, и она почувствовала, как мурашки табуном бегут по затылку в пустой попытке затеряться у неё в волосах. — Почему тебя это заботит? Он убрал руку, и в месте с облегчением к Гермионе пришло неожиданное непонимание. Она нахмурилась, опустив расфокусированный взгляд на белую рубашку мужчины. — Потому что… Потому что они тоже этого не заслуживают?.. — вновь подняв глаза на Дьявола, Гермиона поёжилась. Что-то горело в его зрачках. — Ты так много знаешь о том, кто и чего заслуживает, — Дьявол смаковал последнее слово, почти шипя. — В моей сфере деятельности не хватает таких как ты, ведьма. Он в очередной раз пробежался глазами по её лицу. — Раздевайся. Мне нужно продегустировать твою душу, — мужчина оскалился, заметив очередной оттенок страха на ней. Он был так многогранен и очень шёл её природе. — Давай. Гермиона застыла. Она давно смирилась с тем, что готова на всё ради Гарри. Но смирение имело ироничный характер до столкновения с реальными последствиями своей изначальной причины. Ради Гарри. Это ради Гарри. И это важнее, чем она. Всегда было и будет. Давай. Сделай это, Гермиона. Она до боли сжала зубы и одёрнула плечи, пытаясь заставить тело слушаться приказов разума. — Х-хорошо, — позабытая в задеревеневшей раненной руке палочка отправилась в задний карман штанов. Пальцы не слушались, но Гермиона вцепилась в грубую ткань джинсовки. Куртка не сразу поддалась, будто страх вымочил ту в гипсовом растворе, и она застыла, защищая надломившееся нечто внутри. Всегда было и будет важнее. Гермиона сняла её, до красноты натерев подушечки пальцев в процессе. Громко выдохнув, она коснулась замочка кофты. Дьявол провёл языком по губам и снова подвинулся, потянувшись к её лицу. Девушка замерла. Он собрал её тёплые слёзы, и, поднеся руку ко рту, слизал соль. — Забавно, — хмыкнул мужчина, смыкая собственные пальцы поверх молнии. — Статуи обычно плачут в церквях. Насколько ты святая? Я сам. Он медленно расстёгивал кофту, пока Гермиона смотрела, как в его взгляде просыпается похоть. Дьявол раздвинул розовую ткань, очерчивая глазами её тело, которое теперь скрывала лишь простая майка. Его ещё влажный от слёз и слюны палец подцепил кромку и провёл линию до её солнечного сплетения, остановившись прямо под застёжкой, соединявшей чашечки бюстгальтера. Её тело била дрожь, пока его рот приоткрывался, донося до неё отголоски своего распалённого дыхания, а взгляд чернел. Гермиона чуть отвернулась от ипуга. — Невинность. Занятно, — протянул Дьявол, смаргивая тьму. — Сладкая ведьма. Карамельные глаза Гермионы давно перешли тот лимит содержания в себе соли, что могла бы сделать их аллегорический вкус изысканным. Она не чувствовала себя сладкой, это слово казалось сейчас мерзким. Она была горькой. Горькой от отчаяния. — Так-так… — продолжил он, склоняясь. — Как его зовут? Видишь ли, если он уже в Раю, то вытащить его будет непросто. — Гарри, — тут же ответила Гермиона. — Г-Гарри Поттер. Он умер сегодня. — Чёрта с два, а ты торопилась, ведьма. Он всё ещё ожидает приговора. — П-приговора? — испуганно произнесла она. — Стр-р-рашный суд, — пояснил Дьявол играючи. — Он мог бы попасть в Рай, наконец встретиться с родителями. Но с другой стороны… Почему бы нам не договориться. В последнем слове было столько самодовольства и предвкушения, что Гермиона резко выдохнула. Да, всё верно. Её ждал договор. Договор с чёртовым Дьяволом. Это то, чего она добивалась. Стать подтверждением маггловской легенды. Стать добровольцем для поцелуя с дементором из мира вне магии и волшебства. Из мира вне её понимания. — Твоя душа, — начал Дьявол, — сколько по-твоему она стоит? Гермиона моргнула, задумавшись. Мысли бились в панике. — Одной жизни? Полжизни? — её сердце забилось быстрее. Она ненавидела угадывать правильный ответ. — Я готова отдать душу за половину времени, что останется Гарри на Земле, при условии, что он всё равно попадёт в Рай. — Условия? — Дьявол низко засмеялся. — Что ж. Я готов пойти на компромисс. Половина твоей души взамен на целую жизнь твоего друга. Выгодная сделка, не так ли, милая? — Полдуши? — Гермиона нахмурилась. — Что?.. — Согласна? — настырно спросил он, скалясь. — И когда Гарри снова умрёт, то попадёт в Рай? — уточнила она, сузив глаза в подозрении, что именно в этом нюансе скрывалась уловка. — Да-да, Рай, вечный покой, фруктовые сады и бесконечная скука, — он покривил лицом. — Всё, как описано в путёвке и даже больше. — Ладно, — кивнула Гермиона. В глазах Дьявола заплясал огонь. — Ты согласна? Он отнял свою руку, и она сделала глубокий вдох. — Да. Мужчина соединил пальцы домиком, хищно растягивая губы в самой мрачной и многообещающей улыбке, которую Гермиона когда-либо видела. Вскоре он снова потянулся к кромке её майки, разрывая ткань надвое. — Знаешь ли ты как закрепляется сделка? — Н-нет. Он щёлкнул застёжкой бюстгальтера. Гермиона зажмурилась, кожа обтягивала её рёбра так, будто потеряла эластичность, а все её внутренности исчезли. — Как ты думаешь, что я могу получить за половину твоей души? — Она молчала, и тогда он зашипел: — на колени. Его рука снова нашла её солнечное сплетение и надавила. Гермиона упала, едва ощутив, как ударилась коленями. Интересно, она всё также будет ощущать боль, когда потеряет часть своей души? Дьявол отнял свою руку. Она открыла глаза и увидела на его ладони огненный след в форме круга. — Возьми мою руку, — приказал он. Гермиона послушалась. Он стал направлять её туда, где она была до этого, но остановился в паре сантиметров, не прикасаясь. — Прижми. Ведьма подняла на него взгляд. Он возвышался над ней скульптурой Давида с глазами, в которых можно было видеть лишь Ад с его безграничными просторами и агонией, которая для чудовища перед ней была синонимом наслаждения. Она потянула его за крепкую кисть, оставляя на ней разводы от крови на ладони, и самостоятельно поставила метку на коже. Боль пронзила её грудь, кипятя воздух в лёгких, перед глазами всё поплыло, но гриффиндорка упорно стояла на коленях. Вскоре он убрал руку и довольно улыбнулся. — Так что, ты знаешь как расколоть душу на части? — спросил Дьявол почти что заискивающим тоном спустя минуту, давая передышку, чтобы добить. — Ты должна создать крестраж.***
— Идём, — он подобрал её с земли, схватив за плечо. Крестраж. Создать крестраж. Нет-нет-нет. Дьявол вышел из пентаграммы и на секунду остановился, затягиваясь воздухом. — О, Земля. Сегодня ты пахнешь смертью. Гермиона краем сознания улавливала реакции своих рецепторов. Под ногами шуршала трава, голую грудь царапали ветки, где-то впереди слышались звуки битвы. Наверное, Волдеморт ещё не победил. У них оставался шанс. У Сопротивления — да. Но не у неё. Реддл победил Гермиону. И самое гадкое, эта его личная победа над ней была лишь каким-то незначительным пунктом, новым правилом, будущим законом его политики. Очередное имя в списке. Гермиона Джин Грейнджер, грязнокровка, статус: выпотрошена. Лучше бы её убили вместо Гарри. Но, опять же, это неравноценный обмен. Всегда было и будет важнее. А чего ты ожидала? Не это ли цена, на которую ты согласилась? Хочешь прочувствовать её полностью? — Убей его, — приказал Дьявол. Ты должна хотеть этого, Гермиона. Искренне. Подстегнуть всё тёмное в своей душе. Чтобы навсегда с ней попрощаться. Они уже вышли из леса. На поле перед руинами Хогвартса продолжали летать вспышки магии, выкрики заклинаний и ответная боль. Трава была усеяна телами. Многие подавали признаки жизни, а кто-то ничком лежал в холодной луже крови. Где-то недалеко горела Земля. Теперь перед ней на коленях стоял Пожиратель. Его бок истекал кровью, и он из последних сил пытался оказывать давление на рану. Сектумсемпра. Поняв, что она плохо стоит на ногах, Дьявол оставил её у дерева, пока его рука покоилась у неё на плече, а враг лежал у её ног. Её враг. Давай. Сделай это. — Хочешь, я скажу, что он убил беззащитного ребёнка? — издевался Дьявол. — Так тебе будет легче? Гарри. О Боже, Гарри. Сектумсемпра смертельна. Но ты знаешь контрзаклинание. Это Пожиратель Смерти. Возможно, он под Империо, или Волдеморт не дал ему право выбора. Он не дал это право Гермионе. — Авада… — прошептала она, едва чувствуя палочку в руке. Слизала горячую слезу с только что вскрывшейся ранки на губе. Просто сделай это. Тебе не нужно думать об этом. Дьявол резким движением сорвал с её шеи кулон. Он смотрел на неё, смакуя эмоции. Она чувствовала. Он был в маске. Пожиратель. Просто истекающий кровью человек в уродливой маске и грязной мантии. Просто. Гермиона заплакала навзрыд, почти завыла. Нет-нет-нет. Она на войне. Когда-то, но это должно было случиться. Гермиона даже об этом мечтала. Убить Волдеморта. Убить Беллатрису. Ох, это было бы чертовски искренне. Это мог быть Малфой. Её однокурсник. Единственный Пожиратель, который был для неё личностью. Имел лицо вне злобной ухмылки и жалящей насмерть палочки. Мальчишка, который не смог убить Дамблдора, не выдал их в Малфой-мэноре. Она бы не хотела его убивать. Но ради Гарри… Ради Гарри. Её грудная клетка ещё пару раз сократилась в остаточных спазмах, и Гермиона подняла древко, медленно выпустила воздух, будто заранее позволяя душе покинуть тело, чтобы не видеть этого. В последней попытке спастись. — Авада Кедавра! Зелёная вспышка северным сиянием осветила вмиг обступившую её тьму. Она ощущала её. Как душа тонет, падая куда-то вниз, в руки к Дьяволу, который стоит рядом с ней и пожирает бездну её утраты своими глазами. Еле заметно шепчет какие-то слова, колдуя над кулоном. Сегодня Гермиона умерла. Гермиона Джин Грейнджер, грязнокровка, статус: ликвидирована. — Он твой, — еле слышно сказала она, смотря на свой кулон, что болтался в руках Дьявола новеньким крестражем и опасно поблёскивал в пламени, которое то тут, то там жгло землю вокруг них. Добро пожаловать в Ад, Гермиона. Он даже не перевёл на украшение взгляд, продолжая смотреть на неё. — Ах, это, — криво ухмыльнулся он, накручивая цепочку на палец. — Просто детали. Гермиона бы удивилась, но у неё больше не было никаких сил. — Я получил немного больше, чем побрякушку в коллекцию, — Дьявол смерил её взглядом. — Тебя. Она прикрыла глаза. Гермиона лишь надеялась, что убитое тело перед ней — не её однокурсник.