Эгоизм во благо

Идти к Тодду не хотелось. Лен это отчетливо понимал, но также мог сам себе сказать, что желал увидеть снова Гудмана с его вечной улыбкой и яркими отблесками в глазах. Оттого утром следующего дня он стоял на кухне своего маленького домика, помешивал в чашке отвратительный дешевый кофе и слушал, как отец с кем-то спорит за дверью. Если бы он признался себе честно, что правда так хотел опять увидеться с Тоддом, возможно, он бы отправился к нему уже сейчас. Но он еще вчера вечером, лежа у себя в постели и глядя в потолок, составил план тех дел, что следовало бы сделать сегодня. К примеру, сходить к той семье, где Лиза вот уже несколько дней жила, и попросить приютить ее еще ненадолго. Возможно, заплатить за ее пребывание там. Лен боялся, что не сможет просто находиться с отцом, пока дела не будут закончены, да и за жизнь сестры опасался. Льюис мог сотворить все, что ему вздумается. Еще следовало бы дойти до Эйтмана. Тот, как считал Лен, точно ждал его появления, чтобы получить данные или саму статуэтку. Лен решил полагаться на выбор места будущей встречи самого мафиози. Навряд ли бы тот решил встречаться для такого дела в каком-нибудь закоулке, что предложит Снарт. Разведать обстановку тоже не мешало бы. К примеру, дойти до этого самого места, обойти музей, глянуть еще раз на все входы и выходы. Да, он доверял Гудману, но жизнь его научила проверять по несколько раз то, что он собирался делать. Единственный раз, когда он пренебрег этим правилом, заставил Лена поплатиться шаткой свободой в виде личной папки у Старовски на столе. Тот самый прошлый раз работы с Эйтманом. Поэтому он сам себе поклялся, что не повторит ошибки. Поэтому сразу после завтрака Лен собрался, закинул в небольшой рюкзак самый минимум для Лизы и пару вещей для себя, чтобы хватило на ближайшие несколько дней, и ушел. Льюис проводил его от двери тяжелым взглядом, все еще продолжая разговаривать с каким-то пьяным торгашом, что зашел, вероятно, за очередным делом с какой-нибудь кражей магазина. Лен на отца не обернулся. Начался его долгий путь до Гудмана. До семьи, у которой жила Лиза, следовало добираться на автобусе с парой пересадок. Как его сестра умудрялась быть настолько самостоятельной в своем еще столько малом возрасте, Лен даже не подозревал. Боялся напоминать себе, что и сам быстро повзрослел из-за отца и всей жизни. Лизу глупой никто бы не смог назвать. Уже лет в пять она была хитрее любой девчушки ее возраста, заставляя мамочек на детской площадке умиляться с нее и одаривать конфетами. Про Хэллуин и ее полные пакеты сладостей Лен активно помалкивал. Ему пару раз приходилось соглашаться на небольшие кражи, чтобы залечить мелкой вредине зубы. Но сестру Лен любил. Единственную в этом кромешном аду его жизни, кто все еще был для него опорой и надеждой. И если для их спокойной жизни следовало предать отца, он согласится под любым пунктом дела. Домик семьи, где ночевала временами Лиза, оказался типичным американским домишкой с гаражом, лужайкой и задним двориком. Настолько обычный, что Лен, замерев на пару мгновений, почему-то представил, как бы они с сестрой жили в таком же, если бы их семья была обычной. Белый забор, собака у соседей, неплохие машины, что носились по гладкому асфальту улицы. Лизе бы подошла такая жизнь. Возможно, сам Лен поступил бы в университет. Ему всегда нравились точные науки, может, он бы пошел даже на врача. Горько усмехнувшись невозможности его мечтаний, Лен качнул головой и направился по аккуратно выложенной плитке к дому. Он еще не дошел до входной двери, как она распахнулась и к нему на встречу вышла высока женщина, мать той девчонки, у которой жила Лиза. Вивиан Мэйсли. Светловолосая домохозяйка с мужем банкиром, собакой, старшим сыном, уже отправившимся в колледж, и младшей дочерью, сверстницей Лизы. Лена женщина знала, видела и в школе, когда он забирал сестру, да и к ним он ее приводил не раз. Удивленно моргнув, Вивиан уставилась на Снарта в каком-то замешательстве, все еще придерживая дверь открытой и зажимая в руке связку ключей. — Ох, Леонард! — всплеснула она руками, отпуская несчастную дверь и полностью разворачиваясь к Лену. — Лиза сейчас с Кларой на заднем дворе. Ты за сестрой пришел? Что-то случилось? Лен покачал головой. Не так давно он разговаривал с Мэйсли, уговаривая ее оставить Лизу на день у себя, только бы сестра не маячила перед глазами у Льюиса. В замешательстве дернув рукой и проведя нервно по затылку, Лен все-таки тяжело вздохнул. — Возможно, я сейчас много прошу, но не могли бы вы позволить Лизе у вас побыть… пока я за ней не приду. Это… я не знаю, когда это будет — пара дней или неделя. Но это важно. На самом деле Лен бы никогда не доверил сестру почти незнакомцам. У этой женщины был муж банкир, Лен вполне мог знать о паре краж в его банке, только ничего сказать не имел права. И вот сейчас он просит у них помощи. Вероятно, следовало бы снять какую-нибудь квартирку и оставить Лизу там, но Лен не был уверен, что Льюис ее не найдет, если решится на что-то. Семья с ребенком была лучшим вариантом. Они могут и полицию вызвать при случае. — Все в порядке? — Вивиан убрала распущенные золотистые локоны за спину и участливо взглянула на него. — Зайдешь? Расскажи, что произошло. — Не могу. Я спешу, — Лен покачал головой, снова и снова напоминая себе, что так будет правильно. Лиза будет в безопасности, а Мэйсли знали о делах отца Лизы чуточку больше, чем в школе. — Мне нужно решить одно дело. Я не могу забрать Лизу. Ей следует быть в безопасности. И потоптавшись на месте, Лен все же достал из внутреннего кармана немного великоватой ему в плечах кожанки скрученные купюры. — Я понимаю, что многого прошу. Но я могу оплатить ее пребывание у вас. Просто… Вивиан прервала Лена, мягко улыбнувшись ему и в одно мгновение почему-то напомнив улыбкой Тодда. Она положила свою небольшую ладонь с аккуратным маникюром на руку Лена со сжатыми в кулаке деньгами и только качнула головой. — Я помню, что происходит у вас в семье. С Лизой здесь все будет в порядке. Ей что-то передать от тебя? Лен задумался. Ему правда следовало бы как-то предупредить сестру, чтобы она ни в коем случае не пошла с отцом, если он заявится в эти пару дней к ней в школу. Но следовало бы это сделать так, чтобы сама Вивиан ничего не поняла. — Скажите ей… — Лен закусил губу и отвел взгляд. Слова не сильно складывались, а Мэйсли продолжала на него смотреть с материнской заботой, которой Снарт уже давно ни у кого в глазах не видел. — Скажите, что я за ней приду. Пусть ждет только меня. Эта фраза была неправильной и, скорее всего, Вивиан все поняла. У нее сложились губы в ровную «О», а на лице появилась озадаченность. Лен бы хотел остаться и увидеться с сестрой, но стоило идти. Да и за ним уж точно кто-то мог проследить, а показываться рядом с Лизой было небезопасно. — Не беспокойся, Леонард. Все будет хорошо. — Вот, — Лен сдернул с плеча старый рюкзачок Лизы, куда сложил небольшие ее пожитки, которые могли бы понадобиться за эти дни. — Там пара ее вещей и так, необходимое. Домой ей за этим идти не нужно. Вивиан кивнула, задумчиво принимая из рук Лена вещи Лизы. За спиной у женщины послышался лай собаки, и Снарт поспешил уйти, опасаясь появления сестры. Ему пора было направляться к Эйтману, разбираться с музеем. Ему хотелось поскорее дойти до Гудмана. Небольшие часы на запястье показали полдень. Эйтман все также нашелся в своем баре. Рядом вился все тот же мужчина, которого Лен уже видел в прошлый раз, когда заходил сюда заявить о своем согласии на работу. Охранник на входе только бросил недовольный взгляд на него, но пропустил, отходя в сторону к бару. Даже прошлые проститутки в коротких платьицах и с ярким макияжем нашлись у дальней стены. Столик напротив Эйтмана не пустовал. За ним сидел явно известный наркоторговец. Лен знал таких. Типичные цепи, кожаная куртка с потертостями на локтях, кольца почти на каждом пальце. Лену всегда было интересно, почему подобного вида личности так стремились выделить себя и свой род деятельности. Будто готовы были кричать на каждом углу, кто они на самом деле. Говорил мужчина с явным акцентом, коверкая некоторые звуки, в руках у него был небольшой пакетик со слишком уж знакомого вида белым порошком. Лен никогда не баловался подобным ядом. Он любил свой разум, способность холодно просчитывать дела, иметь возможность отвечать за себя здраво. Ему не нужна была пелена, чтобы прятать за ней проблемы. Но все в его преступном мире знали, что обычно хранится в таких пакетиках. Эйтман поднял глаза на Лена, когда тот оказался совсем рядом, встав в шаге от наркоторговца. — Леонард, — расплылся в улыбке Эйтман, тут же движением руки отмахиваясь от мужчины напротив, из-за чего тот недовольно глянул на Снарта, но все же выбрался из-за столика и направился в сторону бара. — Какие новости? Неужели уже закончил? — Нет, — Лен осмотрел стол с парой купюр и несколькими пакетиками на нем. Эйтман чувствовал себя спокойно в своем баре, даже не пряча столь опасную работу. — Я пришел узнать место. Завтра в ночь я иду за заказом. Куда мне принести? Глаза Эйтмана знакомо загорелись. Лен не раз видел подобный блеск у тех, к кому приходил с уже выполненным делом. Это была жадность. Иначе подобный жалкий маслянистый блеск невозможно было объяснить. — Что ж… Хорошо, хорошо, — довольно произнес Эйтман и тут же кивнул человеку рядом. Тот тут же начал копаться в каких-то папках в своих руках и через минуту вытянул какую-то бумажку, опуская ее на стол перед мафиози. — Ага… Подходит. Что именно подходит, Лен узнавать не спешил. Он просто смотрел на Эйтмана и ожидал ответа. Мужчина долго тянуть не стал. Он развернул листок к Лену и ткнул пальцем в одну из строчек. — Запоминай. Принесешь заказ сюда к часу ночи. Мой человек все заберет. Лен выдохнул. Сейчас было самое сложное. Ему не нужен был какой-то человек, ему следовало заманить самого Эйтмана. Как туда же вытянуть своего отца он не понимал, но ведь Старовски что-то говорил о том, что ему нужен был лишь повод, чтобы поймать Льюиса. А вот Эйтмана нужно было ловить лично. — В прошлый раз меня чуть не поймали, когда я заносил заказ твоему человеку. Если хочешь получить эту безделушку, то уж явись сам, — спокойно произнес Лен, щуря глаза на строчку с адресом складских районов. Вполне себе обычное место для подобных встреч. Скорее всего, это были доки. Только там значился такой замысловатый адрес и только там чаще всего встречались мафиози. Среди складов можно легко затеряться. Но это было на руку и Лену. — Так что? Либо ты, либо я отдам статуэтку перекупщику. — Не наглей, Леонард, — едва ли не зашипел Эйтман, продолжая все еще едва заметно улыбаться. Это было бы страшным зрелищем, если бы Лен не привык общаться с подобными людьми. Они были опасными, но слишком ценили свои деньги и дела, чтобы так просто разбрасываться хорошими специалистами. И пока он был тем самым специалистом, он был в безопасности. — В прошлый раз твой красавец притащил на хвосте копов. Я не собираюсь опять встревать в передрягу. Либо ты сам, либо перекупщики. Лен скрестил на груди руки, ожидая ответа. Он понимал, что это глупый блеф и Эйтман вполне мог послать его к чертям. Но, похоже, статуэтка действительно была нужна, раз вместо злобного оскала и ультиматума для Лена, Эйтман тяжело выдохнул, провел ладонью по лицу и кивнул. Что-то привлекло внимание Лена в подобном поведении мафиози. Он был напуган? Расстроен? Стоило бы разобраться в этом, но Снарт совершенно не горел желанием. — Если я там увижу копов или твоего человека, но не тебя, статуэтка без вопросов уйдет к перекупщику. Лен оставил последнее слово за собой. Странным это было — иметь влияние не только на мелких воришек, но и на мафиози. Лен понимал, что мог бы завладеть большой силой, имея те способности, что у него уже есть. Но если он мог дать Лизе спокойную жизнь, оставив подобную силу за спиной и больше про нее не вспоминая, Лен не пожалел бы. Часы на стене в баре показывали половину второго. Доехать до доков и складского района оказалось куда сложнее, чем Лен предполагал. Нужна была машина, чтобы добраться до этого места в час ночи и не привлечь к себе внимание. Слишком уж много бедных домов в округе. Адрес, что легко запомнился в голове у Снарта, высветился своеобразным маршрутом до одного из небольших складов почти в конце улицы. Выйти на главное шоссе удалось через пару кварталов, петляя между старыми районами и обветшалыми зданиями. Часы на запястье показали ровно четыре. К дому, который указал на салфетке Тодд, Лен подошел без пяти минут шесть. Он пришел сюда пешком, проигнорировав автобус, что шел прямо к остановке возле кирпичного пятиэтажного дома с квартирой, где и должен был Лена встретить Гудман. Так было даже интереснее. Улица была недалеко от музея, проходила параллельно той, где располагалось кафе, в котором они встречались. Парк тоже был всего минутах в двадцати от этого места. Лен усмехнулся, оглядывая приятно одетых и спешащих по делам людей. Один из центральных районов, богатенький. Лен даже не хотел думать, каким образом Тодд смог получить здесь себе квартиру. Ровно в шесть Лен уже стоял возле двери на третьем этаже и заносил руку над ее поверхностью, чтобы постучать. Но дверь открылась, позволяя увидеть стоящего на пороге Тодда, босого, улыбающегося, в каких-то домашних мягких штанах и растянутой футболке с непонятным логотипом какой-то мультяшки. Он был домашним. И будто уже ждал Лена. На удивленный взгляд Снарта Гудман только усмехнулся, отходя в сторону от двери и позволяя пройти вглубь квартиры. — Ты слишком пунктуален, — со все той же усмешкой произнес Тодд, закрывая на верхний замок дверь за спиной Лена. — Я бы больше удивился, если бы не застал тебя на своем пороге ровно в шесть. Лен не хотел думать о том, почему парень, который знаком с ним всего-то неделю, так хорошо его знает, хотя семья и напарники и за годы не смогли бы понять простые истины о его характере. Думать об этом не очень-то и хотелось, но тепло, что поселилось в груди от слов Тодда, не исчезло так просто. Оно растекалось внутри, и Лену хотелось сжаться в комок возле Гудмана. Мотнув голову, чтобы выкинуть ненужные мысли из головы, Снарт осмотрел квартиру, в которую, с позволения Тодда, он все же попал. Во время их встреч Гудман пару раз рассказывал о своей небольшой квартире в пару комнат, в которой обживался на пару недель в Централ-Сити. Лену хотелось узнать, где тот был до этого, но спрашивать с каждым разом опасался все больше. Он мог узнать не только то, в каких городах Гудман уже побывал, но и о том, куда он уйдет после завершения их дела. Оттого сейчас впитывал тот мир, что Тодд строил вокруг себя в этом городе и рядом с Леном. Квартирка и правда была небольшой. Центральный район не пестрел большими, хорошо обжитыми домами. Здесь все больше появлялось офисов, банков, разных кафе и кинотеатров. Центр становился средоточием самой жизни и уж точно не был пригоден для сна. Окна квартиры Тодда выходили в сплошную стену рядом стоящего дома, а пожарная лестница у одного из них железными прутьями уходила вниз и вверх, создавая какую-то сюрреалистическую картинку. Лен привык обычно видеть из чужих окон улицы или парки, деревья, задние дворы, но никак не сплошную стену. Но почему-то Гудману это подходило. Создавало своего рода его особый образ, закрытый и полный тех самых тайн, раскрывать которые Лен побаивался. Обстановка при этом была стандартной и минимальной. Небольшая кухня с грязными тарелками в раковине (что не могло не развеселить Лена, почему-то и так считавшего, что Гудман точно чистюлей не был), гостиная, с промятым диваном и небольшим телевизором у стены, полка с книгами у двери в еще одну комнату. Лен мог заметить следы жизни Тодда, его личный отпечаток. Там валялась парка на спинке дивана, там стояла пара коробок из-под пиццы на журнальном столике. Еще чуть дальше, если шагнуть глубже в квартиру от входной двери, можно было заметить измятое покрывало на постели в спальне. Небольшая квартирка, но как бы Лен хотел разделить ее и жизнь с вечным воем большого города за окном вместе с Гудманом. Все те деньги, что он мог бы выкрасть или обменять не шли ни в какое сравнение с возможностью просто приходить так каждый раз сюда, оставлять куртку у входной двери и прижиматься к Тодду, что сейчас стоял чуть поодаль, будто давал время Лену осмотреться. — Я заказал пиццу, — подал Тодд голос, глядя на замершего посреди гостиной Снарта. — Из меня так себе повар. Так что могу накормить тебя только этим. Лен усмехнулся. Он и не рассчитывал на кулинарные изыски Гудмана. Как и тарелки в раковине, так и полное неспособность быть хоть насколько-то взрослым в житейском понимании описывали Тодда намного лучше, чем любая другая его характеристика. Лен не знал, откуда к нему пришло это знание, но он бы не удивился пустому холодильнику и стопке коробок из-под пиццы возле мусорки на кухне. — Сойдет. Ты поговорил со Старовски? Лен решил не затягивать с осмотром квартиры, да и в спальню к Тодду считал заходить даже для себя слишком уж наглым, поэтому и начал с того, что было куда понятнее и для него самого, и для Гудмана. Тодд на вопрос Лена пожал плечами и направился к дивану. Парку он так и не убрал, будто на спинке ей было самое место. Трогать ее сам Снарт не стал. Почему-то казалось, что он не имел на это право, хотя явное желание все же выкинуть ее куда подальше оставалось внутри, как зудящий рой насекомых. Неприятное и непонятное чувство. Когда сам Лен опустился рядом с Гудманом на диван, тот подвинул ему открытую коробку с пиццей, улыбаясь слишком уж довольно, будто уже привычно что-то задумал. И как и с кофе, Лен бы не смог точно сказать, каким образом Тодд был способен узнать о нем все, даже не спросив об этом. В коробке лежала его любимая простая пицца с кучей сыра. Снарту хотелось хоть об этом узнать, расспросить, но ком в горле, какой-то страх и тревога, что этот вопрос мог многое разрушить, не позволил даже рта открыть. Он только потянулся за куском пиццы и остервенело откусил от нее кусок. — Старовски приходил еще днем, — произнес Тодд, подперев голову ладонью и поставив локти на колени. Он смотрел на Лена заинтересованно, но с привычными раскатами молний в зеленоватых глазах. — Он сказал, что ждет информации от тебя, где пройдет сделка. Все в музее про нашу вылазку предупреждены, сигнализация ближе к полуночи завтра будет отключена. Тодд почему-то замолчал, хотя Лен чувствовал, что тому хочется что-то сказать. Он повернул к тому голову и вопросительно поднял бровь. Гудман казался отстраненным и задумчивым, он смотрел будто насквозь Лена, видя что-то свое, незнакомое самому Снарту. — Ты же проведешь со мной это время? До кражи, — все же спросил он, возвращаясь взглядом к лицу Лена и заглядывая на его выжидающе и с явным опасением. Но Лен бы просто не смог отказаться. Он был готов сам предлагать это, не желая возвращаться к отцу, пока все дела не будут окончены. И уж точно Снарт не ожидал, что подобное предложение прозвучит от самого Гудмана. — А что? Одному остаться страшно? — с усмешкой произнес Лен, поглядывая на самого Тодда с едва заметным прищуром. И может, шутка пришлась как нельзя кстати или что-то такое в голове у Гудмана было, но он хмыкнул смущенно, опустив голову и уткнувшись взглядом себе под ноги. Лен даже напрягся, немного опасаясь услышать вероятный ответ. — Нет… я… я скорее опасаюсь… — Тодд запустил пальцы в свои волосы и взъерошил их на затылке. Снарт даже напрягся из-за повисшего на пару мгновений молчания. Он чего-то не знал? Или что-то в чужой голове было настолько сложное, что Гудман не имел никаких сил это выразить. — Я… но ты же останешься? Последний вопрос был настолько пропитан надеждой, что Лен закусил губу, поглядывая на Тодда с удивлением. — Да, — просто ответил он, глядя, как расслабляются чужие плечи и как уходит какой-то страх из зеленоватых глаз напротив. — Хорошо… — пространно бросил Тодд, откидываясь на спинку дивана и снова начиная улыбаться. Кажется, этот вопрос волновал его настолько сильно, что не выпускал из когтей напряжения до последнего момента. И почему-то Лен не смог сдержать улыбки от того, насколько сильно его самого это накрыло непонятной и незнакомой доселе нежностью. Кто-то опасался его отказа и ждал под дверью прихода. Кто-то, подаривший еще вчера поцелуй, от воспоминаний о котором поджимались пальцы ног. И хотелось продолжить. Узнать, к чему это может привести. — Так со Старовски точно все решено? — откашлявшись, спросил Лен, опасаясь тех мыслей, что начали роиться в его голове. Они не могли привести ни к чему хорошему, только если он не вздумал сейчас же залезть на коленки к Тодду. Лену показалось, что тот тоже был рад отвлечься от своих мыслей, тут же заулыбавшись смущенно, пряча за упавшей на глаза челкой те самые молнии в глазах и легкий румянец на щеках. Гудман даже расправил плечи, поглядывая из-под челки на сидящего рядом Снарта. И что-то в этом взгляде, да и вообще в самом Тодде заставило Лена расслабленно улыбнуться, ощутив внутри комок чувств, от которых, как ни странно, опасности не ощущалось. Старовски заглянул к Гудману еще раз через два часа после прихода Лена. Принес им домашний ужин, как он сам сказал, от его жены. Как ни странно, но Снарт был благодарен за такую неожиданную, но все же искреннюю заботу. Еще детектив притащил пиво и просидел с ними на небольшой кухоньке Тодда до одиннадцати вечера, проговаривая снова и снова план, который, как оказалось, был у Гудмана уже давным-давно готов. Рассказывая об имитации кражи, когда им с Леном нужно было только зайти в музей, забрать статуэтку и оставить в нужных местах пару пальчиков Льюиса, Тодд все время поглядывал на сидящего рядом Снарта. Взгляд был горячим, от которого у Лена по позвоночнику проходили мурашки, заставляя кусать губы и прятать смущенную улыбку за очередной бутылкой пива. Уходил от них Старовски слегка навеселе, придерживаясь за стеночку и повторяя снова и снова, что обязательно засадит за решетку Льюиса Снарта, за которым гонялся вот уже добрых пять лет. И Лен был только рад такому рвению, потому что сам не ощущал столь сильной уверенности. Только распрощавшись с детективом Лен осознал, что они были слегка пьяны, разделив на троих принесенное пиво, но почему-то Тодд выглядел слишком уж трезвым. Но эта мысль потонула в щелчке замка на двери квартиры Гудмана. Лен как-то запоздало понял, что снова остался один на один с Тоддом, теперь уже без какой-то возможности сбежать хоть куда-нибудь. По обоюдному и негласному желанию оба оказались на диване перед телевизором, транслирующем на повторе вчерашний матч по баскетболу местной команды. Лен не был большим фанатом спорта, его больше интересовал чужой интеллект и возможности выжить еще один месяц, чем спортивные команды города. По виду Тодд тоже не слишком был заинтересован происходящим на экране, только перекидывал из руки в руку небольшой мячик, что валялся до этого возле пустых коробок с пиццей и пары флаеров ближайших кафе. Лена успокаивала эта тишина между ними, но взгляд снова и снова соскальзывал с экрана, журнального столика на чужие колени, длинные пальцы и оголенные предплечья. Матч по баскетболу уже давно превратился больше в шум на фоне, как и город, что звучал машинами, голосами людей и своей вечной жизнью. Сейчас оставалась только тишина в квартире Гудмана, шуршание его одежды, дыхание. И будь проклят Лен, если Тодд не бросал на него такие же осторожные и быстрые взгляды, что и сам Снарт на него. — Да черт, — выдохнул слишком громко Лен, понимая, что тишина между ними начинает накаляться с каждой секундой все больше, напоминая о том, что он сам не думал о спокойном сне сегодня ночью. После вчерашнего поцелуя, вопроса от самого Тодда совсем недавно, да и пары бутылок пива было бы странным, если бы Лен хотя бы не попытался. Поэтому он подался чуть в сторону и уселся на колени Тодда, забрав у того из рук тот самый небольшой мячик. От этого Тодд дернулся и тут же поднял глаза на самого Снарта. — Как по мне, то матч скучный, — расплылся в улыбке Лен, опираясь ладонями на спинку дивана и заглядывая в глаза Гудману. Замерев, он понадеялся, что правильно понял их тягу друг к другу, не сойдя с ума окончательно от своей жизни и надежды на какой-то счастливый конец. И, может, Гудман этого и ждал, а может, сам раздумывал пойти на этот первый шаг, потому что в следующую секунду Лен почувствовал на своей талии чужие ладони. Они были горячими, обжигая сквозь его старую растянутую майку, в которой он решил ходить по дому Тодда вместе со своими обычными спортивными штанами. Но ладони Гудмана ощущались, как жаркие лучи солнца, пробравшиеся сквозь зашторенные окна прямо на его кожу. Лен выдохнул, склонившись еще ниже к лицу Тодда, удобнее устраиваясь на его коленях. В чужих глазах он видел те самые молнии, что росчерками проходили по чуть зеленоватым радужкам. И это завораживало настолько, что Лен боялся лишний раз двинуться, будто эта магия могла пропасть за секунду. Но в следующее мгновение Тодд сам подался выше к Лену, целуя его нежно и осторожно, будто тоже опасался, что его оттолкнут. Но Снарт только радовался этому, обняв парня за шею и прижавшись к чужой груди. Он отвечал, не опасаясь, что на этот раз их кто-то мог увидеть в парке из простых обывателей или отцовских прихвостней. За окном квартиры Тодда была только глухая стена, которая уж точно не будет их винить за чувства. Потому и ответ был страстный, жаркий и отчаянный. Лену казалось, что он хотел забраться Гудману под кожу, остаться где-то у него внутри, возле сердца, чтобы точно запомниться. Потому что Тодд давно уже там поселился. С этой своей мальчишеской стрижкой, оленьими глазами, карими с зеленым явным отливом, с тем самым запахом, который появлялся вокруг после грозы. Он весь уже поселился где-то внутри Лена, и не хотелось его оттуда вытягивать. Может, поэтому чужие ладони, что забрались под майку и коснулись голой кожи спины не были ни чем-то удивительным, ни опасным. Они казались желанными, будто там им и было место все то время, что Лен был знаком с Тоддом. Выдох, вырвавшийся с губ Гудмана, стоило Лену прижаться бедрами к нему сильнее, говорил лучше любых слов. Да и одежда им сейчас явно мешала. Оторвавшись от чужих губ, которые были слишком манящими и нужными, Лен легко стянул с себя майку, не чувствуя страха, которому следовало бы появиться. Ему не было страшно остаться голым перед Тоддом или повернуться к нему спиной, будто знал, что тот с готовностью подхватит, защитит, примет таким, каким он есть. И взгляд, которым Тодд наградил Лена, стоило тому бросить свою майку куда-то в сторону коробок с пиццей и повернуться назад, был лучше любых признаний или глупых слов. Его хотели. Жадно и до безумия. Лен с готовностью поддался этому жару в чужих глазах, делясь своим желанием, что растекался сладкой патокой на двоих. Он снова склонился к лицу Тодда, накрывая его губы своими и увлекая в поцелуй, который хотелось растянуть как можно дольше. Он был глубже, разделяя между ними воздух и тихие стоны то Лена, когда Тодд проводил по его оголенной спине ладонями, то Тодда, когда Лен снова и снова прижимался ягодицами к нему сильнее. Майка Гудмана полетела через спинку дивана следующей. Лен не удержался, проведя ладонями по чужой груди, подтянутому животу и коже, что нежным шелком ощущалась под пальцами. Россыпь родинок по плечам Тодда хотелось проследить языком. Лен с готовностью прижался губами к ним, сжимая пальцы на талии Гудмана, впиваясь в его тело так, будто боялся его в следующую секунду потерять. Тодд только выдыхал над ухом Снарта, откидывая голову назад и жмуря глаза от удовольствия и какой-то яркой нотки счастья. Лену нравилось его выражение лица. Оно поднимало в груди отзвук радости, будто он оказался там, где и должен был быть все это время. Оттого касания кожи к коже вызвало дрожь в теле и явный тихий стон, который не хотелось скрывать, только ловить такой же губами с губ Тодда, а потом ощущать на плечах, лопатках и талии ладони Гудмана и замирать, когда они сжали его ягодицы. Они продолжали целоваться, касаясь друг друга в каждой точке их тел, до которых могли дотянуться, притирались друг к другу. В какой момент Лен оказался спиной на диване, он не понял, просто открыл глаза, когда не почувствовал больше чужих губ рядом, даже застонал, будто звал назад к себе. Гудман возвышался над ним, закрывая своим телом от неяркого света лампочки где-то возле кухни и сероватого оттенка телевизора, что все еще бросал в их сторону свои холодные отсветы. Казалось, Тодд ждал какого-то дозволения. Он молчал, рассматривая Лена, удерживая свое тело на вытянутых руках. И Снарт был готов ответить на каждый его вопрос согласием, отдать, взять, просить. Поэтому он потянулся снова к нему, за плечи притягивая ближе, без слов прося продолжить, и Тодд ответил довольным выдохом и улыбкой, что снова потонула в их поцелуе. Хотелось обвиться вокруг тела Гудмана, прижимая его к себе ногами, но тот отстранился на пару секунд, чтобы только вернуться поцелуями к шее Лена, ладонями проводя по его бокам. Лену хотелось смотреть на каждое движение, ловить каждый взгляд, что из-под ресниц бросал Тодд на него. Но больше хотелось закрыть глаза и откинуть голову назад, чтобы чувствовать, как чужие губы проходятся по его ключицам, а зубы чуть царапают кожу в легком поддразнивании. Хотелось опустить ладони на чужие плечи, сжимая на них пальцы, чтобы негласно вести, чувствовать, как тело Тодда спускается все ниже и ниже. И совсем уж не удивиться, лишь легко вздрогнув от явного удовольствия, когда ладони Гудмана прошлись по прижатому к телу штанами члену, вжимая его сильнее, но тут же отпуская. Пара мгновений, и с тела Лена мягко, но настойчиво стянули штаны с трусами, оставив перед Тоддом голым, раскрытым и жаждущим. Но страха, желания тут же закрыть, спрятаться так и не появилось. Лен только развел ноги в стороны и едва-едва открыл глаза, чтобы бросить на Тодда взгляд и ощутить, как горячая волна смущения коснулась щек и шеи. Его рассматривали. Откровенно, прямо, но ласково. Взгляд Гудмана скользил по телу Лена невидимым пером, что поднимал толпу мурашек где-то на загривке. И хотелось быть таким же открытым дальше, отдавая себя без остатка. Тодд снова наклонился к Лену, оставляя след от своего горячего дыхания на животе Снарта, а после и на бедрах, но не касаясь губами. Лену хотелось выть, поддаваясь ближе к Гудману или прижимая того к себе. Снарт опустил руки ниже, запуская пальцы во взъерошенные волосы Тодда, чувствуя, как тот чуть приподнимается, чтобы вновь склониться и коснуться кончиком языка головки члена Снарта. Лена подбросило на диване. Мысли, что хоть как-то еще вертелись в голове, превратились в один сплошной туман явного и сильного желания. Лен застонал, когда за языком по члену прошлись губы, а после они же сомкнулись вокруг ствола, и голова Тодда двинулась ниже. Волны удовольствия, что тянулись от члена по всему телу дрожью, заставляли выгибаться, подбрасывать ягодицы, чтобы просить еще, вбиваться в рот Гудмана сильнее. Лен сжимал в ладонях волосы Тодда, даже не замечая этого за собой, но притягивая к себе парня все сильнее. И хотя движения Гудмана были медленными, Лена от этого только сильнее уносило, а стоны становились громче. Остановился Тодд сам. Лен чувствовал, что пик неумолимо приближался, заставляя подрагивать бедра, которые ладонями обхватывал Гудман. Но все прекратилось, а Тодд отстранился и сел на пятках между ног Лена, улыбаясь лукаво и довольно. — Чт… — у Лена не хватило сдержанности и сил выдохнуть до конца слово, только разочарованно застонать, закусив губу, когда Тодд откинулся чуть назад. — Перевернись, — прошептал тот, но слово долетело до Лена, будто Гудман прокричал его в ухо Снарта, и оттого он подчинился безропотно и сразу. Лен повернулся, тут же приподнявшись на колени и упершись в обивку дивана локтями. За спиной послышался выдох. В нем было столько жажды, что Снарт почувствовал, как желание стекается внизу живота, собираясь узлами все сильнее. Он знал, что увидит, если глянет через плечо. Этот взгляд, голодный и жадный, который на него бросал Тодд, стоило ему снять с Лена штаны, обжигал его спину и сейчас. Снарту хотелось подставиться, сильнее выгнуться, чтобы снова ощутить на себе чужие ладони, губы или язык. Через мгновение это его желание Тодд осуществил. Его руки прошлись по ягодицам Лена, вжимаясь в кожу короткими ногтями. Снарт тихо выстонал собравшийся в груди комок чувств, что разносился яркими искрами желания от каждого касания Тодда. Когда палец Гудмана прошелся между ягодицами Лена, он дрогнул, чуть поддавшись ближе к парню и застонав уже совсем не тихо. — Тодд, ну… — требовательно бросил Лен через плечо, вжимая свои пальцы между подлокотником дивана и обивкой сидения. Хотелось хоть за что-то держаться, потому что его уносило, будто реальность размывалась аляповатыми красками. Лен почувствовал, как Тодд склонился к нему ближе, прижимаясь грудью к спине и касаясь губами плеча. Снарту хотелось снова ощутить губы Гудмана на своих, но тот только провел носом за ухом Лена и отчаянно, даже просяще произнес: — Барри. Не Тодд. Барри. И почему-то от этой просьбы, казалось бы, такой простой, но такой глубокой, у Лена все внутри перевернулось от той полноты чувств, что бурлили внутри. Это доверие и открытость. Лен понимал, насколько сложным иногда бывает отдать что-то действительно свое, тайное, что никому неизвестно, кроме самых родных людей. Имя. Гудман позволял Лену подойти куда ближе, чем то, что между ними сейчас происходило. Открытость тела, да даже член во рту не шли ни в какое сравнение с именем. Настоящим, лучшим. — Барри… пожалуйста… Барри, — выдохнул в ответ Лен, ощущая, как Гудман за его спиной крупно вздрогнул и застонал, вжимаясь лбом в его плечо. Кажется, Снарт знал куда лучший способ довести Барри… его Барри до глухих стонов и удовольствия. — Барри… И снова эта дрожь. Лен улыбнулся, вжимаясь лицом в скрещенные руки. Его тело горело и желало большего, что Барри оттягивал, заставляя Лена только сильнее извиваться, вжимаясь ягодицами в бедра Гудмана, все еще обтянутые тканью штанов. — Ну же… трахни меня уже, — простонал Лен, чувствуя, как дрожь от этих слов проносится по его спине. — Да… — выдохнул в спину Снарта Гудман, выпрямившись и чуть отстранившись. — Сейчас… я… Лен уже хотел его откостерить за промедление, но Барри, будто почувствовав это, подался чуть назад. Снарт мог поклясться, что ощутил, как по коже прошлись волны легкого электричества, заставив вздрогнуть, а за ними дохнул прохладный воздух вместе со вновь прижавшимся к нему Гудманом. Лен вывернул шею, взглянув на взъерошенного Барри, что сжимал в руке тюбик со слишком явным содержанием и пару презервативов. Снарт бы с удовольствием бросил ему, что тот себя недооценивает, но шутить расхотелось совершенно, хватило только взгляда от Гудмана. Лену в секунду стало жарко. Замершее желание накатило с такой силой, что Снарт только и мог, что закусить губу и с явным намеком двинуть назад ягодицами. — Барри… ну же… Просить снова не нужно было. Тот бросил на журнальный столик всю свою кладь, хотя Лен даже не представлял, откуда тот мог ее вытянуть. И через пару движений, шуршания за своей спиной Лен почувствовал скользкий палец у входа в свое тело. Еще одно движение, и Лен застонал, наконец-то ощутив желанное легкое заполнение. Хотелось большего, хотелось Барри. Но даже так это было неописуемо правильно. Лен двинулся снова назад, подбадривая и позволяя. И Гудман понял все правильно, начал двигать пальцем сначала медленно, чуть ускоряясь и следуя тихим постанываниям Лена. За первым пальцем в тело Снарта вошел второй, позволяя почувствовать легкое натяжение, нужное, но еще неполное. Пара мгновений прошла прежде, чем Барри ввел третий палец. Добавилась та самая боль, которую Лен подспудно ждал, но не чувствовал страха перед ней. Барри двигал пальцами медленно, но уверенно. И Лен бы спросил, кто научил его так готовить партнера, но мысли, что еще смогли собраться в одну кучу в наполненной удовольствием голову, тут же исчезли, стоило Гудману правильно и точно дотронуться внутри Лена до нужной точки. Одобрительный стон сорвался с губ Снарта, и Барри повторил свое движение. Лен сходил с ума от действий Гудмана. Слишком правильно, так, как нужно, будто Барри точно знал, как лучше провернуть руку, как лучше двигать пальцами, чтобы Лен тихо выл на одной ноте, цепляясь пальцами за обивку дивана и подавался ягодицами назад. Когда Снарт уже потянулся ладонью к своему члену, чтобы прекратить тянущее удовольствие, что перекрывало все мысли в его голове, Барри вытащил пальцы, заставив Лена разочарованно застонать и двинуться назад за ускользающим удовольствием. — Сейчас… Я сейчас… — бормотал Барри, в следующее мгновение зашуршав за спиной Лена оберткой презерватива. Снарт замолчал и замер, только удобнее устроившись в ожидании Гудмана. Через пару ударов сердца, что не замолкало в груди у Лена, Барри снова вернул свои ладони на его ягодицы, прижавшись головкой члена к его телу. Снарт ждать не хотел. Поэтому он вновь двинул бедрами, но Барри удержал его на месте. Просящего застонав, Лен даже обернулся к Гудману, взглянув на него из-за плеча. Гудман улыбался. Улыбка пряталась в уголках глаз, хоть почти не касалась губ. Но Барри был красив в этот момент. Так, как не был красив ни один из знакомых Лена. Снарт не знал, как описать те чувства, что были в его груди и разрастались каждый раз, стоило ему увидеть Гудмана хоть краем глаза. Тот будто был соткан из нитей только для Лена, таким, каким бы Лен хотел его видеть. — Барри, пожалуйста, — простонал Снарт. Гудман двинулся вперед, входя наконец в Лена. У того не осталось слов, только удовольствие, что вперемешку с легкой болью поднялись в нем. Все было правильным, они будто подходили друг другу, как пазлы в мозаике, которую сам Снарт до этого момента все никак не мог собрать. И когда Барри подался назад, чтобы вновь после войти в него до громкого шлепка тела о тело, Лен, уткнувшись лбом в обивку, лишь наслаждался этой заполненностью, ощущая, как в голове исчезают все мысли, что могли бы там поселить на ближайшие несколько часов. Барри двигался глубоко и быстро, как надо было Лену, как тот желал, даже не обличая этого в слова. Снарт сам чуть выгнулся, выпрямляясь на руках, чтобы почувствовать все еще острее. Гудман с готовностью подхватил, обнимая за плечи и прижимая к своей груди. Всем телом, всей своей силой наполняя Лена, окружая его собой. Дыхание Барри опаляло шею и плечо Лена, пока тот покрывал кожу легкими, кусачими поцелуями там, куда доставал. И продолжал двигаться. Каждый толчок заставлял Лена тихо подвывать, хватаясь за спинку дивана, сжимая на своем животе руку Гудмана, прижимая ее сильнее к своему телу. Было хорошо. — Барри… Барри… — в полубреду своего удовольствия шептал Лен, повернув голову к лицу Гудмана, ловя редкие смазанные поцелуи и дыхание на своих щеках. — Лен… — вторил ему Барри, опустив руку на член Лена и начав двигать ее в своем ритме, утягивая Снарта все дальше и дальше за грань. Пока весь мир не схлопнулся до одной только точки. Лену заложило уши от собственно крика, когда по позвоночнику, будто молнией, прошлось удовольствие, заставляя его выгнуться сильнее и кончая в руку Барри. Гудман догнал его парой движений, заглушив собственный стон в плечо Лена. В голове у Снарта пронеслась мысль, что мир, таким, каким он его знал до этого, был неполноценным без Гудмана. Они опустились на диван странным сплетением рук, ног, тел, все еще не желая размыкать своих объятий, Барри прижимался к спине Лена, продолжая покрывать легкими поцелуями его плечи. — Душ… — подал голос Снарт через пару мгновений. — Душ… И кровать… И ты… еще пару раз. Гудман за спиной Лена засмеялся, и как-то так в один момент Лену стало еще лучше, будто чужой смех наполнял его куда больше счастьем, чем любые действия в этом мире вместе взятые. — План прекрасен! — одобрительно произнес Барри, легко целуя Лена в шею и медленно начиная подниматься. — Тогда пора его осуществлять. Дальше был и душ, и кровать, и еще пара раз. Лен даже успел пошутить о недальновидности некоторых, не умеющих просчитать нужное количество презервативов. Но Барри только посмеивался и целовал Лена все сильнее. А утро Снарт встретил счастливым. Впервые за всю свою еще слишком короткую жизнь. Барри посапывал рядом, обняв одной рукой подушку и выглядя куда младше даже самого Лена. Тот был бы рад остаться дальше нежиться в постели, но ночь без сна и пиво тянули Лена на кухню и в ванную. Оттого он, морщась, но почему-то ощущая себя невероятно счастливым, начал подниматься, осторожно, чтобы не разбудить Барри. Стакан воды, за которым Лен так отчаянно пошел искать на кухне, через минут пять поисков был найден, выпит и оставлен на столе рядом с парой пустых бутылок пива. Интерес Снарта в этот момент привлек незнакомый, но вполне понятно откуда взявшийся кошелек, что лежал у дивана. Парка покоилась на спинке рядом чуть ближе к краю дивана, свисала неаккуратно и касалась одним из рукавов пола. Скорее всего, из-за вчерашнего кошелек и выпал, незамеченный Барри и уж тем более Леном. Снарту бы пройти мимо. Гудман и так подпустил его слишком близко к себе, позволил назвать тем именем, что, как Лен точно знал уже давно, было настоящим. И подходило парню больше, чем безликое и слишком уж стандартное «Тодд». Но Лен знал, как правильно и лучше сокрыть собственный интерес, да даже сделать так, что Барри никогда не узнает о выпавшем из его куртки кошельке. Поэтому он поднял его, глянув в сторону приоткрытой двери спальни, где Гудман продолжал спать, все также обнимая подушку. И, возможно, Лен бы правда оставил этот секрет только своим, сохранив в памяти то, что мог узнать. Если бы то невообразимое, жгучее и неправильное «но», не смотрело на него с нестандартного удостоверения личности. С необычного формата карточки в одном из кармашков кошелька на него смотрел Барри, чуть улыбаясь и выглядя так же, как и сейчас. Имя: Бартоломью Генри Аллен. Место рождения: Централ-Сити. 1989 год рождения. Это была какая-то шутка. За окном был все тот же 1992. Мир был все тем же, каким его Лен знал еще вчера. И только Барри Аллен был непонятным пятном, тем, кто знал о Лене все, будто пробыл с ним намного дольше, чем одну неделю. Барри Аллен, улыбающийся с удостоверения личности, которого сейчас не существовало.